Лето, в котором тебя любят

Игорь Гуревич, 2014

Гуревич Игорь Давидович – автор книг «Любовь к родине» (2008), «Любовь к ближнему» (2010), «Земля обетования» (2013). В новую книгу вошли рассказы и житейские истории. Старая истина, что жизнь людская трагикомична, выражена в них с пронзительной искренностью и присущим автору юмором. Любовь к родным, близким, друзьям, к людям, нас окружающим, вызывает у читателя ответные чувства, и потому, видимо, не покидает его образ ЛЕТА, в котором нас любят только за то, что мы есть на этом свете.

Мальчик и комнатные растения

1

Мальчику было три или четыре года. Он точно не знал. Вернее, когда ему было три или четыре, он знал точно. Но потом забыл, потому что потом «три» или «четыре» не имело никакого значения. Потом значение имело двадцать или тридцать. И он знал, что скоро значение будет иметь только — до сорока и после.

В общем, Мальчик был достаточно маленький, чтобы помнить детали, и довольно большой, чтобы запоминать главное и выносить из жизненных событий уроки. Мальчика воспитывали правильно: он уважал старших, в смысле взрослых, не ябедничал и старался не плакать по пустякам, как девчонка.

Ходил Мальчик в детский садик, не в простой, а в исполкомовский. Мама этим очень гордилась, потому что мама была молодая, но уже занимала положение в обществе. Она была начальница целого отдела.

А папа Мальчика носил погоны и служил в штабе. И все у них было хорошо.

Папа часто дежурил, а мама часто задерживалась на работе допоздна, потому что она очень любила свою работу и была ответственной начальницей. А воспитательницы очень не любили задерживаться из-за Мальчика в группе исполкомовского садика. Но каждый раз, когда мама прибегала за ним, уже одетым, сидящим перед своим шкафчиком в раздевалке, воспитательницы говорили маме:

— Какой у вас чудный Мальчик!

Маме это очень нравилось, и она была уверена, что ее Мальчик посещает лучший садик в городе. Мама и сейчас вспоминает: «Тебя очень любили воспитатели. Ты был очень послушный Мальчик».

«Конечно», — отвечает Мальчик, который уже давно не мальчик, но только не для мамы.

Мальчик не помнит лиц воспитательниц, которые его так любили. Они все остались в его памяти без лица. Зато он помнит другое… Сюжеты, события, ощущения.

…Вот в их группе другой мальчик капризничает и швыряет игрушки в детей. Дети разбегаются. Воспитательница строго кричит на этого мальчика. Потом прибегает нянечка. Потом они хватают этого мальчика, стаскивают зачем-то с него короткие штанишки и оставляют в одних чулочках, прикрепленных к пояску на защепки, как у подтяжек. Спереди и сзади, каждый чулочек. Тогда еще не изобрели детских колготок. Непослушного мальчика трясут, как болванчика, у него мотаются руки и голова. Дети наблюдают и смеются. Мальчика ставят в угол в трусах, маечке и чулочках. Он не хочет стоять в углу и визжит во весь голос. А потом кусает воспитательницу за руку. У него уже крепкие зубы. Воспитательница тоже визжит.

Они с нянечкой опять хватают кусачего мальчика, откуда-то достают полотенца, связывают его по рукам и ногам и кладут прямо на рояль, который стоит посреди группы. Дети смотрят и смеются. Связанному мальчику обидно, и он плачет. Никому его не жалко, потому что в исполкомовском садике дети из хороших семей, и они знают, что взрослых надо слушаться и уважать.

Вечером мама, как всегда, приходит за Мальчиком последней.

— У Вас замечательный мальчик, — говорит воспитательница и гладит Мальчика по светлым кудрям, а у него начинает звенеть голова от страха и непроизвольно приподнимаются плечи. — Ты что, зайчонок? — ласково спрашивает воспитательница. — Маму, наверное, заждался.

Мама улыбается. Ей очень приятно, что у нее такой замечательный сын, и воспитывают его такие внимательные воспитатели.

А однажды Мальчик все-таки провинился. Они бегали с ребятами по группе и играли в догонялки. И у него во рту набралась слюна, и он почему-то, сам не знает почему, подскочил к стоящему на подоконнике горшочку с какой-то комнатной ряской и плюнул в него.

А одна девочка заметила, подбежала к воспитательнице и все рассказала. Она не ябедничала, она просто была дежурная и следила за порядком.

Воспитательница подозвала к себе Мальчика и строго спросила:

— Ты зачем плюнул в цветок?

— Я не в цветок, я в горшочек.

Мальчик на свою беду был развитый. Он даже умел читать по слогам и отвечал четко и правильно. В цветок он бы никогда не плюнул, это все равно, что в человека. А в землю — в горшочек — это другое дело. Туда водичку наливают. А однажды он видел, как нянечка протирала подоконник и плюнула в горшок с цветком. Он ничего этого не рассказал воспитательнице, потому что она не спросила, и еще потому, что воспитательница вдруг закричала:

— Вырастили уродов! Все им в жизни задаром достается! Мало того, что труд чужой не уважают, еще и умничать детей учат, начальники сраные!

Конечно, Мальчик не понял, о чем речь и почему кричит воспитательница, но зато понял, что воспитательница почему-то рассердилась на его маму. Ему стало обидно за маму, и он выдернул руку, которую воспитательница схватила и трясла, пока выкрикивала свои обидные слова, обращаясь неизвестно к кому.

— Ах, он еще и брыкается! Придется тебя проучить. Дети, посмотрите на этого нехорошего Мальчика. Он плюнул в цветок, который украшает нашу любимую группу и за которым каждый день ухаживает наша любимая нянечка. Как вы считаете, дети, надо наказать этого нехорошего Мальчика?

— Надо! — радостно закричали дети, и некоторые захлопали в ладоши, как будто их звали поиграть в новую увлекательную игру.

— Все. Садись здесь, — и воспитательница поставила посреди группы детский стульчик. Мальчик послушно сел и улыбнулся. — Ты что лыбишься?

Он не знал, что такое «лыбишься», и пожал плечами. Но тут подошла нянька с полотенцами — и Мальчик испугался. Он это уже видел. Он даже не понял, как они ловко закинули ему руки за спинку стула и связали.

Нянька еще спросила:

— Тебе не больно?

— Нет, — ответил Мальчик. Голос у него дрожал. Ему захотелось писать.

— Вот, дети, вот этот Мальчик, который плюнул в цветок. Сейчас каждый из вас подойдет и плюнет в него, чтобы он навсегда запомнил, что не надо плевать в цветок. И так, дети, будет с каждым, кто станет поступать, как этот Мальчик. Всем понятно? Построились. Начали.

Дети подбегали к нему и плевали, и отбегали, смеясь. Те, которые ждали своей очереди, прыгали и кричали:

— Быстрей, быстрей!

Не все дети плевали одинаково. Некоторые дети больше делали вид — тьфу! А некоторые набирали побольше слюны, пока ждали своей очереди, и норовили попасть в лицо. А одна Девочка подошла и сказала:

— Я не буду. Плеваться некрасиво.

— Как это не будешь? — возмутилась воспитательница, освоившая азы круговой поруки еще со времен своей колхозной беспаспортной, но комсомольской молодости. — Все должны наказать этого Мальчика. Кто не будет, придется того посадить рядом на стульчик.

Девочка рядом сидеть не хотела. Плюнула в Мальчика и заплакала.

Он ей хотел сказать: «Не плачь!» Она ему очень нравилась. Но уже подскочил какой-то мальчик и плюнул ему прямо в глаз.

— Молодец, — похвалила воспитательница.

Исполкомовские сады не были переполнены.

Детей в группе было двадцать. Некоторые стали заходить на второй круг.

— Марвановна, а вот он уже плевал и опять встал.

— Это нехорошо. Нельзя издеваться над человеком. Наказал один раз и хватит. Понял? — восстановила справедливость воспитательница.

Когда экзекуция закончилась, Мальчика отвязали.

— Все понял теперь?

Он молча кивнул головой.

— Иди, умойся.

И он послушно и так же молча пошел в умывальную комнату.

— Вот, гаденыш, хоть бы всплакнул! Что из него вырастет? — зашипела за спиной Мальчика воспитательница без лица.

— А все-таки жалко, — вставила слово пожилая нянька.

— Ну, ты еще рот открой! — возмутилась педагогический работник.

— Что, и меня к стулу привяжешь?

И нянька пошла помогать Мальчику умываться.

Вечером мама опять пришла поздно. Мальчика познабливало.

— Хороший он у вас мальчик. Приболел, похоже, но вот ведь какой молодец, даже не жалуется! — и воспитательница прикоснулась к его голове.

Может, это была другая воспитательница-сменщица? С тех пор они все стали для Мальчика без лица. Он отскочил из-под педагогической руки.

— Взрослеет, — улыбнулась воспитательница.

Мама тоже улыбнулась в ответ и подумала в который раз: «Какой хороший садик!»

2

Кабинет у Ивана Федоровича был большой, просторный и всегда прохладный. В нем проходили все педагогические совещания и деловые встречи.

— Директора приходят и уходят, а кабинеты остаются, — заявил он как-то, начав на заре школы эту перестройку.

В кабинете все было и стильно и уютно: и зашитые батареи, и подвесной потолок, и встроенные шкафы, и зона отдыха.

И только комнатные растения не приживались, как ни старалась хозяйственная и аккуратная секретарша.

— Иван Федорович! Ну вот, опять все цветы завяли! Не пойму. Не климат им здесь, что ли? Но у меня в секретарской растут! А ведь кабинет практически один, только перегородкой разделен.

— Ну, что ж я сделаю! Не любят меня комнатные растения, — улыбался директор.

— Да вы их тоже не жалуете. Ну, зачем в горшках окурки гасите! Видели бы школьники!..

— Придется меня наказать, — вздохнул директор, словно что-то припомнив. — Знаешь, голубушка, убери ты их от греха подальше. И без них здесь красиво.

А вечером, как всегда, опоздав в садик за трехлетним сыном, он обнаружил его, маленького и худенького, в одних трусах и маечке в раздевалке.

Выскочила заждавшаяся воспитательница:

— Иди, дорогой, быстренько одевайся. Вы знаете, Иван Федорович, у вас замечательный мальчик. Просто сегодня он немножко провинился, отнял у девочки яблоко и откусил. Пришлось немного наказать. Ведь это важно, чтобы дети уже в таком возрасте запомнили, что такое «хорошо», а что такое «плохо». Ведь вы же сами педагог, понимаете?

У Ивана Федоровича перехватило горло и сдавило грудь, словно ледяными тисками. Воспитательница уловила что-то в позеленевших до изумруда глазах директора, пискнула:

— Извините, — и мышкой прошмыгнула в группу.

Дома Иван Федорович сказал жене:

— Знаешь, Светочка, ну его на хрен, этот садик! Ты — бухгалтер, можешь работу и на дом брать. Я устрою. А пацана из садика забирай. А то, видит Бог, пригоню бульдозер и снесу к чертовой матери всю эту дошкольную педагогику!

Светлана Александровна мельком взглянула на мужа и поняла: точно снесет, возможностей хватит.

— Как скажешь, дорогой, — и потрепала по короткому ежику темных волос, подернутых ранней сединой.