Рауит

Иван Панин (2024)

Я вырос в богатой семье и ни в чем не нуждался. Почти. Что-то все-таки не давало мне быть счастливым. И как раз в тот момент, когда я задумался об этом, в мои руки попал ключ. И мне захотелось узнать, что он открывал. Вот только я и представить не мог, к чему меня приведет эта тайна.

Глава 3

Мои глаза открылись, и первым, что я увидел, было оранжевое покрывало с черным орнаментом, которым я был накрыт. На мне не было одежды, плечо было забинтовано плотной бежевой тканью, под которой находились какие-то листья. Рана немного болела, а голова раскалывалась.

Пахло чем-то пряным и сыростью, свет был слабым, но можно было все разглядеть. Я лежал в пещере на самодельном матрасе из сухой травы. Вход прикрывал кусок коричневой ткани, на каменных стенах висели пучки из трав и связки чего-то непонятного. В каменной стене было вырублено углубление, в котором стояли глиняные горшки и другая посуда.

Собравшись с силами, я начал приходить в себя. Мои пальцы нащупали ссадины на затылке. Я никак не мог вспомнить, откуда они появились.

— Неужели, пришел в себя, — прозвучал знакомый голос.

Ева сначала стояла у входа, а потом подошла и села рядом со мной. Теперь она была в коротком бежевом платье без рукавов, поверх которого была надета оранжевая юбка длинной чуть выше колена, а на тонкой талии расположился кожаный пояс.

— Где я? — с трудом вырвалось из моего рта.

— В пещере, — ответила Ева.

— Это мне и так понятно. Где мы вообще? — продолжил более уверенно я.

— Не знаю, у меня был мешок на голове. Люди, которые здесь живут, не все дружелюбные. Когда ты окончательно выздоровеешь, тебе надо поговорить с главным.

— А кто тут главный?

— Он куда-то ушел. Когда он вернется, мне тоже надо будет с ним поговорить. Правда, здесь не все говорят по-нашему.

— Я думал, что хуже уже быть не может, но нет. А что, кстати, у тебя с одеждой? — обреченно сказал я.

— Сожгли. Твою тоже.

— И чем же им мои джинсы не угодили? — произнес я, уставившись в потолок.

— Наверное, плохо на тебе сидели? — предположила, шутя, Ева.

— А что же тебя наголо не побрили, Панк? Или они думают, это твой натуральный цвет?

— Но это и есть мой натуральный цвет!

— Зеленый? Ты в этом уверена?

— Да. — Я сейчас вернусь, — произнесла Ева, встала и ушла.

Я снова остался один среди каменных стен. Мне захотелось встать, но совсем не было сил, и голова кружилась. Не прошло и получаса, как вернулась Ева. И вернулась не одна, а с мужчиной лет пятидесяти. Но несмотря на седину на висках и морщины, тело у незнакомца было почти как у атлета. Сквозь загоревшую кожу проступали мышцы, он был немного выше меня. Глаза были светло-голубыми, а черные волосы, собранные в хвост, тянулись до поясницы.

На его груди сложным орнаментом было нанесено изображение ворона с расправленными крыльями. Голова птицы, повернутая направо, находилась на несколько сантиметров ниже ключиц. На шее слева тоже была татуировка в виде узора, закрученного по спирали, напоминающего улитку. Он был одет в свободные бежевые штаны длиной чуть ниже колена, поверх которых находилась повязка из коричневой ткани. Всю эту одежду опоясывал в два оборота длинный кусок обработанной кожи.

— Каи макуса, — произнес незнакомец, прижав правую ладонь к своей груди.

— Это было приветствие, — объяснила Ева.

— Эм… Здравствуйте, — неловко произнес я.

— Я — Лойчику¹. Ты на земле Рауит², и мы не можем тебя отпустить. Но у тебя есть выбор. Остаться здесь жить добровольно или умереть добровольно, — продолжил незнакомец на понятном мне языке.

— Или ты примкнешь к Рауит, или тебя убьют, — тихо произнесла Ева.

После этих слов я снова словно потерял сознание, но не было ни паники, ни шока. Еще два дня мне пришлось пролежать в той пещере. Все это время Ева приносила мне еду, что делала это не по своей воле. Приходила молча с куском мяса, завернутом в широкий лист, наливала мне воды из кувшина и уходила.

Еще мне пришлось пить какой-то странный отвар, который мне давал Лойчику. Теплая мутная вода пахла чем-то горьким, и ее травяной вкус долго оставался у меня во рту. Мне становилось лучше, силы возвращались, хотелось курить. Я старался больше спать, надеясь, что после пробуждения окажусь у себя дома, а все эти приключения мне только приснились.

Иногда Лойчику с Евой говорили на непонятном языке. Я не мог понять ни слова, и зеленоволосая не желала мне больше ничего объяснять. Она, казалось, вписалась в это племя, а я еще не с кем кроме местного лекаря не был знаком. Но одним утром я проснулся от удара ладонью по щеке. Это была Ева. Она протянула мне сверток, что был в ее руках.

— Вставай, одевайся и пошли, — сказала она.

— Тебя тоже с добрым утром, — еще сонным голосом произнес я.

— Я должна показать тебе все, — продолжала она недовольно.

— Хорошо.

В свертке оказалась одежда: такие же бежевые штаны, как у Лойчику, оранжевый кусок ткани и длинный кожаный пояс. Сначала я думал, что все это легко надеть, но ошибался. Легко я залез только в широкие штаны, которые завязывались сзади под коленками и сбоку на поясе. Что делать с оставшимся куском ткани и поясом, я не мог разобраться. Но Ева вернулась как раз, когда я окончательно запутался.

— Может, поможешь? — спросил я.

— Тогда просто стой смирно, — сказала она.

Она ловко расправила оранжевую ткань и завязала ее на мне. Длинная полоса обработанной кожи обернулась вокруг моего пояса два раза, зафиксировав на мне всю эту одежду. Ева завязала последний узел и отправилась к выходу. Я пошел за ней и впервые увидел то, что было снаружи.

Мы находились высоко в горах среди скал, над нами висело голубое небо, по которому неторопливо плыли облака. Мои легкие наполнились воздухом, от которого у меня немного закружилась голова. Я посмотрел по сторонам на леса и скалы. Среди деревьев плыл туман, кроме ветра ничего не было слышно. Природа поражала нетронутой красотой. Среди камней и стволов я заметил реку. По темно-синей поверхности воды плескались тихие волны, отражая сияющей рябью солнечный свет.

— Как здесь красиво, — подумал я.

— Ты прав, — раздался голос Лойчику за моей спиной.

Мы с Евой обернулись, за нами стоял знакомый нам лекарь и курил странную трубку. Клубы дыма вырывались из его рта и самого курительного аппарата. Запахло чем-то горько-сладким, когда он приблизился.

— Я же сейчас молчал? — спросил я.

— Чтобы понимать, не всегда надо слышать. Суури³ это уже поняла, — сказал Лойчику и выдохнул густой дым прямо мне в лицо.

Моя голова сразу перестала кружиться, я почувствовал легкий голод, и по моей спине пробежала дрожь. До этого момента все было как во сне, но потом все внутри меня словно пробудилось.

— Мне тоже трудно это объяснить, — прошептала Ева, глядя на Лойчику.

— Тебе и не надо ему ничего объяснять. Он сам во все вникнет, — произнес лекарь и удалился куда-то в лес.

— Суури? — произнес я, глядя на Еву.

— Мне дали имя. Тебя это тоже ждет, если не убьют, — сказала зеленоволосая.

Сначала мы немного постояли рядом с пещерой и молчали, а потом пошли по склону вниз прямо к реке. Мои босые ноги чувствовали каждый камень, на который наступали. На Суури тоже не было обуви, но ее походка была увереннее.

— Мне почему-то кажется, что по дому ты не скучаешь, — сказал я.

— Так и есть. Мне здесь лучше.

— А как же твоя семья?

— У меня нет семьи, — ответила она.

— Понятно, — сказал я, опустив взгляд.

Мы прошли еще несколько метров молча, и я заметил женщину лет тридцати. Она была беременна, положение выдавал большой живот. На ней была почти такая же одежда как на Суури. Только юбка была черной и немного длиннее. Взгляд привлекал ее рыжий цвет волос, а серые глаза словно были наполнены спокойствием. Она была с меня ростом, узка в плечах, с хрупкими руками и бледной кожей.

— Каи макуса, — поприветствовала она нас.

— Каи макуса, — произнес я в ответ.

Сначала я не заметил, что их приветствие звучало в моих мыслях также, как и на моем родном языке. Просто казалось, что мы говорим на одном.

— Меня зовут Оанту⁴. С Суури ты снова знаком, — сказала она.

— А я…. — не успел я сказать свое имя.

— У тебя здесь еще нет имени, — перебила меня Суури.

— Быстро же пришел в норму. Ты целых три дня был без сознания, — продолжила Оанту.

— В спящем виде он мне больше нравился, — продолжила Суури, направив взгляд куда-то в лесную глушь.

— Взаимно, — произнес я и тяжело выдохнул.

Оанту казалась дружелюбной, уж точно дружелюбнее Суури. Передо мной стояла будущая мать, даже в ее голосе слышалось что-то теплое и нежное.

— Его судьба еще не решена окончательно. Но я все равно должна показать ему здесь все, — сказала зеленоволосая, глядя на меня.

— В каком смысле не решена? — спросил я, направляя свой взгляд то на Оанту, то на Суури.

В моей голове было все больше вопросов. Почему-то я чувствовал то, что не должен был чувствовать. А именно, что у Оанту должна была родиться дочь. И понял я это, как только познакомился с ней.

— Совсем потерялся? — спросила меня Оанту.

— Может быть и так, — ответил ей я.

— Потерялись мы оба, но нас нашли, — дополнила Суури.

— Это ты нашла себя здесь, а он — нет, — продолжила Оанту.

— Но чтобы найтись, надо сначала потеряться, — вдруг произнес я, сам не ожидая от себя таких слов.

— Надеюсь, ты себя найдешь. А мне пора, мы еще увидимся, — сказала Оанту, поглаживая живот, и проследовала к пещере, где я проснулся.

Суури проводила ее взглядом и потом недовольно посмотрела мне в глаза. Лицо у нее было такое, словно я в чем-то серьезно провинился. Фиолетовые глаза от злости чуть не покраснели, а губы так сжались, что от них остались только две тонкие полоски.

— Ладно. Не будем терять времени, — сказала Суури сквозь зубы и пошла дальше сквозь лес.

Я проследовал за ней, чувствуя всей кожей прохладу леса. Мой взгляд притягивала красота окружающей зелени, но иногда я отвлекался от дикой растительности на Суури. Сзади ее фигура была совсем детской, худые ноги спешили. Волосы, сливающиеся с листвой, трепал легкий ветер, а сквозь светлую кожу просвечивались синие вены. В новой одежде она выглядела еще более странно, хотя я не мог наблюдать себя со стороны в широких штанах с оранжевой повязкой, напоминающей юбку.

Мы прошли уже несколько десятков метров, и за верхушками деревьев показалась скала. Послышались голоса и еще какие-то звуки, запахло дымом. Суури обернулась, ее взгляд по-прежнему был недовольным, но через мгновение злость сменилась удивлением. И меня кто-то схватил за плечо, и через мгновение я был прижат крепким незнакомцем к стволу ближайшего дерева.

Ему было примерно семнадцать, ростом он был немного выше меня, а через кожу проступал рельеф мышц. На его груди была татуировка как у Лойчику. Одежда на нем была такая же, как и на мне, только ткань под поясом была черной. Волосы были чуть выше плеч, черного как смоль цвета. Серые глаза смотрели на меня с агрессией, ноздри широкого носа двигались. Было слышно его дыхание.

— Каи макуса. Я вижу, ты пришел в себя, — сказал незнакомец.

— Отпусти его, Хасот⁵. Мне надо ему здесь все показать, — спокойно сказала Суури.

— Ты не смеешь мне приказывать, Суури. Тем более, здесь его судьба еще не известна, — продолжил он.

Он прижал меня еще сильнее к дереву, и я всей своей спиной почувствовал поверхность коры.

— Что тебе от меня нужно? — спросил я раздраженно.

— Неужели подал голос, — сказал он.

Его правая рука опустилась, а левая пальцами еще сильнее впилась в меня. Повязка на моем плече ослабла от его хватки и начала спадать. Из-под нее выпали испачканные кровью листья, которые подхватил и куда-то унес ветер.

— Хасот! — тревожно произнесла Суури, стоя у него за спиной.

Ее голос раздался также внезапно, как и появился нож в руке Хасота. Лезвие оказалось прямо у моего горла, и мое дыхание стало замедляться.

— Он здесь еще считается добычей, Суури. Без имени и без тени, — продолжал Хасот.

— Чего? — произнес я сквозь зубы.

— Достоин ли ты получить тень? Я в этом сомневаюсь. Я так просто ранил тебя, — сказал он.

Лезвие впилось мне в кожу, стало немного больно, и по моей шее потекла кровь, наполняя воздух своим запахом.

— Не надо, Хасот, — раздался голос Суури.

— Хасот, — раздался незнакомый мужской голос где-то позади зеленоволосой.

К нам приближались двое, и они были похожи внешне. Оба были высокими с воронами на груди и черными волосами ниже плеч. Только один был старше, с сединой у висков, и на его правой руке быта татуировка в виде растительного узора. Одет он был немного иначе — его штаны были черными, а в уши были вставлены украшения, похожие на когти. Всего четыре: два в мочках и два меньшего размера чуть выше мочек. У второго были проколоты только мочки, а на голове была повязка из бежевой ткани.

— Опусти нож, Хасот, — продолжал голос того, кто был немного моложе.

Хасот опустил нож и повернулся к приближающимся. Я схватился за свою кровоточащую шею. Суури подошла ко мне и развязала мое плечо, под повязкой остался лишь небольшой шрам. Потом достала из-под пояса два широких листа и приложила к моей новой ране. То, что было завязано на моей руке, теперь пригодилось для нее.

— Каи макуса, — произнесли все кроме меня.

Я заметил на их поясах небольшие приспособления, в которых были закреплены длинные клинки. Лезвия сверкали, несмотря на то, что свет через листву почти не попадал.

— Каи макуса, — сказал я, пока Суури продолжала бинтовать мою шею.

— Это те, кого вы нашли? — спросил мужчина с сединой на висках.

— Да. Суури получила тень, Лойчику взял ее в ученики, — ответил, пришедший вместе с ним.

— А что со вторым?

— Он только сегодня окончательно поправился, — сказала Суури и завязала последний узел на моей шее.

Ее руки испачкались в крови, красные струи также достигли моей груди. Я терпел боль, что перестала меня тревожить.

— Оставь нас с ним, Суури, — сказал мужчина с сединой на висках.

Суури покорно удалилась, пропав среди растительности. Когда она оказалась достаточно далеко, она принюхалась к своей руке. Моя кровь на ее ладони еще не свернулась, и ее запах сводил Суури с ума. Она медленно, но с жадностью принялась слизывать ее со своих пальцев и маленькой ладони, пока все красные следы не исчезли с ее руки. Я же остался вместе с тремя крепкими мужчинами.

— Мне не нужно знать твое имя, здесь его у тебя еще нет, а может и не будет. Ты станешь частью племени или тебя придется убить, — сказал мне мужчина с седыми висками.

— Не думаю, что он будет полезен, — сказал Хасот.

— А ты что думаешь, Киртол⁶? — продолжил мужчина с сединой.

Мужчина с повязкой на голове подошел ко мне, чтобы лучше рассмотреть. Мне в глаза сразу бросились шрамы на его груди, что тремя рваными полосами пересекали правое крыло ворона. Он взял меня за руку и осмотрел зажившую рану, а потом повернулся к остальным.

— Тело крепкое, да и от падения он быстро пришел в себя. Думаю, стоит его испытать, — ответил Киртол.

— Хорошо. Но если он не справится, сам будешь ответственен за его жизнь, Киртол, — сказал Мэфую⁷ и удалился куда-то в сторону скалы.

Я остался вместе с двумя крепкими мужчинами, один из которых желал меня убить. Шея уже почти не болела, осталось только странное пульсирующее ощущение. Кровь свернулась, образовав бардовую корку, которую я чувствовал, вдыхая воздух.

— Послушай меня внимательно. Я не знаю, кто ты и откуда. Но, судя по одежде, ты из городов. Ты не первый здесь такой, моя мать тоже попала сюда издалека, — обратился ко мне Киртол.

— Я не верю, что он здесь останется, — прозвучал сзади голос Хасота.

— Тебя я не спрашивал! Сейчас все зависит только от него, — сказал Киртол и вдруг замолк.

Хасот опустил взгляд, в его руках был нож, которым он меня порезал. Я понимал, что даже если я останусь, мне будет тяжело.

— Так, что я должен сделать? — спросил я, нарушив тишину.

— Неужели осмелился заговорить, — произнес недовольно Хасот.

Киртол взял меня за шею, прямо за свежую рану. Я снова терпел боль, но старался оставаться хладнокровным. Мне не было страшно, но было неприятно осознавать, что люди, которых я видел в первый раз, решали мою судьбу.

— Надеюсь, несмотря на рану, ты сможешь это пережить, — сказал Киртол и отпустил меня.

— Что я должен сделать? — повторил я с большей уверенностью.

— Идем. Все равно у тебя нет выбора. Хасот, предупреди Лунно⁸, возможно понадобятся клинки, — продолжал Киртол.

Хасот с недовольным выражением на лице удалился в сторону, куда мы направлялись вместе с Суури. Мы же с Киртолом пошли в другую. Я смотрел под ноги и держался немного позади. Киртол не оглядывался, шел уверенно, держа прямо спину. Внезапно местная фауна дала о себе знать, и мое внимание привлекли шорохи. Я присмотрелся к деревьям, на ветках сидели вороны. Десятки крупных черных ворон. Я засмотрелся и чуть не ударился головой о низкий сук, а потом присмотрелся к клинкам на поясе Киртола.

Два стальных лезвия длинной почти по метру крест-накрест были закреплены сзади на поясе. Клинки были полностью сделаны из стали, а рукоятки были обмотаны какой-то плотной тканью. Их острые с одной стороны концы были загнуты, придавая оружию схожесть с серпом.

— Мы почти пришли, — вдруг послышалось от Киртола.

Я посмотрел вперед, в пещере кто-то стоял. Кто-то невысокий с совсем седыми волосами, тянувшимися толстой косой до колен. Это оказалась женщина в длинной бежевой мантии, на чьей шее висело что-то, напоминающее бусы. Она подошла к нам, посмотрела на меня, а потом на Киртола.

— Это тот, кто упал с дерева? — спросила она.

— Да. Он сегодня окончательно пришел в себя, — ответил Киртол.

— Пришел в себя и получил новую рану? — продолжила женщина.

— Это Хасот.

— Ты уверен, что он сможет это сделать? — спросила она.

— У него нет выбора. Выживет он или умрет — это уже только от него зависит, — сказал Киртол и зашел в пещеру.

Я безмолвно следовал за ним, а женщина осталась снаружи, проводив нас взглядом. Меня не покидало чувство, что самое трудное было еще впереди. В пещере оказалось светло, потому что выхода было два. Ко второму мы как раз поднимались, он был выше, впереди было слышно воду, воздух стал холоднее.

Мы прошли сквозь каменные стены и оказались у обрыва. Открывался прекрасный вид на лес и горы, за облаками было видно блеклый образ луны. Внизу была река, а вдалеке были видны люди, которые словно наблюдали за нами. Среди них я разглядел свою зеленоволосую знакомую. Стоя на высоте двадцатиэтажного дома, я только мог догадываться, что ждет меня дальше.

— На этот раз тебе придется падать ниже. Но думаю, тебе не привыкать, судя по тому, как мы встретились, — сказал мне Киртол, указывая на небольшой выступ у обрыва.

— А мы как встретились? — спросил я.

— Ты раненым упал с дерева. Хасот не в первый раз ранит тебя.

Я посмотрел на шрам на своем плече, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Но помнил я только то, как залезал на дерево.

— У тебя сейчас есть два варианта. Уйти подальше от нас в лес, но в одиночку ты там не выживешь. Или преодолеть страх высоты, — объяснил Киртол.

— И подумать над этим у меня времени нет?

— Почему? Совсем немного есть, — ответил он.

Не знаю, что двигало мной. Возможно, я хотел что-то доказать себе или членам этого племени. Я отправился к выступу, с каждым шагом осознавая, что назад пути не было. Мой взгляд устремился вниз, и я понял, что мог не выжить после такого падения. Потом все словно замерло вокруг, шума воды больше не было слышно. Я сделал шаг вперед, и в моих ушах засвистел ветер, а тело летело навстречу с рекой.

Я успел прижать к себе ноги до того, как погрузился под волны. Я не ощущал ни боли от раны, ни холода реки, открыл глаза. Кислорода почти не было, и к тому же я наглотался воды. Потом начал всплывать, не теряя времени. Мои мышцы были утомлены, но я продолжал плыть, ощущая легкий голод. Вылез из реки я в нескольких метрах от людей, которые словно встречали меня.

Первым ко мне подошел мужчина с сединой в висках, которого я встретил в лесу. Следом за ним я заметил Оанту, Суури, Лойчику и Хасота, чье лицо было весьма удивленным. Остальных я еще не знал.

— Каи макуса, Аорин⁹.

Аорин, теперь это было мое имя. Я еще не до конца стал частью племени, но смог доказать, что могу находиться среди них. Рыжеволосый мужчина с крепкими руками протянул мне нож, который являлся в каком-то смысле пропуском в их образ жизни. Как и клинки, он был целиком сделан из стали, такой же формы, только намного короче и меньше. Рукоятка была обмотана кожей, а лезвие было таким гладким, что я смог частично в нем разглядеть свое лицо.

— Мне по-прежнему тебе надо все показать. Только надо сначала поменять тебе повязку, — сказала Суури.

И она отвела меня в другую пещеру, где я смог сменить мокрую одежду. На этот раз я сам смог завязать на себе пояс, под которым скрылся нож. Вода смыла засохшую кровь с моей шеи, а повязка промокла и сползла с раны. Я сам развязал ее до того, как вернулась Суури.

— Немного приподними подбородок, — сказала она, прижимая к моей ране широкий лист какого-то растения.

Я послушался.

— А ты как со скалы спрыгнула? — спросил я.

— Я не прыгала. Меня Лойчику в ученики выбрал. Теперь я травы собираю для лекарств, — ответила она.

— Тогда почему мне пришлось прыгать или идти умирать в лес?

— Не знаю. Сама еще не во всем разобралась, — говорила она, продолжая заматывать мою рану.

— Киртол сказал, что ты получила тень. Что это такое?

— Это татуировка в виде ворона. У женщин она на животе, прямо под пупком, — ответила она, закончив бинтовать.

— Еще болит?

— Ну да.

— Можешь показать?

— Обойдешься.

— Не подскажешь, когда тут обед? — спросил я, ощущая уже не легкий голод.

— Пошли, — сказала Суури.

Она отвела меня в то место, где племя готовило еду. Это была кухня под открытым небом, десяток облагороженных костров. На одном из них жарились крупные куски мяса, чей запах только усилил мой голод. Пару таких кусков мы с ней вместе и съели, а потом пошли дальше осматривать владения племени.

Находясь вдали от цивилизации, я был поражен тем, как это племя жило среди всей этой дикой природы. Самым развитым благом было оружие. Клинки, ножи, стрелы — все были искусно выкованы и наточены. В их лезвиях можно было рассмотреть себя как в зеркале. Иглы они тоже делали, как и ткани, которые к тому же подвергались окраске.

Место, служившее кузницей, находилось в пещере рядом с рекой. Огонь внутри нее почти никогда не гас, поддерживая жар внутри. Роль наковальни выполнял камень светло-серого цвета, имеющий нереально гладкую поверхность. Готовое оружие хранилось в мешках, набитых сухой травой.

В нескольких километрах вниз по реке находилось производство ткани и одежды из этой ткани. В основном этим занимались женщины, которые обрабатывали кожу и пряли. Рядом располагались три пещеры. В центральной хранили готовые куски и комки, похожие на вату, из которых делали нити. В правой находились резервуары с краской. Всего четыре цвета: черный, коричневый, оранжевый и красный. Изначально же ткань получалась бежевой.

Место, где я впервые пришел в себя, оказалось чем-то вроде больничной палаты. Травы, что висели внутри, использовались как лекарства, а собирал их Лойчику, который следил за моим состоянием. Ева, которой он дал имя Суури, стала его ученицей. Ей повезло больше чем мне, как оказалось, она была сильна в ботанике.

Я обошел несколько километров их владений, даже не понимая, откуда во мне было столько сил. Ступни начали привыкать к каменистой поверхности, по которой мне приходилось передвигаться. Наступил вечер, и мы разместились у костра недалеко от реки. Жарили на огне рыбу, что сами поймали.

— Уже скоро можно будет есть, — произнесла Суури, завязывая коричневый кусок ткани на своей голове.

— Давно же я не ел еду, приготовленную на костре, — сказал я, уставившись на языки пламени.

В тот момент я почему-то был счастлив. Я был далеко от дома, мне чуть не перерезали горло, потом мне пришлось прыгнуть с высокой скалы. И, конечно, меня звали Аорин. С новым именем начиналась новая жизнь. Мне почему-то было спокойно, я не хотел возвращаться, я хотел что-то себе доказать.

— Курить хочу, — прошептал я себе под нос.

— А меня раздражал тот запах.

— От тебя тоже странно пахло.

— Это лекарствами. Я сама рада, что избавилась от этого запаха, — объяснила она.

— Ты сбежала из больницы? — спросил я.

— Я не хочу об этом говорить.

— А я просто сходил на кладбище. Недавно умер мой друг, его похоронили на одном кладбище с моей матерью. А потом попал в неприятности, — сказал я и замолчал.

— Даже знать не хочу, — перебила она меня.

— Вредина, — вырвалось у меня.

— Ты мне в спящем виде больше нравился, — ответила она мне.

— Взаимно, Панк.

Рыба была готова, мы не стали медлить и приступили к ужину. Даже без специй и соли было вкусно. Когда мой желудок был уже полон, курить все равно хотелось, и немного начинало клонить в сон. Суури тоже доела свою рыбу и подкинула веток в костер.

— Спать будешь под открытым небом? — вдруг спросила она меня.

— Кстати, да. А что с ночлегом? — уточнил я.

— Пошли, — сказала она, встала и поправила юбку.

Мы прошли мимо пещер, где производили ткани, потом дальше сквозь растительность и оказались у еще одной скалы. Она была низкой и широкой, хорошо скрывалась среди высоких деревьев, а на выступах заросла травой и плющом.

— Тебе придется спать здесь, — сказала Суури, указывая на крайний вход.

Я присмотрелся и заметил три пещеры, входы в которые закрывала плотная ткань, сливающаяся с цветом камней. Невооруженным взглядом было трудно понять, что эта скала стала чем-то вроде дома. Суури довела меня до входа, мы прошли через штору, служившую дверью. Внутри было темно, я осмотрелся, сверху оказалась небольшая дыра, сквозь которую пробивался звездный свет.

— Где ты? — сказал я, потеряв Суури из виду.

— Здесь.

Она стояла за мной, а в руках у нее откуда-то взялись два свертка. Я обернулся, она мне их протянула. Это оказались два плотных покрывала.

— Кровать сам себе сделаешь, — сказала она, указывая на гору сухой травы.

Я стал еще лучше видеть в темноте, пространство пещеры по углам было завалено камнями, сухой травой, небольшими бревнами и ветками. В центре было углубление, обложенное валунами. Суури подошла к нему, положила несколько веток, раздалось чирканье, и стало светлее от небольшого костра.

И я смог разглядеть все. Два куска ткани в моих руках оказались красного и бежевого цветов. Стены были далеко не ровными, а до потолка я мог достать рукой. В одном из углов лежал инструмент, похожий на кирку. Видимо, им и вырубали эти комнаты.

— А ты где будешь спать? — спросил я Суури.

— Здесь, недалеко, ближе к лесу, — ответила она.

— Там такая же пещера?

— Ну, почти. Спокойной ночи, — сказала она и ушла, оставив меня одного.

Она, конечно, разожгла мне костер, но в нем было слишком мало веток. Я подбросил еще, погрел руки над языками пламени, положил свертки на первый попавшийся плоский камень и принялся создавать себе кровать. Сгреб почти всю сухую траву, что смог найти. Получился самый настоящий стог сена, только более плоский.

Потом я расстелил два куска ткани сверху этого травяного матраса. Бежевый кусок стал простынью, а красный — одеялом. Темно-алая ткань была украшена орнаментом, состоящим из элементов, похожих на следы диких животных. Некоторые следы явно принадлежали птицам.

Я завалился на получившуюся кровать и понял, что мною двигала паника. Если бы не она, я, возможно, не оказался бы в пещере в широких штанах. Потом перевернулся на живот, уставился на догорающий костер и через некоторое время крепко заснул, ощущая запах сухой травы.

Примечания

1

День

2

Ворон

3

Трава

4

Солнце

5

Коготь

6

Корень

7

Ночь

8

Рыба

9

Падение