Вызов

Игорь Концеба

В рабочих районах крупного индустриального города, на далекой планете на краю вселенной, день и ночь ведут непрерывную и ожесточенную борьбу подростковые банды, оседлавшие велосипеды в качестве основного средства передвижения, живущие перед постоянным вызовом который им бросает беспощадная жизнь на грязных и кривых улицах города.

Глава 4

Отдышавшись, друзья сели на велосипеды и неспешно поехали домой, обсуждая свой короткий заезд. Особо их повеселило внезапное появление бродяги, и как они смогли разминуться с бедолагой. Вдруг из-за угла на них выскочило три байкера. От такой неожиданной встречи все остановились, напряженно вглядываясь друг в друга сквозь разноцветные линзы солнцезащитных очков. Энди первым справился с оцепенением.

— Здорова, Алекс! — сказал он, подняв в приветствии правую руку. — Катаетесь?

Алекс, высокий, худощавый парень лет двадцати, являлся вожаком банды оборотней, слегка ухмыльнулся на приветствие Энди.

— Да вот, хотели немного погонять, Энди.

— А мы уже отлично покатались, — продолжил Энди, — хороший маршрутец надыбали, шикарненько с Харрисом продышались, — он указал большим пальцем на друга.

Несмотря на любезность разговора, напряжение не спадало, потому что даже если ты знаешь кого-то, но этот кто-то из враждующей банды, то по законам улицы все должны в своих действиях и разговорах выказывать только неуважение и презрение. Глупо, конечно, но таковы неписаные правила. Однако чаще всего они так работали обычно вечером, когда за спиной побольше членов твоей банды и на их поддержку всегда можно рассчитывать. В данной ситуации все было чуть сложней, никто в это время дня не был готов к открытому конфликту, да и не очень хотелось. Хотя обе стороны внимательно оценивали силы противника, со стороны наших знакомых было два достаточно уставших человека, с противоположной — два пацана и девчонка, что в некотором роде уравнивало положение, потому что никто всерьез девок не воспринимает.

Алекс помолчал некоторое время, ему в этой ситуации было сложней всего, ведь как лидер он ни при каких обстоятельствах не должен давать слабину и возможность усомниться в своих качествах вожака.

— Ладно, неудачники, катитесь отсюда, слишком вы замотанные, надавать вам, таким слабакам, чести нам не прибавит, — дал он шанс избежать столкновения, не теряя своего лица.

— Да, ты великодушен, мой друг, — съязвил Энди, — но кто слабак да и неудачник, я б еще поспорил.

— Ты охренел! — положив свой байк, Алекс быстрым шагом направился навстречу Энди.

Ребята также побросали велики и приготовились встретить его во всеоружии, с кулаками наперевес. Чуть опоздавший компаньон Алекса тоже поспешил за своим вожаком, но задержка стоила дорого, ибо Харрис с Энди решили не дожидаться и взять развитие ситуации в свои руки. Энди резко присел вниз и со всей силы зарядил левым кулаком прямо в пах Алексу, правый боковой которого разорвал пустоту в том месте, где долю секунды назад была голова Энди. Тут же Харрис прямым ударом ноги по ребрам сбоку свалил согнувшегося противника на землю.

Увидев такую картину, член банды Алекса умерил свой боевой пыл и притормозил, но Харрис уже был очень близко, он налетел на него с серией ударов, противник закрыл голову руками и начал пятиться. Атака Харриса закончилась, подчиненный Алекса слегка приоткрылся, чтобы оценить ситуацию, и получил ногою в грудь мощный удар, который с разгона в прыжке нанес Энди. Он упал, перекувыркнувшись назад, и скорее всего прикинул, что для здоровья будет лучше не подниматься. Энди решил, в свою очередь, его не добивать. Оба осознавали, что попали в достаточно серьезную ситуацию, которая обязательно будет иметь последствия, хотя такая хрень случалась с ними чуть ли не каждый вечер и являлась частью их повседневной подростковой жизни.

Они стояли над поверженными врагами и тяжело дышали. Харрис посмотрел на девчонку, которая за все время, что длилась стычка, не двинулась с места и не издала ни одного звука, характерного для девиц в таких случаях. Она спокойно смотрела ему в глаза. Только сейчас он разглядел красивое личико, с пухлыми чувственными губами, рвущуюся наружу из-под велоджерси грудь и обтянутые спандексом красивые мускулистые ноги. Он глупо улыбнулся и кивнул ей, за что сразу же себя обругал. Девчонка его приветствие не оценила и оставалась неприступна, взгляд ее серых глаз резал холодной сталью.

— Поехали, Харрис! — крикнул Энди. — Оставь ее.

Харрис поблагодарил высшие силы, что Энди его позвал, иначе он, находящийся в полном ступоре, выглядел глупо и неуклюже и совершенно не знал, как быть дальше. Он подошел к байку, поднял его и не смог не оглянуться и не посмотреть на понравившуюся ему телочку еще раз.

— Тебя как зовут, красавица? — неожиданно даже для самого себя спросил он.

На что она подняла руку в белоснежной велоперчатке и показала изящный средний пальчик.

Они оба с Энди засмеялись на такой ее жест, попрыгали на байки и нарочито медленно и небрежно поехали прочь.

— А теперь давай поднажмем, — сказал Энди, как только они скрылись за поворотом, — надо побыстрей отсюда валить, пока черти не раздуплились. — Харрис был полностью согласен и резво припустил вслед за дружбаном.

Покинув Блэкстоун, они разъехались по своим делам, Харрис сказал, что хочет навестить старого товарища Ганса, который жил здесь неподалеку и обещал вечером вернуть байк.

— Ладно, хорошо, — согласился Энди, — ты смотри, будь аккуратней.

— Ага, не беспокойся.

Всю дорогу к Гансу Харрис думал о девчонке, которая тронула его сердце. Молодое тело, наполненное бурлящими гормонами, не могло не среагировать на такой лакомый кусочек. Он решил, что найдет ее и постарается продолжить знакомство, хотя понимал, что шансов никаких, но уже по уши влюбленный подхватил все симптомы этой болезни, а именно: мечтательность, глупость и безрассудство.

Ганс оказался дома, что очень порадовало Харриса, его живот был пуст и сигнализировал об этом последние полчаса, он хотел есть и пить, а Ганс умело заваривал самый вкусный и душистый чай, какой Харрису когда-либо приходилось пробовать. Да и вообще у него всегда было интересно. Этот гуманоид интересовался философией, историей, эзотерикой и еще кучей всякой разной фигни. Он вечно собирал под своей крышей каких-то музыкантов, бродяг, проповедников, художников и просто больных на голову творческих людей или гуманоидов. Но в этот раз у него в гостях никого не оказалось. Увидев Харриса на пороге, Ганс очень обрадовался и поспешил пригласить его внутрь, причитая, что Харрис давно его не навещал.

— Да просто не было времени, честное слово, — оправдывался Харрис.

— Ты что? Работу нашел? — спросил Ганс как на дознании.

— Нет.

— Родители на даче припахали? — продолжал давить тот.

— Нет.

— Так че тебе мешало, — замахнулся он своим здоровенным кулаком, — у тебя ж каникулы?

— Ну все, ладно, лень мне мешала, только лень.

— Вот! Всегда говори правду, будь искренен как в речах, так и в поступках, это свойства настоящего человека, — уже мягко и нарочито пафосно, продолжил он с видом великого мудреца.

— Да что ты, гуманоид, можешь знать о свойствах человека? — пошутил Харрис, проходя на кухню.

— Мы отличаемся только внешностью, воспитанием и культурой, однако свойства и сознание у всех нас едино.

— Хорошо, братан, как скажешь.

— Чай будешь?

— Конечно! Слушай, а к чаю есть че-нибудь?

— Найдется.

— А то если что сбегаю, куплю.

— Да все есть, не парься, присаживайся, — он пододвинул ему стул.

Устроились они за небольшим кухонным столом, здесь всегда было удобно и очень уютно. Ганс поставил на плиту чайник, залез в шкафчик, откуда выудил целый кулек печенья и какую-то садкую мазюкалку к нему.

Хозяин был на голову ниже Харриса, но намного крепче, короткая мощная шея, толстая серая кожа, могучие широкие плечи, сильные короткие ноги, настоящая боевая машина от природы, с идеально отточенными рефлексами. Он был лет на десять старше и, сколько себя помнил, работал охранником то на производстве, то на проходной завода, а сейчас он перебрался в охранники ночного клуба где-то в центре. А еще раньше он состоял в одной криминальной банде и даже поучаствовал в нескольких перестрелках при переделе сфер влияния, но самое главное — выжил. Как-то несколько лет назад в стране был экономический кризис, работы не было, зарплаты не платили, на такой почве бурно разросся криминал, но кризис миновал, дела в экономике наладились, а бывшие бандиты, кого не успели застрелить, стали бизнесменами, чиновниками и депутатами, и только мелкие бойцы, типа Ганса, остались не у дел, хотя, конечно, криминал не исчез, и те, кому не повезло заняться чем-нибудь более-менее законным, продолжили свою деятельность, только в гораздо меньших масштабах. Короче, багаж опыта за его спиной был огромен, поэтому Харрис слушал многочисленные истории и поучения Ганса всегда с широко открытым ртом, видимо, для лучшего восприятия.

— Че ты? Все на велах гоняешь со своими дружками? — спросил Ганс, высыпая печенье в большую глубокую тарелку.

— Да, гоняю. Люблю я, знаешь ли, это дело.

— Понимаю, это хорошо, только движухи ваши мне не нравятся, вы что не можете как-то мирно сосуществовать? Разве так необходима вся эта вражда и насилие в ваших тусовках?

— Слушай, так давно повелось, это закон жизни на улице, будь сильным и хотя бы старайся убедить всех, что ты еще и храбрый, не мы его писали, не нам и менять, — Харрис откинулся на спинку стула, как бы подчеркивая безаппеляционность этого заявления.

— Вот это ты зря, — покачал головой Ганс, — история знает достаточно примеров, когда вашу природную людскую агрессию направляли в мирное русло, где она существовала какое-то время, никому не причиняя вреда, пока туда не влезали политики и не гадили так, что все рушилось к чертям. Ты вообще знаешь, что человек, ставший политиком, ну или чиновником, автоматически перестает быть человеком и становится чем-то еще хуже? А что в известном нам мире может быть вообще хуже человека?

— Э-э-э! Чего это ты говоришь? У нас, в нашем обществе, считается, что стать человеком — это неимоверная честь и высшее достижение.

— Согласен, может быть, для вас это так. Но у некоторых других рас, населяющих Вселенную, мнение на этот счет немного другое, точнее, прямо противоположное. Вообще знаешь, откуда это берется?

— Что именно?

— Ну вот это культивируемое у вас превосходство человека над всеми существующими формами жизни.

— Ну, откуда?

— От вашей ущербности.

— Это как это? Да, мы оказались самыми сильными и живучими на планете Земля.

— Ну и где эта планета сейчас? Нету, только безжизненный обледенелый кусок грунта болтается в космосе. А кто ее уничтожил? А? Человечество.

— Ну да, планету уничтожили, однако мы-то остались и расселились по всему космосу, и все также, как ты там сказал, превосходим все существующие формы жизни.

— Вы — человеки, огромная ошибка природы, о которой она пожалела, наверное, уже не один раз. Вы — неудавшийся эксперимент, вышедший из-под контроля. Нарушители всех законов мироздания. Чтобы согреться, вам нужна одежда, потому что меха, который бы вас грел нет, а только насмешка в виде небольшой бесполезной растительности. Чтобы охотиться, нужен хотя бы нож, своих крепких смертоносных клыков и когтей у вас тоже нет. Плавать не умеете, бегать не умеете, трахаетесь когда и с кем попало, ради удовольствия, а не потомства, и много чего еще.

— Ну, так людям все это и не надо, природа дала нам мозги, — Харрис постучал себя пальцем по голове, — ну и возможность получать от секса удовольствие, а не только потомство, — засмеявшись продолжил он.

— Которых вам не хватает, чтобы жить с ней, природой, в гармонии, — в свою очередь засмеялся Ганс, — и которые вы используете только для того, чтобы вынести их себе подобным, в прямом и переносном смысле.

Закипел чайник, он поднялся, разлил воду по чашкам и снова сел за стол.

Кухня наполнилась ягодно-фруктовым ароматом.

Прошли те времена, когда чай и кофе заваривали из листьев растений, либо какао-бобов. Наука химия никогда не стояла на месте и, пожалуй, в современном мире играла ведущую роль как в пищевой, так и в бытовой промышленности. Теперь чай не заваривали, а просто сыпали гранулированнное вещество в чашку, и получался напиток на любой, самый привередливый вкус, хотя почему привередливый, сравнить-то было не с чем. Только на далеких планетах, где еще местные аборигены бегали в юбках из соломы, оставались традиции древности и наличие натуральных продуктов, однако современное общество так привыкло к химическим чудесам и многообразию, что потребность во многих из них просто отпала сама собой. Даже богачи, предпочитавшие не употреблять в пищу дешёвые продукты, предназначенные для нищебродов, во многих случаях ничего не могли с этим поделать. Хотя, как утверждали ученные, химически произведенная продукция была ничем не хуже своих натуральных аналогов, а порой даже и превосходила их по питательности, наличию витаминов и полезных веществ.

— Но мы отвлеклись, — продолжил Ганс, снова присаживаясь за стол, — я не об этом хотел с тобой поговорить, а о том, как бы поменять бестолковый и деструктивный уклад вашей жизни и принести некоторый здравый смысл и, — он добавил наигранного пафоса в голос, — не побоюсь этого слова, пользу обществу.

— Опять ты за свое? — махнул рукой Харрис. — Общество, как ты должен знать, всегда агрессивно воспринимает всякие новшества, особенно если они переделывают сложившийся годами уклад этого самого общества. А по поводу смысла жизни, помнится, с твоих, между прочим, слов, она бессмысленна, и весь ее смысл — это родиться, прожить как можно дольше и сдохнуть, не сильно при этом мучаясь, и чем бы кто-либо в жизни ни занимался, пока существо смертно, это все суета-сует. А?

— Правильно, именно так я и говорил, а, понимая всю эту бестолковость существования, всякий смысл которого перечеркивает наличие и неизбежность смерти, ты можешь хотя бы попытаться этот короткий отрезок, называемый жизнь, прожить легко и нескучно, в свое удовольствие, и, конечно же, как ты упомянул, протянуть как можно дольше. Короче, хватит демагогии, тебе нужно что-то делать.

— Чего это мне? Пусть разбивают лбы другие, у кого они покрепче.

— Потому, что у тебя для этого достаточно тех самых мозгов, да и есть такая возможность.

— Не убедил. Какая выгода мне пытаться что-то менять?

— Вот выгоду я тебе озвучу и не одну.

— Ага, давай-давай.

— Слава, уважение — это первые.

— Как-то не греет.

— Возможность заработать деньги, а где деньги — там и девки.

Этот аргумент затронул невидимую струну, Харрис сразу же вспомнил о сегодняшней новой миленькой знакомой.

— Ладно, — сдался он, — что ты предлагаешь?

— Вот, наконец-то, разумный вопрос. Смотрю, падкий ты на девок. Или на деньги? — засмеялся Ганс, прищурившись, вглядываясь в друга.

— Ха-ха-ха, хватит ржать, гад! — типа возмутился Харрис.

— Нет, все-таки дело в девках. Слабый на передок, — не прекращал издеваться хозяин апартаментов.

— Хорошо, не хочешь говорить по существу, тогда я домой, мне пора.

— Ладно-ладно, слушай. Вот вы все равно гоняете почти каждую ночь? Несмотря на ваш безобразный образ жизни: сигареты, бухло, энергетики, наркота — вы физически очень подготовленные ребята. Вот только ваша мотивация мне не очень нравится.

— Какая такая мотивация.

— Ну, вот когда кто-то за кем-то гонится, цель какая?

— Дать люлей, унизить, — криво ухмыльнулся Харрис.

— Вот! Согласись, отличная мотивация, если не хочешь пару недель быть средоточием боли, приходится потерпеть меньшую и недолгую боль в ногах и крутить педали, как сумасшедший.

— Хе-хе, — хищно улыбнулся Харрис, — это точно: не умерев, не воскреснешь.

Ганс улыбнулся, фраза ему явно понравилась.

— Да, у каждого в городе, кто гонял, обязательно были такие периоды в жизни, когда приходилось терпеть боль отбитых ребер, ходить с опухшим лицом, а то и не ходить вообще, мочиться кровью, да, много всякого, у некоторых, кто послабей, таких периодов было больше. Когда впереди маячит перспектива, что по твоей физиономии пройдутся с десяток пар ног в тяжелых ботинках, когда тебя размажут по асфальту, то будешь крутить педали быстро, как миленький, — продолжил он.

— Да-а-а, — протянул Ганс, задумчиво глядя на друга желтыми глазами с крупным черным зрачком, видимо, представляя весь тот ужас и отчаяние оказавшегося в руках разгоряченной, озлобленной толпы незадачливого байкера, — именно это и есть неприятная часть вашего развлечения. Поэтому важно оставить состязание, но только в качестве мотивации нужно заменить спасение на триумф.

— Что за чушь! Ты на понятном языке говорить можешь, без вот этих своих словоблудий?

— Короче, расправу нужно заменить на вознаграждение.

— Ну и как ты это видишь?

— Не вижу. Это вот ты должен подумать, собрать информацию и выдать что-то интересное.

— Напомни, нахрена лично мне все это надо?

— Слабый на передок.

Харрис сморщился, отчасти, потому что это было реально заманчиво, и отчасти, потому что Ганс издевался, играя на эмоциях.

— Ну и где мне брать эту информацию?

— Ты идиот? — возмутился старший товарищ. — Центральная городская библиотека!

— Точно, — хлопнул себя по лбу Харрис, — прости, спросил, не подумав.

— Так что давай, пораскинь мозгами и что-нибудь придумай. Подключи братву, вместе оно как-то получше должно получиться.

— Как бы братва меня не выгнала с позором за такую ересь. Слушай, пора мне, поеду я.

— Хорошо, вали, жду отчет, даю тебе неделю сроку.

Перекинувшись еще парой шуток, они расстались, и всю дорогу домой Харрис уже обдумывал предложение Ганса, которое кратковременно вытеснило мысли о девчонке.

Но уже перед тем как зайти домой, он вспомнил о ней и с усмешкой произнес: «Хе, слабый на передок».