Весёлые пилюли смехотерапии – 2

Иван Макарович Яцук, 2019

В очередной сборник юмористических произведений украинского писателя Ивана Яцука вошли юморески, фельетоны, памфлеты, сатирические миниатюры, лирические рассказы разных лет. Читатель легко угадает, в какое время они написаны, так как юмор советского периода легко отличить от юмора начала нового века или сегодняшнего времени. В процессе знакомства с творчеством писателя, думается, читатель оценит и его эрудицию, и разнообразие поднимаемых проблем, и нестандартность, оригинальность описываемых ситуаций.

Наставил…

Мария Степановна Вакуленко читала сообщение, и сердце ее радостно дребезжало, как у карася, который удачно сорвался с крючка. Наконец-то. Поступила. И не куды-нибудь, а в столичную академию. Это вам не хухры-мухры. Держитесь, родственнички и соседи. Вакулиха вам всем нос утерла.

Старшенький, слава богу, отучился, а теперь и дочка в люди выходит. Пришлось, конечно, откопать заветную банку с у.е., закопанную по всем правилам консервирования и конспирации, но для этого ведь и консервировали, чтоб в нужный момент сказать миру, что Вакуленки даром время не транжирили, рано вставали и поздно ложились и по ночам еще кумекали, как подешевле купить и подороже продать.

Зато какие перспективы открываются! Женихи в столице при деньгах, смотришь — выскочит Катька за какого-нибудь «нового», будь он русским, украинцем или с Кавказа, лишь бы как сыр в масле каталась, да родителей не забывала. А в ихнем поселке одна голь-моль перекатная: или наркоша, или начинающий алкоголик, или слесарь с видами на шиномонтаж. Порядочных давно разобрали. Катьке с ее манерами не угнаться за шустрыми стервочками, которые так и зыркают глазищами кого б подцепить пожирнее, в смысле деньжат.

Взять хотя бы ее сына Сергея. Сколько их лезло во двор, мошек званных и незванных, сколько помоев со злости она вылила на претенденток в невестки?! Приедет Сережа после тяжелой учебы на каникулы, а они уж тут как тут, всякие: блондинки, брюнетки, шатенки, крашенные-перекрашенные. И норовят сунуться под любым предлогом: то соседки они, то одноклассницы, то вместе в кружке каком-то занимались, то в одном автобусе когда-то ехали. Она их, слава богу, всех отвадила, всех откостыляла, хотя и без пользы. Выбирал-выбирал сынок, да и выбрал такую гадюку, что не приведи господь, спаси и сохрани. Что он в ней нашел? Ни кожи, ни рожи, в доме ни за холодную воду. Пробовала она, Вакулиха, невестку нежданную приструнить, да где там — так двинула свекровь, что у той неделю кости болели.

С тех пор для Марии Степановны все хорошо, лишь бы не трогала. Вот бы Катьке так поставить дело. Да где ей! Правда, подсвинка килограмм под тридцать на руках запросто носит. И невестку как-то схватила за горло так, что та только хр-хр — и бац в обморок. Еле отходили. Пришлось с двумя хряками распрощаться на больницы и участкового полицианта.

После этого случая Мария Степановна уговаривала дочку: «Катя, не лезь не в свое дело, бери вилы и скирдуй, зарабатывай на учебу и береги силы для свекрови».

Вот и заработала, касаточка, дай ей бог здоровья. Ума у дочери палата, в школе почти ничего не платили за уроки. Ну так иногда, бывало, подкинешь то мясца, то сальца, то десятка три яиц, самых мелких, но не каждый день, боже упаси.

Бывало, неделя-другая проходит, а от учителей ни гу-гу. Молодец, Катька, прямо не нарадуешься. А уж до работы–зверь. Позже десяти никогда не встает. Будишь: Катя, вставай, коровы недоены. Оно, бедное дитя, вскакивает, тебя отодвинет одной рукой, как былинку, шасть в коровник, три литры молока опрокинет в себя — и за работу. А уж работает — не подходи. Козел однажды на нее сдуру, по молодости своей, пошел, так она его за рога — и шею свернула.

Козел, правда, всего трехлеток, но все равно теперь переживаешь за скотину, а потом надо будет переживать еще и за всех студентов академии. А ну как вдруг кто-то ее обидит — отвечай потом за убийство или плати всю жизнь инвалидность.

Катенька — девушка скромная, нераспущенная, за ней нужен глаз да глаз, как бы этот Вавилон ее не совратил. Загуляет, как телка, когда пора придет — попробуй удержи; того и гляди, что принесет в подоле: на, мамочка, бери, воспитывай, а мне еще надо учиться. Тогда прощай и богатые женихи, и замужество, и спокойная, состоятельная старость. О-хо-хо…

Мария Степановна еще несколько раз перечитала долгожданное сообщение: «Вакуленко Екатерина Николаевна зачислена на первый курс…» и пошла управляться по хозяйству. Но после первого приступа радости ее все чаще стали посещать тревожные мысли. Мало того, что придется раскошеливаться на учебу, квартиру, наряды, да и аппетит у Катеньки дай бог каждому, так еще переживай за ее поведение.

В Киеве ведь столько соблазнов, а ее Катенька привыкла ни в чем себе не отказывать. Запутают девку в этом Содоме. Там казины всякие, можно и все их хозяйство проиграть. И опять же девическая честь. Пройдоха какой-нибудь надругается — и будь здоров. Со скоростью у Кати не все хорошо, может и не догнать, или проспит — за ней это тоже водится.

Всю последующую ночь Вакулиха провела в тревожных размышлениях о судьбах дочери. Выходило, что надо на первых порах ехать вместе с ней. Но тут выростала непреодолимая преграда в виде законного вопроса: а кто будет работать?

Задача никак не поддавалась решению, несмотря на недюжинные умственные способности Вакулихи. Она и так и сяк вертела эту проблему, поворачивала разной стороной, но вывод следовал один и однозначный: второй и последней банки явно не хватит до Катенькиного замужества. Оставалось уповать только на ум дочери и ее благоразумие, что не казалось Марии Степановне таким уж прочным основанием Катенькиного благополучия.

Ума у Катеньки выше крыши, если учитывать потребности поселка, но хватит ли его для этого Лас-Вегаса с его искушениями? В этом Мария Степановна не имела надежной уверенности и решила к этой проблеме подключить сына с его знанием столичных соблазнов и способов, как с ними бороться.

–Сережа, — сказала поутру Вакулиха, обращаясь к сыну, — я знаю, что ты любишь свою сестричку. Я тебя прошу: наставь ее, непорочную, как вести себя в Киеве, с кем и как знакомиться, кого привлечь, а кого и легонько двинуть так, чтобы летел вверх тормашками, но без смертельных последствий.

Подскажи, как и где можно экономно питаться; карман, сам знаешь, у нас не бездонный; где подешевле одеться, чтобы и модненько, но и без раззору. А самое главное, чтобы она девичью честь сохранила для мужа, чтоб детей до времени не наплодила, чтоб жила по пословице: береги платье снову, а честь смолоду. Поможешь, Сереженька?

— Нет вопросов, мама,–бодро ответил сын. — Конечно, поговорю, подскажу, что и как, проведу полный инструктаж, раскрою глаза на все возможные вызовы столичной жизни, а также дам полную классификацию пороков и соблазнов, которые встречаются в столичной жизни.

На все пороки, конечно, ей денег не хватит, но представление о них она получит. Как говорил один профессор, знания за плечами не носить. Ну и все меры предосторожности я ей выдам, так что возвратится в целости и сохранности. Правда, на такую рохлю там вряд ли кто позарится, но всякое бывает. Не выскочит там — здесь кого-нибудь да обдурим.

— Сынок, — с удивлением и подозрением сказала Вакулиха, — а я и не знала, что ты так подробно знаешь все столичные пороки и соблазны. Я все недоумевала, куда девается такая прорва деньжищ.

— Мама, это чисто теоретически, — успокоил ее сын, — чисто теоретически.

— Спасибо, сынок, уважил, — сказала растроганно Мария Степановна и смахнула благодарную слезу.

На следующий день Вакулиха тихонько подошла к двери комнаты, где разговаривали брат и сестра, прислушалась. Разговор, видимо, был жаркий. Сергей что-то горячо и восторженно рассказывал, а Катя затравленно кричала: «Я заткнула уши, я ничего не хочу слышать».

«Правильно, сынок, правильно, — похвалила Мария Степановна, отходя от двери, — пусть уж лучше родной человек расскажет про эту столичную скверну, нежели сама рылом ткнется».

Про рыло мать сказала по инерции, так как политесов никаких не изучала, а если и изучала, то подзабыла. Наоборот, лицо у Катеньки пригожее, тугое, как яблочко наливное, и совсем, кстати, не рябое, а больше в легкую крапинку, очень даже симпатичную на девичьем бархатном личике.

Вот неделя проходит, другая. Пора собираться в дорогу. Зарезали корову и кабанчика. Корову на базар, половину кабанчика тоже, вторая половина пошла на проводы. Гуляли с таким размахом, что едва на поезд не опоздали. Впопыхах Мария Степановна в последний раз проверила, все ли положила во второй Катенькин чемодан. Она уже собиралась его закрывать, когда из бокового карманчика вдруг выпал целлофановый пакетик. Мать сперва покрутила его в руках, не понимая назначения, но потом до нее дошло.

— Катя, — гневно задохнулась Мария Степановна,–что это такое, паршивка ты эдакая?!

— Что такое, что такое, — огрызнулась дочь. — Презервативы. Твой Сереженька порекомендовал взять и постоянно иметь при себе. Это главный совет, который он мне дал.

Марии Степановне осталось только развести руками.