О чём рассказал архив. Документальная повесть

Игорь Топоров

Г. Топоров и И. Топоров систематизировали архив А. Топорова, изучили его фонды в архивах и музеях бывшего СССР, вели переписку, в т.ч. по неоконченным замыслам писателя. По этим материалам написана книга «О чём рассказал архив». Она состояла из легенд-былей, а историю коммуны «Майское утро» и работы в ней А. Топорова можно назвать главной её легендой. Ранее повесть публиковалась в журнале «Сибирские огни», 2007, №7—8, в Белгороде и Николаеве, 2011.Предназначена широкому кругу читателей.

Глава 4. СТАЛИНСКИЕ «АКАДЕМИИ»: КАКИЕ БЫВАЮТ «СЧАСТЬЯ»

Дальнейшая жизнь Адриана Митрофановича — конечно, это эпопея: шесть тюрем, два лагеря. Мало о ней он написал сам в автобиографических мемуарах «Интересное это занятие — жить на земле!». Ничего не сказано и в изданной в 1980 году части этих мемуаров «Я — учитель». Писать об этом почти всё время было противопоказано. Зато сколько было рассказов в кругу семьи и близких друзей!

Эпопея была жуткая: Топоров не однажды стоял у грани земного существования, но при этом не один раз он испытал и «великие счастья» особого тюремно-лагерного оттенка. Предлагаемый отрывок — это только кое-что из начала и кое-что из конца эпопеи, которую сам Адриан Митрофанович именовал «МОИ АКАДЕМИИ» и в шутку утверждал, что у него образовательный ценз выше, чем у Горького, поскольку у того были лишь «МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ».

* * *

В архиве есть запись А. М. Топорова:

«Когда меня спрашивают о самом счастливом дне моей жизни, я отвечаю: 29 октября 1937 года, когда свердловская спецколлегия на судилище в Перми пожаловала мне всего „пятёрку“. Ведь брехало на меня 9 очёрцев, собравших всю грязь, вылитую на меня в Сибири и на Урале».

Счастье было действительно ВЕЛИКИМ, тем более что оно не было ожидаемым.

Следствие началось в Свердловской тюрьме, но его перенесли в пермскую тюрьму, где были собраны для показаний и очных ставок очёрские «доброжелатели» А. М. Топорова. Здесь он был ознакомлен с собранным на него досье, здесь узнал о сразившем его предательстве очёрского «друга», не поднимавшего глаз во время очных ставок, но монотонно повторявшего «нужные» показания о письмах А. М. Топорова и убийственную ложь о московском платке с портретом Л. Д. Троцкого в центре…

Конец ознакомительного фрагмента.