Избранное

Иван Блохин, 2009

«Автор на страницах книги стремился передать мысли и чувства своего лирического героя, показать его душевный мир, отношение к любви, природе, труду, к людям, с кем сводила судьба в коловороте жизни: в деревне, техникуме, на производстве, в армии, вузе и журналистике, на преподавательском поприще. Насколько удалось запечатлённое, судить читателю…»

II. Из книги «Домой»

Москва

Издательство Университета дружбы народов

1990

Родное поле

Рюкзак солдатский стал как будто легче.

От жаворонков звон стоит в ушах.

Меня встречает васильковый вечер,

Пшеничными колосьями шурша.

Иду по тропке лёгкими шагами,

Дышу густым настоем на меду,

Вдали кусты былинными шатрами

Раскинулись на круче, на виду.

Я вижу древний дуб над косогором,

Весь в шрамах, словно витязь, но живой.

А рядом с ним землянка, от которой

Осталась только яма с лебедой.

1985

У двора

Свечерело. На отдых пора.

Вот и птицы умолкли дружно.

Я опять задержусь у двора.

Для души это очень нужно.

Любо мне, что подрос тополёк

И своей верховодит ватагой.

Жарким летом ему я помог

Ключевою живительной влагой.

Наконец-то расправил крыло

За рекою лесок наш еловый,

Мы когда-то оврагу назло

Посадили его всею школой.

Штабель дров белотелых стеной

Встал под самый навес у пристроя.

Сена свежего запах парной

На родном разнотравье настоян.

Я стою, сам с собой говорю.

Мне за прожитый день не обидно.

Я за речку смотрю и смотрю,

Хоть давно ничего там не видно.

После дождя

Ливень набежал невесть откуда.

Поливал, как будто из ведра.

Вспенил лужи и стремглав к запрудам

Прыткий, засучив штаны, удрал.

Вслед возликовало солнце в небе,

Расплескалась морем синева,

И такой в садах поднялся щебет —

Даже захмелела голова.

Глядь — подсолнух поклонился в пояс,

Отряхнулись от жары цветы…

Я за тех всё чаще беспокоюсь,

Кто не понял этой чистоты!

Оборванный сон

Сон оборвавши, как струну,

Метнулась тенью

Мать к окну:

Вдали полнеба полыхало…

— Так странно зорька заиграла, —

Она себе

Сказала вслух.

Тревожен голос был и глух.

Петух горланил во дворе.

Молчал наш Верный в конуре.

Ни взрыва бомб,

Ни в небе гула,

Но мама больше не уснула.

«Луна показалась унылой…»

Луна показалась унылой.

К реке расхотелось идти,

Как вдруг ты глаза опустила

И тихо сказала:

«Прости.

Забудем о том, что было…»

Вот так узелок наших встреч

Ты смело тогда разрубила.

«Ты изменила путь свой почему-то…»

Ты изменила путь свой почему-то…

Теперь тебя не вижу из окна,

Но жду, волнуясь, каждую минуту,

Когда с работы ты пройдёшь одна.

Иначе нет моей душе приюта.

«Случился — вижу — поворот крутой…»

Случился — вижу — поворот крутой.

Меня пронзило равнодушья жало…

В ладонях не было теплыни той,

Что нас недавно обдавала жаром.

Ты часто взгляд бросала на тропу.

Всё на дела домашние кивала,

А я невольно теребил лопух,

И нужных слов мне очень не хватало.

Обиды — ком.

И сердце тихо сжалось.

Пошёл я прочь, догадкою гоним:

Коль парень скис и вызывает жалость,

Едва ли будет девушкой любим.

«К тебе домой я больше не ходок…»

К тебе домой я больше не ходок.

Не потому, что руки умываю,

И знать дорогу больше не желаю.

Не виноват ни в чём я, видит Бог.

Ты на меня не сваливай вины.

Спроси-ка пса, который лучше знает,

Как выбежал вчера навстречу с лаем

И ловко вдруг вцепился мне в штаны.

«Вот она, излучина Свияги…»

Вот она, излучина Свияги.

Рыбная темнеет борозда.

Для кого-то тальники, коряги —

Для меня любимые места.

Сколько тут оставлено ночёвок

Около костра, в лопушняке,

Весело, с картошкою печёной

Мы встречали вечер на реке.

Ждали клёва до рассветной зорьки,

А пока улов наш был в воде,

Кто мечтал о дальней новостройке,

Кто в просторы звёздные глядел.

Снова, снова отвожу здесь душу,

Даже кочке камышовой рад

Так смотрю на ржавую ракушку,

Словно древний обнаружил клад.

«Всем селом встречаем праздник…»

Всем селом встречаем праздник —

На Свияге ледоход,

Что стихийным буйством дразнит…

Повалил к реке народ.

Вод несметные лавины

Поглотили острова,

Друг на друга лезут льдины,

Как живые существа.

С любопытством и волненьем

Взгляды брошены в простор.

Всё смешалось: удивленье,

Вдохновенье и восторг.

Тревога

Тёплый вечер, лежу у костра.

Пахнет вкусной ершовой ухою.

Не усну я теперь до утра:

Млечный Путь заискрил над рекою.

По привычке приёмник включил,

Ожидаю последних известий,

И пронзает меня в ночи

Чёрный голос нужды и бедствий.

Слышу весть, от которой в груди

Защемило крутой досадой:

Вновь «кислотные» шли дожди

Над Норвегией, над Канадой…

Повернул выключатель, иду

Вдоль реки, что на счастье — живая!

Не луна ль разбросала слюду

По протоке от края до края?

Берег выткан травой-муравой.

Тальники нависают чёлкой.

Тут, бывало, я вниз головой

Прыгал в омут, от свежести колкий.

Всплеском рыбы играет река —

Хищный жерех облавой вышел.

Шевельнулись вихры тростника,

И опять воцарилось затишье.

И ни войн, ни отравленных вод,

Ни погибшего леса, ни смога…

Чист, безоблачен мой небосвод…

Отчего же на сердце тревога?

1985

«В деревне мне не отдых, а мученье…»

В деревне мне не отдых, а мученье.

Я без тебя, как поле без дождя:

Земля — сухарь, сухой травы шипенье,

Густой полынкой пустыри чадят.

И я зову тебя, небес созданье,

Молю тебя по-прежнему, мой друг:

Один твой взгляд, ещё одно свиданье,

Ещё одно прикосновенье рук.

Кузнец

Наковальня поёт спозаранья.

Молот пляшет. Ударило в пот.

А лицо белозубо у парня,

Вид такой, словно счастье куёт.

Но казавшийся мне экзотичным

Добела раскалённый металл

Оказался мотыгой обычной…

И восторг мой как будто пропал.

Глядь — уже отбивает косу,

Ладит серп, рукоять мастерит…

И у парня не убыло форсу —

Добрый молодец он на вид.

Прибежал тракторист. Озадачен.

Вместе с просьбой хмурь на лице.

Нужен стержень ему, не иначе,

Говорит, потеряю прицеп.

Слышу женщину. Голос так ласков:

— Благодарствую, мил человек,

Без косы в нашем деле крестьянском,

Как без рук, даже в атомный век.

И, конечно же, не беспричинно

Круто мненье меняю, и вот

Говорю про него: «Молодчина!»

Ведь и вправду он счастье куёт!

1983

Начинающий

Дед комкает бороду.

Целый блокнот

Изводит в бумажный ворох.

То имя Гагарина вслух назовёт,

То шепчет о звёздных просторах.

О том, что — лишь взяться! — и вишь ты,

Махнули куда от сохи!

В России и в семьдесят с лишним

Писать начинают стихи.

1962

Неслухи

Я снова вспомнил неслухов ватагу.

На плечи удочки закинув, мы

Скорей удрать спешили на Свиягу,

Гадая вслух, где водятся сомы.

И шли в места поглуше, одержимы.

Там люди видели русалок встарь…

Увы, клевали щуки и налимы,

А попадались ёрш или пескарь.

Искали приключений для забавы,

Прочёсывали дебри тальников,

Преследовали зайца всей оравой

И разоряли гнёзда куликов.

Хотелось в чём-то отличиться очень,

И мы не знали выходкам границ…

Теперь, бывает, просыпаюсь ночью

И слышу хрип убитых горем птиц.

Подчас душа как будто не на месте.

Навстречу им, казня себя, лечу…

Конец ознакомительного фрагмента.