Иван стрелец. Песчаная башня

Игорь Вентов, 2022

1568 год.Вот уже 10 лет Русское царство ведет Ливонскую войну. Царь Иван Грозный отправляет в вольный город Рига послов с тайной миссией. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации. Содержит нецензурную брань.

Глава 9.Утро огня

Ещё за темно возок Велинга остановился за три дома от жилища семейства Гизе. Сидевшие внутри Годхард и Вильгельмина молчали, пока она не дотронулась. протянув руку, до его щеки и не погладила, чувствуя пальцами набухшую,пульсирующую вену на левом виске. Она протянула другую руку обняла своего мужчину и наградила страстным поцелуем. Он, словно оживший мертвец, пересадил её к себе на колени,сжал её тело и начал ласкать, настойчиво и грубо. Она шептала ему на ухо. что все проигрыши и потери ничего не стоят, в сравнении с их чувствами, он молчал, настойчиво добиваясь реванша за унижение испытанное за столом в Доме на мосту.

Когда всё было кончено, и женщина последний раз вздрогнув замерла, крепко крепко прижавшись к Велингу,он подумал, что этот проклятый Шерстяной Кот узнал его, и что ещё хуже, он узнал дочь Ульриха Гизе, и что было совсем не переносимо, от чего кровь бросалась в виски, и там десяток мелких Воландов, чумазых с отвратительной ухмылкой.с наслаждением били молотами в свои крошечные наковальни, так это унижение от того, что деньги ему принесла женщина. и он их проиграл.

–Он узнал нас.-прошептал Велинг

–И что?-спросила садясь и поправляя одежды спросила Вильгельмина — Пусть! Тебя узнавали и раньше. Но если этот жирный торговец так тебя беспокоит, скажи и я прикажу его убить!

Велинг попытался разглядеть в желтом свете горевшего за окном возка уличного фонаря глаза своей любовницы. Тщетно, но он верил, что она способна воплотить в жизнь высказанную угрозу.

–Зачем! Не нужно. Я более печален о проигрыше…

–В моей заветной шкатулке ещё много всякого добра, что будет интересно ростовщику! — Вильгельмина наклонилась и прижалась губами к губам Велинга, сказала после поцелуя — Почему сегодня ты не позвал меня сразу, а только когда тебе понадобились деньги?!

–Я не знал, что твоего отца нет в городе? Кстати куда он отправился на этот раз?

–Наверное в Данию…или Нарву, у него дела по всему побережью.

–В Нарву? — удивился Велинг.

–Да. — Вильгильмина заторопилась отстраняясь от любовника — Как только захочешь меня увидеть, оповести. через своего кучера. А если я, то пошлю записку с одноглазым. Всё, майская графиня покидает своего графа.

С этими словами женщина выскользнула из возка под желтый свет фонаря. а возок немедленно тронулся. Следующий фонарь, редкая роскошь тогдашних улиц города, с горящей свечой за желтыми стеклами, светился только у самых дверей дома семейства Гизе, где, к удивлению женщины, было оживлённо.

Подойдя к дверям она увидела нескольких человек о чём-то оживлённо переговаривавшихся, все они стояли опираясь на пики или алебарды, и вид имели самый решительный. При виде Вильгельмины все они поклонились ей, а двое даже сняли свои головные уборы в знак почтения. Едва женщина дотронулась до массивного кольца. что держал в пасти искусно отлитый из бронзы лев, как дверь сама по себе открылась и ей на встречу выбежал юноша, с большой сумкой-торбой через плечо.Едва не сбив Вильгельмину с ног. он. как и все остальные поклонился ей, и обойдя продолжил свой торопливый бег.

В доме было не менее оживленно. чем на улице. сразу за дверями. на лавке сидели ещё трое вооружённых ремесленников. Все они встали с поклонами как только увидели дочь Ульриха Гизе, а в столовой, за большим столом. за которым обычно вся семья сидела в будние дни. или отмечала банкетами дни праздничные,с теми из домочадцев кто был допущен к столу, сидел Гизе-младший, Мартин и читал какой-то листок. Его друг Ханс Бринкен стоял над ним,и что-то указывал в листке. делая замечание. Тут же мастер-каменщик, глава цеха городских камнетёсов, Губерт Хазе раскладывал по стопкам листки на которых был напечатан текст, а за ним стоял молодой парень с точно такой же сумкой,как и у того,что чуть не сбил Вильгельмину с ног в дверях.

–Надо было написать более зло, чтобы казалось это сами небесные силы грозят магистрату расправой за его злоупотребления и бездеятельность! — говорил Бринкен с волнением — А свои чувства надо было выразить сравнениями. Вот к примеру…ну вот…пламя сжигает наши сердца. Нет! Вот так лучше…огонь пылающий в наших сердцах превращает в пепел нашу любовь к городу взростившему нас и поставившему на ноги,давшему нам в руки орудия нашего труда и научившему нас жить в истинной вере…

–Ну, дальше — спросил друга Мартин Гизе, когда тот на мгновение замолчал — Что дальше то?

–И…вот так…и молите нашего Бога всемогущего, что бы дал он нам сил в этой вере не взять в руки оружие отнимающие жизни… — Ханс опять помолчал, и продолжил — Надо так…, и пусть же наша вера не позволит нам похоронить наш разум под пеплом возмущения вашими преступлениями, и не позволит нам сменить орудия труда в наших руках на оружие войны! Да, вот так вот!

–Очень сложно. — ответил Мартин — Это обращение не к магистрату, хотя и они получат наверняка наши листки, а к мастерам и ремесленникам, а они не столь сильны в красноречии и риторике как ты!

Тут молодые люди обратили внимание на вошедшую Вильгельмину. Глазами полными обожания посмотрел на неё Ханс Бринкен, и поклонился. а вот Мартин глянул на сестру хмуро и даже с осуждением.

–Ты не слишком ли рано домой пришла, сестричка? — спросил он

–А отец знает,что у нас дом полон вооружённых людей, и ты грозишь кому-то пожарами — спросила в ответ Вильгельмина

Мартин смутился, а в глазах Бринкена появилось ещё большее восхищение.

–Поэтому братец будет лучше если отец не узнает кто и чем из нас занимается пока он зарабатывает деньги на наши развлечения! — в голосе Вильгельмины была угроза, и Мартин счёл за лучшее ничего сестре не отвечать, даже то, что хотя Гизе-старший и не знает про вооружённых людей заполнивших дом сегодня, тем не менее он и сам участвует в этом деле, и поощряет готовность сына быть рядом с ним вборьбе с засильем городского магистрата. В конце концов, что могла понимать женщина в том, что Аристотель называл политика, или"искусство управления городом".

–Я иду спать! — сказала Вильгельмина — Надеюсь я не проснусь среди дыма и пламени. которое перекинется из ваших сердец в наши комнаты?! Если будет так,то ты Ханс постарайся спасти меня.

Женщина сама для себя неожиданно произнесла эту фразу кокетливым тоном, видимо находясь ещё в состоянии опьянения от ласкполученных её от Велинга.

–Я готов умереть спасая тебя! — воскликнул Бринкен

–Не умирай, достаточно будет спасти меня — и с этими словами женщина поднялась на второй этаж.

Проводив её глазами молодые люди вернулись к своему делу.

–Губерт, ну, что? — обратился Мартин к каменщику.

–Остаётся ещё пятьдесят два листка — ответил тот передавая пачку бумаги ожидавшему молодому парню, тот принял и спрятал их в сумку, каменщик обратился к нему — Отнесёшь в кварталы столяров и плотников, понял? Ну иди.

Теперь он повернулся к Хансу и Мартину:

–Ещё бы двоих таких вот разносчиков, и всё.

–Я думаю уже достаточно — сказал Мартин Гизе — Что мы предпримем дальше? Русские в городе, но магистрат их отказывается принять. Что если каменщики пройдут как расцветёт по ратушной площади, тем самым покажут ратманам, что в городе есть сила не согласная с их действиями?

–Мартин, а одобрит ли это твой отец? — засомневался Бринкен

Каменщик Губерт тоже вопросительно посмотрел на Гизе младшего, но желая его поддержать сказал:

–Я не смог пройти в Большую гильдию, но у дверей, где мы много чего услышали, говорили будто бы Ульрих высказался определённо, что пора показать ратманам нашу силу, так?

–Да. — едва поколебавшись ответил Мартин — Он согласится с нами. В конце концов пройти по ратушной площади под цеховым знаменем, это ещё не восстание, это просто заявление!

–Да, под цеховым знаменем! Я согласен! — загорелся каменщик — Если бы нас поддержали ещё два-три цеха.

–Я отправлю слугу к метельщикам. золотарям и подёнщикам. Они почти все из бывших крепостных, латгалы, их вожаки не упускают возможности поучаствовать в любых беспорядках — сказал Мартин-Заплатим им, и они согласятся даже с радостью,и с интересом.

–Пошли меня! — воскликнул Ханс — Я скажу им про городскую бедноту, и про то, что Бог велел богатым делится с бедняками!

–Иди, только не разговори их настолько, что они начнут что-нибудь грабить и поджигать — согласился Мартин — И ещё мы можем уговорить цех стекольщиков…

–Не всех — вмешался каменщик — Витражисты откажутся, у них все заказы от Ратуши, а вот те, что окна остекляют могут с нами и договорится.

–В общем будет человек сто — сто пятьдесят! Это очень хорошо!

Ханс Бринкен мечтательно посмотрел куда-то в даль и прошептал:

–Вот так поднималась заря борьбы за коммунальные права в Амьене, Генте и Брюге!

–Ты забыл университетские уроки!-возразил Мартин Гизе-Они боролись со своими сеньорами, за право быть вольными городами. А Рига уже вольный город. Тут у нас другая борьба, в ней главное не спалить в огне весь город с жителями вместе.

Боярин Кваснин-Окороов проснулся от того будто бы адский огонь жарил его пятки,до того вдруг стало жарко в ступнях. Сев в кровати посмотрел на ноги.ожидая увидеть там пламя, но вместо того увидел свои две ноги да скатавшиеся волчье и заячье покрывала. Орест Ипатьевич осмотрелся.На тумбе для ночного горшка догорал огарок свечи, в углу на против на сколоченной лежанке спал дьяк Кручина. тихо похрапывая, а на сундуке поставленном поперек двери. обняв вырезанную из палена дубину лежал с открытыми глазами Беда. Он едва услышав шорох в комнате проснулся, и теперь смотрел на хозяина. Боярин махнул ему рукой.Встал, достал из короба складень с походной церковью, раскрыл, и поставил на тумбу со свечой. Опустился на колени,перекрестился и произнёс: — Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, Аминь.

Потом шептал:"Помилуй мя, Боже, по велицей милости твоей, и по множеству щедрот твоих очисти беззаконие мое.",крестился и кланялся. На шептание со словами"И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца.", проснулся и сел на кровати дьяк Телятьев. Осмотрелся. Уперся взглядом в боярина. А тот продолжал:"Господи Вседержителю, Боже сил и всякия плоти, в вышних живый и на смиренныя призираяй…". Кручина потянулся. Посмотрел на сидевшего на сундуке с дубиной в руке Беду. Тот видя отошедшего от сна дьяка поклонился ему."Многомилостиве и Всемилостиве Боже мой, Господи Иисусе Христе, многия ради любве сшел и воплотился еси, яко да спасеши всех…": шептал боярин. Дьяк слез со своей лежанки, встал за спиной Кваснина как раз когда тот трижды произнёс:«Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас», и трижды перекрестился на походный иконостас. А боярин уже читал Отче наш.

Помолившись Орест Ипатьевич приказал Беде сложить походную церковь, но прежде отодвинуть сундук от двери, да напомнил, чтобы и тот прочёл хотя бы Отче наш,"а то ведь ты. разбойная душа, хоть и крест на тебе, молитву святую только и бормочешь когда на столе съестное увидишь, точно пёс не кормленный". Беда только поклонился согласно, прочитал перед иконами молитву трижды и сложив походный алтарь уложил в сундук. В дверь стукнули и заглянула Матрёна. Боярин рукой поманил её, женщина внесла тазик и кувшин с теплой водой, чистый убрус. Поставила всё и поклонившись ушла. Беда полил хозяину на руки, а тот умыл лицо и шею.

–Слышишь дьяк. ты умываться то будешь? — спросил боярин у Телятьева, и когда тот отрицательно покачал головой, приказал слуге — Тогда ты харищу то умой, чтобы не такой страшной был!

Пока Беда плескал себе в лицо теплой водой, боярин одел чистое исподнее, стиранную рубаху из сундука, натянул штаны, и подбитый мехом зипун. Сверху облачился в кафтан, к которому надо бы было прикрепить воротник-козырь, да уж больно тяжело было ходить с этим"украшением"Оресту Ипатьевичу, гордо держа голову. словно шест проглотил, да и не к месту он был теперь. Беда помог натянуть сафьяновые из козьей кожи сапоги красного цвета с узкими носками и вышитыми узорными нитями, а после обмотал и затянул вокруг хозяина кушак, да так чтобы фигура боярская казалось дородней, а живот торчал.

–Вот до чего же нелепо мы одеваемся. — заметил дьяк Телятьев — Пояса так низко затягиваем, чтобы брюхо доколен висело! Уродливо это, противно. То ли дело италийцы! У них одежда показывает стать…Это почему? А потому, что там чтят человека, его достоинства, а не чин и не богатство.

–Всё то тебе своё не мило! — ответил Орест Ипатьевич. надевая на голову низкую шапочку, расшитую цветной нитью, ставшую модной у московских людей, после того как царь взял себе жену из"черкас пятигорских"-Ты давай ка за письмо садись. Забыл, что с утра заедет тот немчик, что дельный совет нам дал. Зови своего подьячего.

–Это тот, которому ты денег отвалил не меряно?

Орест Ипатьевич прищурившись посмотрел на дьяка:

–Ты поди уже кляузу на меня сочиняешь?

–Нет. что ты боярин! — помотал головой Кручина — Какая кляуза. что ты! В посольстве мы все под тобой. а моё дело каракули выводить. какие скажешь.

–Ну так зови своего помощника. да будем прямо тут письма писать! — слегка озлившись на Кручину проворчал Орест Ипатьевич

–Может сперва заутрок какой, хоть малый отведаем?

–Тебе бы только жрать, да меня тратами казны попрекать! — рявкнул боярин. — Но коли на пустое брюхо тебе не думается. ступай да прикажи чего — нибудь. Да буди своего подьячего то!

Тут боярин Кваснин-Окороков глянул на своего слугу, и видя его глаза словно вопрошающие что ему делать, и голодные, добавил:

–И ты иди вниз добудь нам перехваток какой, да посмотри как там.Встали уже стрельцы то.

В дверях Кручина и Беда едва разошлись с подьячим Алтыном Потроховым,что уже тащил в боярский ночлег походную канцелярию, складное сиденье, и складной стол. Видя старания приказного, боярин одобрительно кивнул, присел на резной табурет со спинкой и стал наблюдать как Потрохов поставил и раздвинул ножки походного стола. поставил на распрямлённую столешницу ящик с бумагами. перьями и чернилами, и последним поставил на пол складной табурет. Потом поклонился Оресту Ипатьевичу.

–Садись, перо гусиное! Отрадно видеть, что ты о службе радеешь куда более чем начальник твой. Я вот смотрю, ты…как тебя кличут то? — Потрохов ещё не присев на табурет. вновь поклонился и назвал своё прозвище-…ага. Алтын значит. Так вот я гляжу, ты в годах уже, и служишь исправно, а чего же всё в подьячих ходишь?

–К зелену вину имел я пристрастие, боярин.И был на мне грех такой, в молодости, что унёс я в кабак казну приказную, да всю там и спустил. Один алтын остался.

–Хм! — усмехнулся боярин. — И что же?

–Высекли, так, что сидеть не мог, да и лежать тоже, и сослали в монастырь, тамошние дела вести. да каяться. Вот там я десять лет и обитал. Думал в монахи пойти, а потом решил. что не по мне это. Вернулся в мир, и с тех пор хожу в подьячих.

–Значит вором ты был. Что же, теперь служи на совесть, и если дело исправим, то скажу за тебя слово, моет быть в какой приказ захудалый тебя дьяком определят. — пообещал боярин Кваснин-Окороков, прикинув заодно в уме много ли ему будет толку от справной службы.-Сейчас перекусим чем Бог послал, да за дело возьмёмся.

Алтын Потрохов согласно кивнул.

–Да ты ставень открой, верно уж рассвело-приказал боярин.

Беда с Телятьевым вернулись с пустыми руками, но за ними Матрёна несла поднос со снедью. Осмотревшись пристроила его на раскладной стол, и туда же поставила зажатый между рукой и грудью кувшин. Поклонилась и вышла. Но притворённая её за собой дверь тот час открылась и на пороге появился Клаус Бёме, а в спину его подталкивал сотник Данила Романович Телепнёв:

–Да проходи ты в горницу то, чего порог ногами околочиваешь!?

–О, фрёштек! — заулыбался Клаус, глядя на ястыки сушёной икры и разогретый в печи хлеб.

–Что в кувшине то? Вино? — спросил боярин

Заглянувший в кувшин Беда ответил:

–Почти, ага! Пиво.

–Пойдёт и пиво. Вот только кубков у нас всего…ничего — боярин осмотрелся — Что же баба то про кружки забыла! Сбегайте кто! Да давайте есть, да дело делать. Одно другому не мешает!

Алтын пошёл за кружками,а остальные потянулись за снедью. Разобрали, расселись кое как.

–Как писать будем? Позлей да построже, но без собачьих детей? — спросил Клауса Орест Ипатьевич.

Клаус уже оторвав зубами изрядный кус ястыка, жуя ответил:

–В Ратушу, фон Экку построже. но без ругательств. А вот братьям Фрейбергам приветливо и в виде просьбы. чтобы помогли. Они искренне готовы идти под руку вашего государя.

–Шум вроде какой внизу. чу? — поднял палец прислушиваясь дьяк Телятьев.

Все примолкли. По лестнице на второй этаж затопали. Дверь распахнулась. и первым вошёл Бориска, за ним Потрохов с шестью кружками. Бориска вышел на середину комнаты, ломанул шапку. и схватив кувшин с пивом жадно прильнул к нему ртом, глотая прямо через край. Оторвался, вытер губы рукавом, отдышался, и сделал ещё однин большой глоток, пробормотав:"Ох, хорошо!".

–Простите люди православные, проспал я, бежал до вас. хоть и не из далека. да после вчерашнего у меня похмелье великой!

Все молчали. а Потрохов составил кружки на ночную тумбу и сказал:

–Нападут на нас сегодня…так вот.

Боярин Кваснин-Окороков первым делом приказал Беде:

–Достань ларец царский из под потника, да береги его! Береги чтобы у меня! — и погрозил пальцем

Сотник поторопился к двери крикнул:

–Архип, созови всех на верх! Да поставь Черновых в караул у дверей, да пусть фитили запалят — вернувшись посетовал — Где же Иван то, с Бобром и Кукишем?!

–Иван у моего дяди, там же и товарищи ваши остались. — ответил Клаус нервно набивая табак в свою трубку.

Дьяк Телятьев молчал. бледнел и покрывался потом.

–Ну давай, сказывай свою сказку! Кто нападёт, да как узнал? — начал расспрос боярин Орест Ипатьевич.

Бориска присел на складной стул, пошлепал губами точно конь:

–А те же и нападут, что видимо уже на вас нападали на лесной дороге. Местный рыцарь у них за главного, тот что ратману Розенталю служит, Гуго Мюнхгаузен.

–Вот как! — воскликнул Клаус, закашлявшись от втянутого табачного дыма — Все знают. что герр Розенталь"шведский угодник"

–Значит свеи? — спросил боярин.

–Ну полетели вопросы, словно стая ворон, во все стороны! — громко. так что услышали все сказал дьяк Телятьев. который хоть и был напуган, но сохранил привычку приобретённую на многолетней службе, слушать и думать над услышанным по порядку — Дайте я спрошу!

Все,даже боярин Орест Ипатьевич, примолкли и уставились на дьяка.

–Ты скажи как же этот самый рыцарь на свободе оказался, если сотник наш его с рук на руки в острог сдал, тутошним ладскнехтам? — спросил Кручина у Клауса.

Молодой рижанин сидевший в облаке дыма открыл было рот, но тут в комнату повалили стрельцы. Вошли Архип Аганьков, Ерёма Попов, Конон Устюгов, Евлампий Брежнев, за ними Афонасий Литвин. Встали рядком вдоль стены, молча.

–Ты говори! — подбодрил Клауса сотник Телепнёв

Клаус подумал,затянулся из трубки,и сказал:

–Достоверно или нет, точно сказать нельзя, но я думаю, что ратман, герр Розенталь, у которого этот рыцарь Гуго служит постарался вытащить его из замка. — тут Клаус вздохнул — Известно, хоть и не доказано, что оберстбург Крафт. хоть и глуп но знает цену золоту, и очень на него жаден.

–Значит так вот. — заключил Телятьев, и повернувшись к Бориске сказал — А теперь ты поведай где и от кого, что слышал.

–Ага, я только пива ещё глотну? — все молчали, Бориска принял это как одобрение, отпил из кувшина и начал — Ночью этой, в кабаке под Замковым мостом гулял я с товарищами, и увидел там этого Гуго, что зайдя сразу же обратился к другому такому же как он… — тут Бориска задумался — м-м…рыцарю, но ляшскому, пану Свинявскому, что каждый грош тащит в кабак, пропить да проиграть.

–А в лесу и ляхи были! — заметил сотник — И не мало. Так ляхи или свеи?

–Интерес до нас и у тех и других быть должен. — ответил дьяк, и приободрил Бориску-Дальше сказывай.

–Там же в кабаке гуляли свеи, они в городе недавно появились, нанимаются на корабли торговые для охраны. Всего их человек с десяток, но половина всегда тут, и за главного у них Любвеобильный Петер. Лундксивст. — Бориска перевёл дух — Рожа у него порченная. Шрам от рта до уха, потому кажется,что он всё время улыбку корчит.

–Точно они! — хлопнул себя по колену сотник Телепнёв — Был такой в лесу, с отметиной на всюрожу! А встретился он нам ещё до засады, в придорожной корчме!

–Значит из одного места на нас второй раз напасть хотят. — подумал вслух дьяк Телятьев — Кто же это?

–Шведы. — уверенно сказал Клаус — Гуго служит герру Розенталю, а тот готов хоть завтра отворить городские ворота шведскому королю.

–Да нам то какая разница! — воскликнул боярин Кваснин — Нам, что свеи, что ляхи с литвой! Нам надо государевы бумаги сберечь. да боярам местным под нос сунуть!

–Верно. — согласился Телятьев — Что делать будем?

–Что делать? Оборону держать! — ответил сотник, осматривая своих стрельцов — Верно ребята? Ты мне Бориска скажи сколько их может быть? Но сперва вот что… — Данила Романович задумался на мгновение — Отправляйся как ты Аганьков к Якиму Васильеву обскажи коротко что тут у нас да веди сюда,надо и его выслушать,что скажет. До посмотри сперва как так Черновы при дверях. Да! И не ходи улицей, пусть тебя Матрёна через задний двор выведет.

Стрелец Архип Аганьков кивнул в ответ на слова сотника и вышел, а Данила Романович опять обратился к Бориске:

–Так по твоему сколько их быть может?

Бориска почесал голову:

–Ляхов точно не будет, шляхтич их всех хуями обложил да ушёл. У Каспара может быть человек десять, а может и два десятка, но не больше. Вооружён они кто чем,ножи,топоры, кистени.Самые опасные это свейские мушкетёры, но их не много будет, человека два-три — тут Бориска самодовольно усмехнулся — Двоих то мы этой ночью с другом моим Симанисом приголубили. может и не до смерти, но на ногах точно стоять не смогут.

–Это что же за друг у тебя такой?

–Симанис. его Огрызком в Земтилте кличут. Безногий он. Так вот когда Любвеобильный Петер за мной погнался…

–А! Помню калеку безногого! — воскликнул боярин Кваснин — Я ему вчера копеечку в порту дал.

–Погоди ка, Орест Ипатьевич — перебил боярина дьяк, и обратился к Бориске — Так чего за тобой этот свейский стрелец то погнался? Понял,что ты подслушиваешь?

Бориска пожал плечами:

–Может и понял, а может просто от того,что я товарищ Симаниса, а у них счёты старые, ещё с войны. А как Лундквист в Земтилте появился. так вообще проходу ему не даёт — тут Бориска ухмыльнулся довольно — Но Симаниса то за так не обидишь,он два десятка лет в походах да боях прожил.

–Так значит их будет человек двадцать-тридцать? — уточнил сотник

–Ну да — согласился Бориска. — А может меньше.

–Отобьёмся? — спросил Данила Романовчи у всех сразу озирая взглядом собравшихся — За стенами то?

–Отобъемся. — вздохнул боярин

–Надо немчика нашего послать в Ратушу. Пусть он там шум подымет. — предложил дьяк Телятьев

–Это дело! — согласились в один голос сотник и боярин

Клаус набивавший уже третью трубку заговорил:

–Я сейчас и поеду. Заеду к братьям Фрейбергам, и с кем то из них в Ратушу.или к герру обер-бургомистру домой.

–А я пожалуй пойду.-Бориска посмотрел на всех с виноватым извинением-Что от меня убогого толку то,только под ногами буду мешаться.

–Иди. — согласился Телепнёв — Да если что ещё узнаешь, беги к нам. Теперь то копеечку возьмёшь?

–На мой счёт запиши, пусть деньга копится — усмехнулся Бориска.

–Запишу!Боярин, я стрельцов расставлю?

–Это твоё дело, сотник. Командуй.Я то думаю тут с Бедой остаться. — Кваснин глянул на дьяка — И ты тут оставайся, с подьячим. Я видел как он в лесу то дрался, боевой у тебя стряпчий! Сотник, а лишнего пистоля у тебя нет?

–Нет. Только то что при нас. Я думаю тут стрельца одного оставить. из окна на задний двор хороший обзор. Если они через него полезут, он одного двух успеет приземлить.

Когда те кому следовало открыв дверь вышли на лестницу. навстречу им торопливо поднимался одни из братьев Черновых.

–Там, у дверей какие-то людишки собираются! — сказал он.

–Пошли, посмотрим! — присоединился к тем кто уже был на лестнице боярин — Беда стереги ларец, и подьячий останься! Где твои пистолеты то,а Степан Мефодич? Отдай!

–Да пусть берёт! В сундуке они. — ответил Кручина Телятьев.

Другой брат Чернов стоял у дверей, отворив маленькое дверное оконце, и через витые прутья решётки высматривал что-то на улице.

–Чего там? — спросил подошедший первым сотник

–Да чудные люди какие-то, с крестами. — ответил стрелец повернувшись.

–С крестами? — сотник глянул в оконце,посмотрел не долго, и обернулся к остальным. Первым он глянул на Бориску — Это кто же такие?!

Бориска до оконца дверного дотянутся не мог, сказал чтобы подсадили его. Один из стрельцов подхватил его у пояса и приподнял. Когда поставил его на пол, и у Бориски был озадаченный.

–Так кто это? — опять спросил сотник

–Это местные…лютеровой веры люди, из того вон храма,что торчит за домами. Больно злые они до закона своего, нас и католиков, да и своих, те что подобрей, не любят.

–А тут то им что надо?

Бориска пожал плечами. Боярин. за ним дьяк, а потом и стрельцы, все поочереди посмотрели в окно, и увидели как из переулков соседнего квартала появляются и сходятся в толпу напротив Матрёниного двора люди, мужики, бабы и даже дети. В руках у некоторых были факелы, у некоторых грубо сколоченные из жердей кресты. Предводительствовал толпой человек в черном одеянии, с двуязыким белым воротником вокруг шеи, и книгой в руках. Он что-то кричал толпе, то потрясая над головой схваченной двумя руками книгой.то перехватив книгу одной рукой бил себя кулаком в грудь.а книгой указывал на дом из которого на него смотрели посольские.

–Что он кричат то? — спросил боярин Кваснин.

Прислушивающиеся к шуму Бориска и дьяк Телятьев в один голос ответили:

–Да вроде проклятия на наши головы призывает… мы посланцы Сатаны, и нас сжечь надо. — тут дьяк припал к оконцу и что-то разглядев на улице в страхе обернулся к остальным — Да они возы с соломой тащат!

Сотник Телепнёа оттолкнул дьяка безо всякого чинопочитания и заглянув в оконце увидел как из переулка, одну за другой, вытянули две двухколесные тачки груженые соломой.

–Этим то до нас какая печаль!?

–Этим до всех печаль есть, они конца мира ждут! Последователи Мильхиора Хоффмана, по ихнему нового Ильи Пророка.

Все обернулись и увидели вошедшего через задние двери, со двора, Якима Васильева и его брата.

–Что им от нас то надо? — спросили боярин, сотник и дьяк в одни голос.

–Говорю же им до всех дело есть. Они и со своими спорят, и с нашими дерутся. Отец Пантелей сколько раз пытался с ними примирится.

–И что делать теперь? — спросил боярин

–Главное не убить никого, даже если сильно напирать будут. А не дай Бог случится такое. так вас как татей разбойных в замок посадят, а потом ещё и судить будут — ответил скорняк.

–У нас опасная грамота есть! — возразил боярин

–Не посмотрят на они на это. Вы вот что, вы тихо сидите, а я пойду поговорю с ними. А ты — тут Яким обратился к брату — беги подымай наших сколько сможешь и сюда веди. Пойду, поговорю с этим их пастором, хером Фельзенфестом. Вот что ни говори. а не от Бога он!

–Отрядить с тобой кого? — спросил сотник

–Нет. Один я. а потом и наши подойдут. Отобьемся. Только вы сидите тихо.

–Тихо!? Да они уже дом вон с того угла поджигают! — закричал дьяк — Солому привалили и поджигают.

–Лопаты возьмите штуки две. Снегом закидаем! — заторопился скорняк, а сотник велел двум стрельцам бежать на кухню в чулан, а потом на улицу закидывать снегом горящую уже солому, дым от которой повалили в дверное оконце.

–Ну так решим, — как только вышел за дверь Яким и двое стрельцов с лопатами — Ты боярин, иди на верх, к своему слуге, Потрохову и Литвину, там и держите оборону. А мы здесь останемся, если что и эти и задние двери оборонять будем. Да попросите Матрёну чтобы показала где палки какие есть, ухваты, да хоть сковороды, чтобы было чем отбиваться. Помните что скорняк сказал, не зашибите никого!

Боярин Кваснин тем временем наказывал Клаусу Бёме:

–Исполняй службу коли взялся! Торопись к этим боярам своим, да к главному в палаты его, или где он там обретается. Хоть опасность для нас вроде и не велика…

–Но чую я, что есть ещё кто-то, кто крови нашей хочет! — подхватил сотник — Бориска то зря бы не прибежал. Эти на лесных разбойников не очень похожи. Скорняк говорил они часто тут мутят, может просто прознали про нас, вот и решили…

–А я вот что вспомнил! — перебил всех Клаус — Этот пастор Фельзенфест, он учителем служит у дочери герра Розенталя! Может быть он им и указал на вас? Может быть это чтобы внимание отвлечь?

–Вот оно как! Ребята. фитили чтобы горели! — крикнул сотник-Ты торопись, торопись! Стрельца с тобой пошлю до улицы спровадит. Ерёма, иди с немчиком. да возвращайся!

В разговор вмешался дьяк Телятьев, лицом своим подтверждавший теперь своё прозвище:

–На улице-то возки наши стоял…распряженные. — пробормотал он — Мой то с печкой…медной. Дорогой.

Боярин и сотник переглянулись.

–Хорошо хоть лошади на постое у скорняков, в их конюшне! — воскликнул Телепнёв — А что с возками делать…да телега ещё там.

–Казённая…приказная — пробормотал Кручина — А мой то возок дорого стоит.

–Что мы с ними теперь то сделаем?! Нам их девать то не куда, при доме ничего такого нет…-боярин обратился к дьяку — Ты иди на верх. И не переживай сильно, отобьемся так и получишь от казны по возвращению.

–Ага, получу — совсем потерянным голосом бормотал дьяк поднимаясь по лестнице на второй этаж.

–Как же его прихватило то! Когда говорили, что могут убить, так не опечалился! — заметил сотник, и обратив внимание на всё ещё стоявших перед ним Ерёму Попова и Клауса, прикрикнул — Чего ждёте то?! Идите уже.

На улице слышны были крики, мужские басы,женские вопли, детские визги. Их покрывал раскатистый бас скорняка Якима Васильева. Раза два что-то глухо ударилось в стену дома, а потом в окно с левой стороны от двери прилетел камень. Но дыма уже не было.

Клаус вышел с провожатым через заднюю дверь во дворик, где стояла банька, овин и ещё какой то сарай, может быть дровяной. Узкая калитка в задней не высокой стене отворилась и ему на встречу шагнул брат Якима, за ним были люди с хмурыми и решительными лицами.

–Что там? — спросил брат скорняка — Шумят? Ну там мы пошли.

Скорняков было с десяток, Клаус и стрелец пропустили их и вышли из калитки на узкую улочку между задними дворами домов. Пройдя до конца квартала, они оказались на перекрестье Пивоваренной и Песчаной улиц. Здесь то Клус и увидел человек около двадцати, из которых двое были вооружены мушкетами, и среди них высокую фигуру солдата в испанском шлеме-марионе. Клаус резко подался назад за угол дома и зашептал стрельцу будто бы его могли услышать стоявшие шагах в ста люди.

–Торопись к своим, скажи что тут люди рыцаря Гуго. Они наверное со дворе хотят пробраться, пусть ваши задний двор стерегут.

Теперь оставалось выйти на перекрестье повернуть по улице обратно к Матрениному двору. где его ждал возок. Но не только Клаус заметил разбойников, а и они его тоже. Едва он развернулся чтобы идти, из-за угла появились четверо с кистенями и кинулись на него и стрельца. От неожиданности Попов выстрелил, да не сумел прицелится как следует, потому что один из нападавших вцепился в его пищаль и поднял ствол вверх, туда же.вверх улетела и пуля. Стрелец поняв. что пищаль теперь бесполезна выхватил саблю и из-за пояса клевец. Стал отмахиваться ими, отступая на левую сторону прохода. и вытягивая все прибывающих бандитов на себя, давая возможность Клаусу проскользнуть в образовавшуюся брешь. Не теряя времени Клаус так и сделал, и едва появился из-за угла, наткнулся на «рыцаря» Гуго, двух шведских мушкетёров и высокого испанца. Резко свернувна улицу. Клаус припустил вдоль по ней. что было сил, услышал как просвистела над его головой пуля, ударившаяся в стену дома,и добежав до своего возка запрыгнул во внутрь, успев ещё заметить, что впереди, у дома где жили русские, волновалась толпа, и горела солома с дровами, сброшенными у самой стен.

–Гони в отсюда! Гони! К дому братьев Фрейбергов! — крикнул Клаус вознице. который и сам уже понял, что надо быстрее убираться, стеганул лошадей и те рванулись вперёд.

Один из шведов вскинул было легкую аркебузу. но Мюнхгаузен остановил его. сказав:

–Быстрей на задние дворы, прорвёмся в дом! Да берегите сосуды с земляным маслом!

Они свернули на узкую улочку между домами. где уже лежал в крови и не двигался стрелец, и устремились ко двору Матрениного дома.

У дома же, у входной двери, с фасада, уже начались потасовки. То тут то там из толпы выбегал мужик или баба, а то и по двое и наскакивали на скорняков Васильева. но получая пинки и зуботычины отступали.

–Слушай пастор, да уведи же ты своих людей! — кричал Яким на немецком языке-Нет тут никаких детей сатаны! Это гости мои, торговые да служилые люди из Москвы. Они в Ратушу посланы для разговора.

–И ты порождён т-тьмой! — указывая тонким что игла перстом в скорняка заходился криком Фелзенфест — Но ещё можешь спасти свою душу отведав истинны нашего п-пророка Илии! Нет на тебе крови заблудших овец, не вкусил ты яства за одним столом с-с Сатаной, а эти же убивали и грабили под Ригой горожан, не винных дев и детей!

–Да кто тебе такое сказал! Это на них напали!

–С-сатана всегда выставляет себя гонимым! Не поддадимся братья и сёстры на прельщение его! Предадим огню его слуг! В эти п-последние времена. как указал нам пророк Илия! Предадим очищению сею землю! — не унимался пастор, видя как подтаскивают ещё телеги с соломой и дровами махал зажатой в руке книгой указывая видимо этим жестом,чтобы «дети его» торопились. — Ломайте телегу и жгите её тоже! И все эти к-колесницы с-сатанинские!!!

Яковлев с братом и своими людьми теснимый всё более к дверям, уворачивался от полетевших в него камней, кусков льда и снежков.

–Вот ведь черти! Каменья то поди заранее запасли! — крикнул брату скорняк получив по шапке чем-то тяжёлым-Андрюха, иди скажи сотнику, чтобы стрельцов нам послал, вдесятером нам не отбиться!

Андрей заколотил в двери крича чтобы впустили, а из-за угла, со стороны Русской улицы подвалила вдруг, как показалось Якиму Васильеву, неожиданная помощь. Появилась толпа народа, хоть и не такая большая как та что пыталась ворваться в дом, но всё же внушительная, и тоже состоявшая из мужиков, баб и веселящихся ребятишек. Этим народом предводительствовал диакон церкви святого Николая Чудотворца, помощник отца Пантелея, отецГерасим. Хоффматины от неожиданности притихли, умолк даже их снедаемый огнём веры предводитель.

Хмурясь отец Герасим подошёл в Якиму и угрожающе произнёс:

–Пропусти.

–Зачем бы это? — уже с беспокойством в голосе спросил скорняк.

–Пропусти, Господом Богом прошу, пропусти! — настаивал диакон.

–Ты отец в уме? Ты что задумал? С каких пор стал устами Господа?

–Пусти! — наседая грудью на скорняка пробасил отец Герасим, под одобрительный гул тех кого привёл с собой.

Тут из дверей дома появились сотник Данила Романович и трое стрельцов. Телепнёв был вооружён сковородой, а стрельцы лопатами и ухватом.

Яким Васильев повернулся к нему и сказал:

–Вы то служивые и таким орудием можете на смерть зашибить. Смотрите осторожно. Хотя так думаю, что без увечий то сегодня не обойтись. Будто бес в людей вселился. Пламя адово!

Смерив взглядом не по доброму смотревшего на него диакона, сотник спросил:

–Ты отче чего на меня выпялится то?

–А то, что надо тебе, московский душегуб за дела то свои ответить! — рявкнул отец Герасим, и повернувшись к своим, воззвал — Бей москалей, православные! Мсти за Полоцк и другие наши города ими пожжённые, да пограбленные!

От неожиданности Телепнёв подался назад, и успел прикрыть сковородой голову, увидев летящее в него палено. Толпа приступила к скорнякам и стрельцам и началась драка, в которой никто никого не щадили.

Пока православные награждали друг друга тумаками, хоффманиты не скрывая радости смотрели на эту битву «отродий сатаны», под крики пастора, что враги их прокляты лишением разума, и истребят друг драгу, а всё это вместе промысел божий, по молитвам нового Илии-пророка.Заодно, вдохновлённые и ободренные призывал своего вожака, начали они ломать телегу, что разгруженная стояла у самого дома, подбрасывать обломки в костёр, что никак не могли развести, от того, что как только стрельцы и скорняки оттесняли их, то костёр этот немедленно закидывали снегом.

Стряхнув с ноги вцепившегося в неё мальчонку Яким Васильев пробился к сотнику и крикнул:"Надо в дом зайти! Не сдюжим!". В ответ Телепнёв крикнул было, что дом спалят, но видя, что выбора нет, либо тут быть затоптанными толпой, либо попробовать оборонятся за стенами дома, крикнул своим стрельцам чтобы отходили к дверям, да держали их пока все свои в дом не зайдут. У самых дверей ему под руку подвернулс я отец Герасим, и сотник изловчившись вцепился в его подрясник и толкнул попа во внутрь дома. Когда дверь за ними затворилась, а толпа начала яростно стучать в двери, стены и бить остатки окон, Телепнёв сгрёб перепуганного внезапным пленением диакона за грудки одной рукой, прошипел ему в лицо, сплёвывая кровь со рта:"Святой ты значит!? А я вот до Могилёва с ертаулом дошёл, посады тамошние разорял, да базар на котором ваши людьми торговали! Так знаешь, что я там видел?! Видел как ваши наших продавали! Девка московская,целая ценою за рубль, а баба-москалька ценой в полтину! Блядь ты литовская!!!", и что было сил заехал отцу Герасиму в зубы так, что тот лишился чувств.

–Гони во всю прыть! Гони! К дому братьев Фрейбергов! — приказал Клаус запрыгивая в возок, и возница, уже и замёрзший, и радый убраться поскорей с места где вот-вот могло произойти смертоубийство огрел двух лошадок хлыстом и они тронулись, потянув за собой возок по засыпанной снегом улице.

Дом Фрейбергов, среди прочих ратманских домов выделялся не роскошью и архитектурными изысками, а практичностью. Весь второй этаж был отдан под склады многочисленных товаров, которыми братья удачно торговали во всех концах Европы, а первый этаж, без окон, с большими кованными дверями прошлого века, напоминал крепостную стену. Старшего брата, Оттона Фрейберга,дома не было, он отъехал в только что купленное у некоего,пожелавшего перебраться в империю, барона, загородное поместье, младший из братьев. Аэций,выслушав Класуса, пригласил его в дом. и крикнул слугу приказав ему подать одежду для выхода.

–Обер-бургомистр или дома, что вернее в столь ранний час, или в Ратуше… — принимая на плечи шаубе, говорил Аэций Фрейберг — А может быть где-то, где у него интерес сердечный. Такой слушок стал ходить по городу, что глава нашего магистрата где-то оставляет своё сердце,время от времени.

Сами братья Фрейберги, несмотря на то, что шел им уже тридцать восьмой и тридцать девятый годы, женаты не были, хотя и были вот уже двадцать лет как помолвлены с двумя сестрами из Нюрнберга. Отец сестёр, владевший несколькими краснодеревными мастерскими, мебель которыхшла нарасхват, надорвал своё здоровье в борьбе с цехами. и умер оставив странное завещание по которому выходило, что младшие сёстры могли выйти замуж только после свадьбы старшей сестры, которая получив в руки управление отцовским наследством замуж не торопилась. а с удовольствием управляла делом, утешая свою женскую гордыню, и мучая сестёр. Разделить наследство не смогли, и две влюблённые пары, а может быть и не влюблённые, может быть дело было в том огромном доходе, что давала мебель из дорогих сортов дерева, вот уже два десятка лет в томительном ожидании с тоской гладили пустые половины своих ночных ложь. Тут Клаус на мгновение отвлёкся в мыслях от происходившего на Матрёнином дворе, и подумал каково же несчастным женщинам столько лет хранить целомудрие для своих женихов,и при этом увядать.

Как и предположил младший Фрейберг фон Экка дома не было, обер-бургомисрт был занят делами в Ратуше. Пака возок катался по снежным улицам города, Аэций, заметил,что если бы удалось доказать, что в нападении на московских послов участвуют люди Розенталя, то"старой шведской крысе"это бы с рук не сошло, и возможно, что даже можно было бы начать процесс о лишении звания городского магистрата. чего не было уже не полных лет сто.

На площади перед Ратушей итальянский цирк уже раскинул свой огромный шатёр, а одна из"чудесных машин"изрыгала огонь и пускала дым, издавая не приятные звуки, почему видимо настройщик и открывал время от времени одну из её стенок и что-то делал внутри механизма. Немногие горожане уже гуляли среди всего этого в надежде предугадать, что такого диковинного покажут им на праздник.

Фон Экк, со скучающим выражением лица сидел в городской канцелярии, а городской секретарь Мильхеор Раап подавал ему листы на подпись. которые обер-бургомистр бегло просматривал. Увидев Клуса и младшего из братьев Фрейбергов, фон Экк отклонил поданную ему бумагу. встал поклонился ратману. получив поклон в ответ. кивнул Клаусу.

–Видя вас вместе, я возьму на себя смелость предположить, что что-то случилось у ваших русских друзей? — спросил фон Экк

–Возьмите, герр обер-бургомистр, но учтите при этом, что всё что случится с ними, ляжет на наши плечи-ответил Аэций Фрейберг, и добавил-А моет быть и на шеи.

Фон Экк собравшийся было присесть, выпрямился, и спросил:

–Так что произошло.

–Происходит! — Аэций указал на Клауса — Господин Бёме рассказал мне, расскажет и вам.

Фон Экк повернулся к молодому человеку.

–На дом где русские расположились напали. Прямо сейчас!

–Кто?

–Пока только прихожане церкви святого Якова. во главе с пастором Фельзенфестом.

–Ах, эти! — усмехнулся фон Экк — Эти могли напасть на кого угодно. кто бы усомнился в том, что их пророк и не пророк вовсе. а сумасшедший.

–Они только начало. Когда я отъехал от дома. то заметил на улице вооружённых людей, предводительствовал которыми человек герра Розенталя! И в меня стреляли!

Обер-бургомистр изменился в лице и рукой указал секретарю Раапу замолчать когда тот желая помочь начальнику. и намереваясь сделать Клаусу выговор, спросил отчего он, служащий городской канцелярии, не поехал сразу же на доклад в нему, своему прямому начальнику. а решил побеспокоить городского ратмана.

–Давайте пройдём на верх — предложил фон Экк, указав секретарю Раапу самому закончить с расходными счетами.

Из городской канцелярии в Ратушу можно было попасть пройдя по короткому крытому коридору, у входа в который сидел пристав. Велев тому зажечь свечи в канделябре. и проводить их до Зала совета, фон Экк подумал. что сейчас на втором этаже холодно, так как не один из каминов не растоплен по причине отсутствия в ближайшее время заседаний магистрат. Действительно когда пристав распахнувший перед ними двери в зал, а Экк и Фрейберг уселись на скамьи, при оставшимся стоять Клаусе, оставил канделябр на длинном и узком столе в центре зала. и вышел, затворив за собой двери, обер-бургомисрт увидел как из ртов его спутников валил пар при выдохе.

–Могильный холод — посетовал обер-бургомиср

–Если московских послов перебьют, или нанесут им хоть какой-то урон, то это могильный холод станет нам привычен! — заметил младший Фрейберг — Царь Иоганн не простит.

–Московский царь далеко! — ответил фон Экк — И прекратите меня пугать его гневом! Шведы и поляки куда ближе!

–Когда начнётся война их конница быстро окажется под стенами города!

–Под стенами, но не в городе!

–Русские уже показали как они умеют брать наши хвалёные крепости и замки!

–Да с чего вы вообще взяли, что война начнётся?!

–Три голодных зверя, Москва, Литва и Швеция, не будут смотреть как ворочается раненый ими олень, они обязательно устроят за него свару!

–Что вы видели? — обратился фон Экк к Клаусу который чтобы согреться раскуривал свою неизменную трубку

–Я видел вооружённых людей! Местные рёберы и шведский стрелки. и командовал ими Гуго Мюнхгаузен, слуга герра Розенталя!

–Может быть закрыть на это глаза? — вслух порассуждал обер-губернатор — Потом выдвинуть обвинения против Розенталя, и избавится от его присутствия в магистрате, а в Задвинье сообщить, что шведские люди напали и перебили русских послов, которые оказались и не послами вовсе. Ведь мы даже не видели их верительных грамот. Ходкевич поверит.

–Ваша милость, господин обер-бургомистр. — с язвительностью в голосе начал Аэций Фрейбер — Вы видимо не понимаете, что нам надо опасаться не шведского или польского короля, а царя Иоганна, когда русские возьмут город. Штурмом!

–Что вы хотите от меня!? — почти закричал Николай фон Экк

–Чтобы вы доказали наконец то, что ваше место вы наследовали по праву. а не потому. что с этим согласились партии ратманов. считающие, что такой молодой человек как вы, это просто игрушка в их руках — сказал Фрейбер,и пока глаза фон Экка наливались гневом, добавил — Пошлите приказ оберстбургу Крафту, с указанием отправить к русским на помощь ландскнехтов!

–Но тогда я признаю, что это посольство здесь!

–Оно и так уже в городе, и вы дали им въездные документы!

–Под давлением магистрата!

–С вашего согласия!

–Я только хотел этим усилить позицию той части моих сторонников, что выступают за вольности города, а не подчинение его польскому королю, как того хотел бы герр Велинг…

–Ваш сторонник. кстати! Вот и продолжайте выбранную вами тактику! Прикажите помочь русским, а потом извинитесь перед ними!

–И что? Принять их верительные грамоты? А они передадут мне письмо Иоанна, и если там предложение патронажа, а я его отклоню, а война кою вы пророчествуете. разразится и русские возьмут Ригу штурмом… — тут фон Экк умолк и уставился на Фрейберга, глаза его увлажнились,будто бы он готов был расплакаться, и сказал — Здесь действительно холодно как в могиле!

–Пока мы тут обсуждает будущее. Там,вот прямо сейчас, возможно уже убивают московских послов — взял на себя смелость вмешаться в разговор Клаус.

–Нет. не принимайте их, пригласите на театральное представление. что будет в Большой Гильдии-предложил Аэций Фрейбер г-И там можете переговорить с ними как с путешественниками заехавшими в город. А мы с братом вам поможем.

Фон Экк почти жалобно посмотрел на ратмана, понимая, что вот теперь, стоит ему только кивнуть, и эти хитрые братья завладеют им и начнут вертеть как хотят. И тут двери распахнулись и вошел пристав, он поклонился и обратился к Николаю с такими словами:

–Герр обер-бургомистр, на площади перед Ратушей собираются вооружённые ремесленники.

В зале повисла тишина.

–Зачем?-первым выговорил фон Экк — Что такое происходит в городе! Где они собираются?!

–Прямо перед ратушей. Их будет видно с балкона. — ответил пристав.

–Пойдёмте! — сказав так фон Экк первым устремился прочь из полутёмного и холодного Зала совета.

На площади перед ратушей, где красовался шатёр цирка, были поставлены качели, и стояли три"чудесные машины».одна из которых теперь издавала вполне красивую мелодию, среди не многочисленных горожан сновали торгаши-хандельсмы, и видны были компании людей вооружённых пиками и алебардами. Они собирались вокруг костров, от соломы и дров, что были привезены на площадь ими же в двухколёсных повозках, и что говорило о их намерении остаться на площади на долго.

–Кто это такие? — обратился фон Экк к Аэцию Фрейдергу — Это ваши люди?

Ратман отрицательно покачал головой. а Клаус указав пальцем сказал:

–Смотрите.вон ещё подходят! Со знаменем! Да, у них цеховое знамя!

С двух сторон площади появились три отряда человек по десять, с тележками на которых были уложены солома и дрова. Они тоже. как и их товарищи.занялись приготовлением костров.

–Если судить по виду, это ремесленники. Но почему они здесь и почему вооружены? — недоумевал фон Экк — Не опасно ли будет спустится к ним и расспросить чего они хотят? Смотрите.ещё подходят! Их уже более сотни! Скоро вся площадь заполыхает их кострами!

Клаус присмотрелся. и произнёс:

–Я узнаю двоих! Это Мартин Гизе и Ханс Бринкен.

–Кто они?!

–Это видимо сын Ульриха Гизе… — начал было Фрейберг.

–Сын того купца. что заправляет в Большой Гильдии? — как бы спросил фон Экк — Этот Ульрих слывёт большим любителем Московии, так ведь?!

–У него большие дела и с обоими Новгородами, и в Москве. — ответил Фрейберг — Он и сейчас ведёт с ними дела. И с датчанами. которые теперь союзники русских.

–А Бринкен в Большой Гильдии управляет библиотекой — вмешался Клаус

–И что же библиотекарь делает здесь. на площади, среди вооружённых ремесленников?! — спросил фон Экк

–Моет быть это как-то связанно с нападением на русских послов. Известно же. что бюргеры давно претендуют на раздел влияния в городе между нами, Рутушей и Большой Гильдией. Вот удобный случай.

–Что значит удобный?! — воскликнул фон Экк

–Если они помогут русскому посольству, то когда царь Иоанн возьмёт Ригу. то им это зачтётся.-ответил Аэций Фрейберг.

–Они раздают горожанам листки с текстом! — сказал Клаус

–Откуда у них листовки?!

–В Гильдии есть печатный станок. Гизе-старший купил его в Германии. — объяснил Клаус

–У бюргеров есть свой дрюкерай?! — удивился и возмутился фон Экк.

–Есть.

–Так что вы решили? — обратился к фон Экку Фрейберг

–Я пошлю приказ фон Крафту. в замок. чтобы он выслал два отряда ландскнехтов. На помощь русским, и к Ратуше! — фон Экк обратился к Клаусу — Доставите ему мои приказы?

–Нет. Я должен заехать по делу в другое место, а потом вернутся к русским — Клаус поймал себя на мысле.что уже не обращается к обер-бургомистру как прежде"ваша милость"

–Вы ездите на моём возке-заметил фон Экк

–Уверяю вас. я еду туда где решается и ваше дело тоже. Во всяком случае все это связанно.

Не став больше ни о чем расспрашивать, фон Экк сказал только"Хорошо.Ступайте", ипопросил Фрейберга проводить его к городскому секретарю Мильхиору Раапу. который должен был написать приказы для фон Крафта.

Пока на площади перед Ратушей прибавлялось вооружённых ремесленников и горящих костров, из чрева циркового шатра, у его полога появились четыре фигуры. Трое из них были"братья"Контадино, стоявшие молча, и слушавшие четвертого. Тот был не высок,одет как обычно одеваются слуги состоятельных господ, и имел необычно благородную осанку для человека принадлежащего к низкому сословию. Говорил он на английском языке с акцентом уроженца Южной Франции, Гаскони.

–Чтобы не происходило, не во что не вмешивайтесь! Вы просто владельцы цирка! — говорил слуга с благородной осанкой — Хозяин сказал. что мы начнём сразу после их праздника, когда христиане забудут о воздержании и начнут обжираться вахтенкухлями и обпиваться пивом. до самого Пепельного четверга! Христиане думают,что в какието дни обжираться грех, а в какие то нет!

–А что нам делать до назначенного дня? — робко спросил брат Остберт

–Ничего! То есть развлекайте горожан кривлянием своих акробатов! Зарабатывайте деньги, это же ваш цирк, цирк братьев Контадино. — человек говорил так словно прожевывал слова — Никто не спросит с вас того, что вы сможете выручить в этом"шапито". Всё это ваше!

Брат Отберт с довольной ухмылкой посмотрел на других"братьев". Но выражение лиц тех не изменилось, по их виду было понятно,что они побаиваются этого странного слугу.

–Скоро, очень скоро всё закончится! Все получат то, чего хотят. А дети получат то, что любят больше всего — сладости. Хозяин сделает много петушков на палочке. а вы будете щедро одаривать ими мальчиков и девочек! Понятно?-рявкнул человек. сверкнув черными,как угли, южными глазами.

"Братья"Контадино вздрогнули и вытянулись:

–Да!-ответили они в один голос. а брат Остберт добавил — Понятно, мессир Бригелло!

–Дети так любят сладкое,и они получат много сладких петушков! — прожевал фразу, тот кого назвали Бригелло, и проглотил слова — Ждите! Слава первому!

Не успели фальшивые братья ответить. как черноглазый слуга с благородной осанкой, закутавшись с черный плащ. вышел за полог циркового шатра, и скрылся в дыму и пламени меж двух пылающих костров.

–Бригелло. ну да!? — проворчал брат Альбин — Это же маска в итальянской комедии!

–Тебе то что за дело! — ответил брат Остберт — Сытый и в тепле! Да ещё и при монете будешь.Слава первому!

–Слава первому! — мечтательно повторил брат Ги — Заимею деньги.куплю себе овцу…или стадо овец.

Тут его грубое и простое крестьянское лицо, стало проще совсем уж не куда.

В это самое время, поёживаясь то ли от утреннего холода, то ли от страха, обер-бургомистр фон Экк. стоял на балконе Ратуши и наблюдал как площадь перед ним превращается в декорацию языческого праздника костров, что справляли на день летнего солнцестояния местные латгалы, прыгая через огонь и распевая при этом своё „līgo, līgo”. Шатёр в центре площади постепенно затягивало дымом. который поднимался всё выше ивыше. и уже добрался добалкона, и начал окутывать ноги стоявших на нём Экка и Аэция Фрейберга. «Бог наказывает меня! Наказывает!»: шептал про себя обер-бургомистр.

–Вы что-то сказали.герр обер-бургомистр — обернулся к фон Экку Аэция Фрейберг

–Я молился, чтобы Всевышний отвёл от нас все беды — ответил обер-бургомисрт

–Приезд герцога Кетлера будет считаться за беду? — спросил ратман.

–Как знать, как знать. Городской секретарь сегодня показал мне счета за аренду замка! Кетлер на эти деньги быстро отстроит свою новую резиденцию, то ли в Голдингене, то ли в Кирхгольме… — фон Экк помолчал-…и наконец-то уберётся из Риги со всеми этими своими курляндскими и семигальскими ландтагами!

–Почему бы нам не купить замок? Он же предлагал.

–Он хочет устроить торг между нами и поляками,а спор с папистами нам не выиграть!

–Разве мы так бедны?

Фон Экк повернулся к Аэцию Фрейбергу и совсем по мальчишески посмотрел на него прищурившись.

–Скажите, мне следует вас числить в ряду своих друзей, или может быть врагов? — спросил Экк ратмана.

–Политически я ваш противник, но во всем остальном вы можете, если пожелаете, считать меня своим другом — ответил Фрейберг.

–Хм, это хорошо! — удовлетворённо воскликнул фон Экк — Друг мой, это мы богаты, а не город. И эта возбуждённая толпа ремесленников, что ходит теперь под своими знамена под балконом, тоже это знает…

–Разве у вас есть причины быть недовольным? Вы же получаете свою долю от аренды загородных владений города?

–Штатгуты? — фон Экк пожал плечами — Видимо получаю, но после того как не стало отца, я не вник в эти дела, и довольствуюсь прибылями с его долей в торговых миссия наших купцов в других городах, и жалованьем обер-бургомистра…Но… — тут фонн Экк внимательно посмотрел на смотревшего на него с некоторым удивлением ратмана — очень скоро денег будет очень много. Я думаю даже слишком. И мы купим замок. Откроем школы, приюты и госпитали.

–В отличии от вашего отца, вы создаёте впечатление очень мягкого и не решительного человека — заметил Фрейберг, решив не расспрашивать обер-бургомистра откуда будут деньги, «много…даже слишком».

–И что же?

–Друзья вам этого не простят, а враги воспользуются.

–То есть вами я прощён не буду?

Фрейберг улыбнулся и сказал: »Мне надо будет ещё привыкнуть к нашей дружбе»

–Знаете что? — вдруг совсем развеселившись сказал фон Экк — Я заметил, что циркачи продают там внизу сладких петушков на полочках. Я так любил их в детстве! Давайте ка спустимся, да купим парочку.

Фон Экк направился к выходу с балкона, а удивлённый Аэций Фрейберг последовал за ним.

Иван проснулся от скрипнувшей половицы,и открыл глаза. Посреди комнаты.в пламени свечи.стояла девушка и смотрела на него. Она смущённо улыбнулась и сказала:

–Я такая неуклюжая! — она поставила свечу на тумбу, и подойдя к окну принялась открывать ставень. в комнату проник свет зимнего утра — Как спалось, господин офицер?

Иван с чего-то решил нагнать на себя суровости, и строго спросил:

–Почём знаешь, что я офицер?

–Ваши товарищи рассказали о вас — ответила девушка задувая свечу — О том как вы сражались против разбойников в лесу, и о том что вы хранитель знамени, котороё вам вручил сам московский император.

–Они то понарасскажут! — усмехнулся Иван, но тут же сообразив. что товарищи желали ему только добра, добавил — Уж я то да…того…в лесу татей окаянных одной рукой четверых уложил! Пятый вот проворней оказался, оставил мне памятку!

–Давайте посмотрим эту вашу"пам`ятку? — улыбаясь бахвальству парня сказала девушка.

Иван только кивнул. Когда девушка осматривала его рану, чувствовал он себя так же, как в детстве, когда заходил в гости к соседу немецкому мастеру Базилию Глаасу, с дочкой которого подружился на улице. Марта была весёлой, не в пример другим немецким девчонкам, жившим в слободе оружейников, не смеялась когда Иван путал или коверкал немецкие слова, и как-то позвала в дом. Мастер Глаас, узнав, что Иван сын литейщика Захария Покатова, охотно принял мальчика у себя. С тех пор Иван и Марта больше времени проводили в доме, где у мастера было настоящее сокровище — с десяток немецких и латинских книг. Девочка с разрешения отца брала их и они с Иваном сидели над плотными листами бумаги с текстом, украшенными гравюрами. В эти часы Иван жадно впитывавший в себя знания которыми делилась девочка, чувствовал себя перед ней робко, не потому, что она могла говорить на двух языках, или потому. что вот так просто могла брать в руки дорогую вещь, а потому,что непонятное ему томление в груди делало его перед ней слабым, и чтобы справится с этим не понятным чувством напускал он на себя суровости, и порой бывал нарочито груб. Марта только улыбалась на это, была она на год его старше, и видимо чувствовала в мальчике не убегающим от уличных драк, всегда вступавшемся за младших, и справедливость. как понимали её дети на улице,будущего мужчину. способного постоять за тех кто ему близок и дорог. Вот и теперь, когда девушка прикрыла его грудь куском полотна, и на крыла сверху толстым двойным, с соломенной прослойкой, льняным покрывалом, почувствовал Иван слабое томление в груди. и нарочито грубо спросил:

–Тебя девка как зовут то? Забыл я!

Девушка улыбнулась, а потом посмотрела на Ивана так пристально, что он отвёл глаза в сторону.

–Имя данное мне при крещении Екатерина — назидательно, вгоняя стрельца в краску. с расстановкой ответила она — А рана ваша заживает хорошо. Шов не разойдётся. Мой отец настоящий мастер!

–Ага, палач! — дурашливо произнёс Иван, и тут только понявший, что возможно вот только что обидел девушку к которой испытывал какое-то ему ещё не понятное чувство приязни.

Катерина Бёме изменилась в лице, стала суровой и произнесла:

–А вы солдат, и тоже отнимаете жизни когда вам прикажут ваши командиры. Так устроена наша жизнь, отнимая жизнь вы защищаете другие жизни, а мой отец, помогает тем чья жизнь в опасности, и кто может лишится её безвинно.

Сказав так.девушка вышла из комнаты,даже не обернувшись на слова Ивана:"Слышь, девка…Катерина! Ну дурак я, мало что Иван!".

Дверь закрылась. Иван остался лежать. С досады он попробовал сесть на кровати.Удалось ему это без труда. хотя боль в груди ещё не отпускала.

–Правильно бабка Иулиания говорит, что у меня ума палата полная, только все двери и окна на замках, не достучатся! — вздохнул Иван — А может и нет у меня вообще ума то, пусты палаты! Чего девку обидел! У самого отец пушки льёт, да что отец все дядья и братья оружейники. Из пушек и пищалей не только на престольные праздники палят!

Иван вздохнул, поморщившись от не сильной боли. Осмотрелся, сказал:"Хорошо в гостях, но пора и к свои возвращаться", и попытался встать. Встал легко, но всё с той же болью в груди. будто бы бабкиных иголок в него натыкали дву на десять штук. И тут вернулась Катерина. В руках у ней была миска и кусок хлеба, а вот под локтем девушка держала нечто.что Ивана заинтересовало — это была книга.

–Уже встали господин офицер — улыбнулась девушка, ставя на ночную тумбу миску и хлеб, а сама уселась на табурет с платяным сиденьем.

–Чего ты меня так величаешь то? Не офицер [Примечание:слово"офицер"было заимствованно в немецкий язык из французского языка только накануне Тридцатилетней войны 1618-1648 гг.] я вовсе, а десятник по нашему. По вашему… — Иван задумался — По вашему я капралом получаюсь. ну и ещё. раз я царёво знамя несу, это «фане» по вашему, я ещё и фенрих.

Слушая Ивана девушка улыбалась. ей было понятно, что пытаясь объяснить в чём её ошибка, молодой человек тем не менее из скромности видимо,отрицая что он офицер, всё же гордится всеми своими званиями и должностями.Она сказала:

–Хорошо, я так и буду вас называть-господин фенрих. А теперь вот ешьте. Тётушка Анна сказала.что это вам можно. Уха с чесноком. как говорит мой отец он очень полезен так как разжижает сгустки крови в организме. и хлеб. — Тут девушка сделала строгое лицо — Исполняйте моя сестра,что живёт в Нижнем Новом городе, за мужем за капитаном, значит я могу вам приказывать!

Ива, уже усевшись на кровати, потянулся за миской и хлебом. и начал есть, отхлёбывая через край. А Катерина уложив на колени книгу, большую но с немногими страницами. открыла её.

–Это очень редкая и дорогая книга, и я её очень люблю! — сказала девушка — Батюшка купил её у вдовы приговорённого. Он исполнил приговор в Виндау,в тамошнем замке, но семья преступника не могла не оплатить его похороны, не заплатить магистрату за казнь. Тогда батюшка всё оплатил сам, а у вдовы покойного взял эту книгу, и ещё доплатил ей.

Иван заглянул в книгу и увидел картину, у крепости.среди гор, люди убирали урожай и стригли овец.

–В семье покойного никто не знал откуда взялась у него эта книга, но я думаю он похитил её, и наверное когото убил. Его виндавский магистрат приговорил к повешению за убийство. Говорили его нашёл кто-то с кем он обделывал тёмные дела в Империи, и приехал требовать свою долю, хоть и прошло уже очень много лет. Но прежний хозяин книги не захотел делится, и убил своего давнего знакомца.а тело спрятал в дюнах у моря.Но тело нашли,случайно.

Иван и слушал и рассматривал великолепную картину что открылась перед ним.

–Всё детство, как только стала осознавать окружавший меня мир. я обожала рассматривать картины. — Катерина перевернула страницу — Книгу сделали мастера из Нюрнберга. Здесь миниатюры из часослова короля франков Карла Безумного и копии шести шпалер заказанных для дамы Клод её женихом. Смотрите!

Девушка присела на кровать рядом с Иваном:

–Вот изображение шпалер для дамы Клод. Это кажется волшебной сказкой, мир которой населён чудесными зверями. Вот единорог. Это символ чистоты!

Иван рассматривал картины на которых были изображены разные звери и птицы. Некоторых он не узнавал,но зайца,льва, сокола и цаплю,узнал легко. Узнал и единорога.сказочного конька с рогом на голове между ушами.что в обилии украшал собой резьбу устроенную мастерами Пушечной слободы вкруг окошек, на крышах,да вдоль горничных гульбищ,для красоты.

–Всё другие живые существа,это символы. Вот цапля, это символ страха перед судьбой! А сокол,летящий прямо,это символ провидения,нашей судьбы,данной нам Богом. — девушка помолчала — Я люблю Бога,и любовь эта залог того,что я доверяю его выбору моей судьбы.

Иван отвёл взгляд от книги и посмотрел на Катерину.

–И какую же судьбу выбрал Бог для тебя?

–Когда вы постучали в нашу дверь,батюшка говорил мне,что он уже стар.и потому хотел бы устроить моё будущее как можно скорей…

–Подожди ка…была у меня в детстве подружка,как и ты немка. Соседа дочка,Марта. Любил я её…по детски. Как дети любят,а потом они всей семьёй умерли. Я уходил где меня никто не видел и плакал. Как же так?

–Что если той девочки была уготована Богом судьба свечи,что сгорела подарив тебе свет?

–Это как?

–Вы научились нашему языку, и мы можем говорить друг с другом.

–Получается по твоему.что я вашим стал?

–Нет! Вы стали человек мир которого стал больше!

–Но ты и так говоришь на моём языке,зачем же Бог прибрал Марту?

Девушка задумалась.

–Не знаю. Но знать язык,это ещё не всё. Моя русская няня.что ростила меня, не вольно сделал так.что вы не кажетесь мне чужим. А благодаря вашей Марте.которая должно быть теперь на небесах, я не кажусь чужой вам! Наши языки подобны двум дорогам которые перекрестились,а мы,идущие ими, встретившись на перекрестье,не бежим друг от друга,а можем рассматривал рисунки шпалер,что влюблённый жених подарил своей невесте.

Иван улыбнулся,и погрустнел.

–Марта то должно быть не хотела умирать.

–Никто из нас не хочет умирать,но люди как острова,они сходятся создают большой остров,а много островов,это материк. И это божий промысел, а мы люди просто живём, каждый по его замыслу.

–Откуда у тебя думы такие,ты же девка простая!?

–А вы простой фенрик,но понимаете то,что я говорю даже не прося объяснений. Это не говорит о том,что вот сейчас мы с вами в другом мире…

–Каком другом?

–Божьем.

–Весь мир Богов1

–Да. Но я чувствую,что иногда Господь,чтобы люди поняли свои чувства,окружает их не видимой стеной,и мир внешний не мешает им! Не мешает понять чувства. Вот что вы сейчас чувствуете,господин фенрик?

Иван улыбнулся.

–Спокойно мне…и хорошо.

–Как когда вы были в вашей Мартой? А ведь вы ранены,и ваш дом,и ваши близкие далеко!

–А что ты чувствуешь? — Иван не добавил обычное уже уничижительное «девка».

Екатерина посмотрела на стрельца, и вся подобралась.

–Хотите честный ответ? Я вам отвечу без стеснения,ведь когда Господь разрушит стену,коей оградил нас теперь,мы забудем все сказанные слова…но в наших сердцах сохранится рождённое за стеной чувство…

Иван теперь уже в упор смотрел на девушку,и внезапно нашёл в ней сходство с той,что была изображена на картинке в книге,будто бы эта самая дама Клод вдруг стала объёмной, поднялась и встала перед ним.

«Блазнит что ли? — подумал молодой человек — Господи спаси!»

–Мои пять чувств…-продолжала девушка — …вот что говорят мне. Первое из них осязание,и я будто бы прикасаюсь к чему-то теплому,что может согреть меня в любой холод! Вкус мой ощущает сладость,что проникает в гортань,обещая радость,и соль,что говорит — не всегда всё будет сладким! Обоняние подсказывает,что воздух окружающий меня чист.что нет в нём адского зловония серы! Я слышу голос человека в котором есть юношеский задор.который перерастёт в чувства,а потом станет верностью. И наконец глаза мои видят образ рыцаря. И все порождают моё единственное желание…

–Какое? — прошептал Иван

–Идти в лес жизни,и найти единорога,который является символом жертвенности и верности,и которого может усмирить только чистая телом…

–И что? — всё так же шепотом снова спросил Иван

–Видите? Вот на шпалере? Венок гвоздики, бело-красный. — указала Екатерина — Белое,это чистота,а красное — кровь. Это символ жертвы девушки чистой телом.Жертва ради продолжения жизни.ради прихода в мир новой души!

Над правым ухом Ивана словно воздух зашевелился и он ощутил легкое прикосновение,и услышал будто бы голос своей детской подруги Марты:«Она ждала тебя!»

Словно проснувшись от сна обернулся Иван в право и увидел только сены комнаты. Потом обернулся к умолкшей Екатерине и спросил:

–Ты меня чем поила то?

–Маковым молочком. Оно уменьшает боль и успокаивает.

–Так ты говоришь,что хочешь этого вот,единорога повстречать?

–Да. Ведь он символ Благовещения! Запертый сад — сестра моя,невеста, заключённый колодезь,запечатанный источник.

–Вертоград заключённый! — припомнил Иван икону изображавшую Богоматерь с младенцем Иисусом на руках,что видел в церкви где служил.

Внизу постучали в двери, резко и сильно, а потом послышались громкие голоса. Иван и Катерина, словно вернулись из завороженного мира, смотрели друг на друга так будто бы каждый из них пытался понять переживает ли другой одни и те же с ним чувства.Дверь отворилась и на пороге встал Михей Бобёр:

–Иван! — почти крикнул стрелец — Напали на наших то!

Иван не понимающе посмотрел на товарища:

–Чего?

–Напали на посольство! — уже не сдерживая себя закричал Бобёр — Вроде те самые, что влесу нас ждали.

Иван поднялся с кровати. Катерина взволнованно протянула к нему руки, пытаясь удержать:

–Осторожно! — воскликнула она-Швы могут ещё разойтись.

Ничуть не смущаясь своей полунаготы. Иван стал натягивать порты, и прочую одежду, повторяя:

–Надо торопится! Надо торопится!

–Мы с Кукишем за лошадьми. а ты езжай с немчиком этим,Клаусом. Это он нам новость то принес!

Иван уже одел порванную на груди и заляпанную кровью бумажную рубаху, натянул сапоги, стал одевать свой красный кафтан. Девушка подала ему кушак. Иван махнул рукой,мол долго окручивать. Опоясавшись ремнём с саблей, и сунув за него пистолет, перекинул через плечо берендейку. Потянулся за пищалью стоявшей в углу, и поморщился, девушканемедля помогла ему поднять тяжёлое оружие.

–Какой тяжёлый увас мушкет!

–Мы привыкшие.-Иван улыбнулся девушке. и когда она сказала"Берегите себя", ответил-Поберегу! А новую рану получу.загляну к вам.

–А просто так не загляните,господин фенрик? — улыбнулась девушка

–И просто так загляну. Вот за кушаком вернусь — вдруг неожиданно для себя ответил Иван — Да и хорошо у вас тут.

Они вышли на лестницу. Внизу обсуждали новость привезённую Клаусом, отец Катерины, тетушка Анна, и сам Клаус. Увидев спускавшегося Ивана и дочь, Генриз Бёме нахмурился было, но прогнав не добрую мысль,разгладил сбежавшиеся на лбу морщины и спросил стрельца:

–Как самочувствие? Голова не кружится. грудь не болит?

–Побаливает, но терпимо — ответил Иван и выслушал наставление сильно не напрягаться, чтобы не разошлись швы.

А тетушка Анна подошла к Катерине, заглянула в её глаза и спросила:

–Заёдет вгости то к нам?

–Обещал. — ответила ей её воспитанница таким голосом, что женщина посмотрела в глаза девушки ещё внимательней, и улыбнулась чему-то понятному только ей, женщине в годах.

Бобёр тронул Анну за плечо. она повернулась к стрельцу:

–Ты вот что баба, возьми за постой с нас по копейке. Мы люди служивые, не богатые, да и вы я смотрю не из зажиточных — и протянул женщине три монетки похожие на тыквенные семечки.

Анна посмотрела не деньги,на стрельца, и опять на деньги,сказала:

–Герр Бёме ничего не говорил про оплату то. Но давай,в хозяйстве то пригодятся.

Выйдя за дверь. Иван обернулся.увидел стоявших в дверях Катерину. её отца и кормилицу.и испытал чувство будто бы провожают его давно знакомые и близкие люди. Улыбнулся и помахал рукой.

–Торопись же — махал рукой из возка Клаус-Торопись!

Когда Иван уселся и они тронулись, Клаус спросил:

–Товарищи твои сразу за нами? Там столько народу. что каждая пара рук на счету будет! Обер-бургомистр распорядился послать солдат к вашему дому. А ещё вооружённые люди собираются на площади, ремесленники цеховые. и герр Экк напуган, думает, что нападение на ваше посольство стало последней каплей. Во главе тех людей Мартин Гизе, а его отец Ульрих очень промосковски настроен. Это всё знают — тут Клаус умолк и наклонив голову на бок посмотрел на Ивана внимательно, рот его растянулся в улыбке и он спросил — Уж не оставил ли ты своё сердце в доме палача?

–Чего? — поднял глаза на Клауса Иван — О чём ты сейчас?

–Я про мою двоюродную сестру Катерину. Она конечно девушка красивая, и может вскружить голову любому,но мой дядя. беспокоясь. что с ним может что-то случится, подыскал ей жениха. Давно уже. Они правда даже не помолвлены, но этот Конрад Готлиб захаживает к ним.

–Её жених? — Иван погрустнел — Когда у них свадьба?

–Может быть и не когда. Но Готлиб успешный аптекарь, при деньгах

–Ну и ладно! — озлился Иван — Что там с нашими то?!

–Так я сказал уже!

–Ну так повтори!А я пока пистолю заряжу.

Клаус вздохнул и начал рассказывать с самого начала, с того момента когда он утром приехал на Матрёнин двор.

Когда голова отца Герасима стукнулась об пол, сотник Телепнёву показалось. что его слух привыкший слышать шумы боя, уловил далёкий звук выстрела.

–Зря ты так на литовцев то! — попрекнул Яким Васильев сотника — Вон у меня есть Андрюха Скоморох..знатный мастер. Из Литвы он, а сегодня здесь с нами.

–Да погодиты! Стреляли вроде!? Ерёма Попов вернулся ли? Дверь задняя закрыта!?

Двое стрельцов пошли в задние сенцы посмотреть дверь. А Данила Романович принюхался к воздуху с примесью дыма и спросил скорняка:

–Дом то каменный, не сгорит?

–Каменный. — ответил Яким — Надо думаю за ткачам послать, они за нас встанут. Их правда не много, но нам и пяток человек большая помощь!

–Так посылай!

–Андрюха, ты и ступай к ткачам, расскажи им.что тут у нас деится то. Скажи Яким Васильев помощи просит, путь пособят, если могут.

Высокий и худой мужик.с окровавленным лицом. кивнул и пошёл в сенцы. вслед за стрельцами.

–Пошли и мы, глянем. что там во дворе.-сказал сотник.но никто не успел шага сделать как во дворе грохнул выстрел, и послышались крики.

Телепнёв рванулся в сенцы, оттолкнув по пути Матрёну выбежавшую из кухни, а там уже шла схватка. Один стрелец лежал под ногами толпившихся и наседавших на другого стрельца и Андрюху Скомороха вооружённых людей. Сотник замер на мгновение, схватился было за саблю что висела на поясе, но рука ухватила пустоту.

–Ребята,оружие разбирай! — закричал Данила Романович, вспомнив. что всё их оружие лежит сваленное на столе в столовой, из-за предупреждения скорняка не убить никого.

В это время на втором этаже тоже выстрелили. а с лестницы скатился в сенцы подьячий Алтын. и не задумываясь пальнул из обоих пистолетов в толпу разбойников, что опрокинули уже второго стрельца и скорняка-литовца, и готовы были напасть на сотника.

–Вы тут спите что ли!? — крикнул Алтын, выхватив засопожный нож, и подняв кистень одного из убитых им бандитов, стал ловко отбиваться от толпы.

Но уступая численному преимуществу отступил из сеней, и ворвавшиеся быстро растеклись по дому: кто-то нырнул в кухню. кто-то добрался до лестнице на второй этаж, и рванул туда,а остальные уже были в столовой, где стрельцы успели разобрать кточто и оказали им отпор,заодно прикрывая безоружных скорняков. Кто-то сунул в руку Телепнёву саблю, и крикнул на ухо:"Данила Романович, теперь уже не получится никого не задеть!".

–Да валите их всех братцы! — крикнул сотник и отпустил в зубы ближайшему к себе врагу. Тому что наседал на него тыкая короткой совней.

Быстро добежав до калитки заднего двора, людишки Бледного Каспра открыли дверь. оказавшуюся не запертой и зашли на двор. Тут никого не было. В калитку заглянул"барон"Гуго, осмотрелся и подался назад, уступая дорогу Фуэнтосу, который был в своей неизменной кирасе и с марионом на голове. Испанец приказал шведским мушкетёра, одному встать у угла баньки. а другому спрятаться за дровяным сарайчиком и держать на прицеле дверь к которой уже устремились бандиты.

Предпочитавший оставаться на улочке,"брон"Гуго говорил стоявшему перед ним Каспару. в нетерпении переминавшемуся с ноги на ногу, и потиравшему ладонью рукоять короткого топора:

–Главное поджечь там внутри всё, что гореть будет. Как ворвётесь раскидывайте горшки с земляным маслом и поджигайте! Понял?

И сам главарь. и трое его подручных. что стояли позади с небольшими запечатанными глиняными горшками. и зажатыми под локтями факелами. даже не кивнули.

–А золото? — хмуро спросил Бледный Каспар

–В доме где-то.ищите! Чего ждёте? Идите уже хотя бы факелы запалите! — и когда трое назначенных быть поджигателями ушли,"барон"Гуго обратился к хмурому собеседнику — Ты помни. что чем меньше твоих вернётся, тем больше тебе достанется! Главное дом сжечь! А за людей не думай, бароны так лютуют, что к тебе ещё много народу прибежит! Иди уже!

Каспар ступил было за калитку. но в этот момент швед, что прятался за дровяным сарайчиком выстрелил, и попал прямо в грудь стрельцу, открывшему заднюю дверь в дом."Барон"Гуго толкнул Каспара в спину:

–Да иди ты уже!

На втором этаже, стоявший у окна стрелец, и видевший что творится на заднем дворе уже в третий раз спрашивал боярина Кваснина, что делать.

–Пальнуть, боярин! Говори уже!

–Вели стрелять! — подсказал Алтын Потрохов, — А я мигом вниз, гляну то там делается!

–Стреляй! — наконец решился боярин, и под одобрительный кивок Беды Афоня Литвин, разбил стекло дорогого браманова окна, и прицелившись выстрелил. уложив за мертво шведского мушкетёра, что прятался за дровяным сарайчиком.

Внизу послышались два пистолетных выстрела, и боярин Кваснин, приказал:

–Ты давай вали каждого кто не наш во дворе, а мы со спины прикроем, если что! Понял,Беда?

В этот раз слуга ответил не так как делал это обычно, а посмотрев на боярина с любовью,сказал:

–Понял, отец родной, никто не пройдёт!

Кваснин даже удивился.

Стрелец Евлампий Брежнев распахнул дверь на задний двор и успел только увидеть толпу разношёрстных людей с кистенями да топорами в руках, как ахнул откуда-то выстрел и пуля ударила ему в грудь. Стрелец упал под ноги ворвавшихся разбойников. а шедшие за ним Конон Устюгов и Андрей Скоморох оказались вдвоём против пяти-шести рёберов Бледного Каспара. За спинами их кто-то что-то крикнул, разбойники расступились и к ногам Устюгова упал глиняный горшок, раскололся и масляная жидкость начала растекаться по полу.

–Масло горное! Спалить нас хотят! — закричал стрелец и подняв голову увидел летящий прямо в него факел. он махнул обеими раками отбиваясь и горящая палка полетела обратно, прямо в головы нападавших.

Один из разбойников. с копной льняных волос. попался на пути горящего снаряда, ударившего ему по голове. Смола, коей был обильно смазан фитиль в миг перекинулась с огнём в волосы и парень крича и хватаясь руками за голову. ставшую похожей на горящий льняной скирд бросился прочь от дверей, столкнувшись по пути и опрокинув на землю другого метателя с горшком начинённым горючей смесью. Тот упал навзничь на спину,парень с горящей скирдой льна на голове упал на него, горшок выскользнул из рук метателя, ударился оземь и треснул, и огонь с волос тут же запалил вытекавшую жидкость. Оба они.охваченные пламенем. закатились по земле, превращая тонкий снежный наст в грязное месиво. Обладатель третьего снаряда с"земляным маслом". как называл жидкость"барон"Гуго, бросил свою опасную ношу и пустился на утёк через двор. В этот момент прозвучали сразу три выстрела, два раза из пистолетов выстрелил в сенцах Алтын, а третьим выстрелом из окна второго этажа уложил бежавшего через двор не состоявшегося поджигателя стрелец Афоня Литвин.

Прятавшийся за банькой шведский мушкетёр закинул свой тяжелый мушкет и сошку на плечо, и стараясь не выходить из под защиты стены, быстро пошёл к калитке. где столкнулся с"бароном"Гуго и Фуэнтосов.

–Ты куда?! — в гневе закричал Мюнхгузен — Лундквист тебе шею свернёт!

–Если найти сумеет! — ответил швед.и быстро пройдя мимо, направился вниз по узкой улочке.

Гуго почувствовал на себе взгляд испанца и поднял на него глаза. На лице кабальеро играла язвительная улыбка.

–Я спрашиваю себя почему я дал себя уговорить?! — произнёс он — Покричите своему сброду сигнал на отступление! Мыпроиграли русским дважды! И в поле. и в осаде!

–А почему бы тебе не пойти и не отработать свои деньги?

–Обещанные, и пока что не полученные! А если я сейчас пойду через этот двор. то русский мушкетёр. что стреляет вон из того окна. уложит меня на месте! И зачем мне тогда деньги?

–Ашлох! — крикнул ему Гуго пройдя через калитку он стал гнать вперёд спрятавшиеся за чем только могли ещё около десятка бандитов, обещая хорошее вознаграждение. Некоторые из них неохотно но подчинились. А остальные, когда пуля просвистевшая у самого виска"барона"заставила его распластаться у колодезного сруба. остались на месте, тоскливо глядя на неподвижно лежавших и догоравших своих товарищей, вдыхая к тому же ещё и запах жаренных разбойников.

В доме же дело обстояло так. Потеряв троих из тех. что были в сенях. разбойники засомневались было в том стоит ли идти вперёд, но получив подкрепление во главе с атаманом. навалились и оттеснили стрельцов из сеней в горницу. Страшный норвежец, опять соблазнённый посулами денег, теперь ещё и с обожжённым лицом от холостого пистолетного выстрела. что получил он на лесной дороге. свернул на кухню и увидев там Матрёну захохотал. то ли от счастья. то ли от ещё чего. и тут же получил по физиономией сковородой с плиты, на которой женщина собиралась погреть еду для своих постояльцев.Норвежец взвыл, и получил второй удар по голове. Дикий китобой упал и не шевелился. В кухню заглянул один из скорняков.окинул её трусоватым взглядом. и видя поверженного врага, сказал:"Связать бы его!".

В горнице, пользуясь ещё своим численным преимуществом рёберы наседали. но когда Алтын перезарядил свои пистолеты, и выстрелил, попятились и повалили опять в сени намереваясь бежать. Стрельцы навалились,скорняки их поддержали и бандиты бросились прочь, толпясь и сталкиваясь в сенях. На голову им упал сброшенный с лестнице ведущий на второй этаж ещё один рёбёр. пытавшийся ворваться в комнату на втором этаже. Сотник Телепнёв. понимая. что всё заканчивается. что они отбились от лихих людей, стоял у стола, положив клинок на столешницу. не выпуская из руки сабельной рукояти.поднял взгляд, и увидел на лестнице Беду. только что скинувшего с неё разбойника.

–Как вы там? Держитесь?

–Почти,ага!

–Ты скажи там Литвину. чтобы не стрелял больше по тем кто чрез двор будет убегать. Хватит навоевались. Да и так они без опаски из дома побегут!

–Да-а! — осматривая горницу, проговорил вставший рядом с сотником Яким Васильев — Поубивали народу то! Только тут трое!

–Сами напросились! — ответил Данила Романович. — Сейчас на улицу пойдём!

Сказал он это с такой злобой, что глянувший на него скорняк понял — стрелецкого сотника не остановить.

–Архип, Аганьков, ты посмотри там во дворе, все ли наши гости до дома подались, да может кто из них живой лежит. Не добивай, смотри уменя!

–Да разве я душегуб! — весело ответил стрелец отирая пот солба — Сейчас посмотрим.

–Остальные. кто на ногах.давай ко мне! За двери пойдём, первых гостей попотчуем. а то они без гостинца останутся!

К сыну боярскому сошлись Алтын Потрохов, Беда остался стоять на лестнице,его дело было охранять главу посольства. и царские бумаги,а из стрельцов пришли братья Черновы, Устюгов и спустился со второго этажа Литвин.

–Палите фитили! — приказал сотник

–Мы с вами пойдём! — сказал Яким-скорняк — Брат сказал и нашего одного убили, Андрюху Скомороха. В сенях лежит. — он вздохнул — Что я жене его скажу? Его старшему пятнадцатый уже. в цеху подмастерьем трудится. а младший вот-вот родится!

–Скажешь что-нибудь. А мы за то что нам помогал денег дадим.

–Вот это хорошо! Деньги конечно отца не заменят, но семье лишними не будут.

–Ну фитили то тлеют, служивые? Ну айда.

Данила Романовичпервым открыл двери и вышел за порог, а все остальные за ним.

Едва дверь затворилась. двое из неподвижно лежавших бандитов ожили. Один из них был Каспар, глава шайки. и его подручный.

–Ушли?! Давай скорее! Вон сундук то стоит!

–А если нет ничего?

–В сундуке всегда что-то есть, а в этом точно золото или серебро! Видишь замок какой! Берись давай!Да тихо ты! — зашипел Каспар — Слышишь на кухне разговаривают, и на втором этаже тоже остались! Неси осторожно!

Разбойники приподняли кованный сундук.

–Больно лёгкий! Там точно не золото, и даже не посуда! — пожаловался рёбер своему атаману

–Ну так ткани, меха. Или одежда какая! Зря тут что ли столько наших полегло! Заткнись и тащи молча! — все так же шипел Каспар.

Они вытащили сундук в сени, и тут столкнулись в Архипом Аганьковым, стрелец схватился за саблю.

–Ага. вот откуда надо было начинать живых то искать! А ну поставили сундук, ироды!

Бандиты бросили сундуки кинулись на стрельца. Каспар махнул топориком, но обезоруженный успел отпрыгнуть от замаха сабли. Его подручный попытался достать стрельца кистенём. Выхватив нож, Каспар бросился помогать. Стрелец же перекинув саблю в левую руку. держал на расстоянии того что был с кистёнём, что было сил угостил Каспара кулаком в переносицу, и тот упал. Но в это время, юркнув вод сабельное лезвие, ловкий разбойник воткнул Архипу свой нож в бок. и ещё ударил кистенём по голове. Стрелец охнул и осел. Бандит глянув на не подвижно лежавшего главаря вцепился в сундук и потащил его. В это момент из кухни выглянули Матрёна и помогавший ей связать старшного китобоя скорняк. Ребер выставил в их сторону кистень, яростно оскалил зубы, и продолжал тянуть сундук, в ручку которого с другой стороны вцепился лежавший на полу Архип. Видя.что скорняк выглянувший из кухни трусит, и прячется за спину Матрёны, думая что женщина ему не опасна. бандит отпустил сундук и решил добить стрельца. Но тут из-за посудного шкафа метнулась к нему маленькая тень, и остриё турецкого стилета проткнуло бандиту ступню. Тот заорал, присел, и на его голову обрушился удар рукояти того же стилета. что держал своей крепкой рукой Бориска. Бандит упал без сознания. Бориска посмотрел на Матрёну и скорняка.

–Связать бы этих, если живы. Да стрельцу помочь, виж он стонет!

Возница поостерёгся во второй раз подъезжать к дому осаждённому толпой, которая хотя и приутихла утомлённая собственной яростью, но всё же ещё не до конца изжила своё агрессивное настроение. Возок в котором ехали Клаус и Иван остановился за три дома от Матрёниного двора. Иван выбрался первым,и едва не поскользнувшись ухватился за дверцу.

–Ну, что там?! — спросил Клуас выбираясь вслед за Иваном.

Иван молча смотрел на Яковлевскую улицу заполненную народов в своём правом конце. и на дом,у стены которого дымился догорающий костёр оставивший на белой стене дома огромное черное пятно копоти. Перед домом горел зимний возок боярина Кваснина, а дальше толпа людей, мужиков и баб, с вертевшимися вокруг них ребятишками, волокла за угол улицы немецкий возом дьяка Телятьева.

–Идти надо помогать! Ты бы не лез,да? — сказал Иван Клаусу вынимая пистолет из-за пояса и взводя курок.

Сделав несколько шагов, Иван остановился услышав барабан и флейту. Удивлённый он пытаясь понять откуда исходят звуки повернул голову на право и увидел в другом конце улице как из-за угла, где заканчивалась дворы, вышли двое, оба высокие и тощие, и один из них расстёгивал и снимал с головы шлем с гребнем. Иван не одного мгновения не сомневался, вытянул руку с пистолетом, прицелился и выстрелил. Пуля прошла мимо. Первый из тощих людей оценив откуда исходит угроза припустил, что было у него сил вверх по улице, а тот, что снимал испанский шлем, бросил его в снег, и откинув край плаща выхватил шпагу. Иван, бросив своё оружие в снег. и тот зашипел под ещё горячим замком пистолета. Иван достал саблю.

–Иван, кто это?! — спросил Клаус с волнением, тоже слышавший звуки флейты и барабана, и вертевший головой в поисках этого небольшого оркестра — Слышишь, это ландскнехты из замка подходят!

–Гишпанец. — процедил сквозь зубы Иван и сделал шаг на встречу врагу.

Но тут из-за тогоже угла, откуда появились первые из двух участников нападения на посольство. появилась кучка рёберов Бледного Каспара и начала утекать вверх по улице. вслед за своим, уже бежавшим от иванова выстрела, нанимателем,"бароном"Гуго. Бежали они прямо на встречу появившимся верхом Бобру и Кукишу. Последний выстрелил на ходу, и хотя не в кого не попал заставил кучку разбойников разбегаться в разные стороны. С другой стороны улицы, со стороны городской стены, прямо навстречу тех, что впряглись в немецкий возок Кручины, появился отряд городских ландскнехтов, под знаменем,в сопровождении барабанщика и флейтиста, во главе которого ехал верхом оберстбург фон Крафт. Толпа при виде вооружённых солдат попятилась, и стала расходится, а когда двери Матрёниного дома отворились и на улицу стали выходить вооруженные пищалями, с дымящимися фитилями, стрельцы. начала разбегаться. так как утративший свой праведный пыл, охрипший. замёрзший и начавший заикаться на каждой букве пастор Фельзенфест уже не мог поддержать её апокалиптическое рвение. Фон Крафт указал ландскнехтам на Ивана и те побежали к нему во главе с капралом, окружили и выставили в его сторону алебарды. Наехавшие верхом Бобёр и Кукиш начали было теснить пеших ландскнехтов, но те пугая лошадей остриями своего оружия, только плотней окружили Ивана, что словно красное пятно в своём стрелецком кафтане выделяется на фоне белых домов и белого снега.

–Да подай ты взад! — кричал Бобёр на ландскнехтов — Чего на товарища нашего как псы ощетинились!

Спрыгнув с лошади,Кукиш начал, что-то говорить по немецки, а Клаус подбежал к возвышающемуся над улицей фон Крафту, со словами:

–Господин оберстбург! Это русский посол, а не разбойник!

Тут к коменданту подошёл сотник Телепнёв и проговорил:

–Ты что задумал.чучело?! Прикажи своим отойти в сторону!

–Чего хочет этот варвар? — обратился к Клаусу фон Крафт

–Он просит отпустить их товарища. Господин оберстбург, это русский посол. мы приехали вместе из Ратуши от господина обер-бургомистра спасти посольство от нападения разбойников!

–Не знаю! Я получил распоряжение от господина фон Экка вести солдат к этому дому и схватить всех кто вооружён, а при сопротивлении и убить! Эй вы, хватайте этого! — комендант указал на Ивана.

Но ландскнехты побаивались подходить к стрельцу пока он сжимал в руке саблю.

–Скажи ему, что своего мы не отдадим! За что его? — крикнул сотник Клаусу

–Господин оберстбург, русские вам угрожают! Пожалуйста одумайтесь! Вы хватаете не виновного!

Фон Крафт наклонился в седле к Клаусу и четко деля слова. грозно произнёс:

–Скажи этим варварам, что я не пускаю ароматные ветры. Я пержу крепко. не продохнуть! Эй там,-обернулся комендант к колонне — Аркебузёры. построиться и готовится дать залп по зазнавшимся варварам!

Стоявшие в хвосте колонны стрелки ландскнехтов начали разворачиваться в стройную линию. Сотник Телепнёв крикнул своим:"Стройся ребята!". Стрельцы, все шестеро, Бобёр и Кукиш присоединились к своим, построились, тоже готовые дать залп по ландскнехтам. Клаус и Яким Васильев одновременно обратились к стрелецкому начальнику.

–Данила Романович. уступи ты этому чучелу! — попросил скорняк — Сегодня уже не мало народу погибло, а с этими вам и не сдюжить, из раз в десять больше!

–С Иваном ничего плохого не случится, сегодня же его и освободят. — вторил скорняку Клаус — А я теперь поеду с ним в крепость и посмотрю как они его разместят, да пригрожу оберстбургу от имени обер-бургомистра!

Иван подошёл с сыну боярскому и протянув ему свою саблю с берендейкой сказал:

–Данила Романович, отпусти меня сними. Все хорошо будет, Бог не выдаст.свиньи не схрюкают! Там в снегу ещё пистоль лежит — Иван поморщился приходя на свою неуклюжесть — Не попал я в того гишпанца. что в лесу меня покалечил!

Видно было,что сотник готов согласится.

–Православные, там ваш стрелец отходит! — услышал сотник голос за спиной и обернулся. В дверях дома стояли Бориска и мужик скорняк. который держал двоих связанных разбойников — Бледного Каспара и его товарища. едва опиравшегося на раненную ногу.

–Этих тоже берем! — немедленно скомандовал фон Крафт — Капрал, забирай всех троих!

–Иди Данила Романович. Я вернусь скоро.-сказал Иван сотнику.

А Клаус. голосом не предполагающим возражений громко сказал коменданту:

–Русский офицер поедет в крепость со мной в возке обер-бургомистра! Я лично прослежу за его размещением! Вам понятно. господин оберстбург! Потом я лично доложу обо всем господину фон Экку, и как бы вам самому от своего пердежа не задохнутся! Вы можете развязать войну с Московией!

Стрелец Архип Аганьков лежал в сенях на боку в луже собственной крови, а Матрена, распустившая его пояс и расстегнувшая кафтан. прижимала к окровавленной бумажной рубахе белый убрус,весь уже пропитавшийся кровью. Над раненым стоял Беда, чуть в стороне боярин Кваснин прижимавший к себе обеими руками заветный ларец, а отец Герасим. присев рядом, держа стрельца за руку. читал над ним отходную молитву."Господи! Ты повеле еси изъяти душу от приснопоминаемаго нами раба Твоего…", шепот священника прервался. Он склонился к уху стрельца и спросил:"Каким именем крещён,сыне?"."Донатом"-прошептал стрелец."…от приснопоминаемаго нами раба Твоего Доната,воля Твоя — воля святая; молим Тя, Жизнодавче Господи, не отними точию ныне от души его сего пестуна и хранителя ея, не остави ю едину, яко в путь шествующую…"

Телёпнёв Данила Романович встал возле боярина. Кваснин посмотрел на сына боярского, спросил:

–Отбились?

–Отбились! Десятника нашего в крепость забрали.

–Как так то?!

–Отобьём. Как Архипа то достали?

–Скорняк с бабой в кухне прятались,говорят они мёртвыми притворились, а когда все ушли сундук схватили, да наутёк, да в сенцах на Архипа то и наткнулись. Одного он уложил, а другой его в бок ножиком ткнул. Спасибо этому. что нас предупредил,оглоушил второго то. тот и лёг на месте!

–А чего он за сундук то этот вступился? — спросил сотник — Казнато на верху, при вас.

Боярин посмотрел на сына боярского,хотел сказать, но в это время отец Герасим поднялся с колен со словами:"Отошёл, раб Божий Донат", и боярин прежде слов наложил на себя крестное знамение, и договорил:

–Знамя царское в тот сундук он положил!

Телепнёв и отец Герасим встретились взглядами. Данила Романович опустил глаза и прошептал:"Прости.отче"

–Бог простит. — ответил священник.