Поганая Молодежь. Часть #2

Игорь Белошевский

Между двумя точками отсчета все меркнет и становится незначительным. Это как полет пули, разрезающей на своем пути воздух от момента удара бойка по капсулу до попадания в цель. В масштабах вселенной человеческая жизнь, смотрится именно так. А нам все кажется, кажется, что покупка пары туфель меняет жизнь к лучшему. Кажется, что увеличение нулей на счете в банке делает нас значительными и дает право на счастье. Таракану тоже кажется, что он живет, только жизнь его – возня в помойке.

24. АГНЕШКА

Во время своих последующих поездок в город Дрыньск, я всегда встречал Агнешку цветами, подобно тому, как советский народ когда-то приветствовал космонавтов. Мое случайное знакомство с польской красавицей постепенно переросло в довольно странные отношения. Сначала, я списывал все на разность наших культур и языковую пропасть, которая пролегла между нами, подобно нейтральной полосе из песни Владимира Высоцкого, но со временем понял, что дело совсем не в этом. Просто, Агнешка, была сама по себе инопланетным существом, живущим по неведомым мне законам, основа которых — прямая связь с космосом. Незнание мной польского языка, конечно же было помехой нашему общению, но не существенной. Мы вполне понимали друг друга, на каком-то своем, птичьем диалекте, чем-то средним между моим русским и ее польским языком.

День шел к вечеру, и когда я в очередной раз пересек границу с республикой «П», в аудиоколонках моей машины репер по прозвищу Винт зачитал речитативом трек — «Хочешь-Делай». Под трек все тех же ЮГов — «Поколение», я сдал партию контрабанды польскому скупщику Збигневу, и уже под композицию — «Культуре Посвящаю», мой «Мерседес» мчался по ночному польскому шоссе к космической возлюбленной в город Дрыньск, как вдруг, мобильный телефон на панели «Бисмарка» исполнил еще одну, иную песню. Я взял телефон. Звонила Агнешка.

— Чешьч кохане, — сказала мне в телефонную трубку милая Агнешка.

— Привет, — ответил я, — Уже еду. Скоро буду.

— Кохане, у меня ноги не ходять, отказали, — сказала мне Агнешка в телефонную трубку.

— В смысле? Как отказали ноги?! Что случилось! — воскликнул я.

Сзади, издав протяжный сигнал клаксона, на скорости меня обошла, непонятно откуда взявшаяся на пустой дороге, легковушка. Она проскользнула по встречной полосе и скрылась из виду, оставив гореть вдалеке две яркие точки своих красных габаритных огней. Я медленно съехал на обочину дороги и выключил магнитолу. Рэп в салоне автомобиля стих.

— Каким образом отказали? Что произошло? — уже более спокойным тоном спросил я, желая разобраться в ситуации.

— Одмувено, — спокойно ответила Агнешка.

— Как это одмувенно? Ты можешь нормально рассказать, что стряслось? — настаивал я.

— Не мартшь вше, — сказала Агнешка.

— Как это не волноваться? — еще более встревоженно произнес я.

— Вшистко ешьч добже, не мартшь вше, — сказала Агнешка.

— Короче, понятно. Лежи там, не двигайся. Я через тридцать минут буду, — ответил я, осознав, что внятного ответа от Агнешки мне все равно сегодня не получить.

Не выпуская телефон из рук, я повернул ключ в замке зажигания машины и включил левый «поворотник».

— Не можешь ше спешить, — спокойно сказала Агнешка.

— Почему уже не спешить? — проглотив комок в горле произнес я.

— Одмувено, причем два раза, одмувена. Ни че ни стало, — спокойно сказала Агнешка, — Лежу я значит на канапе, смотрю сериал «Беспардонная милошчь», с этим французским актором, как там его, и пшистко…

Так ничего и не поняв из сказанного, я снова заглушил двигатель машины, решив до конца все же дослушать рассказ Агнешки, чтобы понять, куда мне двигаться первым делом, за «скорой помощью», или все таки к возлюбленной.

— На диване лежишь? — переспросил я.

— Да, на канапе, — ответила Агнешка, и затем продолжила, — Как там его этого актора… виж о ким мув я, и вдруг, как сведет миньшень на ноге.

— Мышцу на ноге, — переспросил я, — Икроножную мышцу?

— Цо естчь икроножная? — переспросила Агнешка.

— Не важно, — ответил я, — Давай дальше.

— Дальше, я просто взвыла в голос, боль дзикий, и что самое наистрашнейша не пушта, — сказала Агнешка.

— Не отпускает, — перевел я.

— Да, не пушта, — сказала Агнешка, — Тераз я разумею футболистов, которые впадают в телевизор и кричат от боли. Тутай, лежу, значит, стону, а потом вдруг так раз, и пушьчич.

— Отпустило, — сообразил я, — Короче, у тебя свело мышцу на ноге, а потом ее отпустило. Так?

— Так, — ответила Агнешка и засмеялась, — Кохане, высташиме же на серье.

— Ты перепугалась не на шутку, это понятно, — ответил я, тоже давясь от смеха, — Сейчас то все нормально, ходишь же?

— Тераз так, але потем, — сказала девушка, — Дрогий, наибарджей нидошечне неправда.

— А что тогда в этой истории самое смешное? — спросил я, — Если не считать того, что я только что чуть не поседел во время нашего разговора.

— Цо то значит «поседел», — спросила Агнешка.

— Не важно, — ответил я, — Так, что там самое смешное?

— Наизабавнейша то, что я звонила до своего лекаря Давида Самуэлевича. Который на початку успокоил меня, а потем поведал, цо непоставит диагноз по телефону.

— «Зачем врачу то было звонить? Подумаешь ногу отсидела на диване. Тоже мне травма,» — подумал я, но ничего не сказал Агнешке.

— Але только повесила телефон, как ноги опять опали и боль дзикий, — сказала Агнешка, — Такой дзикий, дзикий. Я опять за телефон, звоню до моей подруге Франьчишке. Франчишка была заангожована в йоге.

— Занималась йогой? — переспросил я.

— Да, — ответила Агнешка, — Заангожована в йоге, але взяла телефон и поведала мне, поведала, цо, то у меня обводнение.

— Что еще за обводнение? — переспросил я.

— Але обводнение, тераз, мало воды, — ответила Агнешка.

— Обезвоживание, — прояснил я для себя, — А почему у тебя должно было быть обезвоживание?

— У мне был то другий день диеты «2 Deis DIET?», — сказала Агнешка.

— Ты значит на диете была второй день, — по привычке перевел я, — Зачем тебе это?

— О тей диете я, кохане, пшечитала в кшенште которую мне дала Франьчишка. Там два дни в тугодне называне суровыми, чили правие без углеводов, а реста попросту чисте засилане по средиземноморским засад.

— По этой диете, два дня у тебя были строгие, то есть, ничего не ела, а потом, нужно было питаться по средиземноморским принципам, — перевел я, — Ты с ума сошла!!! Ты два дня ничего не ела из-за своей дурацкой диеты?

— Франьчишка ми то самое поведала, — спокойно ответила Агнешка.

— Конечно тоже самое скажет, если у твоей Франьчишки голова на плечах, — сказал я.

— Так и муви. Ошалелашь!!! Ты залекциважила залецинями з ксенжки!!! Там выражние есть написано, але не допустить обвожение, раз в дзень пить соленого бульону, — произнесла Агнешка, передразнивая свою подругу Франчишку.

— Так ты даже воду не пила? — спросил я.

— Ни, — ответила Агнешка, — Ни воду, ни соленого бульона, как в ксенжи.

— Ты спятила!!! Это твоя ксенжи — это что, книга для самоубийц? — проорал я в трубку.

— Цо то есть «спятила», — переспросила Агнешка.

— Не важно, — ответил я, — Ошалелашь значит.

— Зараз так и Франьчишка муви, — ответила Агнешка.

— Да, к черту твою Франьчишку, — сказал я, — Срочно звони в скорую!!! Твой организм без этого гребанного бульона сейчас загнется! Ты через эту диету в реанимацию попадешь. Срочно вызывай себе скорую. Срочно!!!

— Кохане, ни мартвше, юж звонила, — сказала Агнешка, — Они юж были.

— Были уже? — переспросил я, — Так ты сейчас где? В больнице? Куда мне ехать?

— Ни, ни, я ни есть в спитале, — ответила Агнешка, — Я есть в дому. Лекари приехали, зазвонили мни до двери. Подобно як ветеран войны с битвы иду до двери, отчиняю, стою и падше на них як глупья.

— Почему, як глупья? — спросил я.

— Для тего, же буль минул, — ответила Агнешка.

— Стоп, стоп, стоп, — сказал я, — То есть, ты такая встала с дивана, идешь хромая к входной двери, подобно ветерану войны вернувшемуся со сражения, с каждым шагом тебе становиться все легче, и легче. А когда ты открыла дверь, то совсем все прошло, и ты стоишь и смотришь на них. Я правильно понял? А они?

— Они пытают, кто спарализовало? Гди больной? — ответила Агнешка, — Так ми встыд. Я в теде запомняла, что ломала диету и пила хербату.

— Хуууу, — облегченно сказал я в телефонную трубку, — Не переживай, хорошо, что забыла, что ломала диету и пила во время нее чай. Чай и плохая память тебя спасли.

— Тшебе то браво, а я в тоби, може бракую, — сказала девушка, — Приедешь?

— Уже еду, — произнес я.