Ангел на фюзеляже

Игорь Станович, 2023

На войне не бывает атеистов. Даже среди коммунистов. В этом убеждаются герой повести и его семья. Советский парень, выпускник Будапештского университета, обладающий пятью иностранными языками. Коммунист с 19 лет, попавший учиться за границу по программе обмена студентами, неожиданно для себя оказывается в Советской армии. Судьба закидывает его на Дальний восток в вертолётную часть. Однако вскоре её перебазируют в Афганистан. Где происходят мистические события, связанные со столь же невероятными, происходящими с его семьёй в далёком Подмосковье. Все мы имеем своих ангелов хранителей… и все ходим под Богом. Только надо прислушиваться к знакам и прозорливым людям.

Часть 2

Город Электросталь, Московская область. 5 июля 1982 года. 9 часов утра.

Надя приехала в городок электричкой. Рядом с вокзалом у пивного ларька трое молчаливых мужичков обыденно и сосредоточенно заглатывали золотистый пенный напиток под греющим душу названием «Ячменный колос», которое было отображено и на стационарной палатке-разливочной. У одного из них в трясущихся руках имелась стеклянная банка ёмкостью семьсот миллилитров, у остальных — стандартные кружки с ручкой ноль пять литра. Девушка спросила у них, как лучше добраться до улицы Ялыгина, и те синхронно махнули рукой примерно в одну сторону. Один, правда, посоветовал сесть на автобус, но коли молодая, то и пешком недалече будет, — резюмировал он и, сославшись на вчерашнее усугубление, попросил двадцать две копейки на вторую кружку, ибо москвичке не убудет. Ведь она явно столичная штучка, видно по всем приметам, а ему, труженику, выздоровления без второй не случится. Надя, не раздумывая, дала, так как настроение у неё было благотворительное, ведь приехала она сюда сама в качестве просителя, и подобное ей зачтётся. Дело в том, что подруги-мамочки, что гуляли вместе с ней в Битцевском лесу с детьми, дали адрес деда, который болезни заговаривает. А дом его как раз на краю городка с забавным названием и находится. В конце той самой улицы Ялыгина, направо по переулку с просёлочной дорогой. Асфальт, видимо, в таких местах предусмотрен не был. Подруги утверждали, что молодой москвичке и пешком не проблематично дойти. Однако существует ещё какой-то автобус, что останавливается возле вокзала и несколько остановок можно проехать на нём, всё ближе будет. Надежда так её окрылила, что она на следующий же день и подалась в Подмосковье к деду Сергею. Так как больше-то и надеяться было не на что и не на кого. А этот, по рассказам, всем обратившимся помог. Уж больно сильная у её четырёхлетнего сынишки Артёма была аллергия или диатез, что, кажется, одно и то же. Такое ощущение, что на всё подряд. Особенно, если не доглядишь, и он угостится у кого-нибудь клубникой или, не дай Бог, апельсином. Чего они только не предпринимали, в какие только медицинские учреждения не обращались, а сколько анализов сделали! Одних только проб-царапин на аллергены семьдесят пять штук поставили. У Тёмы вся рука была распухшей, практически все они и сработали. Даже от трески, хотя он её иногда ел и внешних последствий не наблюдалось. А ещё и на домашнюю с библиотечной пыль. Хотя вроде и не чихал, когда при нём подметаешь. Но больше всего на орехи. Причём любые. А более всего фундук и грецкие, других-то в те времена достать было невозможно. Да и не слыхали про ещё какие-то. Однажды Ольге как-то раз привезли из Сибири кедровые. Она и дала одно зёрнышко мальчику на пробу, предварительно разгрызя. Тот разжевал и начал задыхаться. Слава Богу, скорая приехала быстро. У Артёма начался отёк Квинке. Горло опухло, да так, что парень с трудом мог дышать. Врачи сразу сделали мальчику укол и через некоторое время жизнь его была уже в вне опасности. Поэтому ребёнка даже в детский садик невозможно было записать и приходилось держать дома. Ведь в саду в еде может попасться этот чертов аллерген, и потом греха не оберёшься. А тут на вчерашней прогулке Лариска с улицы Херсонской в восторженных выражениях описала, какой в городе Электростали живёт божий человек дед Сергей, что лечит всё и любую болезнь заговаривает. Она сама возила к нему свою Алёну, и с тех пор у неё гланды сами собой прошли. Телефона у него нет. Живёт на окраине города, в деревенском доме без удобств. Потому не любит, когда к нему с больным без предварительной записи приезжают. Так что надо сначала съездить самой и согласовать с дедом точное время и дату. А уж потом с дитём переться. Не ближний свет, но ради своей кровиночки чего только не сделаешь. Поэтому Надя договорилась с соседкой-бабушкой, что та посидит с Артёмом. Надеждены родители, то есть родные дед с бабкой, в это время года всегда торчали на даче аж до самой глубокой осени. Сама же она поднялась ни свет ни заря и укатила в подмосковный городок. Лето в этот год выдалось дождливое. Июнь побил какой-то рекорд по осадкам. И сейчас хмурилось, но не капало. Надя, придерживаясь заданного азимута, вышла на нужную ей улицу и пошла по направлению от центра, обращая внимание на таблички с номерами домов и подсчитывая, сколько ей ещё тащиться, перепрыгивая через лужи. Асфальт только местами виднелся из них. Но чем дальше к окраинам, тем всё реже и реже. Наконец, дошло до того, что приходилось преодолевать водные разливы пополам с глиной по проложенным сверху доскам и горбылям. И тут она потеряла счёт домам, так как очень увлеклась преодолением препятствий, глядя под ноги. А нужного номера так и не увидела, подняв взор. Видимо, таблички в этом населённом пункте крепить на здания было не обязательно, а по желанию владельца. Она пожалела, что не надела резиновые сапоги, ведь не на Красную площадь подалась, а за город. Надя оказалась посередине размытой колеи, где, пожалуй, и они не спасли бы. Эта улица явно кончилась, потому что она изгибалась под прямым углом и, по логике, далее не могла продолжаться под тем же названием. Это наводило на мысль, что проездила она зря. Далее, казалось, что началась уже настоящая деревня с покосившимися, но гордо стоящими домиками. Она уже чуть не плакала, да и спросить было не у кого. Девушка решила, что ей, как всегда, не повезло. И лучше уж вернуться к вокзалу, чтобы покинуть этот слякотный городок и побыстрее вернуться к себе на Балаклавский проспект, к сыну. Надежда не очень доверяла соседской бабушке по части надзора за ребёнком. Как бы та не отвлеклась, и он бы не схватил какой-нибудь фрукт. Однако выбора большого не было, вернее, не было никакого, кроме одинокой престарелой соседки. Но тут и с возвращением начались сложности, так как, будучи женщиной, она очень плохо ориентировалась в пространстве и уже потеряла в уме метки, по которым добралась сюда. Подступало отчаяние и, как всегда в таких состояниях, ноги становились ватными. Тут вдруг показался мужчина лет сорока с авоськой, в которой одиноко болтался батон хлеба за тринадцать копеек и ещё какой-то нехитрый продукт питания. Тот довольно ловко перебирался от доски к доске и уже почти поравнялся с девушкой. Мужичок очень внимательно посмотрел на неё и, казалось, прочувствовал её состояние.

— Ты, видимо, совсем не местная? Чего в нашу глушь забралась?

— Здравствуйте. Да вот, заблудилась. Как к вокзалу вернуться, не подскажете?

— Что-то не похоже, что ты тут вокзал ищешь. Уж не 123 ли дом тебе нужен? — неожиданно спросил мужчина. — Его трудно найти, вона какая география у нас тут.

— Да, — опешила Надя. — Старца Сергея ищу, он сглазы снимает и от болезней лечит, может, знаете, как найти? Дали адрес его, а я потерялась тут совсем… последняя надежда у меня на него, врачи ничего поделать не могут.

— Уж не Марина ли дала? Была тут у меня на днях москвичка… дык ко мне в основном москвичи и приезжают. Местные боятся меня… или завидуют. Ишь, «старец Сергей»… неважное это прозвище для исцелителя, зови меня просто Сергеем.

— Так это вы и есть! — изумилась молодая женщина. — Я бы никогда не подумала… простите.

Она спохватилась, что ляпнула что-то не то, способное обидеть странного человека.

— Не бери в голову. Ерунда всё. Ты вроде не хворая. Только вот почки остудила где-то и на придатках немного непорядок. По лужам, что ли, шлялась, ноги промочила? Вон лето какое: и дождит, и холодно, — продолжал он как будто себе под нос, но довольно членораздельно, так что понимать его было не сложно. — Давай-ка вылезем на край, неча посреди колеи торчать…

Они выбрались по толстой доске на какое-то подобие обочины. Тут разговаривать было сподручнее. Пронзительный взгляд Сергея упёрся в глаза девушки, да так, что ей показалось, будто он просветил рентгеновскими лучами её мозг.

— Так ты по поводу дитя пришла? Мальчик? Что с ним? Аллергия, что ли, совсем замучила?

— Как вы поняли? — Надя почувствовала, что от неожиданности аж начала задыхаться.

— Велика наука… сейчас у всех аллергия, вона ко мне мамочки через одну с ней обращаются. Прямо эпидемия какая-то.

— Точно. Ни у родителей, ни у нас такого не было. Врачи говорят, что уже не эпидемия, а пандемия прямо, это когда ещё сильнее.

— Ишь ты, пандемия! Слово-то какое красивое. Не слыхивал ещё, не слыхивал. Да ты, дочка, на это плюнь!

— То есть как плюнь? — не поняла девушка.

— А так и плюнь, слюнями, — засмеялся «старец». — Переживёт он свою аллергию проклятую. Подрастёт немного и переживёт. Она отстанет от него. С полгодика потерпи. И следи за ним внимательно, чтобы в рот ничего аллергического не тянул. Потом все фрукты лопать будет. Покупать замучаешься, ха-ха. А вот орехи, то на всю жизнь. Как тут люди слово умное подсказали — табу. Табу у него на них, на орехи-то эти, на всю жизнь. А вот фрукты он скоро есть будет, не боись, без витаминов не останется…

— Так, может, я его к вам привезу? — Надя не понимала, как это может быть. Ведь она не просто так сюда ехала. Не просто так встретила его посреди огромной лужи. И что же теперь…? Даже не рассказывала ему ничего про Артёмовы проблемы. Всё так просто, и «старец» даже не посмотрит на маленького пациента? Поговорил пространно и болезнь пройдёт? — Вы так точно всё про него увидели, а может…?

— Не стоит, не мучай мальца, не таскай ко мне, я говорю, всё с ним в порядке будет. Другое дело вот у тебя… вернее, с мужиком твоим… вижу, давно у тебя мужа-то не было, далеко он? Моряк, что ли? Редко что-то вы с ним семьёй живёте. Ещё гляжу, тревожное что-то вокруг него. На тёмном фоне он сейчас.

— В армии служит, в Афганистане сейчас, на аэродроме, пишет мне часто. Техником он там, на вертолётах…. А что с ним? — девушка опять почувствовала ватность в ногах.

— Так чего же ты молчишь? Сейчас не о сыне печься надо! Это сейчас главное. Пока вроде ничего, но сгущается вокруг… а кто за него молится-то? — Сергей сначала говорил тихо и медленно, как будто вглядывался куда-то в даль, а может, и во внутрь себя. Но последние слова произнёс громко, и даже слишком громко. Переходя почти на крик.

— Никто… он в партии с девятнадцати лет, коммунист.

— Коммунист, атеист… ну, пусть им и будет, то и не важно вовсе, Богу это совсем не важно… человек он прежде всего — создание Божье… тогда, выходит, я за него молиться буду. Езжай, дочка, домой. Сынишку, понял уже, Артёмом зовут. А вот мужа не разгляжу… Романом, что ли? А, раб Божий Роман… — «дед» описал в воздухе крюк рукой, означающий, что идти надо прямо, а потом повернуть налево. Развернулся и, не прощаясь, направился в свою сторону. Видимо, в сторону дома, где проживал. Отойдя немного, не оборачиваясь, добавил: — Там вокзал, с километр пройдёшь, а потом свернёшь. Заблудишься — людей спросишь, каждый укажет, да и так всё видно… иди с Богом.

Потом обернулся и добавил:

— О разговоре нашем никому не рассказывай, не надо пока…