Кино с президентом

Игорь Антошенко, 2020

Американская общественность шокирована. Выступая по телевидению, президент США неожиданно подверг резкой критике собственный политический курс, рассказал об истинных замыслах военных операций в горячих точках, раскрыл секретные планы правительства… В ЦРУ подозревают, что это небывалая провокация, фейк, смонтированный российскими спецслужбами. Для выяснения подробностей в Москву забрасывается агент Кельвин. У него уже есть план поиска заказчиков кибератаки. Но он не знает, что в ходе операции ему предстоит столкнуться с одним из самых опытных контрразведчиков ФСБ…

Глава 5

Товарищ генерал

«Мерседес» с мигалкой, миновав ворота госпиталя, плавно притормозил у парадного крыльца. С переднего пассажирского сиденья резво выпрыгнул коренастый парень и, зорко оглядевшись вокруг, открыл заднюю дверцу.

— Володя, ждешь меня здесь, — выбираясь из машины, сказал Кондратьев и, поправив китель, степенно зашагал по ступенькам.

Максим Ильич редко надевал мундир, предпочитая строгие, но стильные костюмы. Однако нынешняя миссия требовала пребывания в форме. Палата, в которой лежал Богатов, располагалась на третьем этаже, но он не стал подниматься лифтом, а направился к лестнице. Максим, как мог, оттягивал предстоящий разговор, понимая всю сложность ситуации. С одной стороны, он шел с хорошей новостью, имея козырь в рукаве, вернее, неся в нагрудном кармане. С другой — знал, что не вправе раскрыть все карты, а это в отношении друга сродни предательству. Саня Богатов всегда и во всем был способнее и умнее, а стало быть, скоро, довольно скоро докопается до истины. И что тогда? Максиму даже думать об этом не хотелось. Потерять друга? И ради чего? Но он не мог поступить иначе: его прижали. Смешно подумать. Кого? Генерала контрразведки! А ведь Сашка предупреждал, что рано или поздно это случится. Вот сам-то он кристально чист, к нему, как говорится, и комар носа не подточит.

Шагнув на последнюю ступень, Максим Ильич почувствовал, что чертовски устал, но не от подъема, а от навалившихся проблем. «Все, разрулю это дело и на покой, тогда поймет и простит», — клятвенно пообещал Кондратьев, прежде чем открыл дверь палаты. Увидев друга, он искренне улыбнулся:

— Что, бездельник, отдохнул? Медсестры у вас тут и впрямь одна краше другой. Пока шел по этажу, грешным делом подумал, а не прострелить ли ногу, чтобы под их присмотром месячишку поваляться.

— Смотри, чтобы от их присмотра в реанимацию с инфарктом не загреметь, аль забыл, сколько тебе годков, кот шелудивый. Не для них ли вырядился? — Богатов кивнул на генеральский китель.

— Это ты зря. Неспроста в народе говорят: «Седина в бороду — бес в ребро».

— Конечно, а бес в ребро, мозги из башки прочь.

— Саня, а зачем генералу мозги? — намекнул Кондратьев на старый армейский анекдот, и они вместе рассмеялись. — Ладно, шутки в сторону. Полежал, отдохнул, пора выходить на службу.

— Максим, у тебя и впрямь что-то с головой. Я уже полмесяца как за штатом, со дня на день будет приказ об увольнении.

— Приказ-то есть, только не об увольнении, а о присвоении. Вот копия, — Кондратьев достал из внутреннего кармана вчетверо сложенный лист бумаги и протянул Богатову.

Видя, как изменилось лицо друга, Максим Ильич понял, что Сане эта новость не в радость. Желая разрядить обстановку, еще раз нырнул в карман и извлек оттуда новенькие генеральские погоны с одной звездой.

— Почти как те первые, лейтенантские, помнишь, Саш? — спросил он с явной грустью в голосе. — Держи, заслужил. И вообще, не понимаю: вы чем-то недовольны, господин генерал?

— Раз уж так, то товарищ. Товарищем начал, товарищем и закончу, — в голосе Богатова зазвенел металл.

— Да не цепляйся к словам.

— Максим Ильич,… а что случилось?

«Вот и началось, — подумал Кондратьев, — сейчас будет допрос с пристрастием, не ляпнуть бы лишнего».

— Саша, что касается меня, я бы давно присвоил тебе генерала, кто-кто, а ты заслужил.

— Так ведь не присваивали и не присвоили бы. В чем же дело?

— Изменилась ситуация, причем в твою пользу.

— Максим Ильич! Хватит темнить.

— Да что ты зарядил: Максим Ильич, Максим Ильич, — взбеленился Кондратьев (он терпеть не мог, когда в неофициальной обстановке Богатов называл его по имени отчеству). — Янки что-то затевают, их агентура активизировалась не на шутку, лезут изо всех щелей, как тараканы.

— А вы их дихлофосом, хорошим, импортным, — не удержался, чтобы не съязвить, Богатов. — Я-то тут при чем?

— Похоже, ищут что-то, — Максим пропустил колкость друга мимо ушей, — а вот что, понять не можем.

— Тогда ясно, — почти серьезно произнес Сан Саныч, пряча лукавую улыбку в уголки глаз.

— Что тебе ясно?

— Раз не можете понять, что ищут, стало быть, вещь ненужная. А коль найдут и стащат задарма, так жаба ж замучает: без навару оно ж теперь никак.

— Нет, я с ним серьезно, а он шутить изволил.

— Какие шутки, Максим? Или берешься утверждать, что страну, которой присягали, не растащили по кускам?

— Да ну тебя, — Кондратьев махнул рукой, делая вид, что обиделся.

— Но дело-то, собственно говоря, не в этом.

— А в чем?

— Давайте-ка, господин генерал-лейтенант, прикинем, что мы имеем в сухом остатке, — продолжал язвить Богатов. — Противник готовит или уже начал проводить некую акцию или операцию, цель которой не ясна. Стало быть, каким боком она вывернется, никому не ведомо. Налицо полная некомпетентность компетентного органа, за которую кому-то придется отвечать. Нужен стрелочник. Но в данном случае майора или подполковника под паровоз не бросишь, требуется фигура посолиднее. Самим-то на рельсы ой как не хочется. И приходит ребятишкам мысль простая, но верная. А не взять ли строптивого полковника, почти пенсионера, нацепить на него генеральские лампасы и озадачить тем самым дельцем, возложив полную ответственность. Вывернется, повезло, а нет, так в тот момент, когда та самая птичка клюнет в известное место, ему под зад коленом, как не справившемуся с порученной работой. В итоге все свои целы, а строптивцу, вместо спокойного выхода на пенсию, увольнение по служебному несоответствию. А вдобавок прочим пример в назидание, чтобы не пытались, находясь в системе, жить не по ее законам. Премного благодарен барин за подарок, — Богатов с издевкой отвесил Кондратьеву земной поклон.

«Слава богу, пока не знает всей правды, — думал Кондратьев. — А то швырнул бы погоны мне в морду и был бы прав. Пока… Сколько продлится это “пока”? Во всяком случае, истина раскроется не раньше, чем он выйдет на службу и возьмется за дело, а там его уже ничто не остановит».

— Ты о чем задумался, друг? — слово «друг» Богатов произнес с такой интонацией, что Максима покоробило.

— Саня, во многом ты прав. Но я уверен, что докопаешься, для чего мутят воду и какую рыбку ловят. Откровенно говоря, там, — Кондратьев поднял указательный палец вверх, давая понять, о ком идет речь, — ждут именно такого исхода.

— А кто бы сомневался? Ждут они! Господи! С кем приходится работать? — со стоном, исходящим из самих глубин души, произнес Богатов, и в миг этого неосознанного, но искреннего упоминания о Боге его озарило. Все зигзаги судьбы не случайны: его подвели к чему-то важному, чего он не может не исполнить, и связано оно с взваливаемым на него делом. Понимание этого буквально влилось в него истиной, не требующей доказательств. Пораженный прозрением, Богатов, не мигая, смотрел перед собой.

— Саня, что с тобой? Тебе плохо?

— Да нет, уже полегчало.

Повернувшись к другу, он рассмеялся.

— Максимушка, — слова лились из него с явной издевкой, — а представляешь, сколько меня терпеть то придется, если их ожидания, — он поднял палец, копируя Кондратьева, — сбудутся? А с примером в назидание как быть? Ты пока подумай, а я быстро соберусь, подкинешь меня домой. В Управлении буду завтра утром. Или на службу надо немедля? А то могу! Не беда, что в пижаме, погоны-то есть!