Западня

Илья Деревянко, 1999

«Государственное Учреждение угнездилось в центре города и являлось очень важным, я бы сказал, наиважнейшим. Занималось оно политикой, финансами… Долго перечислять, да и не имеет смысла, поскольку остались от него теперь… Впрочем, не будем забегать вперед…»

Глава 1

Сердце мое наполнил леденящий холод, томила тоска, мысль цепенела, и напрасно воображение пыталось ее подхлестнуть — она бессильна была настроиться на лад более возвышенный. Отчего же это, подумал я, отчего так угнетает меня один вид дома Ашеров?

Эдгар Аллан По. «Падение дома Ашеров»

Валентин Семенович Чернобрюхов ужасно спешил. Невзирая на поздний час, второй зам планировал провернуть еще множество дел, касающихся реанимации некогда созданного им общественно-политического движения «Моя хата с краю». По ряду объективных причин рейтинг «Хаты» за последний год приблизился к нулевой отметке, однако Чернобрюхов не терял надежды на возрождение.

— Мы тут, значит, того! — в обычной своей маловразумительной манере втолковывал он корреспондентам. — Чтоб, значит, вот! Поняли?!

— Поняли, Валентин Семенович, поняли!!! — почтительно заверяли представители СМИ, отлично знавшие о мощной поддержке, оказываемой господином директором любимому заму. Заслышав пьяный рык шефа: «Шабаш! Проваливайте!», Чернобрюхов облегченно вздохнул, схватил под мышку пузатый портфель, не дожидаясь лифта, сбежал на первый этаж, грубо отпихнул повстречавшуюся по дороге уборщицу тетю Дусю, бросился к услужливо распахнутой Ивановым двери и… на пороге вдруг натолкнулся облысевшим лбом на невидимую преграду. Удар получился довольно болезненным. Валентин Семенович с матерной руганью отшатнулся назад. В первое мгновение ему показалось, будто бы злокозненный вахтер специально захлопнул дверь, и он уже хотел показать негодяю «кузькину мать», но в следующую секунду Чернобрюхов увидел, как то же самое произошло с господином Ненемецким. Шустрый кучерявый молодой человек с наглыми маслянистыми глазами навыкате и манерами карточного шулера, ломанувшись в открытую дверь, резиновым мячиком отлетел назад.

Причем Ненемецкий из-за большей скорости движения врезался гораздо сильнее, вдребезги расквасил нос и, оглушенный, непроизвольно сел на пол. У Чернобрюхова пополз по спине неприятный холодок. «Такого не может быть! — панически подумал он. — Похоже, я свихнулся! О-о, е-мое!!!» Дальнейшее развитие событий еще более укрепило лидера «Моей хаты» в этом предположении. Уборщица тетя Дуся, а следом молоденькая машинистка Света спокойно, без проблем вышли на улицу. «Все ясно! — решил Валентин Семенович. — Заработался! Глюки начались. Так. Необходимо взять себя в руки, сделать вид, будто ничего особенного не произошло, выбраться из здания, а дальше… дальше посмотрим!» Обняв портфель, он придал лицу безмятежное выражение, деловито приблизился к двери, вежливо отстранив охранника, самостоятельно распахнул и… снова уперся в невидимую стену. Взопрев от ужаса, второй зам осторожно ощупал ее рукой — ровная, гладкая, твердая, как гранит, но ни теплая, ни холодная. Словом, никакая! Чернобрюхову стало по-настоящему страшно. Сердце кольнула ледяная иголка, поднялось давление. Лидер «Хаты» пошатнулся.

— Вам плохо, Валентин Семенович? — участливо спросил вахтер.

— Д-да-да! — с трудом выдавил второй зам. — Д-д-дай с-с-стул, В-Ваня! П-п-присесть хочу!

— Пожалуйста! Пожалуйста! — Иванов сноровисто поднес стул.

Чернобрюхов тяжело плюхнулся.

— В-валидол е-есть? — выдохнул он.

— Нет, к сожалению! — виновато развел руками Иван Иванович.

— Т-т-тогда в-в-воды!

Осушив подряд два стакана, Валентин Семенович немного очухался, принялся наблюдать за разворачивающимися у дверей событиями и спустя десять минут понял — мелкая сошка выходит свободно, зато все более или менее заметные сотрудники Учреждения, а также некоторые постоянные посетители наталкиваются на таинственное препятствие. Вскоре в вестибюле образовалась большая галдящая, перепуганная толпа. Отсутствовал лишь директор Ельцов, увлеченно беседующий с очередной бутылкой, влиятельная Таисия Брониславовна, ни на минуту не оставляющая папу без присмотра, да врач-нарколог, по долгу службы почти никогда не покидавший начальственный кабинет. Запертые неведомой силой внутри здания господа вели себя крайне нервозно.

— Происки национал-экстремистов!!! — хором взвизгивали Гайдов с Новосвинской. — Мы обратимся с жалобой в «мировое сообщество»!!!

— Террористы! Террористы!!! Террористы!!! — твердил как попугай пепельно-серый Суйсуев.

— Тут чувствуется призрак Примусова! — испуганно дребезжал Боб Нелесовский, имея в виду чрезвычайно популярного в стране, но крайне нелюбимого в Учреждении видного политического деятеля. Остальные несли и вовсе несусветную чушь. Козырьков жалобно поскуливал, а Борис Анатольевич Чубсов, сменив обычный красновато-рыжий цвет лица на мертвенно-бледный, о чем-то напряженно размышлял. Чернобрюхов, издавна слывший человеком здравым, практичным, попытался в меру сил трезво оценить сложившуюся ситуацию. «Если нельзя попасть наружу через парадный ход, значит, надо пробираться к черному, на худой конец выпрыгивать из окон… Из окон! Стоп! В городе же существует Служба спасения. Лихие молодцы! Кошку, застрявшую в мусоропроводе, и ту вытащат! А нас-то! Нас-то!!! Да ради нас они стену проломают!!! Орлы!!!»

Второй заместитель радостно рассмеялся, достал мобильный телефон, попытался набрать номер, но бесполезно. Телефон не работал.

— Черт подери! — вслух сказал Валентин Семенович и обратился к собравшимся, постукивая указательным пальцем по мертвой трубке: — Тут, значит… это… вот. Понимаете?

Его поняли…

Спустя полчаса паника достигла апогея, поскольку выяснились чудовищные вещи. Во-первых, в здании отключились все телефоны. И сотовые, и стационарные. Во-вторых, на всех без исключения выходах и окнах стояли одинаковые невидимые преграды. И, наконец, в-третьих — бесчисленные попытки докричаться из окон до прохожих на улице не привели ни к каким положительным результатам. Невзирая на дикие вопли очутившихся в западне чиновников, люди равнодушно, даже не повернув головы в их сторону, проходили мимо. Присутствующие не стеснялись в выражении чувств. Новосвинская, гигантской квашней растекшись по полу, ревела белугой, Ненемецкий рвал на груди рубаху и, горько всхлипывая, пускал носом кровавые пузыри, Егор Гайдов, забившись в угол и обхватив голову руками, верещал резаным поросенком. Плешвиц трусливо хныкал, теребя дрожащими пальцами очки. Боб Нелесовский затравленным мышонком метался по вестибюлю, Чубсов валялся в обмороке, многие бились головами о стены… Один лишь Чернобрюхов сохранял относительное спокойствие. Он по-прежнему не терял надежды как-нибудь выпутаться. Внезапно взгляд лидера «Хаты» упал на вахтера Иванова. Валентин Семенович вспомнил, что «мелкие сошки» покидали здание беспрепятственно. И тут второго зама осенило!

— Выйди-ка, Ваня, на улицу да войди обратно, — на удивление членораздельно скомандовал он. Охранник беспрекословно повиновался. Вышел — вошел!

— Действует!!! — торжествующе вскричал Чернобрюхов. — Спасены!!!