Добрый. Злой

Игорь Петров, 2021

1997 год. Обыкновенный рижский студент при невероятных обстоятельствах открывает в себе способность покидать свое тело и путешествовать по соседним квартирам. Откуда достался ему этот дар? Кто те загадочные люди, преследующие его? А может больше стоит бояться самого себя? И самое главное, что таит в себе "астрал"? Содержит нецензурную брань.

4

Автобус остановился у «стрелков» — у памятника латышским стрелкам. Шипящий звук открывающейся двери и шум улицы вывел из оцепенения ехавшего как будто во сне весь маршрут до центра Арона. Громко втянув в себя воздух, он вышел в холодную сырость набережной и зашагал по бетонной плитке вдоль реки. Никакого плана у него не было. Просто хотелось уехать подальше от общаги, а куда еще ехать, кроме как не в центр города, он не знал. Однажды он слышал от своей мамы, что проточная вода забирает негативные эмоции и плохую энергию. Так как Пестров был материалистом, то очень сильно сомневался в существовании «плохих энергий», но сейчас он готов был принять любую помощь, даже если она исходила от реки и являлась весьма метафоричной.

«Что это такое было? — размышлял Арон, двигаясь вдоль воды к Вантовому мосту. — Откуда взялась вся эта уверенная злоба? Никогда я таким не был. Ну бывало, что ссорился с кем-то. Даже дрались по малолетству в школе, но так… Вдруг ни с того ни с сего налететь на Эльзу. Какое я вообще имел право её в чем-то обвинять? Она мне что, жена или девушка? Повел себя как капризный ребенок. Бред маленького слоника просто».

Стыдно было неимоверно. А как стыдно будет, когда он встретится с ней вновь. О! Об этом лучше было не думать вообще. Рон остановился у каменного ограждения набережной, облокотился на него и вгляделся в холодную и темную воду Даугавы. Это немного успокоило его. Ветер совсем стих, и вода как будто стала сонной. Она тихо плескалась о закованные в гранит берега, шепча что-то Старой Риге и Арону. Плавно начал моросить дождь, но, пожалуй,так назвать его было нельзя. Это был скорее плотный туман. Осенняя хмарь, которая так романтично размывает контуры старых европейских городов. В такую погоду хорошо сидеть где-нибудь в уютном кафе в Старой Риге с любимой девушкой или компанией друзей. Но у Арона не было любимой девушки, и, как ему казалось, с такой репутацией психопата, которую он только что приобрел, будет еще не скоро. Да и зачем ему кто-то кроме Эльзы? Это будет самообман, это будет не то. С друзьями всё обстояло сложней. Вроде как Рон мог найти человек пять, с которыми он бы весело провел время, распивая алкоголь, но были ли они ему друзьями? Да и после сегодняшнего слухи разлетятся быстро. Уже завтра, на первой же паре, ему предстоит выслушать поток приколов и насмешек, которые не закончатся как минимум до конца семестра. Сергей? Арон считал его другом. Но было в Сергее что-то, что отталкивало или, вернее, настораживало его. Тот был одинаково дружелюбен со всеми. Казалось, таких друзей, как Рон, у Сергея наберется не меньше сотни. Кого вообще можно считать своим другом? Того, кто не предаст и не продаст, не забудет и всегда поможет, как в повестях и стихах? А может, мы зря сами выдвигаем к другу такие требования? Может, надо быть проще? Нравится тебе компания человека, весело тебе с ним, интересно? Ну и не проси от него вечной преданности, радуйся сиюминутным другом. А разведет вас жизнь по разным углам, значит, так тому и быть — забудь и найди себе нового товарища. Есть люди, которые считают, что у них нет друзей, а есть те, которые считают другом практически любого. Так кто же из них прав?

Впрочем, денег на праздники в кафе или баре всё равно не было, так что вопрос с девушкой и друзьями решать нужно было не сейчас, и Рон в душе был искренне рад этому. А в это время есть уже хотелось очень сильно, тем более что в институте перекусить ему так и не удалось. Он в очередной раз поморщился от мысли о своей недавней эскападе в столовке. Вынув кошелек, он быстро кинул взгляд на его содержимое, хотя и так знал до единого сантима, сколько там осталось. Пестров засунул свой бюджет обратно в карман и, перейдя оживленную улицу набережной, двинулся по направлению к пельменной. Идти было минут пятнадцать. Заведение было переполнено студентами, как и всегда. Поев жареных пельменей с сыром и выпив стакан кефира, Рон решил вернуться на набережную.

«Итак, — думал он, — утренняя проблема вроде как ушла. По крайней мере, произошедшее ночью уже не кажется таким реальным. Ну в самом деле, паленое вино, скорее всего, и было причиной таких вот видений. Хорошо бы спросить у остальных, тех, кто был на тусовке вчера, как они себя чувствуют теперь. Может, кто-то еще отравился? Может, все отравились? Ладно! С этим понятно. Теперь проблема номер два. То, что натворил в столовой, конечно, хреново, из разряда «хардкор», но, в общем-то, можно всё списать на отравление, извиниться, и если не вернуть расположение Эльзы, которого, скорее всего, никогда и не было, то хотя бы отчиститься перед самим собой. Мол, сделал всё, что мог, извинился, покаялся, дальше уже не мои проблемы». На полный желудок думалось как-то веселее. Однако уже начинало темнеть, да и куртка изрядно промокла от этого пусть мелкого, но настойчивого дождя. Всё это время, размышляя, Арон шел вдоль Даугавы по течению реки и оказался у пассажирского порта, теперь же ему предстояло возвращаться назад. Осенний вечер быстро заявлял свои права на остатки света. Хорошо хоть фонари тут горели все, а не через один, как это бывало иногда в некоторых районах города. Проходя мимо одной из огромных, овальных в сечении, опор Вантового моста, он услышал железный лязг и обернулся на звук. Это была маленькая железная дверь в ближайшей к нему опоре. Она была открыта, и парень лет тридцати, высунувшись из неё и посмотрев на Арона таким взглядом, будто только его и ждал тут весь день, вдруг сказал:

— Эй, помощь н-нужна?

Рон слегка оторопел от этого неожиданного вопроса. Сперва он не понял, вопрос ли это вообще. Скорее всего, этому парню, похожему на солиста группы «Kiss» без грима, или даже скорее на Мерлина Мэнсона, нужна какая-то помощь, а вопрос в голосе Арону только послышался. По крайней мере, так было бы логичней.

— Помощь нужна, — произнес Арон, не делая никаких ударений голосом, и подошел к двери. До неё было всего пять метров. Красная железная дверь, толстая и, по-видимому, тяжелая, была вся расцарапана чем-то тонким и острым снаружи. Даже с небольшого расстояния казалось, что это просто идущие вдоль и поперек царапины, оставленные каким-то подвыпившим хулиганом, но, подойдя к двери вплотную, Арон с удивлением заметил, что то, что казалось ему сплошными царапинами — это мелкие, аккуратно нанесенные линии текста на каком-то непонятном наречии. Буквы постоянно дополнялись символами, то похожими на круги с точками, то на вилы, то на еще что-то. Между крупных линий, в образованных треугольниках, квадратах и других геометрических фигурах, пространство было полностью заполнено более мелкими надписями. Если кто-то захотел бы оставить на этой двери какую-то свою гравировку, то он просто не нашел бы места. Времени на более детальный осмотр у него не было, так как Мэнсон — так Арон его сразу про себя и окрестил — тут же приковал его внимание. Он оглядел Арона с ног до головы, присвистнул и каким-то заговорщицким шепотом произнес:

— Пошлииии!

Сам парень тут же скрылся в темноте, открывшейся за дверью. Этих мгновений было достаточно, чтобы Арон смог разглядеть его получше. Худощавый, длинный, бледный, черные прямые волосы чуть ниже плеч. «Ну Мэнсон!» — подумал Арон, поднимаясь во мраке по железным ступенькам, и как-то слегка развеселился от этого сходства. «А что? — подумал он. — Иду помогать Мэнсону ночью в одной из опор Вантового моста практически в полной темноте». Однако примерно через три пролета здравый смысл вернулся к нему, и в голове замигала красная лампочка тревоги. Он прокрутил в голове то, о чем только что с таким весельем думал, и ужаснулся. Он идет по хрен знает каким ступенькам, хрен знает куда, с человеком, внешний вид которого намекает на то, что этот человек, возможно, уже убивал других людей. Вспомнилось это «пошлиииии», что стало последним аргументом. Ему показалось, что из этой двери он больше никогда не выйдет. Мурашки тут же волной прошли по всему телу, вздыбив волосы, и он кинулся вниз. Спотыкаясь, но, успевая вовремя схватиться за поручни лестницы, он пулей долетел до первого этажа. Ему показалось, скорее всего от страха, что Мэнсон уже понял — птичка собирается упорхнуть — и кинулся за ним в погоню.

Выбежав на улицу, он инстинктивно попытался закрыть дверь, навалившись на неё обеими руками, но в ужасе отдернул ладони. Дверь была горячей. Нет, она не была такой, как сковородка, а скорее, как кастрюля с супом, но какого черта? Как тут вообще может быть горячая дверь? С чего ей тут быть горячей? Арон в недоумении уставился на дверь, на секунду забыв о преследователе. Вдруг узоры, нацарапанные на двери, начали обретать какой-то смысл. Рон не понимал, что именно там написано и как вообще в этом можно что-то понять, но он точно знал, чувствовал, что от надписей исходит дикое, фундаментальное зло. Самое раннее на этой планете зло от первого убийства человека человеком. «Неправильность искаженного пространства», — мелькнула у него непонятно откуда взявшаяся не своя мысль. Нижняя челюсть затряслась от ужаса, охватившего Арона, и он почувствовал схожее чувство с тем, которое испытал ночью. Чувство человека, плывущего по залитой солнцем лагуне, вдруг опустившего голову вниз под воду и осознавшего, что под ним бездна. Желание могло быть только одним — поскорее «выбраться на берег», бежать отсюда к чертовой матери. Он бросился в сторону Каменного моста, который находился в километре от Вантового, вверх по течению Даугавы, с такой скоростью, с которой может бежать только человек, спасающий свою жизнь.

Рон остановился и перешел на шаг, только когда понял, что задыхается от взятого им бешеного темпа. Подходя к остановке, держась за бок одной рукой, он увидел, что там уже стоит нужный ему автобус. Это было как нельзя кстати. Он с размаху запрыгнул в него и сел посередине, где сидело побольше людей. Только тут Рону удалось перевести дух.

Темные пейзажи вечернего города проплывали за окном. Безлюдные улицы промышленных районов, мимо которых ехал автобус, тонули в сером тумане. Арон смотрел на них отсутствующим взглядом. Смотрел и понимал, что всё-всё странное и пугающее, что произошло с ним за эти сутки, было по-настоящему. Не важно как и не важно почему. Это сейчас было не главным. То, что он так старательно пытался объяснить, чем угодно, только не тем, чем это на самом деле являлось, вдруг выплыло наружу. Всплыло окончательно, показав свой ужасный бок, по которому уже нельзя было спутать чудовище со случайным бревном, дрейфующим в море. Странно, но когда это стало понятно, пропал и страх. Арон больше не боялся. У него было чувство самосохранения, но вот этот парализующий животный страх отпустил его. Всё говорило о том, что то, с чем он столкнулся, представляет для него опасность, и теперь было нужно быть начеку. Если это случилось с ним дважды за сутки, то произойдет и еще. Сильно обострилось чутье. Нет, это не совсем так. Чутье работало всегда, просто сейчас он начал ему доверять. Понял, что рядом с ним всегда есть, может быть, единственный его друг. Друг абсолютно надежный. И как он раньше его не замечал?

Дверь «Икаруса» открылась прямо напротив огромной лужи. К счастью, она оказалась неглубокой, и Арон, преодолев её тремя большими прыжками, пошел в сторону общаги. До проходного корпуса идти было метров пятьсот по еле освещенной улице с разбитыми фонарями и потом еще метров двести по внутреннему дворику. После того как ушел страх, жить стало намного легче. Оставались насущные проблемы, но это уже были проблемы технического характера. Что? Как? Когда делать? Можно было, конечно, долго ломать голову над этими вопросами, но в этот раз Рон решил поступить по-другому. Он решил полностью довериться своей внутренней интуиции.

«Один раз доверюсь. Без всяких оглядок на разум. И посмотрю, что из этого выйдет, — думал Пестров, подходя к проходной. — В конце концов, какие у меня еще есть опции? Если так дальше пойдет, а то, что оно пойдет, как раз сомнений уже не вызывает, то шансов на то, чтобы остаться нормальным или даже живым, у меня немного». Он весело усмехнулся непонятно откуда так вовремя взявшемуся бесстрашию. Может, просто истратил весь страх? Может, страх — это конечный ресурс в человеке? Как-то же люди на войне воевали? Они ведь не были супергероями — бессмертными богами. Невозможно каждый день идти в атаку и каждый день бояться, как в первый раз. Так и недели не протянешь. Сляжешь от эмоционального коллапса. Скорее, остается только инстинкт самосохранения, а страх, говорящий нам «беги отсюда», слабеет, понимая, что проиграл, что больше не имеет власти. Главное — не поддаться ему. Перебороть.

Подойдя к общаге, он на минуту остановился. Не размышляя, он просто вгляделся в себя, стараясь ощущением почувствовать, что говорит ему чутье, и вопреки ожиданиям это было просто. «Надо отсюда валить. Сейчас. Остальное не важно!» — говорило чутье. Что ж… Значит, валим.

Войдя в общагу, он взял ключи и быстро поднялся на четвертый этаж. Почти выйдя из лестничной клетки, он остановился, развернулся и быстро поднялся к двери чердака. Она была заколочена. Доски в виде печати с расходящимися как у звезды лучами были нетронуты, и ни малейших следов, что тут прошлой ночью орудовал Арон, не было. Только запах гари ощущался тут сильней, и от него начинали всплывать ненужные сейчас воспоминания о ночном кошмаре. Он развернулся, чтобы уйти, и тут его осенило. Он ведь никогда тут раньше не был, не поднимался к этой двери и слышал только то, что дверь заколочена. Так какого хрена он тогда знает, что эта гребаная дверь заколочена в виде печати, напоминающей солнце? Он мог поклясться, что знал в точности, как выглядит дверь до того, как увидел её сейчас впервые. Мог даже показать те гвозди, о которые порезал руки сегодня ночью. Он знал, что если сейчас начнет ломать, то первая доска поддастся легко. Он тут уже был. Вчера. Ночью. Вопреки ожиданиям, Арон не испугался даже сейчас. Это новое открытие только укрепило в нем решимость поскорее убираться из этого зловещего места.

К счастью, Сергея в комнате не оказалось. На столе лежала записка.

«Дождись меня! Скоро приду. Надо поговорить. Сергей».

Чтобы собрать свои пожитки, Арону хватило пяти минут. Он хотел написать Сергею небольшое письмо, но потом подумал, что глупо будет сейчас что-то рассказывать. Объяснять. В любом случае, он знал номер его мобильника, хотя у самого Арона мобильника пока не было. Можно было потом позвонить, встретиться. Рассказать. Интересно, о чем таком хотел поговорить с ним Сергей? Сто процентов о происшествии в столовке сегодня днем. «Морду мне набить хочет?» — подумал он и усмехнулся. Он не боялся. Знал, что виноват, знал, что, может, и заслужил это, но чувствовал, что если Сергей его ударит, то он не сможет не ответить ему. Они будут драться за неё, как мужчины веками дрались из-за женщин. Сюжет этой истории прописан в нас генетическим кодом. Нет. Так уходить ему не хотелось. Рон взял толстую тетрадь, лежавшую на тумбочке, и, вырвав лист из середины, написал:

«Дружище, по семейным обстоятельствам должен уехать. Как смогу — позвоню».

Поднял спортивную сумку Nike и уже взялся за ручку двери, но остановился и, вернувшись к листку бумаги, написал:

«Извинись за меня перед Эльзой. Я её обидел незаслуженно. И ты прости меня, если что».

Было тяжело уходить вот так, без нормального прощания, но чутье подсказывало, что это именно то, что надо сделать, а Арон решил доверять ему сегодня во всём.

В «Икарусе» стало легче. По крайней мере, дело было сделано. Чувство было такое, что сейчас, уезжая, он спасся от чего-то очень плохого.

«Так, а теперь куда? — размышлял Арон. — Может быть, к тёте… Да нет. К тёте ехать вообще не хочется. Лучше на улице спать, чем у тёти. Опять же вопросы пойдут, а отвечать на вопросы сейчас вообще без мазы. Тем более как отвечать на вопросы, ответов на которые нет у самого. Попробовать перекантоваться у кого-нибудь из знакомых. Нет, по той же причине, только еще хуже. Тётя, по крайней мере, во время короткого знакомства, когда мне надо было оставаться у неё во время вступительных экзаменов, не проявила к моей персоне никакого интереса, а вот знакомые дружки-однокурсники тут же полезут в душу, хотя бы даже для того, чтобы было о чем классно «потрещать» завтра между лекциями. Ладно, до центра доберусь, а там посмотрим. На крайняк можно и на вокзале перекантоваться».

Затылком он почувствовал чей-то взгляд, но оборачиваться не стал. Просто посмотрел в стекло, которое отражало всё как зеркало в освещенном лампами автобусе. Был уже поздний вечер, и автобус шел почти пустой, тем более что люди в это время суток ехали из центра, а не в центр, так что обнаружить наблюдателя было нетрудно. Девушка, молодая, почти в самом конце автобуса время от времени кидала взгляд в его сторону, и вряд ли это мог быть естественный интерес женщины к мужчине. Ночью, учитывая то, какое мрачное зрелище Арон представлял сейчас… Такого быть просто не могло. Однако то, что это была всего лишь девушка, да еще и такая милая… Арон почти успокоился, когда заметил, как парень лет двадцати, сидевший за ней, слегка наклонился к её уху. Рона обожгло внутри. Этот персонаж выглядел уже намного опасней.

«А становится всё интересней!» — подумал Пестров, и голова моментально включилась на всю мощность своих возможностей. Ехать оставалось недалеко, нужно было выходить раньше конечной, то есть опять в старом городе, и срочно нужен был план ухода от них. Просто следят или это погоня? Проверять не хотелось. С той чертовщиной, что вот уже как сутки творится вокруг, невозможно предугадать, на что они способны и кто они такие. Чтобы не поддаться страху, Арон сразу же окрестил преследователей «ребята». Это звучало безобидно. С «ребятами» справиться было как бы полегче. План заключался в том, что атаковать надо первым. Надеяться на то, что удастся убежать от них — лучше не стоило. Парнишка явно был спортивного вида, да и одет был так, как будто ехал с тренировки: бывшие когда-то белыми, грязные кроссовки, черные спортивные штаны c тремя белыми полосками и такого же цвета черная легкая спортивная куртка. Вид серьезного, даже слишком, лица довершал коротко стриженый белобрысый «ежик». От такого далеко не убежишь.

Девушка была в черных штанах и в черном осеннем пальто с капюшоном. На ногах у неё были темные короткие сапожки на среднем каблуке. Она не снимала капюшон, и поэтому в окне автобуса было трудно разглядеть её лицо. «Эта, судя по обуви, гнаться не будет. Она тут не за этим», — решил про себя Рон. Её можно было исключить из уравнения.

Пестров отметил, что, к счастью для себя, он сидит недалеко от выхода, что очень способствовало реализации намеченного им плана. В это время автобус, кряхтя и скрипя всеми суставами, уже перевалил через Каменный мост и подъехал к остановке. Двери открылись, и пара человек, сидевших впереди почти пустого автобуса, встала и вышла. Арон мысленно досчитал до трех и резко рванулся к выходу. Оказавшись на остановке, Пестров не стал ждать и побежал в сторону подземного перехода. Он услышал, как двери автобуса закрываются, и обернулся. В этот момент он очень надеялся на то, что автобус поедет дальше, но этого не произошло. Не успев закрыться, двери тут же начали открываться вновь. Это сняло последние сомнения, всё еще витавшие у него в голове. Всё! Значит, погоня! Ждать больше было уже нельзя, и он бросился вниз по ступенькам, желая придать себе испуганный вид жертвы. Нужно было запутать преследователей. Добежав до того места, где подземный переход поворачивает, он остановился и спрятался за углом. Сидевший рядом бомж недовольно что-то заворчал, засовывая одной рукой в рот самокрутку, а другой пытаясь настроить маленький грязный радиоприемник на батарейках. Арон не обратил на него никакого внимания. Преследователи не заставили себя долго ждать. Арон услышал быстро приближающиеся шаги. Видимо, это спортсмен бежал по лестницам, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Да как он только успевает так быстро? Нечеловеческая скорость. Хотя, впрочем, он подумал, что уже перестает удивляться сыплющимся на него, как из рога изобилия, странностям. Пестров еще раз похвалил себя за то, что вовремя отказался от идеи просто попытаться убежать. Против такого противника у него не было бы ни шанса. В тот момент, когда парень вылетел из-за угла, Рон резко кинул ему свою спортивную сумку с вещами, не оставив тому никакой другой альтернативы, кроме как инстинктивно поймать её. Сумки оказалось достаточно, чтобы полностью перекрыть обзор спортсмену, и в этот момент Арон и нанес ему удар ногой в пах. Он вложил в этот удар всё свое умение и силу. Даже футболисты в финальных пенальти чемпионатов мира не стараются так, как старался сейчас Арон, ведь они бьют по мячу ради своей славы, а Рон бил ради своей жизни. Спортсмен тут же скорчился от неимоверной боли и упал на бок, обеими руками закрывая ту часть тела, которая сейчас была готова взорваться. Пестров быстро подобрал свою сумку, но в этот момент из-за угла показалась девушка. Он наконец смог её разглядеть, так как капюшон больше не скрывал её лица, видимо, она скинула его, чтобы не мешал. Будь эта встреча при других обстоятельствах, Рон бы, безусловно, обрадовался рандеву с такой красивой незнакомкой. Длинные русые волосы красиво падали ей на плечи, зеленые большие глаза под слегка изогнутыми бровями, пухлые губы. «Мимо такой девушки не пройдешь! — подумал Арон. — И почему у меня с красавицами всегда такие сложные взаимоотношения?» Про себя он заметил, что во время опасности у него начала появляться какая-то веселая ирония, и, хотя это было не очень-то и к месту, однако, видимо, она пришла на смену страху. Видимо, это место не могло оставаться пустым, и какое-то настроение обязательно должно было его занять. Ирония была всё же лучше трусости, и Рон не стал подавлять её в себе. Однако сейчас было не время углубляться в свои чувства и заниматься самокопанием. Не ровен час, здоровяк придет в себя и тогда уж точно не допустит второй раз такой глупой ошибки. Девушку Арон мысленно уже скинул со счетов. Ну что она сделает? Брызнет в него духами? Как же он ошибся!

Девушка тем временем быстро оценила обстановку и вопреки ожиданиям Рона не стала пытаться помочь спортсмену. Вместо этого она засунула руку в карман и, сжав там какой-то предмет, пристально посмотрела на Арона своими зелеными пронизывающими глазами. Пестров тут же ощутил, как что-то вязкое и невидимое обволакивает его. Сначала это были только ноги, но затем очень быстро парализовывающее действие распространилось на всё тело. Двигаться становилось труднее. Он понял, что еще пара секунд, и он вообще не сможет пошевелиться. Пестрова как будто опустили в быстро застывающий прозрачный бетон. Губы девушки шевелились, она что-то шептала. Внезапно Арон почувствовал запах сигарет, такой вонючий, что больше был похож не на табак, а на запах… гари! Прежде чем он успел додумать начавшую было формироваться мысль, навеянную недавним воспоминанием, как вдруг что-то «взорвалось» в нем, и Рону показалось, что он в мгновение ока достиг температуры Солнца, кроша и плавя бетон, пленяющий его. В глазах Пестрова вспыхнули оранжевые огоньки. Собрав всю волю, на которую только был способен, Арон неистово и отчаянно заорал. Ломая невидимые преграды, он крутанулся и швырнул сумку в девушку, сбив её с ног. Она неловко упала, вскинув руки вверх, и из её ладони, которая находилась в кармане, вылетел зеленый медальон. Арон взглянул на упавший совсем недалеко от него маленький зеленый кружок и вздрогнул. На нефритовом камне была вырезана звезда с расходящимися лучами. Рон, не раздумывая, поднял медальон и положил себе в карман. К этому моменту жар, охвативший его, ушел так же внезапно, как и появился, и Пестров осмотрел место боя. Спортсмен корчился на бетонном полу, а девушка испуганно смотрела в сторону Арона. Поймав её взгляд, он посмотрел на свою левую руку, которой бросил сумку, и с удивлением обнаружил, что сумка всё еще у него в руках. Однако главная странность была в том, что относительно новая вещь выглядела так, будто Арон владеет ею уже лет 20, и за это время она прошла тысячи самолетов, автобусов и поездов. Вся порванная, выцветшая, с прожженными пятнами. Внутри, кажется, что-то тлело. «Похоже, я тоже способен на некоторые фокусы!» — вдруг развеселился Рон.

— Извини, красавица! — с веселой улыбкой подмигнул он девушке и кинул сумку себе под ноги. Затем резко развернулся и бросился бежать через подземный переход в сторону старого города. Сидевший на газете бомж с открытым от удивления ртом и сигаретой, дымившейся в складках его куртки, посмотрел ему вслед. «У-теее-кай», — донесся голос Ильи Лагутенко из хрипящей колонки маленького радиоприемничка.