Цезарь в тесте

Иван Дубинин

Я, Евстолья Ламанова, опять вляпалась в очередную историю. Что называется, влипла в тесто одним местом. Девушка, погибшая в метро, за минуту до своей смерти вручила мне записку со странной фразой «Цезарь в тесте». По указанному адресу я обнаружила… труп. Моя попытка раскрыть это происшествие заходит в тупик. А тут моя подружка Надежда попросила меня помочь в расследовании запутанного дела её знакомого бизнесмена. Его сын на дне рождения отца случайно застрелил свою молодую мачеху. Я, как всегда, развиваю бурную деятельность, но один за другим начинают погибать участники того рокового застолья. И не только они. А еще оказалось, что та история с «цезарем» имеет непосредственное отношение к моему нынешнему расследованию. Кто же этот коварный убийца? Я везде сую свой нос, пока сама не получаю по голове. Короче, не жизнь, а сплошная головная боль. Но в конце концов, я с триумфом выхожу из этой ситуации.

ГЛАВА 2

Моя кровать почему-то мерно покачивалась, а рядом плескалась вода. Наверное, Василий принимает ванну, решила я. Но почему в моей спальне?

Я разлепила глаза и вместо потолка увидела темное звездное небо.

— Крышу, наверное, снесло, — вслух подумала я.

— Это точно! — вдруг раздался рядом женский голос, и я увидела над собой незнакомое лицо.

— Где я, еще на Земле?

— Нет, уже на воде.

Я попыталась встать, но тело пронзила боль, принудив снова замереть в той же позе. Сознание окончательно вернулось ко мне, и я все вспомнила.

— Так я не под водой? — робко поинтересовалась я.

— Ты в лодке.

— В подводной?

— Ты чё, правда чокнутая?! — разозлилась женщина. — Ну не ёлки-палки! В кои веки выбралась на природу, подышать свежим воздухом, покататься на лодке. Так — на тебе! Какая-то чувырла валится прямо на голову с месячным запасом продуктов!

Мне стало неловко, я заёрзала, и снова боль дала о себе знать.

— Ой, — невольно вырвалось у меня. — Я, наверное, разбилась.

— Ничего ты не разбилась. Как говорится, обделалась легким испугом. Все у тебя нормально, я тебя прощупала.

— Зачем? — смутилась я.

— Затем, что я — врач.

— Но я слышала, как что-то хрустнуло.

— Ага, хрустнуло. Весло пополам. Кто теперь на лодочной станции расплачиваться будет?

Я расплакалась.

— Ладно, не реви, — примирительно сказала докторша. — Тоже мне — девушка с веслом!

— А Вы какой врач? — поинтересовалась я.

— Проктолог.

— А это что?

— Ну, лечу то место, через которое у нас все делается.

— Так Вы гинеколог?

— Ты что — озабоченная? Говорю же тебе, то место, которым ты думаешь! Слушай, ты что, специально прыгнула? Или экстремалка — по парапету с сумками ходишь?

Я снова расплакалась и вперемешку с соплями и слезами рассказала ей всё.

— Так тебе некуда идти? — тихо спросила она.

— Некуда.

— Ладно, — вздохнула она. — Поплыли к берегу.

— Куда?

— Ко мне домой. Куда же еще?

Так я оказалась в семье Надежды.

А с мужем я потом развелась. Он оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. И прикидывался хорошеньким вынужденно, потому что моя мамочка всё устроила так, чтобы он содержал меня, и себя, конечно, на мои деньги.

Надежда Анатольевна, как вы уже поняли, была хирургом-проктологом, специалистом по заболеваниям прямой кишки. Причем, хирургом, как говорится от Бога. Невысокого росточка, щупленькая, с короткой стрижкой каштановых волос, она выглядела совсем не солидно для кандидата медицинских наук. Её маленькие умелые ручки творили буквально чудеса, хотя чаще всего к ней попадали сложные, запущенные случаи. Вы же знаете, как мы относимся к подобным болячкам. Стыдно, да и оскорбительно не то, что показать, а и повернуться даже к доктору таким местом. К ней записывались на прием, ее знали в лицо. А у нее была чисто профессиональная память. Иной больной, явившийся на послеоперационный осмотр, удивленно спрашивал:

— Вы меня не помните, Надежда Анатольевна?

Она коротко бросала:

— Раздевайтесь.

И лишь взглянув на знакомое место, радостно восклицала:

— А! Так это Вы, Иван Степанович! Ну, как Ваши дела?

Вообще-то проктологом она стала почти случайно. Да, в хирургию она рвалась. Имея решительный мужской характер, она не терпела полумер. Если есть проблема — вскрыть, отрезать, удалить! Но чаще на наш выбор профессии влияют конкретные личности. Сколько восторженных девочек стало впоследствии учителями, желая походить на свою классную руководительницу Марью Ивановну. А Наденька в студенческие годы влюбилась в профессора госпитальной хирургии Александра Александровича Спакоцкого. Это была уникальная личность. И как специалист — мастер своего дела, и как человек — добрый, остроумный, с юмором.

— Запомните, — учил он своих студентов, — дефекация, то есть акт опорожнения кишечника — это как поцелуй. Если не получаешь удовольствия, значит, уже патология.

А с каким вдохновением он читал лекции по проктологии! Его любимой темой была «Инородные тела прямой кишки». Об этом он мог рассказывать часами. У него на кафедре имелась даже коллекция таких предметов, которой он очень гордился. Но самый ценный его экспонат, об этом профессор всегда рассказывал с обидой и горечью, исчез хоть и не бесследно, но навсегда. А дело было так. К ним поступил пациент с резкими болями в низу живота и чувством распирания в прямой кишке. Срочно пошли на операцию, и через время на свет появилась… палка сухой колбасы. Спакоцкий был в восторге! Такого экземпляра в его коллекции еще не было. «Инородное тело» соответствующим образом обработали, и Александр Александрович поручил медсестре отнести его в свой кабинет. Размывшись после операции, он поспешил полюбоваться новым приобретением. Но будущее украшение коллекции… бесследно исчезло! Напрасно мотался он, рассердженый по кафедре, вопрошая у каждого встречного: «Где мой экспонат?!» Это был глас вопиющего в пустыне. Как оказалось впоследствии, медсестра положила операционную находку в ординаторскую на стол, а пришедшие на ночное дежурство ассистенты подумали, что это очередной презент одного из благодарных пациентов и без зазрения совести…съели его. Было тогда всем!

Надежда, как человек увлеченный, сидела глубоко, по самые уши в этой своей работе, совершенно не занимаясь домашними делами. И двое мужчин, попробовавшие по очереди побыть в роли ее супругов, вскорости не выдержали испытания на мужество. Во-первых, зачем нужна такая жена, если ее постоянно нет дома, а, во-вторых, какой дурак захочет иметь жену умнее себя? Так что Надежда осталась сама. Вернее, после двух краткосрочных браков ей неожиданно досталось наследство: старший сын Влад — двадцати четырех лет, высокий, слегка сутуловатый брюнет и двенадцатилетний пухленький русоволосый Данилка с хитрыми прищуренными глазками озорного бесенка. Причем, оба сына не ее родные. Первый — от третьей жены второго мужа, а меньший — двоюродный племянник третьего мужа второй жены Надеждиного первого мужа. Все они живут дружной семьей и зовут ее мамой. Кстати, Влад уже женат на маленькой симпатичной Шурочке. Он называет ее ласково Шурупом. А она его Оладиком. Так что, как видите, ладят. Своих детей у них пока нет, и я не знаю, хорошо ли это для нас или плохо. Есть у нас еще один полноправный член семьи. Точнее, одна. Это четырнадцатилетняя Тоня, которая прибилась к нашему берегу совершенно случайно. Точно так же как и меня Надежда подобрала её где-то на улице. Жить стало веселей, потому что они с Данькой постоянно спорят, ссорятся и даже дерутся. Данилка не хочет ни в чем уступать Тоне по праву своей принадлежности к мужскому полу, а девочка отстаивает свое верховенство, считая себя намного старше и умнее его. Но страдаем от этого мы, взрослые, потому что нет от них покоя.

Кроме того, в доме живет куча всякой живности. Я сначала была в ужасе от такого зверинца, но потом привыкла и даже полюбила их всех. Две мопсихи — Жуля и Лада, стаффордширская терьерица Стрейчел и двортерьер Тамик. Мы его с Тосей случайно нашли в большой коробке для тампаксов. Сначала была идея так и назвать щенка — Тампакс. Но воспротивился Данька.

— А если кто услышит, как я его зову: «Тампакс, иди ко мне!»? Что обо мне подумают?

— Можно располовинить название, — не сдавалась девочка. — Или Тамик, или… Пакость.

Естественно, остановились на первом варианте. А еще у нас есть черная кошка Пирамида, белый кот Мяус и лягушка Герпруда. История их имен тоже не безынтересна. Кошку приволок в дом Данилка, сжалившись над черным комком несчастья, дрожавшим возле мусоросборника. Он самостоятельно вымыл его шампунем в ванной, но котенок от этого ничуть не посветлел. «Здорово!» — воссиял новый хозяин животного и тут же дал ему кличку Эбонит, вспомнив, по-видимому, опыты по физике с черной палочкой. Но взрослым это имя почему-то не понравилось. А когда несколько дней спустя вечером приползла с работы уставшая Надежда и прилегла на диван с мигренью, эта черная шапочка умостилась у нее на голове и сняла дикую боль.

— Да он же, как пирамидон! — воскликнула выздоровевшая больная.

Так Эбонит стал Пирамидоном. Но на этом чехарда с его именами не закончилась. Как-то по весне заболело само «обезболивающее средство». Оно то носилось с дикими воплями по комнатам, то жалобно мяукало, забившись в угол, а то, вытянув вперед задние лапы, гребло передними, скользя задницей по ковру. Я тогда страшно перепугалась, так как не имела абсолютно никакого опыта общения с животными, но Надежда отнеслась к этому по-философски спокойно:

— Что поделаешь? Природа зовет. Месяц март — коты на старт! Тут два варианта: либо мы отпускаем его на волю, либо ему надо отсечь… фабрику любви.

— Как это? — изумилась я.

— Кастрировать, — по-хирургически просто пояснила Надя.

— Так ему же, наверное, будет больно.

— С любовью всегда больно расставаться, — заметила умудренная опытом несчастной любви женщина.

Но к нашему счастью мучить бедную животинку не пришлось. Потому что Пирамидон оказался… кошкой! Мы дружно набросились на Данила.

— А я откуда знал?! — оправдывался еще не искушенный в таких делах малец. — На них же ни платьев, ни брюк нет!

— Так надо было под хвост посмотреть! — упрекнул его Влад.

— А чё я? Сам бы и смотрел!

— Я тебе доверял.

— Ага! Если бы ребята в школе узнали, что я котам под хвост заглядываю — засмеяли бы!

— Мать, так это ж ты у нас специалист по задним местам, — переключился старший сын на Надежду.

— Ну да! На работе целый день насмотришься, так еще и дома норовят мордой под хвост тыкнуть! — огрызнулась проктолог.

Так Пирамидон автоматически стал Пирамидой. Впрочем, Данилка еще зовет ее иногда «Пи-пи-рамидой» за склонность мочить свою репутацию и наши ковры.

А Мяуса уже и не помнят, кто назвал.

— Просто у него мягкий ус, — сказала Шурочка.

— Нет, он прикольно мяукает, — пояснил Данилка.

— Это он так мяса просит, — поставил точку Влад.

Короче, кличка кота ни у кого не вызывала возражения. А вот то, что лягушку назвал Герпрудой Данька, все помнят точно. Он неизвестно где ее выловил, притащил в дом и долго восхищенно возился с ней, приговаривая: «Ну, красавица! Ну, героиня!». И, в конце концов, дал ей имя — Герпруда.

— Эх, ты «Герпруда»! — укорила его литературно осведомленная Шурочка. — Надо говорить — Гертруда. Так звали королеву датскую в «Гамлете». Вы что, Шекспира ещё не проходили? Или ты, как всегда, прошел мимо?

— Сама ты прошла мимо со своим Шекспиром! — возразил умный мальчишка. — Нам историк рассказывал, что в первые годы советской власти детям давали имена в духе того времени. Мальчики были Кимами, Тракторами, а девочки носили имена — Пятилетка, Октябрина, Гертруда, что значит — героиня труда. А моя Герпруда — героиня пруда! Вот.

Логика была железная, и никто не стал возражать. Героиня так героиня.

А еще у нас живут три хомячка — Кеша, Леша и Миша. Как видите, все со своими прозвищами. Кстати, у меня тут тоже появилось новое имя. Когда Надя привела меня в дом, и мы начали знакомиться, мне не захотелось называть себя по-прежнему. Опять начнется «Карл у Клары…». А я и Клара теперь не пара! Не хочу! С той жизнью было покончено. Раз и навсегда. И я назвалась старым русским именем, которое когда-то вычитала в журнале, и оно вдруг почему-то сейчас выплыло из моей памяти:

— Евстолья!

— Как?! — изумились все.

— Евстолья! — гордо повторила я.

— Ух, ты! — сказал Владик. — И не выговоришь сразу. А сокращенно как будет?

— Столик! — хихикнул Данилка.

— Так это же мужской род, — возразил старший брат.

— А какое это имеет отношение до стола? Он же не будет размножаться, — прыснул бесенок и тут же получил подзатыльник от мамы.

— А мне нравится — «Столя», — тихо сказала Шурупчик и мило улыбнулась. Я ответила ей тем же, поняв, что мы подружимся.

На этом их изощрения по поводу моего имени не закончились, они продолжаются до сих пор в зависимости от настроения и обстановки. Как только меня не называют: и Столян, и Стольник, и Столпудель, и Столюнчик, и даже Столешница! Но я не обижаюсь, мне нравится, потому что говорят они это дружески, от всего сердца. Вот так мы и живем. Я занимаюсь домашним хозяйством, Надежда сутками пропадает в своей больнице, Влад с Шурочкой работают в каких-то фирмах, а Даня с Тоней ходят в школу и по многочисленным, постоянно меняющимся кружкам.