Пурэ-базелюре

Игорь Давидович Скурча, 2020

Много чего: дорога, движение, мистика и всё перемешано. Есть убийства. И есть любовь. Словом, жизненный срез неких событий в динамике.

Глава 3.

В начале того же июля, дорога.

Если тобой не интересуется разведка, ни своя, ни иностранная — ничего обидного. Главное, чтобы ты сам при этом не чувствовал себя никому не нужным.

Василич даже, как-то на досуге, подсчитал, что тех, кому его компания по душе — 23 человека. Про остальных — не был уверен. Честно говоря, Василич элементарно не знал: стоит ли бороться за увеличения этого списка? Какой смысл? Уже стучится в дверь полтинник, уже давно зовут по отчеству. Даже сам себя. Типа: эх, Васильич, стареешь.

Наступил момент, когда пора пересмотреть приоритеты. Что это значит? Просто продолжать спокойно жить, но уже потихоньку «паковать чемоданы» для возможно неожиданного, но безвозвратного отбытия. Или ещё стоит побузить? Что-нибудь из серии — «бес в ребро»?

Последний вопрос, возник не как праздный перебор вариантов «жития во старости», а кстати реально вырос на дороге. Машина, которая несла Василича по Дону (трасса М4), словно остановилась сама у пустынной остановки, где с потерянным видом сидела дама средних непонятных лет. По наряду — провинциалка, и оттуда же поползновения на моду. Василич и так давно хотел «тормознуть», ну там пи-пи и ноги размять. А тут — попутчица, и всё по случаю.

Звали её Глаша. Да, необычное имя. Она и произнесла, как бы стесняясь его дремучей патриархальности. Ехала в какой-то городок, километров сто вперёд.

Почти два часа, прикинул Василич. Конечно же, стал изучать; нет — нет, но глазами «давил косяка» на соседку. Прежде всего, на то, что посчитал модной атрибутикой: джинсовые шорты с витьеватой вышивкой и тату во всё левое открытое плечо: огромная змея(!)

— Глафира! (звучит-то как!) Судя по татуировке, вы из спецподразделения?-

Ирония не скрывалась, всё за то, что рядом — образчик спецназа жриц любви. Однако, вульгарностью не пёрло, чувствовалась лишь какая-то жизненная усталость и оттуда же ответ:

— Да, я проститутка. Вы так хотели спросить? Чтобы уточнить форму оплаты? И когда? —

Сказала-бросила, как вызов. Василич, не по годам засмущался, словно его неожиданно застукали на чём-то неблаговидном. Затих.

Километров десять проехали молча. Пассажирка успокоилась. Стала рассказывать.

Её уже подвозил один до Василича. Настаивал на интиме. Очень настойчиво. Как отбилась? Ладно, скажу. Сымитировала болезнь кишечника.(Достала из сумочки и показала баллончик). Нажму, и раздастся характерный звук как из человеческих глубин и запах, как будто хозяин звука съел перед этим сдохшего крокодила.

Василич понял: это предупреждение и ему. Ох, как не эротично, тем более при его щепетильности ко всякого рода неблаговонным амбре.

Промелькнули ещё молчаливых километров пять. Глаша(?), уверовав в действенность своего ограничителя, расслабилась окончательно. Нет, ноги на торпеду не вскинула, но продолжила рассказ «за свою жись». Никто, то есть Василич, об этом нисколько не просил, но, видно, подруга была из тех типажей, которые снимают напряги болтовнёй, правдивой или придуманной. Что тоже не важно, лишь бы не убаюкивало.

А сама автобиография — ничего оригинального. Всё ожидаемо.Разница, конечно, есть: у тех, кто за прилавком — одно, у одиноких на остановке — другое, и т.д. Но в основном — в ньюансах, а так: все принцессы в предвкушении процесса. В смысле, ждут, когда их так или иначе произведут в королевы.

Любовь, замужество, дочка — тут гладко, как надо. Жили-радовались. Да видно, громко радовались-то, а беда, она ж всегда за углом таится, вот и привадили. Сильно заболела дочь. Лечение дорогое. Муж поехал на заработки. И пропал. Згинул или… сбежал. Мужики бывают слабы в бытовых передрягах. А бабы — лошади, вот и тяну сама лямку.

— Чего ж нового мужика не завела? Понадёжнее? Жизнь себе бы облегчила. —

— Да и пошла жизнь, как череда романов. А надёжный…. Самый верный — это последний, со смертью.-

Брр… Что ж такое? Василич хотел сбросить сонм своих несветлых возрастных дум, обуревавших его давеча, а тут ещё и приблудные напасти выслушивает.

Кроме того, не верил он пассажирке. Ну, обманывает — и шут с ней, но можно и как-то повеселее. Одно успокаивает — скоро ей выходить.

Не тут-то было — дорога, доселе летевшая как стрела, вдруг, словно в стену упёрлась в пробку. Всё встало, движения нет. Впереди — нескончаемая вереница тихо поуркивающих машин с горемыками-водилами, проклинающих дорожников, ремонт, и одно и тоже время, которое одни выбрали для работы, а другие — для передвижения.

У обочины стояли «шустрилы» с плакатами: «Объезд». Так окрестная скучающая молодёжь, использовала ситуацию подработать навигаторами, предлагая по обходным стёжкам-дорожкам вывести на «чистую» дорогу.

Василич не стал мешкать, «добазарился» с двумя пацанами и, свернув с трассы в заросли, увязался за маячившем впереди «Жигулёнком»-проводником. Глафира замолкла, но от неё исходило негласное благословение сией акции.

Машина запрыгала по рытвинам и ухабам. Против поднявшихся туч пыли — техасские погони за мексиканскими контрабандистами и нелегалами казались жалким киношным трюком. Продолжался аттракцион минут двадцать. Василич, вконец потерявший ориентацию во времени и пространстве, потерял и ведущих; два красных фонаря, смутно маячивших впереди, растаяли окончательно. Пришлось тормозить. Пыль, покружив, осела. Стало тихо; это Глаша, непрерывно повизгивающая и поойкивающая доселе, замолкла.

Словно продолжая цирковое шоу, перед капотом, как заправский иллюзионист, обрисовался силуэт «пацана». Василич вышел. «Пацан» показал рукой вперёд:

— По этой улице метров триста прямо, потом направо и там уже свободная трасса.-

«Навигатор» получил обусловленную плату — 500р — всё «по-чесноку». Указывая на заднее колесо, спросил:

— Похоже, ёжика раздавили? —

Какого ещё ёжика? Задняя шина была спущена более чем наполовину! Оказалась, что «ёжиками» называют здесь острые скрутки из твёрдой проволоки, которую местные «злыдни» подкидывают на грунтовку.

— Чтоб меньше пылили? —

— Зри глубже. Тут сговор с шиномонтажом, для увеличения количества клиентов. На трассе за такую выходку могут и привлечь, а в кустах… — нечего соваться.-

«Пацан» (его, как оказалось звали Жекой) сам и привёл Василича до мастерской, расположившейся (вот удача!) в ближайшем домике.

— Небось, тоже в доле сидит. — Глаша с всёпонимающей презрительной ухмылкой смотрела на проводника.

— И «ежей» этих долбанных по ходу подкидываешь, когда впереди едешь. Иначе, почему сам не напарываешься, а? Или металлоискатель вставил себе в одно место? —

Жека спокойно проигнорировал эту тираду и не спеша ретировался к своему «жигулёнку» с видом человека, так или иначе выполнившего свой долг.

Как ни странно, этот инцидент чуточку сблизил попутчиков: ощутить себя лохом — обидно, но в компании полегче.

Пришлось ждать. В мастерской возникали всякие мелкие сложности(не было света, потом сломался станок…) и, казалось, простая ремонтная операция затянулась часа на… неопределённое время. Захотелось есть — куда деваться. Вариант реализации лишь один — близкий и безальтернативный: придорожное кафе-шашлычная. Василич уже смирился с тем, что его дорожный план полетел в тартарары. Подумал, скорее, понял: он — в экстремальном шоу. Этапы такие: незнакомка на дороге, рискованный объезд и, наконец, питание в подозрительном общепите.

Хозяин забегаловки (между прочим, под вывеской «Эльбрус») — маленький юркий кавказец быстро организовал им столик под навесом, согнав с лавок заспавшихся котов.

— Хм, пока ещё бегающий шашлык? — пошутил Василич.

— Нет, нет дорогой, у меня всё по-честному. (Ну, и при чём тут честность?) Рекомендую чебуреки. —

И доверительно, как окончательный убийственный довод:

— Для себя готовил! —

Посетители не стали упираться; не было ни сил, ни охоты. Лишь Василич, продолжая полёт на возникшей волне нервной эйфории, прошипел:

— Надеюсь, повар — не суицидальщик.