Римская сага. За великой стеной

Игорь Евтишенков

Осада столицы хунну на реке Талас закончилась победой китайских войск. Лаций и оставшиеся в живых римляне попадают в плен к китайскому военачальнику, который хочет использовать их в своих целях при дворе Императора. Оказавшись в империи Хань, Лаций сталкивается с новой, непонятной ему культурой, где постоянные интриги и предательства подстерегают его на каждом шагу, поэтому ему приходится забыть о гордости, чтобы приспособиться и выжить в нелёгких условиях странной и пугающе огромной страны.

ГЛАВА IX. РЕШЕНИЕ ИМПЕРАТОРА И ПОМОЩЬ ГОДЗЮ

В это время во дворце происходили совсем другие события. Два противоположных мнения по поводу похода Чэнь Тана снова поставили императора перед выбором, какой партии отдать предпочтение. Его не радовали ни наложницы, ни музыканты, ни рассказы придворных историков и звездочетов. Тогда он вспомнил о жене и приказал старшему евнуху Ши Сяню привести её.

— Десять тысяч лет жизни, Премудрый Правитель! — становясь на колени, приветствовала его Ю Ван. — Долгой жизни тебе на благо всей империи Хань…

— Встань! — недовольно прервал её Юань Ди. — Отец говорил, что крестьяне, когда мимо них проезжал император, сначала кричали «Десять тысяч лет жизни»²⁵, а потом, между собой говорили, что «Даже император не может купить себе тысячу жизней».

— Тебя посетили грустные мысли, наш господин. Ты заболел?

— Нет!

— Хорошо. Но я рада, что твои мысли снова вернулись ко мне. Моя любовь поможет тебе…

— Любовь, любовь, при чём тут любовь? Ты напугала Фэн и Фу так, что они даже не выходят в сад!

— Моя вина безгранична, Премудрый Правитель… Но я следую за тобой во всех радостях и печалях, я вижу свою судьбу вместе с твоей, я не жалуюсь на несправедливость и не требую себе по семь мужчин в неделю, когда мой господин не приходит ко мне… — с наигранной печалью произнесла она, намекая на любвеобильных Фэн и Фу.

— Да, мы согласны. Они такие. Но они — наложницы.

— У них есть дети от моего господина, — уже более жёстко добавила Ю Ван.

— Ладно, нам надоели эти ваши вечные споры и жалобы друг на друга! Хватит!

— Что беспокоит Сына Неба? — снова с покорностью и лаской произнесла она.

— Всё! Что делать с Таном? — выпалил он, не в силах больше сдерживать копившееся столько дней напряжение. Выслушав все его сомнения, она отвела взгляд в сторону и поджала губы. Юань Ди знал, что ему надо чуть-чуть подождать и дать ей время подумать. Но на этот раз прекрасная Ю Ван заговорила сразу. Видимо, она уже не раз думала об этой проблеме и у неё давно созрело решение. Императрица видела, что её муж «не знает, куда деть свои руки и ноги», и думала, как короче и мягче подвести его к правильному решению.

— Чень Тан помог всей империи Хань, — не спеша заговорила она. — Смерть Чжи Чжи — это хорошо для всех. Но он нарушил твой приказ. И это плохо для тебя, мой господин.

— И что же нам делать?! — нетерпеливо спросил император.

— Надо наградить и наказать его одновременно, — спокойно ответила Ю Ван, как будто это было так просто, что даже не требовало разъяснений. Но Юань Ди замер и нахмурился, что говорило совсем о другом: он не понимал её. Тогда она продолжила: — Пусть Премудрый Правитель простит его. Ведь он убил страшного врага, для многих он — герой. Все только и говорят про «скачки Тянь Цзи»²⁶. Он удивил многих. К тому же, Чень Тан не продал ни одного раба. Все они принадлежат императору. И воины снова стоят на охране Великой Стены, слушаясь приказов Владыки Поднебесной.

— Хорошо, прощение — это награда, но где же наказание? — с нетерпением спросил он, не понимая, что надо сделать дальше. Губы его жены тронула еле заметная улыбка, но Юань Ди был так погружён в нарисованную ею картину, что не заметил этого.

— Пусть Будда наших дней проявит мудрость и назначит его командовать теми воинами, которые были с ним в этом походе. Они слушаются Чень Тана, считают его героем и будут рады его возвращению. От Чанъаня до Данхуанга тысяча миль. И там нет ни людей, ни городов, ни женщин, ни детей, кроме хунну по ту сторону стены. Пусть продолжает защищать империю Хань с таким же рвением, как он спешил обезглавить Чжи Чжи. Разве может быть для воина более почётная награда, чем служба своему императору? — она замолчала, ожидая ответа мужа. Тот хитро улыбнулся, спрятав руки в рукава халата, прошёлся ещё раз по комнате и пробормотал:

— Сделаем так, чтобы «эта лошадь не испортила весь табун»²⁷… — тихо произнёс он и затем громко позвал старшего евнуха: — Ши Сянь! — когда тот три раза стукнул лбом у входа, император добавил: — Мы проведём сегодня вечер в Башне сладострастия. Пусть наша жена будет там после захода солнца!

Это был знак к тому, чтобы все покинули комнату. Оставшись один, Юань Ди приказал вызвать к себе трёх главных министров. Пора было сообщить им о своём решении.

Лаций уже чувствовал себя лучше. Теперь все римляне уже отрабатывали удары и уклоны. Силы вернулись, но загнанный внутрь страх всё равно время от времени напоминал о себе, когда у него не получалось быстро выполнить то или иное движение. Однажды поздним вечером к ним зашли начальник охраны Фу Син и ещё несколько воинов. Среди них были два человека, которые показались Лацию незнакомыми. Однако, когда его вывели из сарая, он узнал в одном из них старого проводника Годзю. При свете Луны тот выглядел так же, как и много лет назад — казалось, он совсем не изменился.

— Я хочу поговорить с тобой, — тихо сказал старик и посмотрел на Фу Сина. К удивлению Лация, тот поклонился и отошёл вместе со стражниками в сторону. — Скоро будет большой праздник, — как-то странно произнёс проводник и замолчал.

— Да, будет… — внутренне напрягся Лаций.

— А ты уже успел найти себе врага, — так же тихо и внешне безразлично добавил Годзю.

— Это твой враг тоже? — догадался он. Старый хунну помолчал и коротко ответил:

— Да. Он — враг моих друзей, — потом повернулся к Лацию и продолжил: — Вас оденут в белые рубашки и штаны. Напротив будут воины Ван Мана в чёрных халатах.

— Кто, кто? Охрана?

— Нет, это — слуги брата императрицы.

— А-а… Тогда всё понятно, — с пониманием ответил он. — Я их очень хорошо запомнил, — ему было неясно, что хотел от него старик. — Ты думаешь, мы сможем их победить? — насмешку скрыть не получилось, но Годзю, казалось, не заметил этого.

— Нет. Это невозможно. Они — хорошие воины. У них будут палки. Но ты не сможешь победить их. Даже самого слабого. У тебя будут на ногах цепи. У всех римлян будут. Они будут бить вас по голове. Вот так, сверху, — он показал движение руками. — Страшные удары. Я видел, как они пробивают череп насквозь. Но вас не будут бить сильно. Это праздник. Должно быть весело. Поэтому сначала они будут бить слабо, чтобы вы падали.

— О боги всесильные! Что ты говоришь? Ведь император обещал нам… — он запнулся, чувствуя, что его слова звучат нелепо.

— Что обещал?

— Он обещал нам жизнь. Но зачем ты это говоришь? Что ты от меня хочешь?

— Совсем мало. У брата императрицы много слуг-воинов. Старшего зовут Ю Лай.

— Да, я слышал это имя. Он хорошо владеет мечом.

— Не только. Он хочет убить тебя. И убьёт, если ты не сделаешь это раньше, — старый кочевник понизил голос: — Одна твоя рабыня выжила. Её зовут Терция. Она беременная. Если ты убьёшь Ю Лая, я спасу её и найду ей мужчину. Ребёнок будет жить, — он замолчал, ожидая решения Лация. Тот стоял, с ужасом понимая, что у него нет выхода.

— Ты уже похоронил меня? — тихо спросил он, но кочевник ничего не ответил, продолжая ждать его решения. — Ведь даже если я убью Ю Лая, меня добьют другие. Так? — молчание было красноречивее любого ответа. — Хорошо, — кивнул Лаций. — Только надо спасти ещё двух человек. Здесь есть два юноши. Их зовут Марк и Зенон. Им ещё рано умирать. Забери их с собой сейчас!

— Это невозможно. Я не могу их взять. Опасно. Если выживут, возьму после праздника.

— Хорошо, если выживут, точно спасёшь? Их мать зовут Саэт. Она тоже была среди пленных. Найди её!

— Ты требуешь невозможного. Я помогу только этим двоим, если выживут. Хорошо?

— Да, — вынужден был согласиться Лаций.

— Тогда слушай. У этого воина палка будет на конце острой. Не бамбук, как у других. Это — твёрдое дерево. Без дырки. Очень твёрдое. И гибкое. Не ломается. У тебя будет бамбук. Когда вам принесут их, срежь край, чтобы он был острым. Вот так, — старый проводник поднял с земли кусок бамбука и одним движением отрезал край под углом. Скос не был острым, но вполне мог войти в тело при сильном ударе. Лаций с сомнением покачал головой.

— Чем срезать? Ты шутишь? — он попытался разглядеть выражение лица Годзю, но в бледном свете луны ничего не было видно — только очертания бороды и скул. Старый кочевник вдруг протянул ему замотанный в кожу предмет. Лаций развернул свёрток и вздрогнул. Это был один из тех чёрных ножей, который он когда-то сделал для себя. Последний из них был у Зенона!

— Откуда он у тебя? — вырвалось у него.

— В городе нашёл. На стене кто-то убил сильного воина. Ножом в шею. Глубоко, — старик сказал это так спокойно, как будто случайно споткнулся о него в пыли на базарной площади — там всякое можно было найти.

— Понял. Если не палкой, то ножом? — догадался Лаций.

— Да. Ты умеешь бросать нож. Убей его в любом случае.

— Подожди… но ведь если я убью его, то останусь в живых? Так? Тогда что? — осторожно спросил он.

— Не останешься. Тебя убьют другие. Никому нельзя убивать ханьского воина на празднике. Праздник — это радость. Тебя будут бить и ты случайно умрёшь. А его убивать нельзя.

— Ты шутишь? У меня нет выхода?

— Нет. Тебя убьют хоть так, хоть так. Поэтому я и принёс тебе этот нож. Фу Син его видел. Чэнь Тан его видел. Есть ещё с десяток воинов, которые знают, что этим ножом убили очень известного воина. Поэтому я даю тебе твой нож. И если ты убьёшь им Ю Лая, никто не подумает на меня.

— Мы можем выжить? — напоследок спросил он на всякий случай старика.

— Вряд ли. Такие рабы никому не нужны. Вас никто не купит, — Годзю помолчал. — Вы нужны для праздника. От палки можно защищаться. Ты можешь долго драться. Пока голову не отобьют. Ещё можно под рубашку толстую кожу подложить. Буйвола… Тогда можно дольше протянуть. Хочешь попробовать?

— Да. Очень! Хочется подольше пожить, — медленно произнёс Лаций, думая над словами проводника. — Принесёшь?

— Да. Я скажу Фу Сину. Завтра вам принесут кожу, но резать и связывать будете в сарае сами. Не выносите наружу. И молчите. Сделайте рубашки без спины и рукавов, как у носильщиков.

— Я тебя понял. Если боги помогут мне, я тебя не забуду. Обещаю! — горячо произнёс Лаций.

— Ну-ну, — пробурчал что-то неясное старый проводник. — Не забудь про старшего воина по имени Ю Лай! Это очень важно, — хмуро бросил он и медленно направился в сторону ханьских стражников. На этом их разговор закончился, и Лаций, спрятав нож за пазуху, с трудом потащил железный шар обратно. Дойдя до сарая, он лёг прямо у входа и долго не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок и размышляя над словами старого хунну, пока лежавший недалеко Павел Домициан не спросил его:

— Морфей лишил тебя сна? Неужели всё так плохо?

— Похоже, да, — вздохнул Лаций. — Боги снова играют в свои игры.

— Они всегда так делают. Вспомни Варгонта и Атиллу. У богов свои развлечения. Но если ты не будешь спать, ты ничему не поможешь. Только устанешь.

— Это точно, — согласился Лаций и закрыл глаза. Сон был тяжёлым и долгим. Он уклонялся вправо и влево от ударов в лицо, но руки почему-то не поднимались вверх, чтобы помочь отбить острый конец палки, который целился ему прямо в глаз. Пытливый ум, как всегда, в моменты смертельной опасности, искал выход и не сдавался, стараясь использовать все возможности для того, чтобы выжить. Но смерть подступала всё ближе и ближе.

Примечания

25

Долгих лет жизни Императору!

26

Достигнуть положительных результатов, изобретательно используя доступные средства, чтобы выйти из тупикового положения.

27

Кто-то плохо влияет на свою группу или семью.