Никогда. Высокие технологии, любовь и смерть в холодной стране

Игорь Сидоров

Со злом нельзя иметь дело: либо сам станешь злом, либо оно тебя уничтожит. Именно такой выбор может встать перед человеком, когда он страстно хочет добиться успеха.Разорившегося предпринимателя друг-американец приглашает продвигать в России высокотехнологичный стартап. Вот он, шанс снова стать успешным. У героя – опыт, энергия, влиятельные однокашники. Ради достижения цели он готов почти на всё. Не готов только предать друга. А за это придётся платить. По самой высокой ставке.

7. Явление да Силвы

Василий Сильвенко появился в классе на три года позже всех, и Тройка превратилась в Четвёрку.

Иван помнил, как Васька впервые позвал его к себе. Обитателя задрипанной коммуналки поразила прихожая Васькиной квартиры — просторная, со старинной резной вешалкой и бронзовой люстрой под трещиноватым лепным потолком.

Дальше было ещё невероятнее: Васька жил в отдельной комнате, у него имелся собственный письменный стол!

— Можешь посмотреть пока книги. Я домашнее задание добиваю.

— А я уже, и французский успел.

— Не, это по английскому, — вздохнул Васька. Школа у них была с французским, но английский в семье потомственных моряков считался обязательным, родители наняли Ваське домашнего учителя.

В соседней комнате раздался мужской бас, филёнчатая дверь распахнулась. На пороге стоял самый настоящий капитан в кителе с золотым шитьем. Изогнутая трубка испускала великолепный аромат.

— Здравствуйте, — просипел Иван, съёжившись на стуле.

Мужчина приблизился, аккуратно приподнял его за плечи и ласково посоветовал:

— Когда входят старшие, надо привстать… Ну-с, как тебя зовут?

Иван вытянулся столбом и, обмирая, назвался шёпотом.

— Что ж, Иван, наслышан о тебе, — благосклонно сообщил капитан и прошёлся, поскрипывая штиблетами. Иван глядел во все глаза: отец дома ходил в сбитых тапках. — Нам будет приятно, если ты станешь приходить к Василию — поиграть, позаниматься. Можешь читать книги из нашей библиотеки… только аккуратно. В общем, ты нам понравился. Будьте с Василием друзьями.

Потный и красный Иван не знал, что ответить.

Капитан усмехнулся, потрепал по вихрам:

— В подобных случаях говорят «спасибо».

Он повернулся к Ваське и заговорил на чужом языке. Васька отвечал тем же.

— Хочешь, научу английскому? — спросил Васька, когда отец ушёл.

— У меня не получится.

— Ещё как получится! Вот, смотри… это читается как «зе». Ну, повтори!

— Зе, — послушно отозвался Иван.

К пятому классу, когда начался французский, он вполне прилично болтал по-английски. Француженка очень удивлялась.

Были они обыкновенными ленинградскими пацанами. В школу пришли в серых гимнастёрках, туго перетянутых сталинскими ремнями, выпускные сдали за год до полёта человека на Луну. Десятилетие надежд. Дороги открыты, дружба — навсегда, а войны, конечно, не будет.

Наивные шестидесятые рухнули в небытие. Впереди пластались глухие, холодные десятилетия. Многие из класса спились, легли в могилы до срока.

Но рок этот не коснулся Четвёрки.

Появление одессита Васьки сыграло решающую роль в становлении компании. Василий был солиден в разговорах со взрослыми, мягкое одесское произношение выглядело стильно. Иван мог собрать радиоприёмник из чего угодно и знал всё об американской орбитальной программе «Джемини». Лёха умел договариваться с людьми. Жека — баскетбольный бог школы. Вчетвером они могли заткнуть за пояс кого угодно.

Запойное чтение домашней библиотеки семьи Сильвенко наложило неизгладимый отпечаток на речь и манеры Четвёрки. После «Одиссеи капитана Блада» Васька принял имя грозного адмирала Васко да Силвы. Иван и Лёха на подобную наглость не решились: пиратские имена не вязались с плебейскими рожами. Жека стал лаконичным Джо.

Однажды резались в дурака в комнате, уставленной тяжёлой резной мебелью. Ивану нравились большие рыцари чёрного дерева, охранявшие дверцы шкафа.

— Откуда у вас такие? — без всякой задней мысли спросил он, кроя Васькиного козыря.

— Что откуда? — рассеянно переспросил да Силва. — А, эти… снизу, из холла.

— Какого ещё холла?

— Внизу, как входишь, был холл с коврами. Это же дом моей бабушки.

— В каком смысле?

— При царе наша бабушка владела этим домом. Она дворянкой была, после революции ей оставили эту квартиру. А остальное, конечно, отобрали.

— Так ты, получается… дворянин? — Иван был потрясён.

— Вроде того, — подтвердил да Силва и зверски вытаращил глаза. — Твой ход, холоп!

Девятый и десятый катились к финишу. Да Силва налегал на математику: капитанова наследника ждала Макаровка. Лёха увлёкся комсомольской работой, пропадал в райкоме. Иван тосковал на уроках, кося глазом на профиль с нежным пушком над верхней губой и вызывая радостное ржание класса ответами невпопад. Джо фанатично рубился в баскетбол.

Внешний мир в это время бурлил.

— Чего чехи-то волнуются?

— Социализм хотят какой-то другой, — сурово отозвался Джо. — Мало им, что мы их от фрицев освободили.

— А, — сказал Иван.

К экзаменам родители разорились на костюм — импортный, польский. Подступали щемящие белые ночи. По вечерам Иван с Машкой нарезали круги вокруг садика, в который выходили низкие окна её квартиры. Окно с треском распахивалось, раздавался сердитый глас:

— Маша, сколько можно! Тебе завтра вставать!

— Сейчас, мамочка! — кричала Машка, и они шли на следующий круг.

Экзамены нахлынули и миновали. Наступила пустота. Оглушительно чирикали воробьи. Деревья пылали зеленью. Сердце толчками гнало звенящую кровь.

Подошёл выпускной вечер. Каждому предстояло идти дальше своим путём. Было грустно.

— Романтики, — презрительно сказал Лёха.

— А что, нормальный ход, — Джо пробарабанил пальцами по фотографии, с которой скалились все четверо. — Мне нравится.

— Я, собственно, не настаиваю, — да Силва был холоден. — Это ведь просто… э-э-э… предложение. Если оно господ не устраивает, могу с голосования снять.

Из полутёмного актового зала доносились аккорды «Поющих гитар». У сортира — пацаны с бутылкой «Трёх семёрок». Химичка открыла было рот сделать замечание, махнула рукой и скрылась. Пролетали раскрасневшиеся девчонки: ожидалась гулянка по набережной, а на Неве — вот это да! — стоит корабль с алыми парусами.

— Ты, да Силва, не торопись, — урезонил Иван. — Сам говорил, что хотел бы глянуть на нас лет через десять после выпускного…

— Через двадцать, — уточнил да Силва.

— Хорошо… Вот через двадцать лет мы, простые советские люди, захотим пообщаться с Лёхой. А он уже генеральный секретарь цека ка-пе-эс-эс. И как нам, скажи на милость, пригласить его на пьянку?..

В башке шумел портвейн.

–…А мы пришлём ему такую карточку заказным письмом, и он, хочешь не хочешь, на пьянку явится. Ибо поклянётся сейчас страшной клятвой, что карточка эта имеет над ним неодолимую силу… ну, давайте!

Сошлись в кружок, обхватив друг друга за плечи, хрипло проорали:

— Один за всех! И все за одного!

И расцепили руки, посмеиваясь.

— Понеслись, чуваки, меня Машка ждёт, — торопил Иван.

Да Силва поступил в Макаровку. Лёха двинул на юридический. Джо — в Корабелку, Иван — в авиаприборостроительный, Машка на истфак. Всё у всех получилось.

А через год Машка стала женой курсанта Василия Сильвенко.