Поганая Молодежь. Чтобы красиво танцевать, нужно красиво одеваться

Игорь Белошевский

Между двумя точками отсчета все меркнет и становиться незначительным. Это как полет пули, разрезающей на своем пути воздух от момента удара бойка по капсулу до попадания в цель. В масштабах вселенной, человеческая жизнь, смориться именно так. А нам все кажется, кажется, что покупка пары туфель меняет жизнь к лучшему. Кажется, что увеличение нулей на счете в банке дает право на счастье. Таракану тоже кажется, что он живет, только жизнь его – возня в помойке. Но даже это, всего лишь кажется…

2. РОКИРОВКА СИЛ

Своего друга — Колю Азарнова, непосредственного участника всех событий изложенных и выше, и ниже, дальше я буду называть по его детскому прозвищу — Медведь. Так будет проще и для самого повествования, и для меня лично.

В школьные годы, прозвище — Медведь, очень емко и точно характеризовало своего обладателя, за исключением лишь одного небольшого, но существенного нюанса. В дикой природе, медведь — свирепое и опасное животное, а Коля Азарнов, напротив, всегда производил на окружающих обратное впечатление. Одного взгляда, на широкое, вечно улыбающееся лицо Николая, всегда было достаточно, чтобы разгадать все его намерения и замыслы на месяц вперед, а может быть, даже и дальше.

Прозвище Медведь, Коля получил скорее из-за своего огромного роста и богатырского телосложения, нежели характера. Внушительные физические параметры мальчика, делали его немного неуклюжим, и всегда выделяли на фоне остальной, неспелой грозди моих одноклассников.

Если природа что-то дает человеку, то, что-то, она и не до даёт. К третьему классу нашей поселковой школы, Медведь, уже два раза умудрился остаться на второй год, чего он очень стыдился, и при любом возможном случае, всегда пытался скрыть этот общеизвестный факт своей биографии. Таков был Медведь.

Я, наоборот, рос чахлым интеллигентным заморышем, воспитываемым книгами из местной библиотеки и бабушкой Раисой Никифоровной. Своих родителей я никогда не видел. Воспоминаниями о них, мне служили две пожелтевших фотографии, что стояли в доме на серванте.

На одной из этих фотографий была запечатлена улыбающаяся девушка в стройотрядовской куртке песочного цвета и черных кирзовых сапогах. Девушку обнимал статный мужчина в тельняшке. В зубах у мужчины была зажата папироса «Беломорканал», а в углу фотографии, красовалась надпись: «На память о картошке. 1985 год. НИИ ОХИЗ. г. Ленинград.»

На второй фотографии, был запечатлен кричащий младенец — я, который, судя по похожести надписей в углу: «г. Ленинград. 1985 год., Роддом №7.», — тоже, остался на память о «картошке», после которой, мои родители отправились строить коммунизм на другую комсомольскую стройку, напрочь позабыв о моем существовании.

Все свое обучение, в средней образовательной школе имени «Наталии Орейры», мне почему-то всегда вспоминается, как что-то очень уютное и в тоже время удивительно серое. Школьные будни всегда были похожи один на другой, и, из года в год, тянулись неизменно медленно, беспощадно уничтожая отрывной календарь детства.

В один из таких ничем не примечательных унылых серых дней, наш классный руководитель — Зоя Семеновна Трубецкая, по обыкновению сидела за своим учительским столом и оглашала оценки за контрольные работы по математике.

— Гогинцев пять, молодец, — произнесла Зоя Семеновна, и затем, немного погодя, добавила, — Впрочем, как обычно.

Зоя Семеновна положила в сторону мою работу, взяла в руки следующую контрольную.

— Килин, — протяжно произнесла учительница, разглядывая писанину ученика, — Вижу, что-то решал, точнее пытался решать, в этот раз… Ладно, Артем, поставлю тебе тройку для разнообразия, авансом, так сказать.

После этих слов педагога, довольный Артем Килин, которого для более привычного повествования, в дальнейшем, я буду называть по его школьному прозвищу — Киля, поднял руки к потолку, и принялся бессловно ликовать, подобно футболисту, забившему гол в ворота соперника.

В отличии от меня, Киля, совсем не был ребенком голодной судьбы. Папа «стармех» на рыбацком судне БМРТ, мама — работник местной администрации. В благополучной жизни Кили всегда и всего хватало настолько, что мальчик, еще в школе, стал постояльцем детской комнаты, совсем не детской милиции. Реальных причин своего поведения думаю не знал и сам ребенок, просто было что-то в его характере такое, дерзкое, что не давало покоя ни ему, ни школьному завучу Зарецкой, ни местному участковому милиционеру.

Зоя Семеновна взяла в свои руки очередную контрольную работу:

— Азарнов! — громко произнесла Зоя Семеновна.

Ученик Медведь, которому принадлежал данный математический труд, сразу встрепенулся, как будто к его стулу вдруг подали разряд электричества. Зоя Семеновна, от листка с контрольной, недовольно перевела свой взгляд на нерадивого ученика и сказала:

— Ну, тут у нас твердая двойка, — сказала Зоя Семеновна.

Медведь молча встал из-за парты и виновато воткнулся своим взглядом в пол, а учительница продолжила:

— Третья двойка Коля, третья. Как тебе только не стыдно, Азарнов, маму твою жалко, все ходит к нам в школу и ходит, за тебя на педсоветах все просит и просит, чтобы перевели тебя лоботряса в следующий класс, а ты… Эх ты… Что же мне с тобой делать? — задумчиво произнесла Зоя Семеновна.

Медведь виновато пожал своими громадными плечами и продолжил рассматривать крашенный пол класса. В воздухе повисла пауза. Зоя Семеновна на минуту ушла в себя, а затем, вдруг, произнесла:

— А давай, мы к тебе Гогинцева пересадим, — неожиданно сказала Зоя Семеновна, — Он у нас отличник, пусть и поможет товарищу.

По хитроумному плану Зои Семеновны, моя пересадка к отстающему сразу по всем предметам ученику, должна была каким-то положительным образом сказаться на его успеваемости, но забегая вперед, отмечу, что время показало совсем обратные результаты.

С Медведем мы сдружились моментально, и уже, на том же уроке, вместе были выставлены из класса в коридор, где по другому замыслу педагога, должны были быть схвачены завучем Зарецкой, дежурившей в этот день по школе. Причиной нашего выдворения из класса стал ученик Киля, который забавно иллюстрировал своим вольным сурдопереводом, Зою Семеновну, объяснявшую классу новую тему урока.

Сидя в коридоре на подоконнике, Медведь достал из своего кармана продолговатую лазерную указку, похожую на пулю, и направил ее в темный угол лестничного пролета. В стену ударил яркий красный огонек, похожий на снайперский прицел.

— Видел такую у кого? — сказал Медведь и протянул мне в руки это чудо техники.

Лазер был изрядно потертый, но довольно редкий, и может быть даже привезенный из морского рейса, чьим-нибудь заботливым папой. Я покрутил указку в своих руках, затем направил ее в даль коридора и нажал на маленькую кнопку, расположившуюся сбоку на торце изделия. На противоположной от меня стене зажглась яркая красная точка.

— Крутая вещица? — спросил у меня Медведь.

Я кивнул ему в ответ головой, продолжая двигать красную точку лазера по стене.

— На сколько метров луч бьет? — деловито спросил я у Медведя.

— Восемьсот, — также деловито ответил тот.

— Круто, — сказал я.

— Бери себе, дарю, — произнес Медведь и этим широким жестом окончательно укрепил начало нашей большой дружбы.