Стольник Великого князя

Игорь Комаров, 2023

В книге И. Комарова «Стольник великого князя» имена главных героев и их приключения вымышлены и наложены на исторические события 14-го века. Здесь и военные походы великого князя Дмитрия Донского, направленные на объединение разрозненных княжеств древней Руси, и их противостояние монгольской Орде. В книге рассказывается о борьбе с Великим княжеством Литовским, предпринимающим попытки стать центром объединения русских земель; защите населения от речных пиратов ушкуйников, прежде именуемых викингами, изгнанных из морей и разграбивших 100 городов Руси; пресечении попыток норманнов вести идеологический захват Руси, распространяющих свое влияние на Великий Новгород через торговую организацию Ганза, ставшую монополистом на Балтике. «В своей книге мне хотелось заинтересовать в первую очередь молодежь великими достижениями наших предков в промышленности. Именно на Руси изготавливались самые прочные и смертоносные мечи из кованого булата и делались самые мощные в мире луки, стреляющие на расстояние пятисот метров. Один такой лук был найден при археологических раскопках древнего Новгорода и хранится в музее Великого Новгорода. Он прошел пять экспертиз, две из них международные, которые признали его древность и уникальные тактико-технические характеристики, – рассуждает автор. – Я также ставил своей задачей показать, как из маленького городка Москвы, благодаря умной и грамотной политике наших предков, было создано огромное и сильное государство, имя которому Русь». Книга предназначена для всех, кто любит и интересуется историей.

Глава 4

Новое задание

Рано утром Боеслав, выйдя из своих покоев, наткнулся на Буса.

— Тебе что не спится? — спросил Боеслав, рассматривая хмурое лицо Буса.

— Страшно мне вдруг стало, что-то плохое княжичу доложат, не хочется понапрасну на дыбе умирать… — сказал Бус, перекрестившись.

— Ничего, Бог даст, выплывем из этого омута! Княжич характером крут по молодости лет, но умен, да и Савва рядом. Думаю, что и с Кириллом Белозерским, советником своим, княжич связался, а тот плохого не посоветует, — сказал Боеслав, направляясь к бане. — Надо умыться, а ты приготовь нам еды.

— Я как знал, воды нагрел, а завтрак уже готов, — сказал хозяйственный Бус, накрывая на стол.

Поели яичницы с холодной печеной курицей и монастырским хлебом, привезенным Бусом из Зачатьевского женского монастыря. Там его пекли монашки, и славился он на всю Москву.

— Китайца, связанного, сажай в телегу с пушкой, ядрами и порохом. Едем на Варварку, — приказал Боеслав, надевая подсаадачный боевой нож русских витязей длиной в локоть. Его тонкий, немного изогнутый клинок был предназначен для пробивания кольчуги. Носили его ранее в снаряжении для лучников, называемом подсаадач, в специальном кармашке колчана для стрел или в лучной сумке. Но последнее время его стали надевать в украшенных ножнах на пояс, как правило в тех случаях, где следовало появляться без меча и доспехов.

Выехали из ворот на Бронную. Кузнецы уже разогревали свои печи, подмастерья таскали инструменты и железо к печам — день улицы мастеров начался с первыми лучами яркого солнца. Оставив телегу у входа в палату, Боеслав прошел мимо стражи в зал, где сидел дьяк за столом и, разложив бумаги, точил перья, готовясь к своей писарской работе. Вид у дьяка был помятый, видимо вечером хорошо погулял, а выспаться не дали, кликнули в палату с рассветом.

В зал вошел Савва и сел рядом со стулом княжича. Боеслав хотел подойти к Савве, поинтересоваться, чего ему ждать, но тот, заметив его движение, взмахом руки удержал его на месте и жестом показал, что все хорошо.

В зал вбежал княжич — все встали и поклонились, — а он, не успев сесть на свой стул, злым голосом спросил у Боеслава:

— На какую охоту ты уехал, нарушив мой приказ?

— Прости, великий князь, — сказал Боеслав, встав на колени, — милости прошу. Доложили мне о том, что дружинники тверские везут подарок от хана князю своему за доносы и подлости свершенные. Времени спрашивать разрешение на выезд из Москвы не было. Вот я этот подарок у них тайно и забрал, оставив след рязанский. Пушку, ядра металлические, порох монгольский и мастера-пушкаря китайского привез.

— И где все это? — спросил княжич.

— Во дворе у входа в палату, — сказал Боеслав, склонив голову до пола. — А еще письмо у сотника было от хана к князю тверскому, я его у спящего дружинника забрал и тебе привез, великий князь.

— Отправить бы тебя в дальний монастырь да в темнице холодной подольше подержать за озорство твое и неповиновение. Да мало у меня умных и смелых людей, которым можно доверять, одни трутни! — Княжич указал на помятого дьяка-писаря, которого после этих слов разобрала икота. — Ладно, наказывать не буду, но благодарности не дождешься. Есть срочное задание, никого кроме тебя послать не могу. О задании этом тебе дьяк Стыряга расскажет сегодня. А сейчас свободен, иди к себе на подворье и жди.

Боеслав вскочил, три раза поклонился княжичу, затем Савве и выскочил из палаты. Во дворе стоял Бус, который доложил, что телегу и китайца дружинники княжича забрали.

— Все идем на подворье, — сказал Боеслав, схватив Буса за рукав и волоча его в сторону Бронной.

Дружинники на подворье после сытной трапезы грелись на утреннем солнце, разомлев от домашней еды. Приводили в порядок доспехи, чистили одежду и сапоги. В тени крыльца большого рубленого дома на ступеньке сидел монах Мал. Когда Боеслав с Бусом зашли во двор, Мал встал и, поклонившись, поздоровался с пришедшими, по приглашению Боеслава последовал за ним в дом. Когда они зашли в комнату, Боеслав показал Малу на стул и присел сам. Монах Мал поведал, что в засаде на Боеслава ночью у леса участвовали два рязанских дружинника, их трупы он обнаружил у засечной заставы на Яузе.

— Я, — сказал Мал, — нашел их по отпечаткам подошв сапог, которыми они наследили во время первой засады на опушке леса. Эти же следы были и у засечной заставы. Наших сторожей засечной заставы убили ночью ножами во время сна, а тех, кто стоял в охранении, застрелили из луков. Знатное побоище было, трупы сторожей засечной стражи литовцы в землянку сбросили, туда же и трупы своих побросали, тех, кого ты со своими дружинниками порубал и на мосту взорвал, видимо спешили. Литовцы, что были в засаде и остались живы, ушли в сторону Рязани. Я по следам прошел и нашел их трупы, живы они были до первого привала, их сонными порезали так же, как сторожей, — подсаадачным ножом в ухо. Я их называю литовцами, потому что пятерых из двадцати ратников, участвующих в засаде, я узнал — они были из дружины Ольгерда, киевляне. Киевское княжество сейчас под властью Великого княжества Литовского, куда сами напросились. А литовцы уже и князей своих в Киев сажают управлять полянами и дружины их используют для походов на Москву. Я часто к митрополиту в Киев ездил, помню их. А вот двое из рязанской дружины были — их монах, что из Москвы со следствием приехал, опознал, он в Рязани служил, они к нему на исповедь приходили. Кто остальные, неизвестно, но на теле у некоторых клеймо в виде дубового листа. Это языческое клеймо литовское, у других нательные кресты католические — одним словом, литовская это дружина. Двое живых из этой дружины ушли конно, изменив маршрут, видимо в Литву, а там кто их знает… Возможно, побоятся возвращаться с такими вестями и уйдут наемниками к тевтонам или монголам. Всех своих, кто выжил, они убили, чтобы рассказать не могли, как опозорились, теперь прятаться будут, пока про них не забудут. Все трупы мы в погреб засечной стражи перетащили, положили их на лед.

— А это еще зачем? — удивился Боеслав.

— А зачем — узнаешь от Стыряги, он уже за дверью стоит, — сказал Мал и вышел из комнаты. В дверь зашел, улыбаясь, Стыряга, маленький дьячок лет пятидесяти с хитрыми глазками, протянул Боеславу грамоту.

Боеслав развернул свиток и, прочитав, сказал монаху:

— Значит, ты теперь мой командир!

— Командир ты, как человеку ратному — тебе своими дружинниками и командовать, меня-то они не послушаются. А вот я при тебе старший советник, и ты меня слушаться будешь, как в грамоте сказано. Молод ты хоть и умен, но в посольских делах слаб, потому я к тебе и приставлен. Коли обидел, прости, но я тоже до пострига: сотником был у московского князя Юрия, внука Александра Храброго, теперь его Невским называют.

Боеслав махнул рукой:

— Да я не обиделся, видел ваших монахов в Куликовской битве — ничего не скажешь, храбрецы! Ну, тогда завтра выезжаем, утром буду ждать на выезде из Москвы, на дороге у Яузы рядом с Сокольнической засечной заставой.

Монах встал, перекрестил Боеслава и ушел с подворья. Боеслав вышел следом, с крыльца обратился к дружинникам:

— Всем отдыхать! Завтра утром выезжаем в поход, проверить всем вооружение, запастись стрелами.

Бус постучал в дверь Боеслава, принес чай и мед. Боеслав заметил его хитрый и любопытный взгляд:

— Ну спрашивай, что хотел?

Бус присел на край лавки у стола:

— А зачем ты, сотник, рукавицы и подшлемник рязанской дружины на Строганце оставил?

— Ясно, зачем — чтобы не на нас, а на рязанских дружинников подумали. Рязанский князь Олег одинок не в плане семьи, а в отсутствии друзей княжеского рода, он умен и смел, а вот с родословной у него… Никто не знает, где он родился, да если уж на то пошло — и от кого. А знатность рода — это важный аргумент в княжеской власти. Не будет почета и уважения, коль родом слаб, да и помощи, в том числе ратной, тоже не жди. Вот Мамай был воин от бога, умен и хитер, а по роду своему дворняжка, поэтому и пришел ему на смену Тохтамыш. Но Тохтамыш слишком высоко вознесся, а умом не силен, да и советниками толковыми не обзавелся, одни льстецы вокруг него собрались. Поэтому и не понимает, что не все худородные ему по зубам, и я думаю, зубы он свои об Тамерлана обломает, а мы ему в этом поможем. За то, что рязанские, суздальские и нижегородские князья на стороне Тохтамыша выступили, кто-то должен ответить, а другие князья должны увидеть и испугаться. Наш великий князь женат на суздальской княжне, а Суздаль и Нижний Новгород под одним князем. Эта свадьба послужила перемирием и возвращением ярлыка на великое княжение в Москву в шестилетней войне Москвы с Суздальско-Нижегородским княжеством. Тогда их князь ярлык на великое княжение получил, убедив хана, что Дмитрий, в девять лет став московским князем, не в состоянии на Руси править. Тверской князь Михаил, как и все из его рода, хочет русским царем стать, завидует нашему великому князю, что он Русь объединяет и призывает монголам не подчиняться и дань не платить. Но Михаилу этой власти не видать — монголы не допустят, а они пока сильны, да и русские князья против него будут.

Бус затряс головой:

— Ничего не пойму!

— Сейчас объясню, — сказал Боеслав. — Монголы не любят тверских князей за их непредсказуемость и скудость ума. Князь Михаил, дед нынешнего князя, ненавидел московского князя Юрия и напал на него, когда тот возвращался из Орды с ярлыком на великое княжение. Одного Михаил не знал: что, находясь в Орде, Юрий влюбился в красавицу Кончаку и женился на ней. В Орде в православном приходе ее крестили, и имя она православное получила после крещения — Агафья. В этой же церкви после крещения их и повенчали. Во время нападения взять в плен Юрия не удалось, а вот Агафью пленили. Она с расстройства умерла, а была эта красавица любимой сестрой хана Орды Узбека. Вот Михаилу в Орде голову за такие дела и отрубили. А чуть позже — и сыну его Дмитрию Грозные Очи, за то, что он, встретив в Орде князя Юрия, зарубил его за гибель отца, а монголы Юрию неприкосновенность гарантировали. Затем тверской князь Александр «отличился»: монгольского посла убил. А монголы за убийства своих послов целые города вырезали и сжигали — и князя, конечно, тоже не пощадили. Так что монголы ярлыка на княжение владимирское и московское тверским князьям никогда не дадут. После сожжения Москвы тверской князь поехал в Орду в надежде получить ярлык на великое княжение, но вернулся ни с чем. А князья Руси тоже за Михаилом Александровичем не пойдут и близко к великокняжеской власти не подпустят. Потому как мама его дочерью польского князя Казимира была и сестра его Ульяна замужем за Ольгердом, князем Великого княжества Литовского, врагом Руси. К тому же сейчас Литва шатнулась к католикам. Никто из славянских князей не будет способствовать католикам на Русь прийти, хватит с них Галицкого-Волынского княжества, где дед Михаила тверского королем католическим себя объявил, а Римский Папа поддержал и корону ему прислал. Естественно, с такой родословной тверского князя не тронут до поры до времени, а вот рязанский князь своим наказанием должен примером послужить, как русским князьям с монголами дружить и кратчайшую дорогу к Москве ордынцам показывать. Он договор с Дмитрием за год до похода монголов на Москву подписал и признал себя братом младшим, подчиненным Дмитрию во всем, и должен был выступить на его стороне против монголов. И если уж не препятствовать проходу к Москве монголов силой своей дружины, то хотя бы предупредить Москву и Дмитрия о приближении Тохтамыша. А монголы у стен Кремля оказались, обойдя все засечные стражи и перейдя Оку по броду, о котором они и знать не должны были, и только князь Олег им его мог показать. Мало этого, так он стал грабить ратных людей, возвращающихся с добычей после победы над Мамаем с поля Куликова, вместе с литовцами, хотя сами в этой битве не участвовали. Наш князь решил, что добычу эту, которую он у дружинников отнял, силою вернуть должен и кровью своих подданных заплатить. Олег к тому же женат на дочери великого князя язычника Ольгерда и сейчас к власти в Литве пришел ее брат Ягайло, который вначале был отстранен от управления княжеством православным дядей своим Кейсутом за тайные переговоры с тевтонами, которых тот терпеть не мог и выступал за сближение с московским княжеством. Племянник дядю задушил и теперь будет полновластным правителем Великого княжества Литовского. Олег отказался от участия в битве на Дону, потому что Ягайло решил принять участие в этой битве на стороне Мамая. Не стал бы князь Олег выводить свою дружину против родного брата жены. Евфросиния, жена Олега, счастлива в браке, и мужа своего уважает, и в дела ратные не вмешивается, а занимается хозяйственными вопросами княжества, и здесь ей равных нет, конечно, после нашей княжны Евдокии Дмитриевны. При таких делах семейных Литва им не грозит, значит, на одного врага меньше, но и с великим князем Руси и объединителем земель славянских Олег тоже не хочет быть слишком близок… Ну, хватит разговоров, — сказал Боеслав Бусу, — выстави охрану у подворья, и спать.

Рано утром, еще до первых петухов дружина Боеслава выехала с подворья в сторону моста на реке Яузе к Сокольнической заставе. Похолодало, погода начинала меняться не в лучшую сторону: небо заволокло тяжелыми тучами — значит, жди грозы. Но после жары поездка по прохладе была приятна.

У частокола заставы засечной стражи их ждал Стыряга, рядом стояли десять телег, на которых сидели молодые ратники в крестьянской одежде, призванные в посошную рать и еще не переодетые в броню. Стыряга перекрестил дружину Боеслава и прочитал молитву. Затем дал команду новым сторожам выставить два поста на подъездах к заставе, чтобы никакого близко не подпускать. Убедившись, что они на местах, махнул рукой посохе и крикнул:

— Грузите!

Посошники совместно со сторожами засечной стражи на носилках перенесли замороженные трупы убитых сторожей, а также литовских и рязанских дружинников в телеги, засыпали их льдом из погреба и укутали толстым слоем рогожи.

Когда все было готово, Стыряга громко крикнул:

— Хоронить едем! — и обоз тронулся в путь.

Дружинники Боеслава недовольно перешептывались, что из них похоронную дружину сделали. Так молча к вечеру, но довольно быстро по холодку доехали до нового низового города на Оке. Здесь на засечной заставе у моста через реку остановились. Стыряга приказал Боеславу оцепить своими людьми подъезды к заставе и всех путников разворачивать и отправлять восвояси в связи с ремонтом моста. Подводы с трупами стали разгружать, раскладывая убитых так, словно они погибли во время битвы на заставе.

Расставив своих дружинников по местам, Боеслав подъехал к Стыряге:

— Я понимаю, что делают так, словно здесь только что была битва наших сторожей с литовцами и рязанцами, но убитые сторожа с Сокольнической заставы — не местные…

Стыряга ему ответил:

— Ты, Боеславушка, не знаешь, но сторожей постоянно меняют и переводят с заставы на заставу, чтобы не привыкали к местным благам. А вот утром новая дружина сторожей, пришедшая якобы на смену, и обнаружила нападение, и будет следствие и наказание.

Ночью все закончили, и еще до рассвета в сторону Москвы ушли телеги с посошниками, затем отпустили и Боеслава с дружиной, их места в охранении заняли сторожа засечной стражи. Боеслав попрощался со Стырягой и спросил, едет ли он в Москву, но тот, махнув рукой, сказал:

— Куда тут ехать, следствие необходимо провести по нападению литовско-рязанской дружины на сторожей княжества московского! Затем письмо князю рязанскому отписать по этому поводу, да и погибших воинов необходимо отпеть и захоронить по православному обычаю.

Не успели ратники Боеслава отъехать от Оки, как пошел сильный ливень. Дороги размыло в холодную жижу, поэтому на московское подворье заехали только ночью. Хорошо, что слуги уже протопили баню и приготовили ужин. Когда спешились, Боеслав собрал своих дружинников и предупредил, чтобы о том, что было, молчали, иначе не сносить головы тем, кто свои языки распустит. В ответ дружинники говорили, что они воины, а не купцы продажные.