Опер, или ВОРы и ВоРЫ

Игорь Анатольевич Шпотенко, 2020

Роман повествует о жизни двух парней, до определённого времени не знавших друг друга, но живших в одном месте и работавших на ту пору в одном ведомстве в МВД Украины. Книга рассчитана на широкий круг читателей. Молодому поколению будет интересно узнать, как и чем закончилась советская эпоха, как начиналась новая эра взаимоотношений между властью имущих и простым народом. Так же интерес у не знающих молодых людей проявится к волнующей теме тюремного быта. Книга не может стать учебным изданием, но каждый решит сам для себя, как ему жить в этой не простой жизни.

3.

Уг. Ро.

Коллектив отдела уголовного розыска города состоял из начальника, его заместителя, трёх старших оперативных работников, девяти оперативников и трёх помощников оперативных работников—лиц младшего начальствующего состава—сержантов. Никак не подчинялся, но всегда присутствовал на первом вопросе любого совещания—начальник ИВС (изолятора временного содержания). Первым вопросом любого совещания—работа оперов с агентурой в ИВСе. Опытный начальник изолятора в хвост и гриву отрабатывал оперов, которые только по одним им и ведомой причине не приходили вниз для снятия показаний. После его ухода начиналось основное, рассмотрение текущих дел, совершённые за ночь происшествия из КУПП дежурной части и докладов следственно оперативной группы за ночь. У каждого на коленках личная общая тетрадь или прошитый блокнот обязательно отмеченный в спец части, как секретный. Эти свои тетради опера хранят в сейфах и по их окончанию сдают в архив, только после этого заводят новую. Иногда в этих записях целые судьбы простых людей, всё услышанное агентами в камерах с разговоров, с нужными оперативниками и следствию, людьми.

Евгению нравилось всё. И умные и чуть сосредоточенные лица его коллег, и задаваемые вопросы, звучащие на них ответы и предположения, планы на этот день и на будущие. Сразу были видны лидеры сыска и такие же, как Женя, дилетанты. «Пепов, твоя задача раскрутить «Смешного» по убийству Фёдорова дружинника, на танцах прошлой ночью» неожиданно поступила команда от заместителя розыска. «Что мне надо делать?». «Ты человек новый, шахту знаешь, прикинешься шахтёром, которого взяли за драку в парке. Тебя переоденут и посадят в камеру к предполагаемому убийце. У него уже закончились сигареты, а ты войдёшь с почти полной пачкой с фильтром и сразу её за светишь в хате. Ну поругаешь матом там ментов, расскажешь, что невеста будет волноваться и ждать, что ты не виновен и потом попробуй разговорить этого гада. Молчит и всё». «Понял, старшина?». «Так точно, товарищ капитан». «Ну ты это брось, у нас так не принято в розыске, только по именам или в крайнем случае имя отчество, вразумил, салага?». Опера за улыбались, но про себя, так как суровый взгляд начальника, поставил всех юмористов сразу на место. Совещание закончилось и Женя пошёл в подвал для переодевания. Начальник ИВС, старый волчара, битый перебитый, резанный и стрелянный не раз, но продолжающий работать на самой не благодарной должности любого городского отдела, был осведомлен и ожидал «подсадку». Николай Николаевич Озеров, майор милиции перед пенсией, но работу свою знал не просто, а до сконально. Перед тем, как сажать в «хату» подсадку, необходимо было подготовить почву, для этого в длинном коридоре ИВС, пол которого устелен длинной шахтной конвейерной, прорезиненной лентой, для бесшумной ходьбы по блоку дежурного. Все дежурные по блоку переобувались в мягкие тапочки. Возле камеры «Смешного» разыгрывалось представление двух сержантов. Дежурный в пол голоса, но так, чтобы было слышно в необходимой «хате», обсуждали: «Так, в семёрке у нас четверо?» «Да, полная». «А пятая?». «Там ТБЦ». «Нет, к туберкулёзу не надо: «А в тройке что?». «Там же этот, малолетка, Захаров, по наркотикам». «Так, в общую сказали не кидать, там его мигом «бакланы» научат, что у него не 206я, а мелкое хулиганство и он ничего не скажет.». «А к «Смешному» если?». «Так следак же говорил, чтобы не подселять». «Ну что мне на голову его надеть, шахтёра этого грёбанного, что ли» возмутился дежурный. «А что там за фраер такой этот шахтёр?» поинтересовался выводной. «Да лопух, на него хотят «бакланку» спихнуть вчерашнюю у ресторана с поножовщиной, а он там даже не был. Его ППСники готового на лавке в парке взяли, хотели в вытрезвиловку, а опера сказали в ИВС». «Лады, давай к «Смешному» пока, а если следак вякнет, тогда перебросим». «Ведите его, только по шустрому». В коридоре зашуршали ноги и всё стихло.

«Смешной» Смешнов Олег Ярославович, ранее дважды судимый, первый раз по 206й «Бакланке» с отсидкой 3 года на малолетке, с чего на мизинце левой руки значился перстень с полоской к безымянному пальцу. Второй раз «гоп-стоп» 141 — 142 УК Украины, пятёрочка от звонка и до амнистии самой большой после лета 1953 года, к 70ти летию Советской власти в ноябре — декабре 1987го года, когда на свободу вышло больше половины ЗЕКОВ страны. На спине «ЗЕКА» красовался синий собор с двумя куполами, а на правой руке «паук», который означал по — понятиям — «воровал и буду воровать». Зоны опустели. И вот теперь опера закрыли его по убийству дружинника в парке после дискотеки, но, как он понял, доказухи маловато. Он внимательно слушал трепню попкарей в коридоре. «Что это? Подстава? Или правда всем пофик чьи-то команды. Ведь и ему сам следак вчера после допроса сказал, что сидеть будешь один, чтобы никто не смог помогать». Он, как загнанный зверь мотался по камере, три шага вперёд, три назад. «Да вроде не подстава, а в правду нет места. Ладно, кинут «баклана» поглядим на рожу и определим» думал «Смешной».

Сержанты вышли из блока, и всё слушавший начальник ИВС тихо сказал: «Молодцы, по-моему, хорошо, без лажи проговорили». Он повернулся к стоящему Жене: «Первый раз идешь?». «Угу». «Не переживай, мы всё слышим, заточек у него нет, вчера его до гола раздели, супинаторы и те вырвали». Он походил волнуясь, за тем принёс шоколадную конфету, съел её на глазах у всех, а фольгой, смоченной в своей слюне, поводил по побелке стены и потёр у глаза Жени. Через минуту там красовался обширный синяк, и бить не надо было. «Ну, так вроде бы лучше. Сам вопросов сегодня не задавай вообще, слушай его и отвечай на его вопросы и плачь, что твоя девушка тебя не дождалась, короче играй истерику и всё, понял? Завтра тебя выведут после того, как его заберёт следователь на допрос. Ну с Богом, сынок, ни пуха». «К Чёрту» ответил опер и шагнул в блок. Камера открылась, его с силой толкнули и захлопнули с шумом дверь. Тускло горела над дверью в металлическом кожухе не яркая лампочка, в мутное, засиженное мухами окно, чуть пробивался дневной свет. В камере было тихо и пахло парашей. В углу стояла большая алюминиевая кастрюля для нужд с крышкой, бак с водой и на цепочке кружка, две двухъярусные нары с железными приваренными полосками вместо матрацев, между нарами бетонированный стол и две лавки так же металлические, а над ними окошко в почти метровой стене. Стены побелены, все в крупной «шубе». И самое главное—запах камеры, что-то вместе с потом, испражнениями, кислым запахом квашеной не свежей капусты, сероводородом и табачным дымом.

«Смешной» лежал на нижней нарке, подложив руки под голову и молча наблюдал за вошедшим в «Хату» человеком. «Здравствуйте» культурно по здоровался вошедший и не дождавшись ответа, сел к столу. Оба молчали. Прошло более трёх часов, когда не выдержал «Смешной». Он облокотился на железные прутья нарок, привстал и не громко спросил: «Чо молчишь, как тупая отвёртка?». «А об чём мне тебе говорить, мне уже сказали пацаны, что ты, как это у них — «квочка» тебя кинули, чтобы меня уговорить взять вину на себя. Так вот х..я тебе с маслом, не возьму, и поэтому лучше замолчи, а то морду разобью» выдавил из себя с не скрываемой злостью, Женя. «Смешной» даже присел сразу. Он свесил ноги с нары, поглядел внимательно на парня и тихо зашипел «Да ты знаешь, «баклан» грёбаный, с кем ты базаришь? Я «Смешной» меня вся областная братва уважает и знает». «Ты чо с детдома, что ли?» спросил Женя. «По чему из детдома?» не сразу понял «Смешной», «Ну какими-то братьями своими ты меня пугаешь?». «Смешной» так не смеялся давно. «Лады, братан, прости, что плохо на тебя в начале подумал» извинился он. «Я краем уха слыхал, что тебе «Бакланку» тулят. Не переживай и ничего не подписывай, у них на тебя нет ничего, всё лажа, понял?» «Нет, что такое «бакланка»? Все обзываются, а не говорят». «Смешной» удивился ещё больше. Это 206 ст. УК Украины — «Хулиганство». «Так ведь я только пивка с ребятами выпил с этими, как их с «Огнями Москвы» и ничего не помню» рассказал Женя свою историю. «С самогоном мешали пиво в пивном баре» перевёл «Смешной». Всю ночь «друзья» не спали. «Смешной много рассказывал о своей судьбе, о двух «командировках», о братве, а Женя не задавал глупых вопросов, только удивлялся. Он всё больше и больше нравился «Смешному», особенно после того, как достал начатую пачку «Стюардессы» и удивился: — «А это то у меня откуда, я ведь не курю, может менты подбросили, чтобы я закурил и разговорился?». «Смешной» снова залился смехом. «Да видно вчера чью-то прихватил со стола, и всё». Он с удовольствием закурил. За что он сидит, сам не говорил, а Женя и не спрашивал особо ничего. «А что ты меня не спросишь, чего я тут парюсь?» спросил, затягиваясь очередной сигаретой, «Смешной». «Мне не интересно, самому тебе надо, расскажешь, а не расскажешь, мне и не надо. Мама мне всегда говорила: «Меньше знаешь, крепче спишь». В 5.30 дежурный прокричал по блоку: — «Подъём, на оправку, выносим парашу и 10ть минут на умывание, с первой «хаты», пошли». Лязгнул чей-то запор и по коридору к туалету в конец блока поспешили чьи-то ноги. «К камерам не подходить и не разговаривать, иначе без оправки будете, козлы!» кричал всё тот же не приятный голос попкаря. Минут через 20ть двери камеры открылись, и сержант скомандовал: «Выходим, живо, бак схватили и понесли, бегом». «Смешной» глянул на Женю, но их всего — то двое, а одному бака не дотянуть, рас плескаешь, а ему, как жулику, вроде бы нести в — падлу, но делать нечего, и Олег взялся за одну ручку бака. В туалете три «очка» и длинное бетонное корыто у стены с тремя кранами. Вылив содержимое параши в туалет, оба уселись рядом, потом быстро умылись и бегом назад в камеру, неся уже пустую, но так необходимую, ёмкость. Лязгнул запор и провернулся ключ в замке. Олег лёг на наре в свою обычную позу, Женя сел на лавку. Через некоторое время открылось окно кормушки и попкарь подал завтрак. Два куска чёрного хлеба, две кружки купеческого чая и по миске пшеничной сухой каши, к тому же ещё и не солёной, с воткнутыми в неё алюминиевыми ложками с обломанными ручками. Кашу есть не стали, а чай с хлебом выпили и вернули посуду в открывшуюся на мгновение кормушку. «Сейчас начнут тягать на допросы» сказал Олег. «Не бзди, тебя больше трёх суток держать не имеют права, так что молчи и ничего не подписывай, даже если станут бить. Понял?». «Угу» мотнул головой Женя. «Смешного» вывели первым. Женю подняли на верх в кабинет начальника ИВС и дали кусок белого хлеба и сладкого чая. «Я бы вообще-то пожрал бы чего» возмутился Женя. «Да не можем мы тебя кормить, пойми ты. Опытный жулик, а «Смешной» прошёл хорошую школу, определит по запаху с параши, что тебя кормили колбасой с маслом, не говоря уже о запахах из твоего рта, так что терпи. Что-то узнать не получилось с первого раза, я вижу, да?». «Да, он постоянно меня проверял, а ночью спросил, не хочу ли я знать, чего он сидит, я отказался сразу». «Молодец, тут ты прав, у нас ещё двое суток». «Это что я ещё двое суток голодный буду?». «Сегодня в обед подадим всему блоку из-за тебя, макароны с подливой и кисель, я уже заказал» пояснил Озеров. «Николаевич, и пусть подсолят, ну жрать же невозможно пресное» взмолился Женя. «Ты глянь на него, сутки просидел, а уже с претензиями» все заулыбались. Начальник ИВС шутить не любил, а здесь видно всё было по его сценарию, и он оставался доволен.

В камере было страшно одному. Слабая лампочка от скачков напряжения постоянно подмигивала под потолком в своей решётке над дверью и казалось, что по «хате» двигаются какие-то тени. Пробежала не большая крыса и запищала что-то в своей норе в углу под нарами. «Вот чёрт, ещё и крысы здесь есть» поджав ноги на нарке, подумал парень. Он лёг по примеру «Смешного» на спину и подложил руки под голову. Спина от металлических полос болела, на боку было немного удобней. «Как же его разговорить?» думал Женя «Ведь это его первое задание в уг.ро. Если провалю могут и не послать учиться на офицера, а он уже загорелся погонами». Шум в коридоре, кого-то бьют, было слышно гупание ног по телу и «гопанье» издаваемое «терпилой». Снова тишина. «На ласточку его козла поставь, что ты возишься?» и снова гоп, губ, гип. Занимались кем-то двое попкарей, которые не обращали никакого внимания на то, что их слышит целый блок камер. «Всё, хорош, ну хорош я сказал, в «хату» его пид…а». Неожиданно двери Жениной камеры открылись и в помещение просто бросили избитое тело Олега. «Что смотришь, козлина? И ты, тварь хочешь, сейчас выведем, подожди, мразота, мы и тебя научим жизнь любить, гад». Двери с силой захлопнулись. Женя подскочил к «Смешному», помог ему подняться и уложил на его нарке. «За что же тебя так?». «Да очная ставка у меня была с одним продажным козлом сегодня» начал говорить Олег, морщась от боли «Где они его цапнули я не знаю, когда я этого дружинника валил, по-моему, не было никого, а тут полный расклад, во, собака дикая, где он взялся, гад». Олег перевернулся на бок. «Теперь, по-моему, срок у меня уже есть, если только этот член никуда не исчезнет до суда. Слушай, паря, я тебе бабла дам не меряно, ты выйдешь ни сегодня так завтра, передашь маляву кому скажу, а ещё лучше со слов. Понял?». «Так кто же мне поверит? Ещё подумают, что меня менты подослали, меня ведь кроме тебя твои эти братики и не знают вообще». Женя понял, что попал в струю и играл по полной. «Я скажу тебе ключевое слово для «Батюшки» и потом можешь ему всё рассказать то что я тебе скажу. Он с тобой и рассчитается сразу». «Ага, завалит меня и искать никто не станет, кто я такой—шахтёр не известный, да ещё и не местный с Краснодара. Нет, Олег, я боюсь». «Я тебе слово даю, а блатные не фуфлыжничают в таких ситуациях, понял?». Женя молчал. Он уже понял, что выиграл, что Олегу некуда деваться и он будет его уговаривать всю ночь. «Лады, дай мне немного подумать. А сколько ты дашь мне помощи для мамы?». «Три куска». «О… З\п за год почитай». «Лады, говори, что за слово такое и что надо сказать твоему святому». «Не святому, а батюшке в соседнем городе». «Дай я подумаю» вдруг сдал назад «Смешной». «Неужели я где-то перегнул палку? Поспешил?» думал Женя.

«Готовимся к обеду» прокричал попкарь в коридор блока и начал раздачу пищи. Окошко на мгновение открылось и в него просунули две глубокие миски с какой-то жёлтой жидкой баландой, тарелки с макаронами, чем-то подлитыми и кружки с киселём, по два куска чёрного хлеба и всё те же ложки без ручек. Женя попробовал жидкость. Это было подобие горохового супа, но есть его можно было, и он съел. Макароны были в меру подсоленными, а кисель даже сладким. Поел своё и Олег. В открывшееся окно он отдал всю пустую посуду. В коридоре бурчал попкарь «Хоть бы одна бл…ь сказала спасибо, а посуда сегодня вся пустая, видно повариха с мужем ночевала, настроение хорошее». Олег докуривал последние сигареты с пачки «Стюардесса», лёжа в своей позе и молчал. Молча сидел и разглядывал свои пальцы Женя. «А как хоть тебя зовут?» спросил Олег, приподнимаясь с нарков. «Жекой» мгновенно ответил парен, не отрывая от своих пальцев взгляда, как будто они золотые. Олег снова лёг и замолчал. «А живёшь где?». «В общаге на шахте Ильича». «А как комендантшу зовут?». «Кирилловна» мгновенно ответил он. «А на каком участке и кем ты тарахтишь?» Женя сел на своего коня и поведал, что такое бремсберг, как сажают лаву, сколько стоит купить для антенны провода у взрывников и ещё много разной чуши, которую в Великом Донбассе знают дети сразу с утробы матери. Неожиданно Женя понял, что ему уже нечего говорить этому блатному парню. Он лёг на своё место и отвернувшись к сырой и тянущей холодом стене, попытался вздремнуть. Спал он не долго. Его толкали и трясли за плечо. «Ну ты и храпака давал, оглохнуть можно». «Прости, ночь то мы с тобой не спали, вот я и прикорнул чуток». «Смешной» сидел на скамейке перед Женей и глядел ему прямо в глаза, если при таком освещении вообще можно было что-то разглядеть. «Лады, слушай. Приедешь в собор, найдёшь там батюшку Алексее и скажешь: «Сам ты еретик, а потом всё что я тебе наговорю, понял?». «Да». «Скажешь, Смешной дал слово, что ты отдашь три косых и отпустишь с миром». Женя повторил. «А теперь внимательно слушай, два раза повторять не стану…».

Женю вызвали на допрос ближе к ужину. Рассказав всё дословно и ответив на все вопросы начальника розыска и зама, Евгению на конец налили не полный стакан первача, изъятого сегодня участковыми у самогонщика и уже добросовестно заканчиваемого выпивать в отделе, нарезали «докторской» колбаски местного мясокомбината и откупорив трёхлитровую с прод. пайка, банку огурцов, похожих размерами на противотанковую гранату. Женя выпил и теперь закусывал с огромным удовольствием. Его похвалили, убийство подтвердилось, да ещё есть возможность взять по горячему исполнителя на следующее мокрое дело. «Всё, иди отдыхай, да сразу в душ прежде чем своё надевать станешь. Фу, запах камер чувствую за км.» отпустил его нач. ИВС. Душ в отделе был свой в спортивном зале. Женя купался долго. Самогон сразу ударил в голову и пустой желудок, его развезло под горячими струями воды, но он всё же вымылся и теперь сидел на длинной скамейке в предбаннике и ожидал своего нового товарища по уг.ро, который отлучился за пивом. Голова болела, в ушах шипело и Женя, не дождавшись обещанного напитка, ушёл спать к себе в малосемейку.

После утреннего совещания у Капицина, Женю попросили остаться. «Ну, как, выспался, герой?» спросил его Александр Иванович хлопая дружески по плечу. «Да». «Тогда обсудим второй и теперь уже главный вопрос. Я докладывал вчера результаты на совещании у начальника гор отдела и получил добро на продолжение операции. Это значит, что ты поедешь в соседний город, найдёшь там криминального «Батюшку» и передашь ему слово в слово всё то, что и как научил «Смешной». Истребуешь деньги за работу и спокойно вернёшься в город. За тобой обязательно поставят братки свои глаза. Не оглядывайся, не замечай их, чтобы не спугнуть. Возьмёшь пузырь водки и закуски, чтобы видел тот, кто будет следить, и поедешь к себе в общагу. Там будет сидеть новая дежурная, ты с ней обнимешься, как со старой знакомой и пойдёшь к себе. Дальше всё, можешь побухать, только с общаги не выходи больше. Понял? На работу тоже пока не ходи. Дежурная ответит на вопрос о тебе, что уволен за прогулы с шахты и теперь будешь искать себе новое место для работы и жильё. Сиди и жди команды. Продуктов купи больше. Всё понял?». «Да мне бы денег получить в кассе». «А за чем, у тебя же три косаря с собой будет, можно так месячишку гульнуть, не выходя с общаги. Эх ты, салага!».

С автовокзала на рейсовом «Икарусе», Женя доехал до нужного места и у прохожего по интересовался: «Скажите пожалуйста, где здесь новый собор?». «Что? Собор?» заулыбался остановленный Женей парень «Да какой там собор? Это бывший клуб нашего завода. Ещё в прошлом году там фильмы смотрели да на дискарь бегали, а сегодня—собор. Вымутил его каким-то образом наш местный блатной Леха и нарядился батюшкой, а стены все иконами что в зоне нашей зеки делают, завесил, да алтарь сделал. Собор! Какой там собор, вон он. В место колоколов на звоннице повесили разрезанные кислородные баллоны и теперь звонарь лупит по ним молотком. Да крест деревянный жёлтой краской покрасили и поставили на крыше. Собор!». Парень повернулся и пошёл прочь по своим делам, а Женя поспешил найти батюшку Алексея.

Батюшка находился в своём храме. Он стоял на входе и руководил установкой бетонного забора вокруг здания. «Здравствуйте, батюшка», обратился Женя к священнослужителю. «И тебе не хворать, сын мой» грудным, чуть наигранным голосом ответил поп. «Я к Вам по делу» «По какому такому делу?» не обращая на него внимания спросил батюшка глядя мимо Жени на автокран, поднимающий очередную плиту. «А ты то сам еретик, батюшка» не громко сказал парень. Поп забыл сразу про автокран, резко схватил Женю за рукав и затянул в помещение. «Говори бегом, где «Смешной», что с ним? Говорят, что его закрыли по макрухе?» затараторил поп. Они вошли в не большой, но хорошо обставленный новой мебелью, кабинет. Алексей открыл одну дверцу шкафа, достал начатую бутылку немецкого питьевого спирта «Роял», тарелку с не большими пирожными, только внутри у них был не сладкий крем, а красная и чёрная икра в равных пропорциях. «Бери выпей» предложил батюшка. Женя не стал себя давать уговаривать. Он выпил рюмку и закусил. «Расскажи подробно» сказал поп. «Мы с ним в одной камере в ИВСе сидели. Он просил на словах тебе передать следующее» и Женя многозначительно умолк. Поп налил ему ещё, подвинул в плотную к нему вазочку с пирожными. Парень снова выпил и молча сидел, и ел лакомства. «Ты что сюда жрать приехал?» возмутился Алексей. «Нет, просто Олег мне сказал забрать у тебя три косых, а только потом говорить. Поп молча достал три, перевязанных банковской лентой, пачки червонцев и кинул их Жене. «Олег просил тебя устранить одного человека. Единственного свидетеля. Фамилия его Бродин Сергей, работает в кинотеатре киномехаником. Не будет его к Олегу нет претензий.» доедая очередное пирожное, и рассовывая пачки по карманам, рассказал Женя. «Понятно, ну свидетель ещё один нарисовался теперь» с улыбкой сказал батюшка «Какой резон мне тебя отпускать, да ещё и с таким баблом?». Женя спокойно налил себе ещё немного, выпил и закусив, повернулся к попу: «А если я близкий друг у Олега? Тогда как?». «Ладно, когда это надо?». «Вчера» ответил парень, поднялся и спокойно зашагал прочь, не дав опомниться Батюшке Алексею.

Батюшка соображал быстро. За Женей он послал молодого прислужника, объяснив ему, что и как надо сделать. Женя срисовал хитрые глазки в автобусе, но вида не показал, как и учил его Александр Иванович. Он вышел на центральном рынке, зашёл в «Кооператор». Купил две палки самой дорогой сухой колбасы, две бутылки дорогой водки «Смирнофф», каких-то дорогих рыбных консервы, хлеб, печенье и «Кока-колу». Вышел и спокойным шагом, выпившего и идущего продолжать отдых, человека направился к себе в общагу. На вахте сидела молодая девица с ярко накрашенными губами и беджом с надписью: «Дежурная Оля». Женя похлопал её, как давно знакомую и не только просто знакомую, по мягкому месту, получив тут же подзатыльник и указание не шалить и отправился в свою комнату, оставив Оле шоколадку «Алёнка». Следом за ним вошёл и парень. Поглядев со стороны за ухаживаниями Жени за девушкой, он осторожно подошёл к стойке и спросил: «Скажите, а поселиться сюда можно?». «Можно конечно, но только через поступление на работу на нашу шахту» ответила девушка, что-то записывая в журнал. «И места свободные есть?». «Да всё есть, что пристал, вон этого дурака выгоняют, с работы уволили за то, сто посадить хотят, а он прогулял ещё и отсидел где-то там в КПЗ что ли. А у него хорошая комната. Так что давай к нам на шахту и поселяйся, вот так» и она вновь стала усердно что-то записывать в свой журнал, не обращая внимания на паренька. Молодой человек с чувством полностью выполненного долга, ретировался. Уже через час он докладывал все подробности «батюшке».

Стук в двери разбудил уснувшего Евгения. На пороге стоял Александр Иванович. «Ну и разворошили мы с тобой осиное гнездо, Женя» проходя в комнату начал разговор начальник розыска. «Сегодня наша наружка сбилась с ног, чтобы никого не упустить. Вот бандюги, не глупые есть и там люди, по уму узнали всё о свидетеле и уже пасут его у дома. Тебя вели до общаги, потом у Ольги нашей всё о тебе узнали, проверили значит, что не наврал, потом в ИВСе узнали от своего «попкаря», что ты сидел вместе со «Смешным», потом пробили по адресному где живёт свидетель и вот теперь пасут его, чтобы ликвидировать». Женя выслушал замысловатые выражения своего начальника и спросил: «А мне что сейчас делать?». «Собирайся на учёбу в школу милиции в Донецк, направление начальник уже подписал тебе в виде благодарности за раскрытие. Всё понял? Послезавтра машина от нас пойдёт в Донецк и тебя прихватит, в общем ты не выходи сегодня, а собирайся, мне такие офицеры, как ты, нужны край». Александр Иванович отрезал кусочек колбаски и спросил: «Деньги где?». «Вот все за минусом покупки». Женя выложил на стол все деньги. Александр Иванович отсчитал 2500 рублей, свернул их как-то хитро трубочкой и положил себе в карман рубашки: «А остальные тебе, как подъемные». «Да тут две мои з\п» не уверенно переспросил парень. «Ничего, всё нормально» сказал выходящий в коридор начальник. Через день Женя уже был зачислен курсантом на двухгодичное обучение в Донецкую школу милиции. «Смешного» и его не удавшегося подельника посадили. К «батюшке» следователи претензий предъявить не смогли.

Наступили времена, когда финансирование с центра уменьшилось и стал вопрос о сокращении или переводе на местный бюджет части подразделений городского отдела. Иван Иванович Фиртов, к тому времени уже старший лейтенант милиции, никогда в сказки не верил, только в живые деньги, которые он любил чуть больше чем женщин, понял, что можно потерять работу и доход и надо искать себе место. В это время на новом микрорайоне «Южный», где у городского отдела был ПОМ (поселковое отделение милиции) с отдельным штатом в основном участковых и ППС, собрался на заслуженный отдых и дорабатывал последние недели, начальник, майор, заслуженный человек, который не сумел сойтись мнениями с Мэром и начальником отдела. Ваня включил всё своё обаяние и влюбил в себя жену Мэра города, уже не молодую, но ещё достаточно свежую, помощника прокурора города, которой не хватало мужского внимания из-за известных обстоятельств. Никто не хотел неприятностей от прокуратуры и главы города. Юлия Львовна сразу же приметила молодого черноглазого красавца с ППС. То он как бы случайно сам за рулём «Уазика» подберёт её у выхода с прокуратуры в плохую погоду и подвезёт прямо под самые ворота её дома, всю дорогу весело рассказывая забавные истории из жизни или банальные анекдоты. То во время её суточных дежурств по городу, как прокурора, пригласит в солидное кафе выпить чашечку кофе с пирожными. То просто смотрит влюблённым взглядом в её сторону на любых совещаниях при прокуроре. И это как ни странно, сработало. Она влюбилась в него и уже сама искала встречи, часто просто звонила, как бы выяснить какой-то вопрос. Всё произошло прохладным осенним вечером после праздника 10го Ноября Дня Советской милиции. Ваня забрал Юлю после фуршета, зная о том, что её муж, прокурор города и начальник ГО поедут в парилку со всеми вытекающими, где уже готовился шашлык и ждали молоденькие девочки с пед. училища. «Как кружится голова» играла свою роль Юля. «Ох, давайте я Вам помогу войти во двор? Собаки там нет?» услужливо, заранее зная, что собаки у них нет, как и нет общих детей у неё и Мэра города. «Нет, собаки, ох и правда, проводите меня, чтобы я не поскользнулась на мокрых ступеньках». Ваня вошёл в дом и сразу запер на ключ дверь. Она так же заметила его движение с замком. «Ванечка, проходи, сейчас кофе сварю, присаживайся, я на минутку». Он сел в шикарное мягкое кресло у бара—торшера и включил стоящий на нём японский магнитофон двухкасетник «Сони». Тихая музыка группы «Скорпионс» наполнила зал. Юля вошла в розовом, прозрачном на свету от торшера, халатике с довольно приличным вырезом декольте. В руках она несла поднос с двумя чашечками ароматного бразильского кофе. «Может по рюмочке Рижского бальзама?» спросила она, играя глазами. «Или виски?». «Что Вы то и я» нашёлся Ваня. Она принесла виски, рюмочки и села на против него в другое кресло. Халатик как-то сам по себе оголил ещё красивые ножки, и Ваня не выдержав начал атаку. «Юленька, милая, я не знаю, что со мной происходит последнее время» шептал он ей стоя на коленях и держа её за руки. «Я в Вас влюбился и мучаюсь, боюсь признаться». Он обнял податливое тело за плечи, она и не думала сопротивляться, поднял её на руки и понёс на диван. «Нет уж, тогда лучше в спальню» прошептала она и обняла его за шею…

Ваня вырвался от неё около трёх ночи. На все его уговоры, что придёт муж, выпившая и влюблённая женщина, потерявшая на миг голову, отвечала полным безразличием. Ваня вывернул машину за перекрёсток, когда с противоположной стороны проехала «Канарейка» ГАИ, сопровождавшая машину Мэра домой. «Вот, чёрт, чуть не влип» подумал молодой ловелас. Встречи их стали стабильно частыми. Она ловила любую возможность при отсутствии мужа затащить молодого монстра секса себе в постель и выжать из него все его соки. Ваня решился на разговор, время поджимало, а конкурентов было уже несколько. «Милая, мы не сможем так часто встречаться с тобой». «Почему это?» не поняла дама. «Я ведь работаю, как ты помнишь ещё, и у меня масса начальников. Мне бы что-то другое подобрать, что бы я был по свободнее во времени. Знаешь, есть одно место, правда там на него уже несколько человек претендуют. Там я был бы на много свободнее, да и квартирку можно быстрее сделать себе для нас». «Что за место?». «Да на Южном микрорайоне начальником ПОМа». «Да, ты прав, было бы хорошо, завтра тебя назначат туда». «Как? Я ещё даже не просил руководство, просто мечтаю лежу, а ты завтра». «Ладно, давай ещё разик, а это не вопрос, завтра тебя вызовут и станут ещё уговаривать принять её». Ваня доводил до полного исступления свою партнёршу, а душа пела от победы. «Да, любовь — это великое оружие!» подумал молодой самец. Утром, после развода, его вызвали в приёмную начальника отдела. «Товарищ полковник, старший лейтенант Фиртов прибыл по Вашему приказанию!» доложил он, войдя в кабинет. Начальник ГО сидел молча и рассматривал вошедшего офицера. «Скажи мне, старлей, как это получилось, что сам Мэр просит назначить тебя начальником ПОМа на Южный?». «Так откуда же мне известно? Видно после нашей с ним игры в шахматы? Я впервые от Вас слышу это предложение». «А… Так ты не хочешь и отказываешься?». «Никак нет, товарищ полковник, оправдаю Ваше и господина Мэра доверия». «Идите в канцелярию и отдел кадров, принимайте дела, поздравляю Вас». «Спасибо!» выскакивая с кабинета уже прокричал Ваня. Дело сделано.

ПОМ располагался в самом начале нового микрорайона города. Двухэтажное, удобное здание и гараж были обнесены обычным двухметровым бетонным забором с колючей проволокой в верху. Металлические въездные ворота и КПП с шлагбаумом. В штате 14ть участковых уполномоченных, два старших участковых, три офицера в дежурной части, четверо водителей, один из которых личный у начальника, остальные в дежурной части, все числились старшинами в городском ГАИ, и 10ть человек ППСников с местного бюджета, гражданский секретарь машинистка и два вольнонаёмных рабочих—слесаря сантехники и электрики в одном лице. Один офицер из числа старших участковых—его зам. Итого 37ь человек вместе с ним. Оперативников и следователей в штате не было. На все тяжкие преступления выезжала машина из города. В просторном гараже два Уаза 469ть (для ДЧ) и для начальника старенькая, но бойкая «канарейка» ВАЗ 21012ть, и два тяжёлых мотоцикла «Урал» закреплённых за старшими участковыми. Дежурная часть не суточная, график работы отдела с 9ти до 18ти, ДЧ—С 17ти до 10ти утра в субботу—воскресенье–сутки. В 9ть утра и 17ть вечера — разводы. Ружкомнаты своей нет, оружие получать и сдавать необходимо было в ДЧ города. Территория обслуживания ПОМа достаточно велика, это не только сам микрорайон «Южный», а огромный «Вагоностроительный» завод с прилегающими к нему территориями и самое главное—железный рынок. На огромной пустующей территории по разрешению руководства города, был организован рынок автомобилей. Ваня мгновенно оценил ситуацию и сделал всё, чтобы забрать эту должность себе. Теперь он был «на коне» и имел возможность взять рынок под свой контроль. Своё первое, ознакомительное совещание он провёл в своём актовом зале со всеми своими сотрудниками. Своим водителем он назначил переведенного до этого с городского ППС в городское ГАИ Солотова Сергея. Участковые были наслышаны о специфике работы Фиртова. После ознакомительного разговора со всеми вместе, Ваня стал беседовать с каждым офицером в отдельности. Цену отдачи в месяц он начал с 200купонов с участковых, 50 купонов с ППСников и по 100 купонов с офицеров ДЧ. Для зарабатывания средств он стал привлекать офицеров ДЧ в патрулирование в субботы и воскресенье в своё свободное время по железному рынку. Развернуться здесь было куда. Начальнику ГО Ваня отдавал 3000 купонов в месяц. За три месяца Ваня отсеял всех не угодных участковых, которые отказались от таких условий и ручеёк начал сначала просто капать, а потом превратился в хорошую речушку, давая жить не только торгашам и блатным, но и людям, охранявшим их покой. Это был его первый успех. Свою, хоть и почти свежую любовь, Ваня бросил, подставив ей молодого участкового во время ночного дежурства и поймав их на горячем. Ваня даже пустил слезу на прощанье, но встречи сразу же прекратил. Через какое-то время её перевели прокурором в другой город.

Рынок стал основным местом дохода Фиртова. Проходя вместе с Солотовым по рядам торгующих людей, он опытным глазом определял, того, кто торгует чтобы прокормиться, а кто наживаться и включал буйную фантазию. Сергей в форме подходил к нужному человеку, отводил его в сторону и культурно объяснял, что места торговли под «крышей» платные, называя при этом сумму равную 10%от продажи товара (за что Ваню торговцы между собой звали — десюликом), которую озвучил ему перед этим начальник. Первое время Сергей говорил просто названную сумму, а потом стал прибавлять к ней и свой бонус. Торгаши в основном соглашались с первого раза. Тех, кто не хотел расставаться с доходами, дежурившие офицеры ДЧ забирали с товаром и уводили с собой. Торгашам жаловаться было просто некому и простившись с «конфискованным» товаром на следующий раз они соглашались. Конфикса тут же отдавался своим торгашам и реализовывался. Появление Вани на «его» рынке, сопровождалось быстрым общим перешёптыванием между торгующими: «десюлик пришёл». И уже во всю жарился шашлычок, которым в обязательном порядке угощался «хозяин» со своей свитой под разлив лучшего, специально привезенного для такого случая, коньяка. Простых торгашей Ваня не обижал и запрещал щелкать своим людям. «Нельзя накалять и до того горячую обстановку» говорил он: «Пускай люди продают что-то своё им не нужное. На этом они не разбогатеют, а нам за поддержку, скажут спасибо». Это начинались 90е годы. Ваня строил себе дом.

Виктор Алексеевич Горобченко, хотя и служил в «конкурирующей фирме» Фиртова, но теми качествами лидера, как Ваня, не обладал. Он всю службу ему завидовал и делал так же, как поступал товарищ. Когда они работали вдвоём командирами взводов ППС, Вите понравилось снимать подачки с сержантского состава, здесь он даже преуспел. Горобченко, в отличие от Фиртова, ввёл систему штрафов и нещадно обдирал ими своих подчинённых. Ваня ему часто говорил: «Дурко, не жадничай, нельзя доить курицу, несущую тебе же золотые яйца, нет у ней молока, она птица». Но Витя не понимал смысла умных, иногда ироничных, высказываний Вани. Он жаждал мгновенной наживы из ничего. За эти качества его прозвали «Душе глотом». Но развернуться по настоящему Вите удалось только, заняв освободившееся место начальника медицинского вытрезвителя города. По иронии судьбы он находился около городской бани за стадионом «Авангард». Место освободилось неожиданно, и Витя кинулся к Ване, который имел уже подход к начальнику ГО города. Бывший начальник попросту сам спился и его торжественно отправили на пенсию. Витя купил хороший презент для руководителя, и Ваня его отнёс в кабинет начальника заручившись перед этой поддержкой начальника финансовой части, которому все сдавали положенные суммы ежемесячно. Ване было выгодно иметь должника в медвытрезвителе, тем более, что они работали всё время вместе и не ругались, хотя и друзьями небыли. Начальник ГО выслушал все «За» и «Против», внимательно посмотрел в сторону нач. фина, который сделал утвердительную отмашку головой, и озвучил Ване для передачи Горобченко сумму его будущих ежемесячных взносов в кассу ГО. На следующий день приказом по ГО с утверждением в главке, Витя был назначен на эту должность.

Первое, с чего он начал, это перетянул за месяц всех своих «лучших» ППСников в вытрезвитель. Штат был довольно небольшой. Три медика—фельдшера, шесть постовых милиционеров, три водителя и три дежурных офицера в ДЧ. 16ть человек вместе с ним. В стране продолжалась Горбачёвская борьба с пьянством. Водку продавали с 14ти до 19ти часов и только лицам, достигшим 21года. В больших магазинах города были организованы пункты продажи спиртного. Со всех витрин его давно уже убрали. Очереди стояли в несколько рядов. В одни руки давали не больше двух бутылок водки или четырёх бутылок вина. В очередях часто вспыхивали скандалы, которые иногда доводили до потасовок, поэтому возле таких пунктов в обязательном порядке дежурили милиционеры. Это и стало поприщем для Вити.

Отстоявшие несколько очередей сразу мужики, тут же начинали пробовать на вкус выстраданную с такими нервами—матушку водочку. Молодцы старшего лейтенанта Горобченко не терялись, забирали их мгновенно за распитие в не положенном месте. За сквернословие или просто за не трезвый вид. Забирали не всех. Грязного и вонючего пропойцу пропускали мимо или просто били, а вот людей, прилично одетых и с деньгами, забирали и привозили в медвытрезвитель, где их с удовольствием ожидал Витя с командой своих «разводил». Бюджет Виктора пополнялся не только за счёт его рабочего места. Жена его—Галка (Горобчиха, так её звали на её работе), работала бухгалтером на городском мясокомбинате. Директор этого производства, как и градоначальник, Первый Секретарь горкома Партии и начальник ГО города — были людьми, которым отдавали честь милиционеры, гаишники, когда те следовали своим автотранспортом по городу. Даже прокурору города так не льстили, как директору мясокомбината. Это была величина. На комбинате, который находился за чертой города, работало почти 2000 человек. Бойня работала на два конвейера с 8ми утра и пока отпустят, иногда по 12—14 часов в сутки с одним выходным днём. З/П у простого рабочего—разборщика субпродуктов при таком графике работы составляла до 120 купонов в месяц включая премии и смехотворно дешёвая столовая, где на 20копеек можно было покушать «от пуза». Но в счёт компенсации переработок и каторжного труда ежедневно они могли взять несколько килограмм свежего мяса. Для этого женщины придумывали различные ухищрения, чтобы пройти проходную, где несли свою нелёгкую службу бойцы ВОхра. В простонародии вынос называли «конём». Выходили с проходного комбината в основном все «беременные» на 8м месяце, хотя утром при входе, они ещё были нормальные. Ведь то, что они взяли за свою переработку в цеху, ещё не означало, что ты это вынесешь. Охранникам на КПП давалась установка, что «можно пропускать по чуть-чуть до 2х—3х кг на каждого». Они тщательно ощупывали идущих работниц и, если понимали, что мяса у тех больше—возвращали назад, но могли и составить протокол, за который несуна лишали премии или просто ругали на собрании при общей массе таких же несунов. Мясо компенсировали экономисты комбината путём уменьшения категорийности принимаемого скота на бойню. Бывали случаи, когда проводимая местная ревизия находила в холодильниках комбината излишки мяса, на которых весь комплекс мог бы работать несколько недель. Тогда, по вынужденным причинам, уменьшали рабочий день, а соответственно и з\п, и увеличивали отпуск мяса несунам. И тут в работу включались предприимчивые милиционеры Вити. Галка носила каждый день и рассказывала Вите, когда нормы увеличат. Ведь трусить малую норму никто не позволит, а вот увеличенную… Витя подвозил своих одетых в форму сотрудников под мясокомбинат и сидя где-то в сторонке, ожидал конца смены. Своего транспорта комбинат для доставки рабочих не предоставлял и все пользовались то ли своим, то ли попутными автобусами, или просто грузовыми машинами. На остановке собиралась толпа рабочих «на конях». Подъезжал автобус, люди садились в него, автобус трогался и его тормозил гаишник. Двери открывались, и милиция в форме объявляла, что это проверка БХСС. Буквально все женщины тут же сбрасывали мясо на пол автобуса и выходили на улицу уже пустыми. Никто не хотел скандала. Милиция садилась в автобус и им оставалось лишь собрать брошенное ни чьё лучшее, такого не купишь даже на рынке, мясо. В хороший день собирали до 200—250 кг отборного продукта. Витя давал по паре кг своим сотрудникам, своему руководству, а остальное отвозил своей «свахе» на центральный рынок, которой сдавала ежедневно принесенное мясо на продажу его жена. Приработок у Вити был солидным. Ваня завидовал, но сделать ничего не мог, район был не его. Через время Горобчиха открыла свой магазин на рынке и занялась торговлей. Пришло время челноков, а значит купи—продай (барыжничество, или на языке закона, — обычная спекуляция), выходило с подполья старых «толкучек» и занимало свою ячейку в общей торговой массе. Витя начал строить дом…