Акулья гора

Игорь Винниченко

Близкое будущее. Земля покорена пришельцами-рептилидами. Стас Бельский выходит из тюрьмы после отбытия пятнадцатилетнего срока заключения за участие в боевых действиях против пришельцев. Наш герой видит перед собой удивительно благополучный мир, где решены все социальные проблемы, и единственным делом для человечества остается воспроизведение себе подобных. Углубившись в ситуацию, Стас с ужасом узнает, что пресловутые «воспитательные заведения» для детей являются поставщиками деликатесных продуктов для пришельцев, которые питаюся ими. Оказывается, что война окончилась благодаря сговору пришельцев и политических элит нашей планеты. Удачный расклад позволяет Стасу вмешаться в ход событий и переломить ситуацию. Это можно назвать победой, если не думать о проблемах с совершено развратившимся человечеством.

5

Стас никогда не был в открытом космосе, но теперь, выходя на улицу, чувствовал себя именно так. Мир представлялся ему сугубо враждебным, и следовало проявлять повышенную осторожность в обращении с ним.

Маршрут он изучил из информационной сети, и это избавило его от необходимости задавать вопросы прохожим. Прохожие вовсе не казались врагами, но настроенный на предосторожность, Стас предусмотрительно обходил их на дистанции. Ему предстояло серьезное испытание — общественный транспорт, и он подготавливал себя к нему заранее. Он не был идиотом, он понимал, что никто из окружающих не кинется на него с угрозами, не будет осыпать его ругательствами и оскорблениями, но одно их самодовольство уже представлялось Стасу фактом чудовищного предательства, и избавиться от этого наваждения было трудно.

На остановке было не более трех-четырех человек. Некий долговязый тип вязался к девице в обтягивающем трико, обещая ей всю массу удовольствий, о которых она могла только мечтать, но девица отбивалась, напоминая, что когда она пришла к нему на свидание, он успел переключиться на другую.

Подъехал автобус, современной формы, яркой окраски, и люди поднялись в салон. Стас тоже поспешил занять свое место, и когда он сел к окну, давешняя девица села рядом. Долговязый навис над ним.

— Дедок, — сказал он. — Уступи место влюбленному сердцу.

— Отвали, — сказала девица насмешливо.

— Какие проблемы, Ася? — не отставал ее парень. — Я же повинился, пора уже погладить меня по голове.

— Я лучше на дядю обопрусь, — сказала девица и ухватила Стаса под руку. — Ты ведь мне не откажешь, дядя?

Стас покосился на нее, на парня, и неохотно поднялся.

— Садись, — сказал он долговязому, и перешел на другое место.

Тот громко рассмеялся, а девица возмущено воскликнула:

— Нет, ты видел! Он мне просто в морду плюнул!..

— Хочешь, я ему врежу? — предложил долговязый.

Стасу очень захотелось, чтобы тот начал драку, уж он бы выплеснул все свое раздражение, но девица махнула рукой.

— Да ну его, доходягу такого! Ладно, встретимся в пять в баре, и если ты опоздаешь даже на минуту, я тебя больше знать не хочу! Понял?

Долговязый поцеловал ей руку.

Следующим испытанием оказалось административное здание, где Стас был обязан зарегистрироваться. Некоторое время он просто стоял перед дверью, через которую входили и выходили разные люди, и не решался к ним присоединиться. Наконец, почувствовав, что его ожидание затягивается, он решился и шагнул в дверь.

У двери стоял охранник в военизированной форме. Заметив растерянный взгляд Стаса, он шагнул к нему.

— Вам помочь?

— Мне на регистрацию, — сказал Стас.

— А что вам надо зарегистрировать?

— Свое проживание, — объяснил Стас.

— Подходите к любому терминалу, — махнул рукой охранник. — Если что, обратитесь к девчонкам. Они тут для этого тусуются.

Стас прошел в зал, и подошел к свободному терминалу. Не было ничего неясного в работе с терминалом, он легко набрал нужный путь, и сунул свою карточку, когда это потребовалось. Аппарат проглотил карточку и долго держал ее внутри, так что Стас начал нервничать. Наконец там что-то зажужжало, и карточка неохотно выползла наружу.

Почувствовав удовлетворение от того, что он обрел наконец социальный статус, Стас невольно усмехнулся. Во всяком случае, страхов немного поубавилось.

Центр Занятости располагался в большом зале, похожем на вокзал обилием людей, различных терминалов и окошек. Стас поначалу испытал там ощущение близкое к паническому, но сумел прийти в себя, отсидевшись в кресле. Не зная, куда ему обращаться, он стал в очередь в справочную службу, где ему объяснили, как и что ему делать. Он сел к терминалу, и стал нажимать кнопки, чтобы определиться в своей профессиональной ориентации. До войны Стас работал в храме и учился в университете, так и не успев его закончить. На войну он ушел санитаром, считая свой выбор окончательным, чтобы не быть связанным со смертью, что закрывало для него путь к духовному сану. Попутно он прислуживал во фронтовом храме, читал и пел на клиросе, сослужил батюшке на требах, и особенно на отпеваниях, которых на войне было очень много. А когда их полковой священник умер от сердечного приступа во время литургии, Стас сам стал священником, перешагнув за неделю ступень диаконства. Так что никакой другой профессии, кроме той, от которой его отлучили, у него не оставалось.

В окошке терминала появилось предложение обратиться к инспектору, и Стас стал в очередь к инспектору. Ждать пришлось недолго, и вскоре он уже расположился напротив миловидной женщины с румянцем на щеке, которая улыбалась ему игривой улыбкой. Ее звали Роза.

— Я так понимаю, в церкви вас уже не простят? — спросила она с сочувствием.

— Если вы меня туда направите, — сказал Стас, — то они могут подумать. Может, сан мне не вернут, но работу при храме найдут.

— А вы действительно хотите работать при церкви?

Стас кротко вздохнул и кивнул.

— Вы верующий человек?

— У нас не принято хвастаться глубиной веры, — сказал Стас.

— Просто я пытаюсь понять, как была связана ваша вера с вашим участием в конфликте?

— Это было нечто вроде духовной лечебницы, — пояснил Стас. — На войне люди переживают особо тяжкие стрессы, и мы помогали им.

— И вы не призывали их к миру?

Стас некоторое время молчал, выстраивая приемлемый ответ.

— Такого рода призывы действуют только, когда вы обращаетесь к обеим сторонам, — наконец сформулировал он. — Но у меня не было возможности обратиться к рептилидам.

Она улыбнулась, и как показалось Стасу, оценила его дипломатическую изворотливость.

— А если вам не удастся устроиться при церкви, где бы вы могли работать?

Стас пожал плечами.

— На любой работе, — сказал он. — Я могу быть уборщиком, грузчиком, чернорабочим…

— Это здорово, что вы не выдвигаете никаких условий, — кивнула Роза. — Я вам непременно помогу. А вы не думали о репродуктивных услугах?

Стас озадачено поднял голову.

— А что это?

— Сексуальные услуги, — объяснила Роза. — Вы вполне еще здоровый и крепкий мужчина, и могли бы зарабатывать неплохие деньги в Доме Свиданий.

— Зарабатывать деньги? — переспросил Стас.

— Да, — кивнула Роза. — Каждый случай беременности оплачивается очень даже неплохо. Половина ваших сверстников зарабатывают средства к существованию оплодотворением женщин.

— Это встало на промышленную основу? — спросил Стас насмешливо.

— Разумеется! Ведь речь идет о восстановлении народонаселения.

— И что, брачные отношения отменены?

— Почему же? Очень многие хотят сохранить свои обязанности перед любимыми. Но это никак не связано с деторождением, потому что дети находятся на воспитании у государства.

— В обязательном порядке?

Она удивлено подняла голову.

— Вас это как-то напрягает?

— Если честно, я бы хотел сам воспитывать своего ребенка, — признался Стас.

— А что вы знаете о тайнах воспитания личности?

— Ничего, кроме того, что я сам — личность, — улыбнулся Стас.

— Вот видите. А ведь правильное построение воспитательного процесса, это условие обязательное для создания полноценной личности. Слишком много предрассудков мы готовы привить нашим отпрыскам, вопреки интересам общества. Нельзя считать вашего ребенка вашей собственностью, вы согласны?

— Это запрещено?

— Категорически, — кивнула Роза. — Поначалу с этим спорили, но потом нам были предоставлены убедительные доказательства.

— И что получается из этих государственных детей? — хмуро спросил Стас.

— Программа работает только тринадцать лет, — улыбнулась Роза. — Мы пока не можем сказать, каковы ее результаты. Но дети представляются довольными и счастливыми. Кстати, если бы не ваши ограничения в правах, вы могли бы работать в детском центре воспитателем.

Стас понимающе кивнул.

— И что, народонаселение растет?

— Стремительно, — рассмеялась Роза. — Потери, разумеется, еще не до конца компенсированы, но к этому все идет.

Стас посмотрел на нее пристально.

— Скажите, а вы сами?…

— Что?

— У вас были дети?

— Разумеется, — отвечала Роза. — Рождение детей является условием карьерного роста. У меня их было четверо.

— И все от разных родителей?

— Представьте себе, — рассмеялась Роза. — Или вы, как священник, считаете это прелюбодеянием?

Стас не стал отвечать.

— Подумайте об этом, — сказала Роза. — А пока можете обратиться в вашу церковь, мы пошлем соответствующий запрос в местное управление.

Стас кивнул. Она все еще улыбалась ему располагающей улыбкой.

— Вы знаете, — сказала она. — Существует симпатия, нарастающая со временем, а существуют случаи взрывного характера. Называется: сексуальный шок. Когда внезапная волна влечения бросает вас в объятия партнера. Вы понимаете, о чем я говорю?

Стас поспешно поднялся.

— Да, — сказал он. — Понимаю. У нас это называется наваждением. Всего доброго, Роза!

Конечно, он еще в лагере успел узнать об основной профессии граждан, которые вступали в беспорядочные связи в надежде на оплодотворение. Он знал, что теперь это приняло совершенно рутинный характер, где соблазнение превратилось из затейливой рыбной ловли в промышленный отлов рыбы, но до сих не мог это принять. В лагере возможность сексуальных утех являлось средством поощрения, но и там случаи оплодотворения давали немалые блага, вплоть до полной амнистии. Он представил себе участников этого процесса, которые изо дня в день деловито и сосредоточенно заняты сексуальной работой, и его передернуло от отвращения. Но мог ли он их осуждать?