Римская сага. Битва под Каррами

Игорь Евтишенков

Неожиданное несчастье вынуждает Лация покинуть Рим и присоединиться к армии Красса, с которой он участвует в битвах против парфян, возглавляемых хитрым полководцем Суреной. Даже оказавшись в Азии, Лаций не может избавиться от сомнений, которые охватывают его из-за сильной любви и необходимости сделать суровый выбор. Дружба верных товарищей, опыт предыдущих боёв и любовь загадочных красавиц помогают ему выжить, но не спасают всю армию и её командующего от страшной трагедии.

ГЛАВА НЕЛЁГКИЙ ВЫБОР

Худая, сутулая фигура Гая Кассия, размахивавшего руками и что-то отчаянно объяснявшего розовощёкому Октавию, который хмурился и только вздыхал, иногда поддакивая и соглашаясь, раздражение на их лицах и неловкое напряжение — всё это было для Лация неново. Они в очередной раз обсуждали, что может придумать непредсказуемый Марк Красс. Они предлагали консулу сменить лагерь, пойти в Армению, спуститься вниз по Евфрату, но любое их решение упиралось в его нежелание уходить с этого места. Золото текло рекой, и консул пока не спешил от него отказываться. Хотя не отказывался и от войны с Парфией. И эта неопределённость действовала на всех удручающе. Потому что тот действительно мог изменить своё решение в течение одного дня, если не быстрее. И будущее это подтвердило.

— Где был? — спросил Октавий, увидев приближающегося Лация.

— У консула. Марка Валерия Мессалы Руфа.

— Слышали. Причём, давно. Всё отдыхаешь? Не слишком ли долго? Смотри, вдруг ты ему понравишься! — съязвил Октавий.

— Вряд ли, — ответил за него Кассий. — Сенатор любит мальчиков и юношей. Из других народов. Римлян почему-то не жалует.

— А ты откуда знаешь? — Октавий изобразил наигранное удивление. — Был опыт?

— Прекрати! — Кассий недовольно нахмурился. Затем в его глазах проскользнула искра иронии. Он погрозил легату пальцем в тон ему ответил: — Мы с тобой уже столько времени провели вместе, что давно должны были стать любовниками. Но ты — не в моём вкусе! Нудный и противный.

— А Лаций? Наверное, тебе нравится Лаций, раз я — уродец, — Октавий скривил лицо.

— Лаций не нравится. Слишком много мышц и упрямства, — окинув оценивающим взглядом боевого товарища, произнёс Кассий. — Всё время занят своим оружием. То пояс ему не тот, то пластины не на том месте, то нагрудник жёсткий, то меч тяжёлый. Скоро даже свой любимый шлем поменяет.

— Ты — прав, — кивнул Лаций. — Поменяю.

— Вот, видишь, какой он стал! — улыбнулся Кассий и потрепал его по плечу. — Денег не жалеет. А квестор должен всё оплачивать! Как тут быть? Ладно, скажи, ты нашёл мастера для шлема? — спросил он. — Здесь тебе не Рим. Никто не предложит сто мечей и шлемов на выбор.

— Да, нашёл. Хороший мастер… — вспомнив о старом Хазоре, ответил Лаций. — Сделать пока не успел. Сказал, неделю надо. Потом покажу. Сейчас я немного занят.

— Ничего себе! — воскликнул Октавий. — И что же тебе мешает? Или кто-то? Кто посмел прислать Купидона со стрелами к нашему другу? — он с пониманием посмотрел на квестора Кассия, и тот подмигнул ему в ответ.

— Только не говори, что это — женщина, — поднял вверх брови Гай Кассий.

— Почему нет? Что в этом плохого? Даже не знаю, как вам объяснить, — замялся Лаций и виновато улыбнулся. — Голова всё понимает, а вот тут, — он показал на грудь, — всё огнём горит. Увижу её, и всё, конец.

— О, дружище, кажется, ты действительно попал в сети Купидона. Причём он постарался не один, а вместе со своей матушкой Венерой, — с издёвкой произнёс Октавий. — Заманили они тебя и подстрелили. И даже не стрелой. А молнией. Украли у Юпитера самую большую молнию и сразили наповал! Пропал легат! — Октавий обратился за сочувствием к Кассию. Но тот был серьёзен.

— Говорят, она уедет через несколько дней, — Кассий пристально посмотрел на него и добавил: — Может, это и к лучшему.

— Да, уедет. Откуда ты знаешь? — удивился Лаций.

— Ха, а кто же этого не знает? Тебе осталось только всех легионеров ночью в город пригласить, чтобы ещё послушать её вздохи. О ваших встречах и прогулках уже давно всё известно. И как ты дома рушишь, и как потом местный плебс лечишь.

— Ты серьёзно? — Лаций был удивлён, но не очень сильно. Октавий был прав — его наверняка видели вместе с Эмилией во многих местах.

— Послушай моего совета, — обратился к нему Кассий, — не говори ей ничего о своих чувствах. Попрощайся завтра и сделай вид, что даже не помнишь. Поверь, будет намного легче. И лучше…

— Ты шутишь? — удивился Лаций.

— Нет, — Кассий был серьёзен. — Эмилия Цецилия свела с ума десятки мужчин. И очень сильных, и очень богатых. Вот только бедные ей не нужны.

— Это — точно! — подтвердил Октавий. — Прости за подробности, но я два года назад видел, как за ней со слезами на глазах бегал сам Марк Катон! И знаешь почему? Она не хотела с ним общаться, потому что он не стал сенатором и не служил у Помпея. Представляешь? Так и сказала: «Как мы можем встречаться с тобой, Марк», — подражая голосу Эмилии, нежно протянул Октавий, — «если ты не можешь защитить меня от ночных бандитов? У тебя же нет даже своего дома. А мне нужен бассейн. Маленький фонтанчик у тебя во дворе скорее похож на тазик для ног, чем на усладу для тела. Говорят, ты даже в термы не ходишь и просто пудришь лицо», — Октавий от смеха закашлялся, схватился за грудь и покраснел.

— Да, я тоже слышал об этом, — подтвердил Гай Кассий. — Причём, жена Марка, Сестерция, приняла эти слова как подтверждение их тайной связи. После этого сына Катона целый месяц не было видно. Говорят, лечился от побоев ревнивой жены. Ты ведь служил в Квинтом Цицероном в Галлии у Цезаря, так?

— Да, — кивнул Лаций.

— Он тоже предлагал ей выйти за него замуж и стать матерью его детей. Представляешь?

— Но я пока не собираюсь жениться, — пробормотал Лаций, хотя в душе очень этого хотел. Он опустил взгляд, чувствуя, что впервые в жизни краснеет.

— Естественно! Где найти столько золота? — продолжал давить на больное место Октавий. — Если она таким денежным мешкам отказывает! Кстати, никто её так и не смог приручить, кроме Мессалы Руфа. Говорят, он её единственный любовник.

— Он не любовник, — покачал головой Лаций. — Это — точно. Я знаю.

— А чего тогда так переживаешь? — спросил Кассий.

— Не знаю. Она… она — очень красивая и понимает меня.

— Лаций, похоже, ты пропал…

— Наверное, да, — опустил глаза он, благоразумно решив больше не рассказывать товарищам о своих чувствах.

— Послушай, у тебя сейчас проблем больше, чем надо — нет ни дома, ни имения, ни денег. Надо как-то уладить дело с судом и смертью Клавдии Пизонис, — жёстко и беспощадно рассуждал Кассий. Лаций не стал спорить. Тот продолжил: — Сейчас тебе надо накопить достаточно денег, чтобы нанять хорошего адвоката и свидетелей в Риме. Доказать твою невиновность будет сложно. Придётся её покупать. Поэтому унижаться перед Эмилией не стоит. Не обижайся! Прими мои слова, как слова друга.

— Я не обижаюсь. Но почему унижаться? Я не собираюсь ей ничего обещать.

— Ну тогда прости! Считай, что мы погорячились. Просто нам всем показалось, что ты попал в ловушку и не можешь из неё выбраться из-за денег. Мы думали, что тебе нужны деньги Эмилии. Ладно, тогда поехали в лагерь! У Красса там какие-то новые желания, — сказал он и встал. Уже тогда Лацию бросилась в глаза эта черта Гая Кассия — практичность. Этот молодой и способный квестор всегда и во всём стремился добиться ясности и чёткости. Его всегда раздражали пустая трата времени и пустословие. Размышляя над этим, Лаций невольно поймал себя на мысли, что этими качествами Гай Кассий очень напоминал ему Юлия Цезаря, только моложе и беднее, а потому — вспыльчивее и резче.

В лагере Лация сразу вызвали к Крассу. Как оказалось, консул тоже хотел поговорить об Эмилии. Обычно тщательно приглаженные седые волосы консула были на этот раз взлохмачены, брови сошлись на переносице и на лице застыло непонятное напряжение.

— Садись, — без приветствия сказал он.

— Благодарю тебя, — Лацию бросилось в глаза, что Красс даже не посмотрел на него, расхаживая по палатке и нервно теребя подбородок.

— Ко мне тут заходил Марк Валерий. Говорит, что у него есть для тебя хорошее место на Сардинии. Его связи помогли бы тебе с назначением в Сенате. Ну а проблемы в суде он сам решит, — Красс замолчал, но выражение лица у него не изменилось. Какая-то мысль по-прежнему не давала ему покоя.

— Что значит, сам решит? — не понял Лаций.

— При помощи денег.

— И что я должен сказать? — спросил он.

— Хочешь ли ты уехать через два дня в Рим и стать наместником на Сардинии? — открыто спросил Красс.

— Наместником?! — Лаций удивлялся всё больше и больше. — Я ничего не понимаю. Здесь что-то не так. Зачем Мессале Руфу беспокоиться о моей судьбе? Он мог бы назначить туда своего сына или одного из своих этих… э-э, как бы это сказать… — Лаций замялся.

— Мальчиков? — подсказал Красс с презрительной усмешкой.

— Да.

— Дело в том, что своего сына он хочет назначить наместником на Сицилии. Ну и ты прав, Марку Валерию действительно до тебя нет никакого дела. Его просто попросили. Причём, настойчиво. Надеюсь, не надо говорить, кто. Ты и сам догадываешься, — Красс поднял глаза на Лация, и тот в замешательстве отвёл взгляд в сторону. Но консул, казалось, не обратил на это внимание.

— Но я же не просил… — запнулся он.

— Я дам тебе совет, — решительно произнёс Красс. — А ты решай, что делать. У тебя нет сейчас дома и имения. У тебя пока мало собственных средств. Пока ещё никто не знает о Парфии и Индии. Когда мы придём туда, будет другое дело, ты станешь богаче половины римских сенаторов. Но сейчас ты — беден, прости за правду, никому не нужен. Сардиния — прекрасный вариант. Надёжный и стабильный. За пару лет сможешь извлечь оттуда достаточную сумму, — консул вздохнул и о чём-то задумался. Лаций тоже молчал. Уже второй раз за день ему говорили о сложном положении, поэтому сейчас надо было понять, что это значит. Какой знак посылают ему всесильные боги? Или не боги? Что от него хотят?

Консул, тем временем, продолжил:

— Эмилия Цецилия — очень обеспеченная женщина. Но это сегодня. А через год или два, не говоря уже дальше, её имение тоже может постигнуть неурожай или засуха, как запад Италики два года назад. Деньги под процент она не даёт, торговлей не занимается. А на подарки от богатых покровителей долго не проживёшь. Кстати, с ней сейчас пытается наладить связи Помпей. Поэтому мой тебе совет: постарайся сделать так, чтобы она не рассчитывала на тебя в будущем, — Красс замолчал. Эти слова решили всё. Лаций мог пойти против Красса, но тот спас его в порту Брундизия, взяв с собой в Азию. Эмилия тоже спасла его, но, в отличие от Красса, не могла обещать надёжное будущее, славу, победы, деньги и место в Сенате — всё то, ради чего он жил и готов был пожертвовать жизнью. Зачем было становиться простым наместником на Сардинии? Ведь тогда все будут обсуждать его неудавшееся прошлое и никчемное настоящее. Мог, но не сумел. Нет, выбор был очевиден.

— Я всё понял, консул, — твёрдым голосом ответил Лаций. — Я не поеду с сенатором в Рим и Сардинию. Я останусь здесь.

— Парфия, Парфия, а потом — Индия. Да, ты прав, это не Сардиния! Надеюсь, что это твоё собственное решение, а не моё давление? — на всякий случай спросил Марк Красс.

— Да, это — моё решение. Я не гонюсь за попутным ветром и ценю твою помощь.

Лаций вышел из палатки консула и некоторое время стоял на месте, подставив лицо холодному ветру. Эмилия уезжала через два дня. И ему надо было поговорить с ней об этом до отъезда.