Хазарский оборотень. Роман

Игорь Леонидович Костюченко

Кривич Ставр, расследуя гибель своего отца, выходит на след таинственного Хазарского оборотня, убивающего людей в дремучих лесах у Воловьего озера. Но вскоре жизнь убеждает Ставра: не все в Полоцке верят в коварство нечисти. В стольном граде идет борьба за княжеский престол.

Видения кузнеца

Чёрный дым поднимался столбом из болотистой низины. Дубец поставил кузницу на пологом уступе, который возвышался над старым торфяником. От посторонних глаз заслоняли заросли орешника, бузины, калины. Но выдавали кузнечный промысел дым, да гулкие удары молота, разносившиеся ветрами по лесам окрест.

Ставр остановился у прогалины, за которой лесная дорога поворачивала к зарослям осоки и камыша. По пути он выломал увесистую суковатую дубинку. На всякий случай, чтоб с большей уверенностью добиться правды от лукавого кузнеца.

В густом осиннике, среди серых стволов, богато убранных дрожащей красноватой листвой, мелькало светлое пятно. Долговязый, нескладный парень ковырялся заступом в землице, выворачивал блестящие, отливавшие ржой пласты, грузил комья на деревянную тачку. Подойдя ближе, Ставр увидел, как потемнела от пота рубаха работника — добывать руду на болоте было нелегким делом.

Работал заступом Прокша, ровесник Ставра, из ремесленной слободы в Заполотье. Двор его располагался неподалеку от боярской мельницы. Иногда Прокша подрабатывал у мельника Пеласгия, чинил затворы, что перекрывали воду на плотине.

— Да не оставит тебя Сварог своей заботой! — в пояс поклонился Ставр старателю.

— И тебя пусть не минует его благость, — ответил Прокша, разгибая натруженную спину. Он пристально оглядел Ставра с головы до ног. Покосился на суковатую дубину.

— Почто от дела лытаешь? Неужто на мельнице работа кончилась? Это у Пеласгия-то, не верю, — усмехнулся Прокша, сощурившись на солнце, стоявшее уже в самом зените. — Али нужда привела? А дубина на какого зверя?

— Работы у Пеласгия столько, что и не переделать, как всегда. Да что мне Пеласгий, — помрачнел Ставр, поигрывая дубьём, — За советом я, хозяина бы твоего, коваля Дубца, повидать.

— В кузне Дубец, занят. Мне скажи, передам.

Ставр помолчал, переступая с ноги на ногу. Прокша ждал. Удары молота затихли. Неподалеку вдруг раздалось конское ржание. Застучали копыта. Ставр увидел, как по тропе от кузницы помчался всадник. Над просторным черным плащом с алой каймой развевались седые космы. Всадник горячил застоявшегося коня, бил в бока сапогом.

— Светозар! — воскликнул Ставр. Он не ожидал увидать здесь жреца.

Ставр часто видел величественного Светозара на боярском подворье, в окружении витязей, варягов и лучших мужей Полоцка. Жрец гордо выступал, неся на могучих плечах красивую голову, увенчанную копной волос, серебряных от обильной седины. Тонкий нос с горбинкой, впалые щеки, темные пятна на висках. Но всего замечательнее глаза — они жгли, бередили душу, сверкали желтыми болотными огнями, впиваясь в того, кого удостаивал Светозар своим вниманием. Перед Светозаром немели подчас князья. Не могли перечить, забирали данные однажды сгоряча слова княжеские обратно и соглашались с доводами любимца богов. Его доводы трудно было опровергнуть.

Но что нужно было Светозару на подворье бедного кузнеца, промышлявшего починкой лемехов? Ставр увидел, как тревога мелькнула в очах Прокши: кузнечный подмастерье замер на месте, будто заледенелый, пялясь вслед удалявшемуся жрецу. Ставр хотел спросить Прокшу о Светозаре, но подмастерье грубо толкнул сына бортника и решительно шагнул в торфяной раскоп, принявшись за работу. Из ямы вновь полетели жирные комья.

Ставр направился туда, откуда все еще вздымался в синее небо черный дымный столб. Вновь зазвенел в осиннике молот. Грохот все нарастал и нарастал, когда Ставр приближался к низкой бревенчатой избушке, скрывавшейся в зарослях. Железный звон, будто опутывал по рукам и ногам, движения давались Ставру с трудом. Ноги не хотели нести его к кузнице. Сердце замирало.

Кузнец, Ставр ведал это от отца, не просто ремесленник, каких немало в славном граде Полоцке. Недаром кузница стоит на отшибе, у лесной чащи или где-нибудь на уединенном плесе озерного островка. И путь к кузнице сродни дороге к обиталищу чародеев. Что ждет — неизвестно.

Направляясь к Дубцу Ставр, как и советовала мать Малуша, истово молился. Он просил Сварога, раздувавшего в тайных мирах горн небесной кузни, подарить ему милостивую встречу с ковалем Дубцом. Ставр думал, что Дубец сможет рассказать ему о том, куда направился отец. Ведь перед каждой охотой на матерого зверя, так было заведено, Боян обязательно посещал кузню. С плохим и ненадежным оружием идти в схватку зазорно, опасно. Обломается клинок или наконечник копья соскочит в самый трудный миг…

И тогда придется заплатить за промашку, за собственную оплошность и нерадение горячей кровью. Своей, не чужой.

И потом — кузнец, как никто иной, мог прозревать то, что не суждено было ведать простому смерду, холопу и даже боярину. Он мог увидеть сокровенное в раскаленном добела куске железа, читая судьбы в переплетениях синих и оранжевых линий, плясавших на исторгнутой из бушующего пламени горна полосе.

Низкая и дымная дверь кузни притягивала Ставра все ближе и ближе. За пару шагов до нее Ставр остановился и медленно опустился на колени. Он смахнул с головы шапку и склонил голову. Губы шевелились беззвучно — просьба к Сварогу, мольба о его благословении уносилась в небеса. Ставр терпеливо ждал, опираясь на дубинку.

С куста бузины медленно и неотвратимо срывались капли недавно прошумевшего ливня. Тонкая осина шептала что-то легкому ветру, запутавшемуся в дрожащих ветвях. Ставр ничего не слышал. Он видел перед собой только черный провал кузни, где за дымной завесой, в шипении ухал молот Дубца.

— Встань, — услышал Ставр голос Дубца, когда вокруг воцарилась тишина. Кузнец стоял перед сыном бортника, широко расставив ноги, обутые в постолы сыромятной кожи. Русые пряди были перехвачены ремешком. На широкой груди синели два зверя, грызущие горло один другому в бешеной схватке.

Голос Дубца звучал строго. Что-то внутри оборвалось, пропала прежняя решимость. Ставр хотел бросить дубинку, проклиная себя за то, что выломал ее. Не решился, тащил за собой.

Он медленно поднялся на одно колено, но ноги не слушались, подгибались. Дубец шагнул к парню и подхватил его железной рукой.

— Помоги, помоги, коваль Дубец, молю тебя, не оставь, помоги, — шептал Ставр, уронив шапку в траву.

— Пойдем, Ставр. За правдой пришел? Хорошо, что смогу, скажу…

Дубец кивнул на дубьё.

— А это брось. Ни к чему.

Ставр выронил дубину. Кузнец повел парня под бревенчатый настил, который примыкал к одной из стенок приземистой кузницы.

— Отец твой был у меня намедни, — сказал Дубец, когда Ставр поделился с ним своей бедой. — В дальний путь Боян собирался. Я уж было подумал, уж не на ватажный промысел с варягами аль с младшим князем. Слышно, говорят, по Двине на север повадились полоцкие удальцы?

— Разное на дворе боярина Радомера бают. На новгородские земли княжьи люди идут. И на ливские. А кто и до франков добирается, до греков. Вот Доман, младший сын Радомера, о такой славе мечтает. Хочет воином стать, чтобы все склонялись перед мечом его.

— Дивно ли это? Отроку мужей сильных о войне мечтать сроду написано.

— Боярину боярское пристало, — согласно кивнул Ставр.

— А ты, что ж, не мечтаешь о подвигах? Неужто нет? — усмехнулся кузнец.

— Зачем подвиги мне? Куда нам? Пусть подвигами князья да бояре пробавляются. Для ватажного промысла меч или топор нужен. Кольчужная броня не помешает. А когда сестру да мать не накормить досыта, то не до подвигов. Да и отец никогда меня не учил, что слава у того кто ловчее у голодного кусок вырвет.

— А отвага? Храбрость? Сила? А милость богов пресветлых?

В очах коваля плясали лукавые искорки. А между тем лицо его, темное, с глубоко врезавшимися в кожу крапинками окалины, грубо высеченное, как казалось Ставру, из цельного куска столетнего дуба, было бесстрастно.

— Что проку в отваге да силе, когда с голыми руками на врага оружного идти?

— Не скажи, паря. Что мой меч супротив лукавого да умного, пусть и безоружного? Пустяк! Мысль — вот самое грозное оружие. Настигает быстрее любой стрелы, ранит острее любого клинка.

— Помнится, жрец Светозар вот так же на пирах в палатах боярина Радомера сказывал. Не он ли тебя научил, Дубец?

Кузнец промолчал. Внезапно он обернулся к Ставру всем корпусом, по-звериному. И усмешка, скользнувшая по запеченным, сухим губам, показалась парню волчьей.

— Вострый глаз у тебя, паря, многое примечаешь. Да только будет ли прок? Коли не в своем углу сор высматривать взялся…

Желтый яростный свет вспыхнул перед очами. Ставр был готов вскочить с места, вспылить, крикнуть в лицо кузнецу. К чему все эти разговоры, раз не хочешь помочь, не хочешь сказать, где искать отца? Но неведомая сила приковывала его к месту. Он смотрел в лицо коваля, а Дубец прикоснулся к его щеке корявым черным пальцем. И вновь усмехнулся, будто с думой о своем, потаенном.

— Прокша! Где ты там? Эй, Прокша! — зычно крикнул коваль. На его зов явился подмастерье. Молча встал у кузни.

— Чашу подай да приготовь все, что следует, — приказал Дубец.

Прокша пропал, будто сквозь землю провалился. Ставр ничего не понимал, что сказал этот сидевший перед ним бородач. Но кузнец толкнул его в плечо и сказал.

— Ступай за мной.

В кузне на печи, вмурованной в выложенную из камней стену, что-то кипело в горшке. Прокша зачерпнул из варева деревянной ложкой, наполнив чашу, искусно украшенную резными узорами и письменами. Ставр не знал, о чем могли рассказать надписи на чаше. Но размышлять об этом или спрашивать у коваля было недосуг. Прокша заставил парня выпить все до капельки. И в голове Ставра загудело, мерно что-то стало бить в висках. Он не видел света, только сиреневую мглу, которая охватывала его.

Конец ознакомительного фрагмента.