Метод римской комнаты

Игорь Лебедев, 2019

Завораживающий ретро-детектив идеально сохраняет и развивает традиции произведений Бориса Акунина о похождениях сыщика Фандорина. Сыщик Ардов обладает уникальной памятью, и это качество позволяет ему мысленно возвращаться на место преступления, что в короткий срок делает молодого человека звездой криминального сыска конца XIX века. «Метод римской комнаты» – известный с древних времен способ восстановления в памяти обстоятельств прошлого, которым мастерски владеет Илья Алексеевич Ардов. Окончив Цюрихский университет, он почему-то решает поступить на службу агентом сыскного отделения Спасской части Санкт-Петербурга. Чтобы иметь основания отказать неожиданному соискателю, пристав Троекрутов поручает Ардову раскрыть кражу шляпных булавок. Испытательный срок – три дня. Распутать преступление за отведенное время не под силу и опытному следователю, особенно если кто-то начинает убивать украденными булавками состоятельных господ…

Глава 7

В редакции

— Сенсация! В Париже открылся театр живых фотографий! — вопили на Невском мальчишки-газетчики в фуражках с медными бляхами. — Движущиеся картинки покорили публику!

Пропустив перед собой стайку разносчиков, Ардов вошел в здание редакции напротив Армянской церкви. В руке он нес перевязанную бечевкой коробку с вензелем магазина Собцова, напоминавшим герб диковинного царства: пара ботинок на нем была оплетена дубовыми венками и лентами с девизом «Носить не переносить!». Покидая Бессоновых, экономку он не застал, но зато по пути заскочил в Гостиный двор, где отыскал точно такие же башмаки, какие видел на предполагаемом убийце.

Кабинет главного редактора «Петербургскихъ вѣдомостей» Клотова был распахнут настежь: носились наборщики с гранками, бухгалтеры поминутно подскакивали за подписью, а репортеры в пять голосов докладывали собранные за сутки новости. В довершение всего маляр на козлах мазал стену в отвратительный соленый цвет, а с противоположной стороны пара рабочих прилаживала огромную картину, на которой был изображен соломенный стул. Удивительно, но в этом гаме Клотов отлично различал голоса одновременно говорящих сотрудников и каждому давал наставление.

— Немецкий инженер Дизель изобрел двигатель внутреннего сгорания, — грустно сообщил мужчина с длинными лоснящимися волосами.

— Ну и что? Что это за новость? Такой двигатель уже существует.

Клотов обернулся к господину в пенсне с усами щеточкой.

— Что у нас в политике?

— Правительство распространило ноту с идеей международной конференции по ограничению вооружений.

— Тоска зеленая! Кто поверит в искренность этих пацифистских устремлений? Всем нужна война. Выше! Выше! — вдруг закричал он, обратив внимание на картину с соломенным стулом.

Рабочие изменили положение полотна, а Клотов повернулся к толстяку, похожему на крота из-за прищура подслеповатых глаз.

— Культура?

Открытие Музея изящных искусств имени государя Александра III, — пропищал «крот» неожиданно тоненьким голосом.

— Ну не знаю. Ну… давайте сделаем репортаж, — неуверенно предположил Клотов, просматривая между делом ползущую из аппарата телеграфную ленту. — Так, без особых восторгов. «Сумбур в экспозиции, несистемный подход… Отсутствие лучших зарубежных образцов», — набросал он тезисы.

— Сегодня состоится первый в России футбольный матч, — вклинился коренастый дядька. — Встречаются физкультурники «Кружка любителей спорта» и «Петербургского кружка спортсменов».

— Это там, где двадцать лбов пинают мяч по полю? Не понимаю, кого это может захватить.

— Открыли первую междугородную телефонную линию Санкт-Петербург — Москва, — опять подал голос грустный мужчина с длинными волосами, листая блокнот.

— Интересно, — вроде бы оживился Клотов. — И сколько стоит?

— Полтора рубля три минуты.

— Отлично! Великолепно! — вдруг воскликнул редактор. — Ну вот же! Вот!

Грустный мужчина даже вздрогнул от неожиданности, но тут же сник, сообразив, что восторг Клотова вызвало сообщение на телеграфной ленте.

— Арсений Карлович! — крикнул Клотов с особой интонацией, в которой можно было угадать обиду на давнишнюю промашку, некогда допущенную вызываемым господином и с тех пор не прощенную редактором.

Тут же возник розовощекий юноша с блуждающей улыбкой на влажных губах.

— Пишите! В Лондоне по обвинению в грубой непристойности арестован известный ирландский писатель и поэт Оскар Уайльд. Суд предъявил ему обвинение в содомии как нарушении норм общественной морали.

Репортеры, впечатленные новостью, принялись заглядывать в ленту через плечо редактора.

— Простите, могу я видеть господина Чептокральского?

Ардов уже некоторое время с интересом наблюдал, как главный редактор вдохновенно выдавливал краски новостей на информационную палитру дня. Нисколько не удивившись постороннему, Клотов отозвался с некоторой обидой в голосе:

— Ваш Чептокральский шляется неизвестно где! Он должен был еще в 10:30 прибыть на летучку, но, как видите, его нет до сих пор!

— Чептокральский обещал сегодня материал про французские моды, — счел нужным уточнить розовощекий Арсений Карлович.

— При чем здесь моды, если он репортер криминальной хроники? — вскипел Клотов. Подойдя ближе к Ардову, он продолжил: — Чептокральский — непредсказуем. Ищите в городе, раз уж у вас дело большой важности. Где скандал — там и Чептокральский.

Заметив, что Ардов смотрит на картину с соломенным стулом, Клотов гордо произнес:

— «Соломенный стул». Картина непревзойденной Берты Моризо. Только что приобретена редакцией на Парижской выставке. — Перейдя на интимный шепот, Клотов продолжил: — У газеты, должен признаться, неплохо идут дела, так что надо куда-то вкладывать свободные средства. Играть на бирже — слишком рискованно: Чептокральский недавно собрал отличный материал про тамошние махинации. Правда, злые языки утверждали, будто разоблачения были проплачены, но наш адвокат отбрил клеветников. А вот скандальчик вышел отменный, публикацию обсуждали даже на заседании Думы! Именно поэтому месяц назад по совету Арсения Карловича мы купили два десятка дорогих попугаев. Самых дорогих. Как их? — Клотов обернулся с розовощекому помощнику.

— Гиацинтовый ара, — виновато ответил юноша.

— Да. Клетки висели по всей редакции. И можете себе представить, через месяц все птицы сдохли к чертовой матери! До одной!

— Это из-за сквозняков, я предупреждал, — отозвался помощник.

— Да, из-за сквозняков, — согласился Клотов. — С которыми ничего невозможно сделать. Пришлось перейти на живопись. Моризо только что умерла, так что стоимость полотна уже удвоилась. Если у вас есть что-то сенсационное, плачу по двойному тарифу, — без всякой подготовки перешел на деловые рельсы редактор. — C этими тюленями далеко не уплывешь, — кивнул он на своих репортеров.

— Можете дать адрес Чептокральского? — спросил Ардов.

Редактор обернулся к Арсению Карловичу.

— Он не сообщал, — юноша почему-то застенчиво улыбнулся. — Скрывается. Со старой квартиры съехал, а новую держит в секрете.

— Опасается, что у парадного караулить будут, — охотно пояснил Клотов.

— Кто? — не понял Ардов.

— Кредиторы. Он половине Петербурга задолжал. Только у меня авансов на три месяца вперед вытащил! Все уверял, что на днях должен сказочно разбогатеть. Не иначе как на петушиных боях, ибо дедушки-миллионщика у него точно не было.

Ардов весь напружинился, и глаз его заблестел.

— А какой у него размер обуви?

Клотов с некоторым подозрением оглядел посетителя. За долгую карьеру в редакции он насмотрелся на самых разных сумасшедших. Некоторые поначалу выглядят вполне прилично. Последний был не далее как вчера: сначала уверял, будто ему открыто будущее, и требовал разместить на первой полосе предсказание о скором конце света, а когда Клотов начал задавать наводящие вопросы, выхватил огромный нож и пообещал всех зарезать.

— Ботинки у него точно есть, могу поручиться, — аккуратно ответил редактор. — Босой не ходит. Но вот с размером помочь не могу… По-моему, размер обыкновенный.

Ардов эффектно хлопнул по столу башмаком, извлеченным из коробки.

— Его фасон?

Клотов переглянулся с Арсением Карловичем.

— Цвет точно его… — издалека начал молодой человек, намереваясь выгадать время, чтобы понять, какой ответ был бы угоден посетителю.