Иначе не могла… Чёрная заводь. Дело №109281

Ильдус Муслимов

Даже крыса, загнанная кошкой в угол, до самой своей смерти будет бросаться и кусаться, чтобы попытаться выжить в критической для себя ситуации. Что уж говорить о человеке… Книга не рекомендуется для чтения людям эмоциональным. Все события являются вымышленными, любые совпадения случайными. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

— А ну живее, живее я сказал! — кричал высокорослый, крепкого телосложения, с татуировкой на лысине в виде волчьей морды с оскалившейся пастью, мужчина средних лет на запыхавшихся и мокрых от пота, бегущих по полосе препятствия пацанов. — Кто придёт на финиш последним, тот будет всю ночь чистить толчок!

Геббельс, а именно так называли его кореша с кем он отбывал тюремный срок за убийство пожилого таджика. Старичок по доброте души пёк лепёшки и бесплатно раздавал старикам и малоимущим. На тот момент этот Геббельс, будучи подростком был фанатиком нацизма, зарождённого в довоенной Германии. Тяга к правильной на его взгляд идеологии рейха, однажды вывела молчаливого и замкнутого в себе юнца к болотам, окружающим их ничем неприметную станцию в лесах Ленинградской области. Всё это произошло в пятьдесят третьем, когда его дед бывший фронтовик, сходив в лес по ягоды принёс домой найденный им немецкий пулемёт МГ — 42. Смазка, которой во время войны было обработано оружие сделала своё дело и пролежавший восемь лет под землёй пулемёт после небольшой чистки выглядел вполне пристойно.

— Хорошая машинка, — говорил тогда дед, ему восьмилетнему мальчугану, гладившему детской ладошкой ту самую немецкую сталь. — Чего уж тут скрывать умели фрицы делать оружие. Был у нас однажды в роте такой трофей, всю войну он с нами прошёл, ни разу не подвёл и опять к себе на родину вернулся. Там у поверженного рейхстага мы его по нашей дурости и глупости дураки-то и согнули, переломали да бросили. Не по-хозяйски обошлись. Да и генералам-то нашим не до трофейного оружия было. Им же едрёна вошь ковры да хрусталь подавай.

— А зачем дед им чужие ковры и хрусталь? Это же было не их всё? Немецкое, чужое.

Дед поводил глазами, не ожидая от него такого замысловатого вопроса.

— А тогда сыночек победителям можно было брать всё. Всё что захочешь.

— И даже мотоцикл?

— И его тоже.

— А ещё что?

— Да хоть бабу.

Воспоминание Геббельса прервал грохот грозы. Кружащие в небе с утра над болотным островом две огромные свинцового цвета тучи в миг продырявились, выпуская из себя поток воды. Начался ливень.

— Все в избу! — скомандовал он.

Пацаны наперегонки ломанулись под крышу, а он шёл тихо, не спеша, на ходу вытирая с лица ладонями дождевую воду.

— Ганс! Ты где там?! — крикнул в сторону открытой настежь двери своего кабинета Геббельс.

Его первый помощник шестнадцатилетний паренёк по кличке Ганс тут же пулей вбежал к своему шефу.

— Я здесь.

— Что там с судом над этой дурой? Тронулось что-нибудь с места?

— Сегодня второе заседание, но там какой-то хмырь объявился, типа как защитник. Мутит что-то, потребовал перерыва, сказал, что ему с делом нужно ознакомиться.

— А я тебя на кой хрен туда каждый раз направляю?! Чтобы ты мне тут про какую-то муть рассказывал?! Когда следующее заседание?

— Через час.

— Быстро туда галопом, чтобы всё мне узнал, придурок! Что за защитник, где поселился! Может его грохнуть легче, чем время на него терять! Ты меня понял?

— Понял.

— Убежал отсюда! Хотя стой! Подожди, я чиркну записку, передашь её прокурору. Но чтобы никто не видел.

Геббельс взял чистый лист и размашистым почерком написал несколько слов. Потом свернул и протянул Гансу.

— Теперь всё.

Бегло пролистав несколько страниц дела, судья бросила на Олега

прозорливый взгляд блестевших глаз из-под очков в золотой оправе.

— Слово предоставляется стороне защиты подсудимой. Прошу не забывать о регламенте.

— Уважаемый суд! — Олег начал своё выступление. — Приехав сюда в качестве защитника я был уверен, что в стенах суда, как и в стенах любого другого государственного законодательного органа, свершится правосудие, основанное на достоверных и неопровержимых доказательствах стороны обвинения. И вся моя работа заключалась бы лишь в том, чтобы в ходе процесса убедиться, а не нарушил ли суд, либо сторона обвинения, конституционные права моей подзащитной. Учли ли они имеющиеся факты и причины, повлёкшие совершение данного преступления, и имеются ли у подсудимой какие-либо смягчающие её вину обстоятельства. Но что мы имеем на данный момент. Да, на болоте обнаружены два трупа. Да, действительно, в квартире подсудимой, если верить экспертам и понятым, обнаружили следы крови погибших и одну стреляную гильзу от пистолета. Да, есть свидетель, якобы на глазах которого двое молодых людей проникли в квартиру подсудимой через балкон при этом не подавая никаких признаков агрессии. И наконец я соглашусь, что на рукоятке, найденного в траве пистолета есть следы пальцев руки подсудимой. Но, уважаемый суд! Как можно построить обвинение в убийстве без прямых очевидцев данного преступления? Ведь среди допрошенных лиц нет ни одного, кто бы слышал звуки выстрелов, зато есть те, кто слышал каким душераздирающим криком кричал в те страшные минуты крошечный грудной ребёнок. Вам это ни о чём не говорит? При этом сторона обвинения с гордостью фиксирует и заявляет, что обвиняемая отказывалась от дачи показаний. И никто даже не подумал, что во время следствия она как кормящая мать просто нуждалась в помощи психолога. У меня есть вопрос к товарищу прокурору, а именно к стороне обвинения. А как вам такой вариант дела: двое молодых людей из хулиганских побуждений влезли в дом подсудимой и несмотря на требование немедленно покинуть её территорию, просто рылись в вещах, в шкафах и ещё где-либо. Вдруг они обнаруживают пистолет, рассматривают его и совершенно случайно наносят себе смертельные огнестрельные ранения. Вот и всё! Как вам такая ситуация?

Прокурор, как и на первом заседании вскочил со стула.

— Уважаемый суд! Сторона обвинения протестует против подобных нападок защиты и выдвижения фантастических версий данного преступления!

— Протест отклонён в виду ещё имеющегося времени для выступления у стороны защиты, — неожиданно для Олега заявила судья. Прокурор замер, не спуская леденящего взгляда с судьи.

Олег благодарно кивнул судье головой, давая понять, что он не сомневался в справедливости суда. После чего продолжил:

— В ходе ознакомления с материалами уголовного дела я обнаружил ряд грубых и серьёзных нарушений процессуального характера, которые в подробностях изложил в своём ходатайстве о пересмотре дела и назначении дополнительного, более детального расследования. В частности, в материалах дела всеми способами скрыта информация о специфическом характере занятий, погибших лиц по месту их жительства. Но, к сожалению, я не вправе сейчас раскрывать укрытые прежними следователями некоторые подробности. Моя подзащитная самостоятельно даст все необходимые показания в моём присутствии. Как сторона защиты я настаиваю на изменении состава следователей для проведения повторных допросов всех понятых и свидетелей, чьи протоколы допросов уже имеются в деле. А также, прошу допросить: экспертов, проводимых экспертизу оружия, следов крови и дактилоскопическую экспертизу, сотрудников милиции, осматривающих место происшествия. И лишь после этого уважаемый суд, прошу вынести для моей подзащитной справедливый приговор. Разрешите мне, уважаемый суд, передать для рассмотрения данное ходатайство?

— Разрешаю.

Олег передал документ секретарю.

Посовещавшись с заседателями, судья стукнула молоточком.

— Объявляется часовой перерыв.

Олег подошёл к сидевшей в клетке Ольге.

— Как ты относишься к тому, чтобы перекусить?

Ольга стеснительно улыбнулась:

— Я бы с удовольствием.

Олег повернулся к конвою.

— Как адвокат я требую, чтобы вы накормили мою подзащитную горячей пищей.

Но идти в отделение милиции за обедом для подсудимой милиционеру не пришлось. Как оказалось, жители, пришедшие на судебное заседание, принесли для Ольги разнообразную еду и очень много конфет.