Ловелас для брюнетки

Илона Шикова, 2020

Меня зовут Карина Голубева, и еще со школы мама вдалбливала мне в голову, что я должна быть банкиром. Пришлось идти у неё на поводу – институт, диплом по финансам, но все равно не мое. Как оказалось, я – натура творческая, и мне нравится дарить людям радость. Вот она, финансовая независимость от родителей и радужные перспективы на будущее! Я счастлива! Ровно до того момента, пока один наглец из прошлого не переступил порог моей фирмы. Нахамил, затем попытался мелко отомстить, а после предложил заключить необычную сделку. Отказ – потеря фирмы. И вот я остаюсь одна в огромном доме – тишина, нервная дрожь по телу, и шаги на лестнице… Боже, во что я ввязалась!!!

Глава 4

Машину Захар подарил Насте аккурат на Новый год, когда девушка уже закончила курсы по вождению и заявила в категоричной форме, что в услугах супруга в качестве водителя она не нуждается. И точка.

Хоть Настена и добрейшей души человек, однако иногда может быть очень упрямой и непробиваемой. Я, конечно же, не разделяла ее категоричности, учитывая беременность подруги, резкие перепады настроения и капризы, однако спорить не стала. Как и Захар, в принципе, тоже.

Настена долго выбирала марку и модель, хотя ее муж настаивал исключительно на внедорожнике. Но зная прекрасно Настины вкусы, я не удивилась, когда однажды она заявилась ко мне на работу на новеньком двухдверном автомобиле белого цвета. Немецкого автопрома!

— У тебя муж — олигарх! — я подняла указательный палец вверх, когда цветущая девушка показывала мне новогодний подарок. — А ты выбрала эту колымагу?

— Ты же знаешь, что я не корыстная, — мило улыбнулась Настена в ответ. — И машину выбирала, чтобы прежде всего удобно было мне.

— А я — корыстная! — выдала довольно резко, после чего мы обе рассмеялись…

А что? Если грабить, то исключительно швейцарские банки, а спать, так только с королём — я на меньшее не размениваюсь.

Хотя насчёт последнего я немного погорячилась. Переспала один раз, совершив самую большую глупость в своей жизни — теперь на «королей» у меня страшная аллергия, которая вызывает лишь приступы неконтролируемой агрессии, а не любви.

Вот как сегодня — остался бы Валевский ещё ненадолго в моем кабинете, и я, уверена на все сто, огрела бы его чем-то тяжёлым по голове, и не факт, что пенделя для увеличения скоростного режима не выписала.

Боже, опять Валевский! Да что же это такое! Прямо атакует меня со всех сторон! Такое чувство, что думать и мечтать больше не о чем и не о ком. Хотя именно сейчас перед носом стоит моя главная проблема на этот вечер.

Лучше буду думать, как Гончарова спасать, чем стенать о недостойном павлине.

Итак, подведем итог из всего сказанного Захаром: он попал в опалу своей супруге, разбив (а мне почему-то кажется, что там далеко не маленькая царапинка) ее любимую машинку, и она теперь его за это «наказывает».

Да, красавчик, ты влип по-крупному — но ведь я своих друзей в беде не бросаю. Хотя на месте Настены я бы не только губы надула, а еще бы и секса лишила на неделю. И не разговаривала бы недели эдак три!

Но делать нечего — раз пообещала, придётся помочь бедолаге.

— Уже нажаловался? — беременная блондиночка улыбается мне, расставляя тарелки на столе, когда мы с ее мужем заходим в кухню.

А вот Захару наоборот, посылает лишь строгий взгляд, но этот пройдоха даже не смущается — расплывается в улыбке на все свои тридцать два зуба, чем вызывает у моей подруги лишь скрежет зубов. Прекрасно знает, что Настя за эту его очаровательную улыбку готова простить ему все грехи, и наглым образом этим пользуется.

Эх, все мужики нечестно играют, даже влюблённые.

— Не нажаловался, а поделился наболевшим, — отвечаю вместо Захара, а он посылает мне в ответ взгляд, полный благодарности, а после отодвигает стул, помогая мне сесть. — Гончаров, я уже подумываю встать на сторону Настены, глядя на твою галантность.

— Как можно быть таким безответственным! — выдает моя подруга, когда ее любимый мужчина помогает усесться и ей. — Машине четыре месяца, а ты…

— От этого никто не застрахован, — перебиваю ее пламенную речь, чтобы не нагнетать обстановку. — И тебе нервничать нельзя, — дотрагиваюсь до ее руки, хотя прекрасно знаю, что она шутит.

Потому что любит Захара. Не за деньги, связи и положение, а за то, что он…

А фиг его знает, за что. Ведь любят обычно вопреки. Вот я, например, за что любила Валевского? Красивый, умный, веселый… Как-то маловато в нем положительных качеств, за что можно любить.

Тьфу ты, черт — опять этот Валевский. Чтоб ему пусто было! Угораздило же его припереться именно сегодня в мой кабинет!

— Предлагаю выпить, — обращается ко мне Захар, а я в недоумении смотрю на парня.

— Я за рулем, — стучу пальцем по виску, чтобы сначала подумал, а потом предлагал.

— Ты, кстати, тоже наказана, — влезает в наш диалог Настя, заставляя меня повернуться в ее сторону.

— Я? — повторно удивляюсь, округляя глаза. — Что-то не припомню за собой грехов. Или все-таки тоже накосячила, как и Гончаров?

— А кто две недели не приезжал в гости? — Птичка приподнимает одну бровь, всем своим видом показывая, что возражения не принимаются. — Поэтому, — тянет гласные буквы в последнем слове, не давая мне ничего возразить в ответ. — Ты сегодня остаешься ночевать у нас.

— Настена… — начинаю я канючить, однако получаю лишь категоричный ответ:

— С беременными спорить нельзя! Можешь даже выпить, я разрешаю.

Прыскаю от смеха, но все равно отказываюсь от алкоголя — нет вообще никакого желания что-либо пить или праздновать. Ужин, сытый желудок, а потом душ и сон — это программа максимум на ближайшие два часа.

— Кстати, — начинаю, когда ужин в самом разгаре. — Ко мне сегодня Валевский приперся на работу. Вот интересно, какая падла его ко мне послала?

Настя смотрит на меня, а потом медленно переводит взгляд на своего мужа. Точнее, мы это делаем одновременно, так как я начинаю понимать, откуда дует ветер.

— А чего это сразу «падла»? — как ни в чем не бывало произносит Захар и поднимает обе брови в немом изумлении. — Между прочим, я просто хотел помочь другу.

— Помочь, значит, хотел, — повторяю за ним слова, растягивая буквы и начиная закипать внутри. — Гончаров, я тебя придушу, — шиплю как змея, не отводя взгляда от своего собеседника. И тут внезапная мысль бьет мне в голову, и я немного остываю. — Погоди, — хмурюсь, наблюдая, как он расплывается в кривой улыбке, видимо, понимая, что сейчас на его голову свалится кара небесная в виде теперь уже моего гнева. — Ты отправил Валевского ко мне, не сказав, что именно я, — делаю паузу, глядя, как парень и дальше продолжает скалиться, — директор фирмы?

— Я просто прикольнулся! — прыскает Захар со смеху вместе с Настей.

Весело им, ты посмотри! И про разбитую машину, как я понимаю, они напрочь забыли!

— Я сейчас тоже прикольнусь и откручу тебе голову, — ворчу в ответ, однако не успеваю больше сказать ни слова, как у Гончарова звонит телефон.

Как же не вовремя неизвестный абонент прервал нашу «милую» беседу. Однако, как только Захар поднимает трубку и произносит единственное слово «Да», из динамика раздается грозный ор Валевского:

— Гончаров, я тебя придушу!

Вот сейчас еще один кирпич свалится на голову бедного Захара. Хоть в чём-то мы с павлином солидарны — даже фразами одинаковыми начали разговаривать.

Чур, я Гончарова душу первой, а ты, «мистер великолепие», становись в очередь!

— Я тоже рад тебя слышать, Рома, — усмехается Захар и подмигивает нам с Настеной.

Она, кстати, прыскает со смеху, слыша и грозный рев Валевского, и наблюдая за моим пылающим от возмущения лицом, однако именно ей я прощаю столь раздражающее сейчас меня веселье. Беременным надо побольше положительных эмоций — раз мое фырканье и крики павлина доставляют ей радость, то я готова еще пару нелицеприятных фраз высказать в его адрес и послушать, что он придумает в ответ.

Хотя, что он умного и нормального может придумать? Разве что…

— Ты же знал, что эта курица там директором работает, — продолжает вопить Валевский, прерывая мои рассуждения на тему его скромной персоны.

Кто? Я курица? Ах, ты… Да я за это тебе такую райскую жизнь устрою — будешь вспоминать и вздрагивать при малейшем шорохе! Прямо бесит до посинения и позеленения, от чего я закипаю еще больше.

— Передай ему, — излишне громко говорю улыбающемуся Захару, чтобы некоторые сволочи на другом конце прекрасно услышали мою гневную тираду, — что за «курицу» ответит.

— Не понял, — в трубке раздается удивленный голос Валевского. — Она что, рядом?

— Ага, — смеется Захар, ничуть не впечатляясь моим гневом. — И передает тебе пламенный привет, Ромаха.

Секундная пауза, а после Захар резко отодвигает руку в сторону вместе с телефоном и морщится, так как из динамика раздается истошный вопль раненого вепря:

— Гончаров! — хотя, нет, он не вопит, и даже не орет. В моем лексиконе не находится слова, чтобы описать этот громогласный рёв, который слышат, наверное, даже соседи через стенку. — Ты своей смертью точно не умрешь!

Все прыскают со смеху, кроме меня — что-то не тянет меня на веселье, даже несмотря на то, что Валевский попал в столь щекотливое положение.

И после этого он еще хочет от меня какой-то помощи?