Алийское зеркало

Кира Измайлова, 2017

Верно говорят, ничего в жизни случайно не происходит. Казалось бы, что за надобность была ключнице Марион спасать алийского посланника, прибывшего в герцогский замок? Вроде никакой! Вот только оказалось, что было у него к ней дело, и очень важное. Касалось оно таинственного волшебного ключа, когда-то отданного алиями на хранение еще ее бабушке, а теперь вот понадобившегося назад. И кто теперь объяснит, почему ключ так важен и какую дверь он должен открыть или, наоборот, запереть? И правда ли, что раньше он принадлежал жадным и злобным феям, бежавшим из этого мира? А самое главное: сможет ли теперь Марион жить по-прежнему или однажды ей придется бросить всё и отправиться скитаться, спасая самое драгоценное, что только у нее есть на свете?

Глава 2

Закрутившись по хозяйству, я и думать позабыла обо всяких тайнах. Как наши господа гуляют — это ж уму непостижимо! А если еще и перед заезжими алиями начнут выделываться, так и вовсе туши свечи… Два десятка слуг к полудню еле-еле пиршественный зал в порядок привели!

А к вечеру господа проспались, поправили здоровье и приготовились повторить вчерашний кутеж… Надеюсь, алии скоро уедут, потому как такие празднички мало того что обходятся в невиданные суммы, так еще и прислугу выматывают сверх всякой меры. Поди побегай, поугождай пьяным вдрызг господам!.. И ладно бы своим, тех-то напросквозь знаешь — одному так нужно угождать, другому этак, один любит молоденьких служанок в уголке зажимать, другому непременно ванну подавай, да погорячее, один во хмелю делается буен, другой, наоборот, раскисает и начинает плакать и ушедшую юность вспоминать… А вот с алиями никогда не угадаешь, что им придется по нраву, а что нет. Хорошо, у них свои слуги есть, но с ними-то тоже надо как-то разговаривать… Та еще морока!

Так вот, после полудня я выкроила минутку, чтобы забежать к себе. Интересно, убрался ли этот странный алий восвояси?

Как оказалось, никуда он не делся. И, похоже, поискать то, что ему так нужно было, все-таки не побрезговал. Вроде ничего в комнате и не изменилось, а все же… Кресло чуть-чуть развернуто, зеркало на столике не так стоит, как я привыкла… Вроде бы мелочи, но в своем жилище их сразу приметишь!

— Как тебя зовут? — спросил меня алий, стоило мне войти в комнату.

Ну конечно, додумался спросить, не прошло и полугода… Хотя мог бы и вовсе не поинтересоваться, зачем ему мое имя?

— Марион Трай, ваше великолепие, — ответила я.

Фамилия у меня бабушкина, как и у отца. Да и дед мой не ту фамилию носил, что его родной отец. Кто б ему позволил герцогской-то называться?

— Вот что, Марион… — Имя мое алий выговорил с легкой гримаской, словно оно у него во рту застревало. — Здесь нет того, что я ищу. Но оно должно здесь быть.

— Но, может… — начала было я, но его великолепие слушать меня не собирался.

— Берта знала о ценности этой вещи, — сказал он. — Причин сомневаться в ее честности у нас не было.

«У кого это — у нас?» — подумала я, но промолчала.

— Возможно, эта вещь пропала после ее смерти, — добавил алий.

Я невольно вспомнила утро, когда нашла бабушку бездыханной…

Кажется, помогать мне тогда приходили другие служанки, всего трое. И я прекрасно помню, кто это был. Могла какая-нибудь из них прихватить какую-нибудь вещицу из бабушкиной комнаты? Вполне.

— Я вижу, тебе понятен ход моих мыслей, — сказал алий, пристально наблюдавший за мной.

— Да, ваше великолепие, — кивнула я. — Возможно, эту вашу вещь стащил кто-то из прислуги, когда бабушку Берту готовили к похоронам. Я помню, кто тогда заходил сюда.

— Замечательно, — сухо сказал он. — Будь любезна выяснить, у кого эта вещь, и верни ее мне.

— Ваше великолепие! — воскликнула я, видя, что он направляется к двери. — Но скажите хотя бы, что это такое! О чем я должна расспрашивать служанок? И как?

— Как — это не мое дело, — ответил алий, холодно глянув на меня через плечо. — Могу сказать лишь одно: этот предмет был невелик и очень красив.

Я мысленно выругалась, да так, что любой конюх позавидовал бы. Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что! Похоже, его великолепие и сам толком не знал, что ищет…

Замечательно! Я унаследовала от бабушки должность и кое-какое имущество, а теперь выходит, что и ее странные обязательства перед алиями тоже перешли ко мне… Конечно, если я найду то, что нужно, я отдам это законному владельцу, а если не найду? Тогда что?

— Хорошо, — сказала я. — Я поговорю с теми служанками, как только представится случай, ваше великолепие.

— Прекрати величать меня «вашим великолепием», — поморщился алий.

— Как прикажете, господин, — пожала я плечами. Какая мне разница, как именовать высокородного гостя? Лишь бы не обиделся! — Как тогда мне вас называть?

— Зови меня Ирранкэ, — сказал он. — Полного моего имени тебе все равно не выговорить.

— Как прикажете, господин Ирранкэ, — спокойно произнесла я. — Могу ли я задать вам один вопрос?

Он едва заметно приподнял брови, и я спросила:

— Эта вещь, что вы ищете… Это из-за нее вас вчера пытались отравить?

— Отравить? — В голосе алия слышалось неподдельное изумление, и я поняла — он в самом деле ничего не помнит из произошедшего вчера! — О чем это ты?

— Вчера я повстречала вас в коридоре, господин Ирранкэ, я уже говорила, — пояснила я. — Сперва мне показалось, что вы просто пьяны, но потом я догадалась, что с вами не все в порядке. Не спрашивайте о подробностях, пожив с мое в этом замке, такие вещи начинаешь понимать с полувзгляда. Судя по всему, это была обыкновенная отрава для крыс. Вероятно, ее подмешали в розовое вино, оно достаточно терпкое и душистое для того, чтобы перебить привкус и запах яда.

— Замечательно, — фыркнул алий. Глаза его потемнели, словно небо заволокло грозовыми тучами, и сделались почти черными. — Хорошо. Я благодарен за предупреждение. Когда допросишь тех, кто мог стащить… эту вещь, найди меня. Мы задержимся здесь еще на несколько дней.

С этими словами алий покинул мою комнату, чему я была несказанно рада. Тяжело все же с ними разговаривать, особенно если не ограничиваться «да, господин» и «будет сделано, господин»…

Ничего не поделаешь: выкраивая по несколько минут, уже к вечеру я сумела переговорить со всеми тремя служанками. Как и следовало предполагать, ничего ценного я от них узнать не смогла. Правда, одна из них так долго мялась перед тем, как ответить, что я уж было обрадовалась, но… Выяснилось лишь, что нахальная горничная не устояла перед соблазном и прикарманила несколько серебряных монет, непредусмотрительно оставленных бабушкой Бертой на столике у зеркала. Воровка клялась именем Создателя, что больше ничего не тронула, и я вынуждена была поверить ей на слово.

Впрочем, навряд ли я сумела бы отличить наглое вранье от правды, я всего лишь ключница, а не герцогский дознаватель! Конечно, должность моя такова, что разбираться в людях необходимо, но… опыта у меня, как ни крути, пока маловато. Вот бабушка — та вмиг бы поняла, врет горничная или говорит правду!

Другие две служанки, немолодые и вполне порядочные женщины, заметно удивились моим расспросам, однако и они уверяли, что ничего не брали…

И что мне оставалось делать? И что я могла предпринять, по большому-то счету? Оставалось только пойти и доложить как есть, а дальше его великолепие пускай сам разбирается…

И только я всерьез собралась отправиться искать алия, как ко мне припожаловала гостья. Была это моя матушка, и в любой другой день я бы очень ей обрадовалась, но сегодня ее рассказы о деревенском житье-бытье пролетали у меня мимо ушей.

Вдобавок возникла у меня интересная мысль: почему это его великолепие так уверен, что таинственная вещица пропала именно после смерти бабушки? Если вещь была так важна, вряд ли бабушка держала ее на виду или носила с собой. Скорее всего, она припрятала доверенную ей ценность как следует… Но я заглянула в наш тайничок: ничего там не было, кроме нескольких монет, прибереженных на черный день. Но, может быть, кто-то еще знал о тайнике? Знал — и прибрал ту вещицу к рукам, рассчитывая на то, что бабушка не каждый день заглядывает туда?

Я взглянула на матушку, одетую в лучшее платье. Она всегда наряжалась, когда шла навестить меня, — гордилась, что дочь служит в замке, да не судомойкой или горничной, а ключницей! — вот и старалась не ударить лицом в грязь. Я прекрасно помнила эту темно-синюю ткань, слишком дорогую для простой крестьянки, равно как и скандал, разразившийся из-за нее в замке пару лет назад.

Дело было так: одна из придворных дам заказала себе отрез прекрасной материи, рассчитывая пошить платье для конных прогулок, но оказалось, что другая модница ее опередила. Расстроенная красавица велела случившейся поблизости бабушке выкинуть отрез с глаз долой, но, конечно, та и не подумала выполнить приказ: не в ее привычках было разбрасываться хорошими вещами. Ткань эта пролежала в сундуке до тех пор, пока окончательно не вышла из моды (а произошло это очень скоро), и тогда бабушка отдала ее матери. Да-да, так и было! Бабушка как-то раз затеяла разбирать вещи перед зимними праздниками и нашла этот отрез, думала еще, что с ним делать: мне что-нибудь сшить или себе… А потом к нам заглянула мама, ей он и достался, отличный подарок, не стоивший бабушке, по сути, и медной монетки!

Что и говорить, она была прижимиста, а матушка радовалась любой мелочи. Хорошая же материя — вовсе не мелочь! Там не только матушке на платье хватило: она ведь не носила пышные юбки со множеством складок и шлейфом, как придворные дамы, поэтому еще и моим сестренкам на обновки осталось. То-то соседки завидовали…

И тут меня посетила кощунственная мысль: а уж не она ли?.. Думать так было стыдно, но… житье-бытье в герцогском замке приучило меня думать о людях не слишком хорошо. Слишком часто я видела, как любящие родственники рыдали на похоронах ими же отравленных мужей и жен, дядьев и кузин, а потом сцеплялись за наследство не на жизнь, а на смерть, куда там бойцовым псам!

Ведь матушка была здесь незадолго до бабушкиной смерти? Была… И ведь она могла даже не подозревать о ценности той вещи! Несмотря на возраст и уйму детишек, в некоторых вещах она — сущий ребенок.

— Матушка, — сказала я, перебив рассказ о проказах самого младшего своего братишки. — А ты помнишь, когда в последний раз видела бабушку?

— Так на похоронах, — удивленно ответила она.

— Нет, я имею в виду, еще живой, — пояснила я.

— Ну… — задумалась она. — А вот прямо перед тем, как померла она… Ну да. Тогда она мне денег немного дала да младшеньким гостинцев собрала, как обычно делала… Точно, точно, а на следующий день и не стало ее…

— А когда ты была здесь, — начала я, чувствуя неожиданный азарт. — Ты… Матушка, не подумай, что я обвиняю тебя, но… Ты не брала ничего из нашей комнаты? Безделушку какую-нибудь?

По внезапному румянцу, залившему ее лицо, я поняла, что попала в точку. Врать она не умела совершенно, а когда пробовала, ее тут же выдавали бегающие глаза и пламенеющие щеки, а то и уши.

Наверно, потому и в замке ее бабушка не оставила: чтобы тут служить, нужно быть себе на уме, держать язык за зубами и, если уж по собственной косорукости что-нибудь натворила, уметь извернуться так, чтобы избежать наказания. Скажем, горничные в глаза врали хозяйкам, что это кошка прыгнула на туалетный столик, уронила флакон с духами, рассыпала коробочку пудры и закатила в какую-то щель баночку с помадой, пряча при том те самые коробочки и баночки в кармане фартука.

Духи так просто не приберешь, запах выдаст, а вот всякие мелочи наподобие красок да шпилек — запросто. Ну и, конечно, приметные вещи точно не брали, а ворованными белилами и пудрой пользовались потихоньку, когда на свидания бегали. А то и продавали это горожанкам, знала я и таких девиц…

— Ой… — сказала матушка, комкая накрахмаленный передник. — Да я ж… я ж не нарочно… Так как-то само собой вышло… Разве ж я стала бы?..

Из ее путаного рассказа я сумела понять следующее: в тот день, когда матушка пришла к бабушке, та очень торопилась по делу и велела ей подождать. Дожидаясь, матушка разглядывала комнату, дивилась на зеркало, какие не у всяких господ имеются, и вдруг заметила на подзеркальном столике какую-то вещичку. Я же говорю — кое в чем она сущий ребенок и, увидев что-нибудь блестящее, ни за что не удержится, чтобы не схватить ее и не рассмотреть поближе. Так оно и вышло… Но стоило матушке взять ту штучку в руки и начать разглядывать, поражаясь тонкой работе, как вернулась бабушка.

Матушка ее всегда побаивалась, к тому же знала, что та не любит, когда без спроса берут ее вещи, потому и спрятала безделушку в карман, рассудив, что потихоньку положит ее на место, как только бабушка отвернется. Но случая так и не представилось, признаться честно, мама побоялась, так и ушла, унося с собой явно дорогую и красивую вещь.

Мучилась она при этом несказанно, поскольку чужого в жизни не брала… Хотела на следующий день заглянуть еще разок и отдать вещичку мне, чтобы я тайком положила на место, да закрутилась по хозяйству… И вдруг ей сообщили, что бабушка-то умерла. Тут уж вовсе не до блестящих безделушек стало.

— Так она все еще у тебя? — не веря своей удаче, спросила я.

— У меня, у меня, — кивнула она. — Припрятала я ее как следует, чтобы маленькие случайно не нашли, а то заиграют. Выбросить жалко, красивая, да и выглядит дорого, продать — так не моя ж она, да и спросят, откуда взяла? По-хорошему, давно надо было тебе отдать, да только… — Она замялась. — Вот уж в руки возьму, соберусь с собой захватить, как к тебе пойду… ан не могу! Не пускает что-то… Вот ведь! Отродясь жадиной не была, никогда к барахлу не привязывалась, а тут…

— Вот что, — перебила я. — Я-то про эту вещичку и вовсе знать не знала. А тут пришел ко мне один знатный господин, да и говорит, мол, вещь эта была твоей бабке на сохранение дана, так что изволь вернуть! А я ни сном ни духом!.. Хорошо, догадалась тебя спросить.

— Дорогая, да? — спросила матушка, и я тут же поняла, что просто так она мне ту безделицу не отдаст. — А господин-то богатый, поди?

— Очень богатый, — поспешила я заверить, подумав, что вряд ли алий откажется заплатить за столь необходимую ему вещь. — И грозный! Дал мне сроку три дня, чтобы эту штучку отыскать. Если найду, обещал наградить, а не найду — наказать. Так что… ты уж принеси ее, сделай милость, а я всю награду тебе отдам. Мне-то она не очень и нужна, а у тебя младшие, небось, опять изо всех одежек повырастали? Зима ведь скоро! И лошадь новую вы давно купить собираетесь…

— Ох, и верно… — вздохнула матушка.

Я знала, чем ее пронять: братья и сестры мои и впрямь росли, как сорная трава, и денег в доме вечно не хватало, и то — такую ораву одеть, обуть, накормить, в учение пристроить!

— Сегодня уж не успею обернуться, — добавила она, — мне еще скотину надо обиходить, да по дому дел выше крыши… Завтра с утра непременно принесу, а ты уж постарайся, дочка, чтобы тот господин хорошенько заплатил. А то они, господа эти, обещать горазды, а как до дела дойдет, так живо в кусты!

Она явно намекала на моего отца, которого так и не позабыла за столько лет: говорила, только на меня взглянет, а он уж перед глазами стоит — статный красавец, только подмигнет, а у глупых девиц уж сердце колотится и коленки подгибаются! Вот и подогнулись… Только замуж выйти за него не удалось, я уж рассказывала.

Я заверила ее, что сделаю все как надо, проводила до ворот, а сама отправилась искать алия. Дело шло к вечеру, скоро господа снова примутся веселиться, и в этой кутерьме отыскать его великолепие будет затруднительно.

Мне повезло: алий обнаружился на одной из галерей замка, выходящих в парк. Вид у него был одновременно неприступный и невыносимо скучающий. Наши придворные прелестницы — уж я-то видела! — извелись, не зная, как подступиться к гостю, который на них и не глядел.

Мне что, я не придворная дама, разводить всякие реверансы мне не с руки, поэтому я просто подошла потихоньку и окликнула:

— Господин Ирранкэ…

— А, это ты. — Алий смерил меня ледяным взглядом своих невозможных глаз. — Удалось что-то узнать?

— Да, господин Ирранкэ, — ответила я спокойно. — Я нашла человека, присвоившего эту вашу вещь.

Говоря это, я искренне надеялась, что матушка моя тогда унесла с собой не серебряную пудреницу и не золоченую шпильку для волос.

— И где же она? — Голос у алия был по-прежнему спокойным, но я видела — он весь подобрался, как охотничья собака, почуявшая дичь, и чуть не дрожал от нетерпения.

— Дело в том, господин Ирранкэ, — сказала я, — что человек этот задаром расставаться с вашей вещью не желает. Он обещал принести ее завтра поутру, но взамен рассчитывает получить вознаграждение.

— Ясно, — неожиданно улыбнулся алий. Улыбка его совершенно не красила, скорее даже наоборот. — Сколько?

— Он надеется на вашу щедрость, господин Ирранкэ, — дипломатично ответила я.

С него сталось бы отблагодарить вора десятком плетей, вот что пришло мне на ум, и отдавать такую награду матушке, равно как и забирать ее себе, мне вовсе не хотелось!

— Надеюсь, ты не сказала ему, кто я такой? — осведомился он. — Иначе жалкой полусотней золотых я не отделаюсь.

Полусотней золотых?! Жалкой?! У меня волосы на голове зашевелились! Да на такие деньжищи вся моя семья сможет жить много лет, ни в чем себе не отказывая! А если распорядиться ими с умом…

— Разумеется, нет, господин Ирранкэ, — ответила я, стараясь унять дрожь в голосе и прекратить считать мешки шерсти с не то что не остриженной, а еще и не купленной овцы. — Я назвала вас просто знатным господином.

— Хорошо, — сказал он. — Ты получишь деньги. Но если вздумаешь меня обмануть…

Я опустила глаза. Все прекрасно знали, что пытаться надуть алия не стоит. Не потому, что это невозможно, очень даже возможно, но только обманщику стоит приготовиться к тому, что жизнь его с этого момента превратится в пытку. Потому что местью обманщику ни один алий, будь он хоть самим их князем, не погнушается, прирежет своими руками, и хорошо, если сразу, а не запытает… По части пыток алии мастера, это всем известно.