Homo commy, или Секретный проект

Игорь Харичев, 2017

Это роман о современной России. Основное действие разворачивается в провинциальном городе на фоне кампании по выборам депутатов Государственной Думы. Один из двух главных героев, преуспевающий московский политтехнолог, работает на кандидата – богатого бизнесмена, близкого к криминальному миру. Чтобы гарантировать ему победу, политтехнолог придумывает хитрый ход, вовлекая в качестве подставного игрока малоизвестного начальника цеха местного завода, коммуниста-ортодокса. Но авантюра заканчивается не так безобидно, как на то рассчитывал политтехнолог: начальник цеха в непривычных условиях проявляет себя как яркая личность и быстро становится лидером предвыборной гонки. Он уже видит себя депутатом Государственной Думы, когда политтехнолог требует от него сняться с выборов. Все заканчивается весьма драматично.

4

Глубокие размышления возобновились утром. Рабочий кабинет превратился в центр поиска трудных решений. Постепенно возникла мысль — а почему пять? Почему не семь? Или даже десять? В конце концов, участие в выборах — серьезное дело. А не пустить в Думу Квасова, зажравшегося пройдоху, который маскируется под коммуниста, можно сказать, государственная задача. Мысль понравилась.

«Не стану корячиться за пять тысяч», — заявил самому себе Анатолий Николаевич. Дух захватило от перспективы.

Новая встреча произошла там же. Вновь Григорий показал внутрь «Макдональдса». Анатолий Николаевич вошел без колебаний. У прилавка повторил вчерашний заказ. Ему хотелось закрепить представление о быстрой американской пище.

В очередной раз вкус не разочаровал его. Он получал не меньшее удовольствие, чем вчера, но не позволил себе чересчур увлечься приятным процессом. Григорий смотрел выжидающе.

— Я согласен, — как бы между прочим сообщил Анатолий Николаевич. — Только не пять, а десять тысяч.

Как зорко он следил за реакцией Григория, которого воспринимал как Юрия Ивановича. Страшно было спугнуть. А попутно свербела другая мысль: не продешевил? Какими долгими были размышления Григория. Прошли годы, пока не раздался низкий голос:

— Хорошо. Я договорюсь. Десять.

Теперь Анатолий Николаевич был уверен — продешевил.

— А если пятнадцать?.. Двенадцать.

— Двенадцать? — Григорий как бы пощупал это сочетание цифр. И качнул вяло головой из стороны в сторону. — На столько не согласятся.

Надо было что-то сказать. Объяснить.

— Поймите, я не могу больше с ней жить. Мне надо купить квартиру. Десять не хватит.

— С кем не можете жить?

— С бывшей женой.

— Понимаю. Но двенадцать — много. Десять. Здесь за такие деньги можно найти приличную квартиру. Это не Москва. Десять.

— Хорошо. — Смущение крутилось на худощавом лице. — Я согласен. Десять… А вы дадите аванс?

— Я поговорю.

Анатолий Николаевич помолчал. Главная проблема была решена. И тут он понял — он не знает, что делать дальше?

— А с чего начинать? — растерянность наполняла его слова. — Я никогда… не пробовал…

Его собеседника это ничуть не смутило.

— Ничего страшного. Я вам помогу. Для начала надо сходить в избирательную комиссию, подать заявление о самовыдвижении. Потом внести залог. Собирайте друзей, знакомых, просите, чтобы они за вас агитировали, ходили на встречи, клеили плакаты, листовки. Пусть помогут. Заодно подзаработают. Всё за деньги. Каждый труд должен быть оплачен… На работе возьмете отпуск. За свой счет.

Анатолий Николаевич перепугался.

— Может, без отпуска?

— А на встречи когда будете ездить? На выступления? В свободное от работы время? Не смешите меня. Свободного времени у вас вообще не останется… Не дергайтесь. Отпуск предусмотрен законом. И потом, сдался вам этот цех. Депутатом станете, в Государственной Думе кабинет получите. Служебную квартиру в Москве. На машине вас будут возить. За границу придется ездить. Были за границей?

— Нет… — И тут же поправился. — В Германии был. В ГДР. В Группе советских войск. Под Лейпцигом в части сидел.

— Разве это заграница? Не смешите. Ничего, побываете. Но для этого придется вкалывать. С утра до вечера. — Григорий положил перед ним несколько листков бумаги. — Вот план действий на ближайший месяц. Если мы работаем вместе, я хотел бы, чтобы всё, записанное здесь, — чистенький палец уперся в листок, — выполнялось в срок и до последней буквы.

Анатолий Николаевич энергично затряс головой в знак согласия. Потом он шел домой, пребывая при этом в озадаченном состоянии. Жизнь совершила немыслимый вираж, вылетела из привычной колеи. Он вдруг понял, что ему предстоит поменять способ своего существования. Чересчур много обязательного появлялось в его жизни. Это пугало. И притягивало. Хотя, пожалуй, больше пугало.

Григорий двигался в ином направлении. Настроение у него тоже было иное, чем у Анатолия Николаевича. Искрящийся задор наполнял его.

«Антипиар начался, — весело размышлял он. — Ответ Квасову. Красный ответ. Проект «КОК». Позабавимся».

Через несколько минут солидное здание впустило его в свое нутро. Дюжий охранник весомо кивнул, признавая его право на проход. Лестница привела на третий этаж. В солидном помещении его ждали. Начался важный разговор. Григорий чувствовал себя легко, уверенно.

— Кузьмин согласился. Завтра пойдет в избирательную комиссию. Таким образом, проект «КОК» стартовал.

— Что за Кок?

— Красный ответ Квасову.

— Ответ… Уверен, что поможет? — сколь острым, въедливым был взгляд самых важных глаз.

— Уверен.

— Хорошо… Надо отметить. — Самая важная голова обернулась к сидевшему рядом человеку. — Возьми там виски… — И вновь глаза на Григория. — А как ты собираешься с ним общаться? Он тебя не вычислит?

— Куплю два мобильных телефона. Один ему, другой мне. Он будет знать номер только этого телефона. После выборов избавлюсь от симкарты. Кроме того, я ему представился как Юрий Иванович. То, что я из Москвы, разумеется, не говорил. Так что никаких концов.

— Хорошо…

Часть содержимого бутылки перешло в четыре изящных стаканчика. Руки подняли их над столом.

— За успех.

Ополоснув горло, виски направилось в желудки, дабы совершить там необходимое действие, столь ценимое людьми.

— А как наши дела?

— Нормально. Поводов для беспокойства нет.

— Не финтишь? — Пара глаз вновь смотрела на Григория въедливо, изучающе.

Выдержав нужную паузу, он абсолютно спокойно проговорил:

— Я клиентов не кидаю. Мне мое имя дорого.

— Ну, тогда еще по одной. За наши успехи.

Бутылка поделилась другой частью своего содержимого, произведенного в далекой Шотландии, где из ячменя умеют делать не только пиво и кашу. Благородная жидкость в очередной раз произвела достойное действие на глотки.

— По третьей сам Бог велел, — вновь прозвучал самый важный в помещении голос. — За прекрасных дам. В смысле, чтоб давали почаще. — Каким жизнеутверждающим был высокий смех.

Бутылка не стала скупиться, отдала остатки содержимого. Третья порция была дружно поглощена присутствующими глотками.

— Все. Пора отдыхать. До завтра.

Оставшись в одиночестве, Григорий отправился на второй этаж. Здесь в большой светлой комнате работало с два десятка человек. Одни проверяли подписные листы, другие готовили письма избирателям, третьи раскладывали агитационные материалы. Штаб действовал.

Внимание было продемонстрировано каждому. А попутно — осуществлен контроль. Ничего нельзя пускать на самотек — этого принципа Григорий придерживался неукоснительно.

Через час люди отправились по домам. Остались только Григорий и худенькая, голубоглазая секретарша Оля. Она выглядела вконец усталой.

— Может быть, выпьем? — предложил Григорий.

— Я не против. Где?

— Зайдем ко мне. Я тут недалеко живу.

— А есть, что выпить?

— Купим.

— Ну… если ненадолго.

Большая комната осиротела, погрузилась в темноту. Предвыборные хлопоты замерли на столах.

Небольшой, но бойкий магазинчик снабдил их всем необходимым, забрав при этом некоторую сумму денег из добротного кошелька Григория, сработанного известной западной фирмой. Он не любил дешевых вещей.

Вскоре они выпивали в солидной двухкомнатной квартире, которую он снимал. Сам он сидел на стуле, Ольга — напротив, на диване, куда он ее определил. Телевизор создавал необходимый фон, показывая очередной американский фильм, что-то на редкость приличное, без мордобоя и примитивных злодеев.

Выпили по одной, потом еще. И еще. Жизнь обретала более мягкие краски. Проявились желания, которые прежде лишь угадывались. Григорий пересел к Ольге, обнял.

— Григорий Матвеевич, не надо.

— Надо. Перестань ломаться.

— Григорий Матвеевич…

Он принялся целовать ее, потом начал раздевать. Поначалу она вяло сопротивлялась, потом уступила.

Он сделал то, что ему хотелось, не слишком заботясь о ней. Потом они лежали рядом.

— Ты чего такая скучная? — спросил Григорий.

— А чему радоваться?

— Жизни… Что твой бывший муж?

— Не знаю.

— Вы не встречаетесь?

— Я не хочу его видеть.

— А мужик тебе не нужен?

Она помолчала. Потом раздалось:

— Я замуж хочу.

— Хоти, — позволил Григорий.

— Все как-то не получается…

— Главное — стараться.

— А вы почему не женаты?

— Два раза был женат. Хватит.

Он предпринял новую атаку, успешную для него. После этого она принялась одеваться.

— Ты чего?

— Мне пора домой.

— Оставайся до утра.

— Не могу. Мама ждет.

— Ты что, маленькая?

— Она за меня волнуется.

Григорий достал бумажник, выудил оттуда пятисотрублевую купюру.

— Поймай машину. Время позднее. Не рискуй.

На следующий день Анатолий Николаевич предпринял поход в здание городской администрации — там располагалась избирательная комиссия. Самое официальное здание в городе встретило его неприветливо. Милиционер уколол вопросом: куда? Лифт не работал. Пришлось идти на четвертый этаж пешком.

За дверью с вывеской «Секретарь избирательной комиссии» обнаружилась немолодая скучная женщина с нездоровым бледным лицом. Появление Анатолия Николаевича было замечено.

— Вам чего?

— Я в депутаты хочу пойти.

— И что?

— Самовыдвигаться пришел.

— Мало ли, кто что хочет… — Неодобрение отражалось на ее сухоньком лице. — Пишите заявление. Вон там образец.

Как он мучился. Давным-давно Анатолий Николаевич ничего не писал, кроме стандартных отчетов. А тут — столь важный документ. Дважды начинал и ошибался. Волнение мешало ему. Наконец заявление было готово. Начальственный стол приблизился к Анатолию Николаевичу. Листок опустился на него.

— Посмотрите, пожалуйста.

— Меня зовут Светлана Игнатьевна. — Она говорила как строгая учительница. Цепкий взгляд пробежал по строчкам. — Все нормально. Давайте паспорт.

— Зачем? — испугался Анатолий Николаевич.

— Копию надо сделать, — ворчливо пояснила она.

Пребывание в начальственном здании утомило его. С какой радостью он, миновав зоркого милиционера, выпорхнул наружу, под серенький небосвод. И тотчас был встречен Юрием Ивановичем.

Выслушав эмоциональный отчет, Григорий достал из потертого, но весьма добротного портфеля мобильный телефон.

— Это вам. Чтобы я всегда мог вас найти. Не потеряйте.

— А кто платить будет? — с тревогой осведомился Анатолий Николаевич.

— На этот счет не беспокойтесь. Оплачено… Здесь в памяти всего один номер. Мой. Никому его не давайте. Буду нужен, звоните. Но по пустякам не дергайте.

Отягощенный строгими интонациями голос Юрия Ивановича напоминал голос той самой Светланы Игнатьевны, которой он совсем недавно сдавал заявление. Однако, телефон радовал глаз. И делал его, Анатолия Николаевича, солиднее. Как славно было сознавать, что эта недешевая вещь теперь подчиняется ему.

— Идемте, — весьма нетерпеливо проговорил Григорий.

— Куда?

— Вносить денежный залог.

Сберкасса приняла их, поставила в очередь. Анатолию Николаевичу пришлось заполнять квитанцию. Потом, когда настало время, большие деньги появились из кармана Григория, попали к Анатолию Николаевичу в руки. Но лишь для того, чтобы он тут же отдал их совсем несимпатичной девушке. А взамен получил убогий листок бумаги. Вот жалость.

Поход в новую жизнь закончился. По крайней мере, в этот день. Анатолий Николаевич был рад возможности вернуться на рабочее место. Он устал. Ему ничего не хотелось. И все-таки ощущение важности свершившегося не покидало его. Ему казалось, что он выглядит как-то особенно. Увы, подчиненные не замечали происшедшей с ним перемены.

«Они еще узнают», — думал он, поглаживая лежащую в кармане тушку мобильного телефона.

Позже, когда он и Валентина после очередного соития лежали на топчане, он вдруг сообщил:

— На выборы пойду. По нашему округу.

— Зачем?

— Пользу хочу принести. Трудящимся. Что я здесь? Сама знаешь. Депутатом надо становиться. Депутату легче отстоять свою правоту. С депутатом все вынуждены считаться. — Помолчав, добавил. — Квасову хочу нос утереть.

— А деньги?

— Будут.

— Откуда?

— Есть люди, которые хотят помочь.

— С какой стати?

— Им надо, чтобы я пошел на выборы и победил Квасова.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы среагировать на его слова.

— Толя, он — Квасов. Его знают.

— Он — Квасов. А я — Кузьмин. Еще посмотрим, что лучше. — Он потянулся к пиджаку, висевшему на спинке стула. Пальцы нашли то, что веселило душу.

— Смотри. — Он протянул Валентине продукт финской инженерной мысли, весьма симпатичный на вид.

Эффект был вовсе не такой, на какой он рассчитывал. Валентина совсем не удивилась. Повертев телефон, сказала:

— Ты хорошенько подумай, стоит ли тебе ввязываться во всё это.

Слышать такое было обидно.

— Думаешь, я ничего не могу?

— Можешь. Я совсем о другом. Тебе не дадут победить. Неужели ты не понимаешь?

Он молчал. Хмуро. Беспросветно.

— Я не хотела тебя расстраивать… — Она обняла его, поцеловала в щеку.

— Идем, — сказал он и потянулся за рубашкой.

— Куда?

— Увидишь.

Улица подставила им тротуар. Вечерний небосвод накрыл высоким куполом, по-доброму светлым, не грозящим дотошными осадками. Неспешное перемещение доставляло им удовольствие.