Славянский камень

Игорь Владимирович Маслиев (2024)

Цикл стихотворений — повествование о любви к Родине, содержащее не только факты-примеры мужества, патриотизма, но и желание видеть Россию сильной державой на долгие времена. Так имена предков, чьи подвиги, да, правильнее будет сказать само предназначение судьбой, в сочетании с искренностью и откровенностью суждений автора неизменно актуальны в наше время и послужат примером подрастающему поколению. Автору подвластна рифма, слышимость и уникальность в подборке слов, работа со звучанием речи в сочетании с добавкой усиления речи по наитию.

Песнь «волга-мать»

1.

Не грусти, моя милая Волгушка!

Нет вины у твоея печали.

Ты народом любима, голубушка,

За «сынов» — в ответе едва ли.

Охраняя волну, сидя на берегу

Мысли строя в ряд нереально,

Память рифмою даль стерегу:

«По наклонам бугристым без дыха бегу

И кидаюся в воды прощально:

Вздулись волны, бульками выстилав путь,

От течения до стройного берега впился,

Где песок «вжиком» трется о ногу чуть-чуть

И лесок за песок зацепился».

Так мечтал говорить о тебе, Волга-мать,

В укор «Сиротливым» народам и «Вечным»,

Окруживших тебя, чтобы светом снабжать —

По задумкам, сурово беспечным.

«Я всегда была рада людям помочь

Боль терпела, если так надо.

Но надеждой понять стало телу невмочь —

При глумлении не было слада.

Я несу свои воды, чтобы Каспий дышал,

Сколько я на веках повидала:

Стенька Разин ночами в моем теле рыдал,

За княжну, что его умоляла.

Что видала, уж лучше тебе не видать,

Когда сильные верные руки

Об меня продолжали без меры стучать,

Обращаясь в совместные муки.

Сколько юных сердец русских дружин

Я в себе от татар схоронила,

От Батыевских ран совершивших почин,

Бережливою матью хранила.

И татар и монголов лежат племена

На душе моей жалкою тенью.

Лучше было, что б цвели имена,

Песни девичьи лились к веселью.

Что мне слышится глухо? — стон от любви,

Где Тубе в моей дочке тонула

Как от гибели той от себя отвести

Вину, что нелепо пригнула?

Как мне верилось — придет Человек

Поочистятся в светлые воды.

Волгоградом закончил Сталинградский набег

И последние в жизни — про воды.

Потерплю, потерплю. Смогу рассказать

Про поход, ставший былиною:

Богатырская Игоря дружная рать

Проходила в Кавказ серединою.

Шли по мне на легких ладьях

За богатством Кавказа немереным.

Вышли в море — на всех парусах

Поспешали курсом проверенным.

Тем хазарам доверился Игорь вполне —

В возвращении покой из похода.

Был обманут, гнев мучил вдвойне,

За запрет в совершении прохода.

И дружина сильна и меч навострен,

Шла разгрузка добра от Кавказа,

Когда множество стрел, взявши небо в полон —

Посекли тела воинов сказа.

И назад — не моги, и вперед им нельзя

Остается ждать, умирая.

Игорь князь, доской в крови скользя,

Клял хазаров, что, словом играя,

Льва в западне, но с добычей в зубах,

Обрекали в голодные муки.

До кагана — собрался Кавказ в доспехах

А по устью — хазарские луки.

Выбор есть — други верно с тобою умрут

Непокорно, в пути голодая.

Или сколько сердец метко стрелы проткнут,

Целя в двери заветные рая,

Где Перун, незабвенный помпезно встречал,

Всех за руку ведя на пирушку.

Умереть за судьбу каждый воин мечтал —

Пир горой и в усладу подружку.

Князь на подвиг друзей не зовет,

Он томим тяжкой мыслью, другою,

Он дружину из Киева конную ждет,

Что на помощь прибудет зимою.

2.

Что поесть?! — Будем тянуть до зимы.

Отвели си ладьи дальше в море.

Затаились, затихли, повернувши кормы

По ветру, кулаки, опустивши в укоре.

Благо соль на борту, рыбы — полный поднос,

Бочки в трюме с водой и мукою.

«Протяну», — думал князь, но русский авось

Неустроен сегодня к покою.

В думе князь о стране, дом за Доном лежит:

Воевода ли верный оставлен?

Древлянин премудрый напасть поспешит?

Гонцом наказ в срок доставлен?

Друг евошный славный ратник Степан,

По совету и бою опора,

Князю дал по плечу, повернул свой колчан,

Начал часть по-уму разговора:

«Дума есть у меня, если помнишь мой ход

Как хранил я купцов караваны?

От набегов хазар, был нелегкий поход

Долго мучили гнойные раны.

Только молод я был, был горяч, справедлив

Силу мерил ответом на силу…

Вот однажды, заказ палачу возразив,

Для себя отодвинул могилу.

Вынул я из петли мужа редких людей,

Что свободу волей считают,

Жизнь, неся на грошах — «не детей, не плетей»,

Жизнь — разбою предпочитают.

Был разумен тот пес, да не пес вовсе он —

Караван обнесет без убытка…

А в ватаге — закон, дисциплине — поклон,

«Выбыл» тот — если совесть чуть прытка.

Войско беглых сынов,

Род и племя, которым забыто,

Жило дружно про меж Каспия рвов,

Что в сплетение сложно нарыто».

В те пора славный Каспий активно «дышал»,

То вода поднималась, то падала,

Падь болот — для разбойников сущий причал,

Место — вольная жись преподала.

«Звалось войско казачьим, говорили как мы,

Мужа звали при них атаманом.

Занесло меня к ним вихрем судьбы,

Гостем был на ужине званом.

Вот и мечу к нему свой след проложить —

Наказать неразумных хазаров,

И с ним вместе, внезапно, с тылу зайтить,

Дать возможность разгрузки товаров».

Смолвил князь удалой, просветлевши лицом:

«Верный ратник Степан, вся надежа

На тебя, дашь сигнал — сам я сяду гребцом!

Бой закончим, где Белая Вежа».

Все как молвил сурово русичей князь,

Билась Русь и казаки с хазаром,

Замешался ил с кровью ихнею в грязь —

Жадность в след обернулась кошмаром».

3.

С той поры на Низовья особый был знак

Казачья Воля — князей Повеление.

Заплакал над речкой любимой казак:

Забвение — скорость в творении.