Рукописи Волкодлака – 2. Часть вторая

Игорь Чубанов

Стихотворная проза жизни с элементами фэнтези. «Настольная книга» исключительно для дамского чтения… либо «психологические измышления тантрического сумасшедшего» для всеобщего любопытства женского.Взаимоотношения людские… вне политики, вне религии: материальность мыслей, чувств экстрасенсорность…Раздел первый: размышления Волкодлака Ненавязчивого о перипетиях судьбы своей паранормальной… Продолжение.

Фотокомментарий №0050

— Орнамент, чуть приличнее себя веди!

Право, не стоит так уж рьяно растекаться

винтажностью по уголкам и распускаться

цветочным золотом… Смотри, не наследи

поспешностью узорчатой на фотоснимке —

роз назидательно зашикали бутоны —

с Аннушки ликом, не то Волкодлак препоны

воздвигнет всем: это не трудно Невидимке-

Зверю устроить, если станет кто мешать

нить философскую ему вплетать в ткань слов

красной каймою — точно так же, как мир снов

грёзами женский пол так любит украшать…

Орнамент замер, к уголкам прильнув цветами,

лишь ожидающе мерцая переливом

солнечных отблесков на завитке строптивом —

ещё не ведома ему встреча с глазами

с прицелами зрачков — до ужаса входящих

в глубины разума или в души пространство

выбором цели… и куда вдруг делось чванство

и хулиганство, пьянство и бабье жеманство —

спросить придётся лишь у остальных, скорбящих…

Бутоны ароматностью роз прикоснулись

к локонам-прядям Анны и к трепету кожи:

«Всё, Ань, орнамент осознал вину — до дрожи;

и мы к прослушиванью Зверя слов вернулись…»

–…Во все века женская плоть была монетой

разменной средь вассалов и для суверенов;

возможно даже среди всяких дуайенов,

балующихся коньяком и сигаретой,

не говоря уже у виски и сигарах,

судьбы решая раутом великосветским

женских имён… и способом совсем недетским —

где куковать им: на Канарах иль на нарах?

Не станем всё ж рабовладения касаться;

и крепостное право также не затронем —

будет довольно (дай бог, матом не застонем…)

«величья» девяностых, в коих унижаться

пришлось так женщинам бывшей страны советов,

когда в братков мужская падаль превратилась;

до состоянья ОПГ жизнь скатилась,

вместо кумиров воссоздав авторитетов

из всяких имбецилов и дегенератов

(судя по чтению боевиков-романов

о девяностых-«лихих»), тварей-наркоманов,

а также партократов в масках демократов,

когда любую — из девчат, женщин — могли

из толпы вырвать нагло, затолкать в машину,

чтоб обслужила воровской притон-«малину»

всем тем, что бабы для любимых берегли!

И это было поголовно-повсеместно

не в век рабовладения, а в просвещённый —

нынешними либералами столь освящённый,

что даже психами их знать не интересно…

А ведь у каждой из тех женщин — Имя было

в честь красоты небесной иль земной богини…

только браткам не было дела до святыни:

какое, дескать, имя там… у секс-рабыни?

Пусть рада будет — тело трупом не остыло!

Но, слава богу, лихолетье то прошло;

здравость ума возобладала над уродством

дегенератов всяких с остальным их скотством;

и «сила в правде» — солнцем! —

над землёй взошло,

вновь разрешив писателю вкупе с поэтом

женское Имя славить в прозе и в стихах:

в триумфе выкупав иль изваляв в грехах

зимой и осенью, весной и даже летом

шутливо-весело иль горестно-трагично,

насмешливо-улыбчиво либо комично;

иль — Волкодлаком — даже слегка неприлично

(для женских он имён вирши слагает лично…);

но тут серьёзность Имени — всегда, во всём:

ни Аннушка, ни Нюра, и ни Анька вовсе…

лишь это слово принять — Анна! — приготовься,

будто вина твоя (при всех грехах, причём…)

всего лишь в том, что соблаговолила

Имя своё тебе открыть, как одарив!

Во взгляде Анны мистики таится сила

иль в женском облике, словно предупредив

о том, что никому из вас, дескать, не сладить

с сердцем её души, если не разрешит?

Ну разумеется… всегда можно изгадить

(кто-нибудь с ревностью как-то умеет ладить,

особенно когда отказом женским бит?),

честь запятнать, достоинство наземь роняя;

правдой обманчивой себя с ума свести;

паучьей мерзостью силки мести сплести,

в угаре злобности совесть мужчин теряя!

Вот только Анна тем, увы, не по зубам,

кто так за женщину «решалой» быть привык

лишь по понятию, что, мол, он же — «мужик»,

и потому иду по бабьим головам!

А Имя Анна — взглядом — остановит многих,

в ком страх сокрыт: «Женщиной был унижен!»

Найдётся ль тот из них, слегка больных-убогих,

кто Волкодлаком-Зверем будет обездвижен,

в куски растерзан, в клочья лишь по той причине,

что так неласково об Анне отозвался?

Я ведь ко многим злобой уж наприкасался,

маске-лицу не доверяя, как личине…