Опасный дар

Игорь Клюев

Во время мундиаля 2018 года в Москве погибает португалец Коста. Под подозрением молодого сыщика Виктор Смлоха – уличные хулиганы, болельщики-фанаты и владельцы букмекерских контор. У жены Виктора Смлоха, Лены, появляется дар предвидения, понять природу которого ей жизненно необходимо. Поиски разгадки переплетаются с ходом следствия и воспоминаниями Лены о детстве в Анголе, где она переболела коронавирусом. В историю вовлечена и Петрова – актриса театра.

Глава 10. Актриса

На следующий день Виктора ожидал неприятный разговор у начальства. Список возможных свидетелей или подозреваемых был слишком большой. И опять ни одной улики.

— Двадцать фамилий! Где мы будем всех искать, капитан? Половина не ночует в гостиницах, куда заселились, — отреагировал Адгокин на сообщение Виктора.

— Василий Иванович, у Косты в кармане нашли использованный театральный билет.

— Ну и что? До начала чемпионата ещё несколько дней. Хотел убить время.

— Возможно. Но он первый раз в Москве. Русского не знал, а купил билет в городской театральной кассе. Коста не просто думал, как развлечься. Ему наверняка нужен был именно этот спектакль. Зачем?

— Виктор, послушай, — приставив ладонь ребром к горлу, взревел Адгокин. — Ты меня допёк со своими идеями. То у тебя нейросеть на службе в полиции, то за уликами в театр собираешься. Иди, но чтобы был план, как будешь искать эту двадцатку из «Счастливого случая».

В театре Виктор попросил посадить его в первом ряду — ровно на то же место, на котором сидел погибший. Он читал в журнале, что для того, чтобы понять поведение человека в какой-то ситуации, нужно точно повторить все его действия в это время.

Администратор извинился, что необходимое место занято, и выписал контрамарку только на вход в театр. Для Виктора поставили стул в первом ряду, но в проходе.

Пьеса была знаменитого классика и рассказывала об одном из трагических событий истории средневековой Европы. В центре повествования находился конфликт двух женщин. Они принадлежали к противоборствующим религиям. Одна являлась католичкой и находилась в заключении, а вторая стояла во главе своей церкви на островах, которые были под её властью. Королева-протестантка мучилась принятием решения о казни своей пленницы-католички, которая тоже имела королевский титул. Красивая узница не хотела умирать, но оказалась жертвой политических распрей. Остальные персонажи разделились по своим симпатиям к соперницам. Последовали интриги, заговоры, предательства и любовь. Наконец, после неудачного покушения королеве-протестантке подсунули документ и перо. Она сгоряча подмахнула указ о смерти, и красавице отрубили голову.

Режиссёр-новатор в постановке полностью убрал первый акт пьесы. Добавил новых действующих лиц — двух шутов, которые были без слов, чтобы не менять классический текст. Они показывали пантомимы, в которых пародировали других персонажей, и таскали чёрную голову какого-то монстра. Вероятно, в этом был намёк на трагический конец красавицы для тех немногих зрителей, которые не были знакомы с этой известной историей. Персонажи проговаривали свои реплики с какой-то резкостью, которая иногда была почти истеричной. От этого стихотворный текст почти полностью лишался плавного звучания. Во время действия из глубины сцены, как из омута, появлялись актёры, тоже все в чёрном. Из всех декораций присутствовали только несколько стульев с высокими спинками. Всё делалось для того, чтобы зритель почувствовал состояние дискомфорта двора королевы-протестантки и даже испытал отвращение к нему. Особенно примечательна была сцена, где молодой обожатель королевы-узницы транспортировал её записку к более удачливому сопернику из окружения королевы-протестантки в своей заднице. Этому сановнику пришлось действовать буквально как проктологу, чтобы вынуть послание. Костюм молодого обожателя соответствовал моде XVI века. Поверх обычных, обтягивающих ноги штанов, похожих на спортивные, виднелись широкие и очень короткие, как шорты. Сверху — куртка с объёмными рукавами и большим отложным воротником. Сзади виднелся короткий плащ. На голове он носил шляпу с перьями.

Первые минут сорок мрака на сцене готовили зрителя к появлению прекрасной королевы-узницы, которая должна была стать тамошним «лучом света в тёмном царстве». Так и получилось. Героиня не просто вышла на сцену, а спустилась на люстре откуда-то сверху, и, конечно, платье на ней было кипенно-белое. Но режиссёру удалось продемонстрировать ещё больше контраста с окружающим еë миром. Красавица была чернокожей.

«Наверное, это грим», — подумал Виктор с восхищением.

Актриса играла с невероятной энергией. Виктор, который сидел рядом с рампой, ощущал это в полной мере. В один из моментов она подошла совсем близко к месту, где он сидел. Худенькая, небольшого роста, правильные черты лица, острый носик и выразительные глаза, в которых был какой-то особый магнетизм.

«Ирина Петрова», — прочитал Виктор имя и фамилию актрисы в программке.

Для удобства иностранцев на стену над сценой проецировали текст пьесы на английском языке.

«С места, где сидел Коста, читать было невозможно. Русский он не знал. Следил ли он вообще за действием?» — начал рассуждать Виктор, когда вспомнил, что здесь всё-таки по делам службы.

Тем временем на сцене молодой обожатель объяснялся с несчастной узницей, которую вроде бы хотел спасти. Он произносил слова о любви, которые сопровождались такими движениями, что это было похоже на попытку изнасилования. По всей видимости, режиссёр хотел этим сказать, что обожатель добивается королевы-узницы больше из тщеславия, чем от любви. Ирина Петрова с растрёпанными волосами опять оказалась в метре от Виктора, и ему показалось, что он почувствовал тепло её тела.

«На Косте был длинный шарф, и вообще он импозантный мужчина. Сидел совсем близко. Могла обратить на него внимание. Надо спросить», — подумал Виктор.

Впрочем, его тянуло с ней поговорить, даже если бы это ничего не дало следствию.

Виктор вошёл в гримёрную. Ирина Петрова сидела за столиком так, что в отражении зеркал Виктор мог видеть её одновременно в фас и профиль, как на фотографиях из уголовной картотеки. Она была без грима, но тон лица оставался тёмным, как и во время спектакля. Виктор понял, что кожа цвета густого южного загара не новаторское искусство режиссёра, а актриса действительно мулатка.

— Вы не знаете этого человека? — сказал Виктор и показал фотографию убитого.

— Нет, — ответила Петрова, — а кто это?

— Это португалец. Он был на вашем спектакле, а на следующий день его нашли мёртвым в машине рядом с цирком на Цветном бульваре.

— Какой ужас! У очередной «Лады» опять тормоза отказали?

— Нет, это был бронзовый «Адлер» — часть памятника Юрию Никулину.

— Сейчас, во время чемпионата мира, иностранцы на каждом шагу. У нас в зале для них даже синхронный перевод пьесы на английский проецируют, если вы заметили, на стену над сценой, — проговорила Ирина.

Её лицо изменилось и стало таким, как его видел Виктор в пьесе, когда она узнаёт о предательстве возлюбленного.

— У него был билет на первый ряд, — не отводя взгляда, заметил Виктор. — Оттуда текст прочитать невозможно.

— Может быть, он знал русский и ему не нужен был перевод?

— Нет, не знал. Мы это уже проверили. Он сидел в первом ряду почти один. Белый шарф, бабочка вместо галстука. Вы не могли его не заметить!

— Могла! — усмехнулась Ирина. — Открою секрет. Я никогда не смотрю в первые ряды партера.

— Интересно, а куда?

— В стену под балконом.

— Значит, ваш взгляд ни для одного из зрителей?

— Когда на сцене — то да! — пожала плечами Ирина. И тут лицо её изменилось, глаза стали жалобными. — Виктор! Я же могу вам довериться?!

— Говорите, это очень важно.

— За мной кто-то следил!

— Когда?

— Вчера, после спектакля. Если португалец действительно приходил из-за меня, то я могу быть следующей жертвой! Вы можете меня защитить!

Ирина посмотрела в глаза Виктору. Он видел этот взгляд час назад во время её страстного монолога о любви.

— Да!