Винтер 39. Нулевые

Игорь Олегович Белошевский

Чтобы вернуть свою возлюбленную Леру, деревенский юноша Егор Винтер вместе со своими друзьями решает отомстить новому парню девушки, совершая преступление за преступлением. Игры в бандитов прекращаются, после ограбления ломбарда, принадлежащего криминальному авторитету Габару. Теперь, чтобы остаться в живых, друзьям предстоит сыграть роль наживки, на которую правоохранительные органы хотят поймать Габара. Однако у Егора и его друзей есть свой план, как выйти из сложившейся ситуации.

7. СТАНЦИЯ СОРТИРОВОЧНАЯ

Ночные заморозки медленно уступали своё место утреннему октябрьскому солнцу. Я шел по мосту, сверху наблюдая, как внизу, подобно ручейку, решившему впасть в водоем, к серой бетонной платформе, что находилась рядом с вереницей ярко-красных товарных вагонов, неспешно стекаются люди. Старый мост с его могучими металлическими дугами, скованными на века при помощи огромных ржавых клепок, нависал над черной паутиной железнодорожных путей, что находились прямо под ним. Спустившись под этого железнодорожного паука, мои ноги зашагали по разбитой булыжной дороге, и где-то через десять минут я достиг и самой платформы. Возле строительных плит, что были свалены здесь грудой рядом с товарными вагонами, какой-то худосочный интеллектуал лет шестидесяти переодевался в старое трико. Пенсионер снял с себя свой заношенный пиджак черного цвета, галстук и сильно выцветшую рубаху. Недалеко от пенсионера, на бордюре перрона, сидела группа деревенских подростков лет 17-ти. Один из этих ребят, рыжеволосый крепыш, похожий на крестьянского сына, случайно выпавшего с лошадиной повозки, задумчиво грыз яблоко. Всего собравшихся здесь людей было где-то человек сто, сто пятьдесят, не больше. Основную массу пришедших составляли мужчины средних лет. Обросшие щетиной и бородами, они, как грязные воробьи, сбились в серую кучу в ожидании предстоящей работы. Каждый расположился как смог. Кто-то сидел на земле, кто-то стоял и покуривал сигареты, то и дело поглядывая на наручные часы, а кто-то, облокотившись о фонарный столб, задумчиво смотрел в сторону булыжной дороги.

Где-то через полчаса нашего ожидания послышался звук автомобиля, громыхавшего своей подвеской по ухабистой брусчатке. Водитель автомобиля со знанием фарватера аккуратно объезжал выбоины дороги и через какое-то время на платформе показался и сам новенький пикап «Митсубиси L-200», который проехав вдоль железнодорожных путей, зарулил прямо к нам в толпу. Из машины выпрыгнул низкорослый лысый человек плотного телосложения, одетый в добротную кожаную куртку, чем-то похожий на злого гнома из какого-то диснеевского мультика. Толпа собравшихся мужчин тут же с вопрошанием окружила его, а гном, не обращая никакого внимания на людей, подобно линкору, разрезающему морские волны, деловито зашагал к одному из товарных вагонов.

— Расступитесь! — сказал гном, подойдя ближе к вагону. — Стали, стадо баранов!

Люди расступились, и властелин толпы, открыв створки вагона, ловко запрыгнул внутрь. Затем он развернулся лицом к собравшимся прихожанам и с высоты своей импровизированной трибуны начал вещать:

— Итак, — сказал гном, — фуры будут подъезжать прямо сюда, так что так, доходяги, берем коробки и складываем их в вагоны. Двое сверху с машин подают, остальные принимают и носят. Все ясно?

— Сколько платишь? — спросил гнома кто-то из слушавших его работяг.

— По семьсот на руки, как в объявлении было, — ответил гном. — Всё честно, но деньги утром, и получат их те, кто останется здесь до конца. Если половину смены отработал, и ушел, значит ничего не получишь. Сразу говорю, никаких авансов, перекуров и прочей херни. Всем всё ясно?

Люди молчали. Тогда властелин толпы повторил ещё раз свой вопрос:

— Ещё раз спрашиваю, всем всё ясно!

— Сколько фур разгрузить нужно? — спросил рыжеволосый крестьянский сын и затем выкинул в сторону огрызок от доеденного им яблока.

— Столько, сколько нужно будет, — ответил гном. — Ещё вопросы?

— Обед будет? — выкрикнул из толпы какой-то замызганный гражданин с пропитым лицом.

— Посмотрим, если успевать будете, то будет, — ответил гном.

— Денег на обед то дашь? — спросил из толпы рослый бородач в тельняшке.

Толпа засмеялась, а гном пристально посмотрел на бородача и с вызовом произнес:

— Может за тебя ещё и разгрузить всё это добро?! Ещё раз объясняю для тупых, то есть для вас, олени: деньги получите не раньше, чем закончится разгрузка фур. И не как иначе. Кому не нравится, сразу — до свидания! Не надо ныть и клянчить. Кто не остается грузить до утра, тот остаётся без зарплаты, на этом всё, — сказал гном и спрыгнул с вагона на землю.

Время шло. Утро плавно перешло в день, день в вечер, а вечер в ночь, но фуры всё никак не хотели заканчиваться. Они приезжали по булыжной дороге одна за одной, проседая под тяжестью своих грузов. Машины подходили с интервалом где-то в двадцать, тридцать минут. Если случалось так, что мы не успевали разгрузить предыдущий грузовик до приезда следующей фуры, то гном торопил нас.

— Живее, живее, хлопцы! — орал гном. — Не филоним, скоро уже закончим!

С каждым часом грузчиков среди нас становилось всё меньше и меньше. Люди не выдерживали и просто уходили.

— Грузим какую-то хрень, — сказал мне вдруг рыжеволосый крестьянский сын, закидывая подобно баскетбольному мячу коробку с жиром прямо на верхний ярус пирамиды, сооружённой внутри вагона из других таких же коробок.

Немного удивившись той легкости, с которой этот парень бросил свою двадцати пятикилограммовую ношу, я посмотрел на этикетку, что была приклеена сбоку к коробке, и прочел надпись: «Сухой растительный жир в порошке».

— Какая разница, что грузить, — сказал я и поставил свою коробку на железный пол вагона.

— Не скажи, — возразил крестьянский сын. — Грузили бы что-нибудь нужное, то можно было бы прихватить с собой коробочку другую, а этот жир, кому он только нужен там в Москве.

— Так бы ты и прихватил на глазах у этого цербера, — возразил я, имея в виду нашего гнома работодателя.

— А если бы и не прихватил, так здесь бы тогда поел, — сказал крестьянский сын, продолжая свою мысль. — На той неделе горошек в банках грузили, так и сами наелись. Да и вообще, тебе кстати горошек не нужен? В банках?

— Нет, не нужен, мне деньги нужны, — ответил я, собираясь уже возвращаться к грузовику за очередной ношей.

— Деньги всем нужны, — ответил мне крестьянский сын, и затем добавил: — Ты бы не усердствовал так с коробками, а то до утра тут не дотянешь.

— Не учи ученого, — ответил я и пододвинул ногой к стене вагона, принесенную коробку.

Крестьянский сын был прав. Грузить коробки с жиром на железнодорожной станции «Сортировочная» оказалось тем ещё марафоном на выживание. Фитнесом здесь и не пахло, а основным отличием от спортзала было то, что выкладываеться полностью за полтора-два часа было просто не простительным преступлением. При такой стратегии дальше грузчик шел обычно не в фитобар за фруктовым фрешем, а просто домой и без денег, так как сил на продолжение работы у него банально заканчивались. Это в спортзале нужно — быстрее, выше, сильнее, а здесь надо действовать, максимально экономя энергию. Основной принцип тот же, что когда-то заповедовал нам сэр Уинстон Черчилль:

«Я никогда не стоял, когда можно было сидеть, и никогда не сидел, когда можно было лежать.»

Наступило утро. Уцелевшие и обессиленные грузчики жира, среди которых был и я, расположились на земле возле фонарного столба, ожидая, когда наш работодатель — гном, отпустит водителя крайней фуры и примется выдавать зарплату. Из толпы в сто человек, что пришла сюда вчера вечером на заработки, сегодня нас уже осталось где-то около тридцати. Крестьянский сын достал из своего рюкзака очередное яблоко и, зажав его между своих огромных ладоней, лихо сломал его пополам, и протянул мне часть фрукта.