И вместе, и врозь: социология взаимных представлений супругов (по результатам социологических исследований)

Коллектив авторов, 2022

В монографии представлены результаты уникальных исследований коллектива авторов кафедры социологии семьи и демографии КССиД МГУ, практикующих одновременные опросы членов семьи с 70-х годов ХХ века и сосредоточенных на ценностно-ориентационной совместимости супругов. В социолого-демографическом исследовании 2500 респондентов из разных регионов РФ использована методология парного опроса, которая позволяет учесть не только индивидуальные ответы, но и сравнить их с особенностями общесемейного МЫ. Публикация предназначена для социальных ученых, преподавателей, аспирантов и для всех, кто интересуется методологическими вопросами измерения ценностных ориентаций и установок населения, направлениями и целями демографической политики. Ключевые слова: семья, внутрисемейная сплоченность, близость взглядов, совпадение установок, ценностное единство, потенциал детности, число детей, многодетность репродуктивное поведение, поведенческие практики здоровья, самосохранительное поведение. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава I. Дифференциация социально-демографических параметров и ценностных ориентаций супругов в семьях с разным числом детей и с совпадением или несходством мнений мужей и жен

В данной выборочной совокупности с явным преобладанием зарегистрированных браков с детьми, семья как система взаимодействия ее членов, двусторонних (прямых и косвенных) контактов, семья как целостность, а не сумма ее составных частей, т. е. согласованное единство супружества-родительства — родства не может не быть основной единицей наблюдения. Одновременный опрос супругов позволяет осуществить посемейный анализ полученных данных, где сопоставляются мнения мужей и жен на предмет их совпадения. Факт совпадения важен не сам по себе, а как составной элемент в ансамбле ряда согласований, в поле согласованного взаимодействия, в тезаурусе ПСВ, совместимости семьи.

Наряду с парным анализом внутрисемейных интеракций с их новым системным содержанием семейной совместимости применяется также по отдельности анализ данных мужей и жен, т. е. рассматривается различие ответов на анкету двух гендерных категорий так, будто единицей наблюдения является не семья, а индивид и где респонденты представляют условно отдельные категории женщин и мужчин. Сопоставление индивидных данных и посемейного анализа находится в центре внимания в связи с задачей измерения совместимости ценностных ориентаций, когнитивного сходства супругов и их эмоциональных сопереживаний. Но достигается это в рамках анкетного опроса с использованием проективных методик посредством выявления степени совпадения мнений респондентов относительно их репродуктивных установок и ценностных ориентаций.

Внутрисемейные коммуникации и интеракции, межличностные и ролевые взаимоотношения супругов

В социологии семьи огромное значение придается семейной структуре как независимой переменной, определяющей многие параметры личности и семейного общения, семейных взаимоотношений. В парадигме фамилизма уделяется большое внимание структуре социокультурных и межличностных ролей семьи, структуре интеракций (двусторонних взаимодействий), структуре влияния и лидерства, а также составу-размеру семьи и числу детей в семье. При этом детности многими специалистами придается особый социальный смысл — это не просто число, цифра, а индекс, вбирающий в себя все многообразие семейного бытия и в количественной форме выражающий социальную сущность образа жизни семьи и личности.

Структура семьи по числу детей имеет, таким образом, интегральный характер, и, следовательно, различие между однодетными, двухдетными и трехдетными семьями ярче всего отражает специфику жизненного уклада (соотношение циклов труда, потребления, отдыха, доходов и расходов, трат рабочего и свободного времени, также характеризует стиль общения, способы жизни и поведения, потребности, интересы, ориентации). Именно поэтому генерализованный показатель детности в качестве индикатора семейно-детного образа жизни взят за основу в настоящем опросе.

Рисунок 1.1. Межличностные коммуникации в семьях с разным числом детей

Пунктиром отмечены интеракции между супружеской парой и между детьми

Системные качества семьи как малой группы наглядны при сравнении структур коммуникации в семьях трехдетных, двухдетных и с одним ребенком. Число интеракций (двусторонних контактов) в паре жена-муж равно 1, в однодетной семье — 4 (отец-ребенок, мать-ребенок, родители — ребенок), в двухдетной семье — 11, в трехдетной семье — 26, в четырехдетной — 57 (между родителями и детьми 9 — 21 — 45 соответственно). Скудность взаимодействий в семье с единственным ребенком налицо (см. рис. 1.1).

В двухдетной семье за счет парных трансакций растет число контактов, но собственно групповых взаимоотношений нет ни в детской, ни в родительской диаде. Групповые интеракции возможны лишь в группах детей, начиная с 3 детей и с точки зрения структурно-ролевой, идеальной по многообразию взаимоотношений является среднедетная семья с 4 детьми (двумя парами сыновей и дочерей), уступающая по плюрализму контактов лишь полной многодетной семье с разнополыми триадами.

Пара супругов имеет всего одну двустороннюю коммуникацию и для того, чтобы она действовала как целостность необходимо совпадение интересов, лад, взаимность, то что образует ценностно-ориентационное единство (ЦОЕ), т. е. совместимость как согласованность взаимопонимания и сопереживания супругов. В случае одновременного опроса отцов-матерей-подростков семейное ПСВ поле согласованного взаимодействия (семейное МЫ) включает в себя согласованность диад родительских с диадами, триадами и одиночными монадами коммуникаций.

В данном исследовании изучались супруги по фактическому числу детей и по их репродуктивным ориентациям — не было при этом измерения ориентаций подростков подобно тому, как это делалось в опросе сельских семей в 2004-2005 гг. (см. А.И. Антонов «Семейный образ жизни в сельской России»). Однако, фиксировались мнения мужей и жен о том числе детей, какое им хотелось бы видеть в будущем у своих выросших наследников (индекс советуемого родителями числа детей). Советы детям это имплицитные экспектации относительно возможного числа внуков. При прямом вопросе об этом могут активизироваться декларативные мнения респондентов близкие идеальному числу детей, т. е. сколько лучше всего вообще иметь детей, — в рассматриваемом случае — внуков (тут работает стереотип «чем больше, тем лучше», демонстрирующий компетентность респондента относительно понимания им общественной значимости роста населения или отсутствия убыли населения при смене поколений).

Рисунок 1.2. Семейные линии трехпоколенной преемственности по числу детей

На рис. 1.2 схематично представлен интерес авторов одновременного опроса мужей и жен к выяснению того, как складывалась фактическая детность семьи респондентов. Отсюда внимание сфокусировано на ценностных и репродуктивных ориентациях супругов, на степени согласованности (и нетранзитивности) их в зоне (поле ПСВ — согласованного взаимодействия), т. е. на единстве ценностных ориентаций ЦОЕ — на семейном МЫ, ведущим к различным результатам реализации потребности в семьедетности через определение ситуаций семейно-репродуктивного цикла жизни. Фактическое число детей в семье респондентов рассматривается как итог общесемейного фреймирования супружеским МЫ социальных ситуаций как способствующих, либо препятствующих реализации имеющегося уровня репродуктивных установок. Поэтому важнейшим параметром эмпирического исследования становится выяснение совпадения мнений супругов, степени сходства ориентаций и установок, т. е. совместимости брачной пары как высокой степени сходства когниций (взаимопонимания) и эмоций (эмпатии, сопереживания). Неизбежное наличие несовпадений установок индивидов есть индекс нетранзитивности, иррациональности диспозиций, динамики социально-психологической регуляции поведения личности и семьи.

В свою очередь несходство ориентаций может говорить о направленности стремлений акторов семейной драмы к согласию и конгруэнтности, либо о склонности к своеволию, к автономии и дистанцированию от требований общности, склонности к контрсуггестии — отчуждению и отстранению от уклада, что продуцирует неустойчивость, упадок взаимоотношений, стабильность семейного лада И коли здесь речь зашла о детности трех семейных поколений родителей — их детей и внуков, то сначала целесообразно при внимании к репродуктивной семье наших респондентов выяснить наряду с этим наличие братьев и сестер в ориентационной семье их родителей.

Таким образом, особенности детности в родительских семьях мужей и жен дают возможность проследить линии семейной преемственности. Выяснение у малодетных и многодетных супругов того, сколько было детей в их родительских семьях позволит определить линии малодетности и многодетности в ориентационных и репродуктивных семьях респондентов. При этом данные о советуемом родителями числе детей (в связи с отсутствием информации о репродуктивных ориентациях самих детей) дадут возможность судить о детности трех поколений, о линиях семейно — детной преемственности. Конечно, советуемое число это лишь итог рефлексии респондентов относительно детности в родительских семьях супругов и также относительно своего репродуктивного опыта, но ни в коем случае не детность в будущих семьях своих взрослых детей.

Рассмотрим полученные данные — в семье родителей респондента (напомним, таковых 2489 мужей и жен) в среднем по выборке названо 2,4, а в семье супруга(и) респондента в той же самой выборке называется 2,3 детей. При этом следует учесть, что о семье своих родителей респонденты знают не понаслышке, а из личного опыта 1280 мужчин и 1209 женщин, тогда как о родителях супруга(и) судят скорее со слов других. Любопытно, что респонденты — мужчины (впрочем, как и женщины) в ситуации парного опроса оказываются одновременно и «актором» и «значимым другим», и отсюда идут незначительные расхождения в мнениях об одном и том же объекте суждения. Например, мужья, говоря о детности своей родительской семьи отмечают меньший процент однодетных 18,7 % и двудетных (46,2 %) семей, чем жены, которые в семьях своих родителей указывают соответственно 20,1 % и 48,1 %. При этом мужья фиксируют «у себя» наличие 3 и более детей в 31,8 % случаев, а жены — в 29,9 %. Однако, мужья, говоря о родительских семьях жен отмечают 20,7 % однодетных, 50,3 % двудетных и 26,3 % с тремя и более детьми. Мужья завышают долю малодетности у родителей жены и занижают на 3,6 % — многодетности. Жены также завышают доли с 1-2 детьми у родителей мужа, и занижают на 2,2 % — многодетности. Итак, супруги завышают малодетность в семьях родителей, и занижают наличие 3 и более детей у них, что повлияло на несколько меньшую в среднем детность.

Таблица 1.1. Семейно-детная преемственность трех поколений

Сорокалетние и старше респонденты в родительских семьях своих и супруга, напротив снижают процент малодетности и увеличивают долю многодетности; с ростом образования респондентов увеличивается процент малодетных и заметно снижается доля многодетных семей; состоящие в зарегистрированном браке в сравнении с не состоящими в нем называют меньшее число однодетных родителей своих и супруга(и), несколько большее — многодетных, но лишь в семьях родителей супруга(и). Верующие отмечают меньшую однодетность своих родителей и больше на 3,3 % их трехдетность, тогда как у неверующих больше двухдетных родителей супруга(и) и меньше многодетных на 4,6 %. Имеющие двоих детей до 18 лет отмечают у своих родителей наибольший процент двухдетности 58,5 %, наименьший — однодетности — 14,2 %, и 26,8 % семей многодетных. Респонденты с тремя и более детьми называют соответственно 40,5 % двухдетных семей, 38,6 % — многодетных и 18,5 % однодетных семей, тогда как в семьях супругов соответственно 46,3 % — 29,8 % — 21,0 %. Респонденты с разным доходом =менее 20 т.р. = 20-50 т.р.= свыше 50 т.р. отмечают одного ребенка в семье своих родителей 18,2 % — 19,5 % — 23,8 % (в семье супруга(и) соответственно 18,0 % — 19,2 % — 21,3 %). По самооценке респондентами своего дохода как «ниже среднего — как у всех» — выше среднего» прямая связь однодетности с доходом исчезла применительно к семье своих родителей (вот соответствующие цифры 19,2 % — 19,5 % — 19,1 %) и почти превратилась в обратную связь применительно к родительской семье супругов (20,0 %-21,0 %-17,5 %).

Однако по наличию двухдетной семьи у своих родителей наблюдается четкая прямая связь по самооценке дохода респондентами 40,7 % — 49,0 % — 51,5 % и несколько смазанная по фактическому доходу 43,2 % — 49,9 — 48,9 %. С ростом фактического дохода респондентов называется все больший процент двудетности в семье родительской супруга(и) = 45,1 % — 52,9 % — 54,5 %, тогда как по самооценке дохода связь прямая остается, но не столь четкая 41,9 % — 52,0 % — 51,9 %. Наиболее отчетливо заявила о себе обратная связь между увеличением фактического дохода и дохода по самооценке относительно наличия многодетности в родительских семьях своих и супружеских (37,6 % — 28,3 % — 25,3 % по фактическому доходу и 39,6 % — 30 % — 23,7 % по самооценке дохода по родителям респондента).

Эти пространные суждения потребовались здесь для того, чтобы подчеркнуть, что даже по такому параметру как число детей в родительской семье респондента-мужа и респондента-жены наблюдаются расхождения мнений в выборке, пусть незначительные, но все же несовпадения оценок в супружеской паре. Показательны цифры по доходу, поскольку с ростом его увеличивается уровень притязаний на внесемейные аспекты социального бытия личности. Сопоставления данных по имеющимся уровням дохода с самооценками его свидетельствуют о том, что ценность семьедетности не включается в уровень притязаний нынешних малодетных семей.

Следует отметить, что по мнению 1128 давших ответы жен в выборке имеется 69,5 % малодетных семей (784) и 30,5 % (344) семей с 3 и более детьми, такие же ответы получены от 1126 мужей — 784 малодетных семей и 342 семьи многодетных. Сходство мнений также обнаруживается по ответам жен и мужей относительно того из каких семей они сами. Оба из малодетных семей родителей по мнению 1125 жен — 53,5 %(602), по мнению 1118 мужей — 54,2 %(606); один из супругов из многодетной семьи — 32,3 % (363) и 31,1 %(348); оба из многодетной семьи — 14,2 % (160) и 14,7 % (164).

По мнению жен, совпадающих с мужем по желаемому числу на многодетность (258), считают, что оба из многодетной семьи 21,2 % и 45,8 % — увы, оба — из малодетной семьи (это непоследовательность). Однако, по меньшему числу совпадений на малодетность (223), напротив в 3 раза больше преемственность — 66 % оба из малодетных семей, и в 5 раз меньше нетранзитивность — лишь 8,5 % супругов из многодетных семей родителей. Влияние ведущих социальных норм малодетности здесь налицо, тем не менее наличие нетранзитивности допускает латентное наличие некоего потенциала, предполагающего возможный выход за пределы норматива.

По мнению мужей среди ориентированных на многодетность (257) оба оказываются выходцами из многодетной семьи родителей в 2,5 раза реже, чем из малодетной — 18 % против 46,8 %. Среди ориентированных на малодетность по совпадениям (228), оба вышли из малодетных семей — 63,3 %, т. е. в 6,5 раз больше, чем из многодетных (9,7 %). Надо отметить, что из 784 малодетных семей лишь у 29 % совпали установки мужа и жены на 1-2 детей, тогда как среди 344 семей с 3 и более детьми совпадений на многодетность было больше в 2,6 раза — 75 %. Чем больше фактическое число детей в семьях респондентов, тем больше совпадающих установок супругов на многодетность и наоборот, чем выше сходство установок жен и мужей на многодетность, тем вероятнее их реализация и выше процент семей с тремя и более детьми.

Рисунок 1.3. Общесемейное поведение МЫ как итог согласованного взаимодействия диспозиций индивидуальных Я супругов

(МЫ — зона определения ситуаций, совпадения потребностей, установок и ценностных ориентаций)

Для выяснения степени семейной совместимости супругов наряду с учетом фактической детности был сконструирован индекс согласованности взаимодействий относительно репродуктивных ориентаций. По показателям предпочитаемого числа детей (желаемое, ожидаемое и идеальное число) в каждой отдельной семье рассматривались ориентации супругов и затем распределялись по нескольким группам в зависимости от совпадения — несовпадения ориентаций в паре, причем совпадения на уровне одного ребенка образовывали однодетные ориентации, двоих детей — двухдетные ориентации и троих детей — трехдетные ориентации. В смешанных типах фреймов объединялись несовпадающие ориентации: на малодетность и многодетность. Таким образом, по совпадающим ориентациям выделялись две группировки (по малодетности (1 — 2 ребенка) и по многодетности (3 и более детей)), по несовпадающим — три группировки в пределах малодетности (1–2), многодетности (3+) и еще смешанная группировка (1-2–3+), всего 5 типов.

Как можно объяснять совпадение репродуктивных ориентаций мужей и жен? Прежде всего, это выражение ценностного единства супружества-родительства, отражение семейного МЫ, но без учета ориентаций детей (подростков). Итак, если у супругов совпадение на уровне 3, то, значит, налицо фамилистическая направленность, а если на уровне 1, тогда следует констатировать перевес внесемейных ценностей (совпадение на уровне 2 отражает малодетный образ мыслей, малодетоцентризм).

Далее, совпадение ориентаций может быть не следствием ценностного единства ЦОЕ, не итогом семейного лада и интенсивной коммуникации, а случайным совпадением в том смысле, что каждый из супругов называет те ориентации, которые соответствуют общепринятым социальным нормам. Поскольку в обществе сейчас преобладают нормы малодетности, то в их пределах совпадения 1–1, 2–2 неизбежно носят массовый характер. Другое дело ориентации на трех и более детей — они девиантны, являются отклонением от бытующих норм и функционируют среди тех локальных групп, которые отличаются своим ценностным своеобразием. Поэтому принадлежность к этим референтным группам, идентификация с ними способствует совпадению девиантных ориентаций. Здесь высока роль внутригрупповых взаимодействий и, если иметь в виду семью, — внутрисемейного конформизма. При этом несовпадающие ориентации в пределах малодетности (1–2, 2–1) а также на смешанном уровне 2–3, 3–2 свидетельствуют о тенденции к дальнейшему сокращению установок детности. Но в любом случае эти несовпадения говорят больше всего о расхождении мнений супругов. Итак, за совпадением репродуктивных ориентаций надо видеть не только ценностное единство семьи, но и неизбежное в условиях перевеса норм малодетности, так сказать, стереотипное совпадение, когда респонденты называют те цифры, которое соответствуют принятым нормам и потому оказываются одинаковыми у разных людей. Совпадения также могут быть по проекции, когда другому приписываются собственные установки или предположения, и подлинные совпадения на основе эмпатии — точного знания о намерениях другого в результате подлинной близости и доверительной коммуникации.

Таблица 1.2. Типы совпадения ориентаций супругов по желаемому числу детей в группировках фактической детности (1049 семей)

Настоящее воздействие супругов друг на друга, родителей на детей осуществляется не на основе стереотипизации или проекции, а благодаря эмпатии между супругами, и между родителями и детьми.^[14] Убеждающее воздействие родителей возможно при единстве их ценностной направленности на формирование сходных жизненных ориентаций у детей. Во всех остальных случаях отсутствия эмпатии можно говорить лишь об имитации семейного взаимовлияния. Отсутствие подлинного родительского влияния расчищает дорогу внесемейным воздействиям со стороны воспитателей детсадов, школ, интернатов и т. п. учреждений.

Кстати говоря, в любом случае разнородность внешних и внутренних влияний усугубляет социализацию и формирование базовых установок личности. Совпадения ориентаций на уровне малодетности чаще встречаются в связи массовостью норм малодетности. Вместе с тем, на уровне среднедетности, случайных так сказать совпадений может быть меньше, поскольку норм 3-4-х детности уже нет, они перестали быть преобладающими и подобающими. Они как бы отголоски былого, реликты прошлого, а нынешние факты среднедетности — откат от общепринятого быта, удел третируемого меньшинства, впавшего в какую-то семейную ересь. Посему совпадения ориентаций супругов с тремя и более детьми имеют иной ценностный вес и всегда это редкостный итог супружеского ПСВ, внутреннего потенциала брака.

В таблице 1.3 представлены измеренные по СД семантическому дифференциалу различия в оценках мужа и жены той или иной детности в зависимости от группировок по степени совпадения установок супругов относительно малодетности и многодетности. Ясно, что подобные измерения возможны лишь при одновременных опросах семейных пар и что техника СД позволяет показать разницу в отношении супругов к одному и тому же объекту оценивания — в данном к типу детности. Увеличение арифметической величины СД свидетельствует о росте различий в субъективном восприятии типа детности.

Таблица 1.3. Значения дифференциалов СД относительно различий в восприятии мужем и женой типов детности в 5 группировках по степени совпадения ориентаций на желаемые и ожидаемые числа детей

Примечание: Максимальное различие по пяти применявшимся шкалам СД равно 13.4. минимальное различие — 0; (активное — пассивное, теплое-холодное, светлое — темное, сильное — слабое, твердое — мягкое)

Прежде всего следует отметить, что данные таблицы 1.3 подтверждают правильность осуществленных в нашем исследовании группировок по совпадению ориентаций мужей и жен. По ожидаемому числу детей наименьшие расхождения между супругами в оценках объекта «дети» (эталона позитивного восприятия) наблюдаются среди полярных групп по совпадению ориентаций на многодетность и малодетность 2,54 и 2,71, причем наименьшее значение СД 2,83 относится к двудетности в группировке по сходству на малодетность и СД 2,38 в группировке по согласованности мнений о многодетности. По желаемому числу наименьшая величина СД 2,59 связана с группировкой наибольшего сходства супругов по отношению к трехдетности, и в группе сходства ориентаций на малодетность величина СД — 2,64.

Отношение к эталону негативности во всех пяти группировках наиболее отрицательное и варьирует от 4,76 до 5,62 в группах по желаемому числу и от 4,98 до 5,54 — по ожидаемому. Сравнение полярных группировок по совпадению ориентаций на малодетность и многодетность показывает незначительную разницу — от 0,05 и 0,07 по отношению к двудетности и однодетности (по ожидаемому числу), и заметную дифференциацию 0,51 в отношении к однодетности (по желаемому числу). В целом расхождения супругов во всех группах и по отношению ко всем типам детности находятся в пределах от 2,38 до 5,62, т. е. в границах высокой и средней конгруэнтности установок.

Низкая согласованность супругов от 7,0 и выше не наблюдается даже в группировках по несовпадению ориентаций. Зона согласия установок несколько выше в группе 3+, чем в группе 1-2 лишь по желаемому числу, тогда как величины СД сходны в отношении ко всем типам оценивания, кроме трехдетности по ожидаемому числу. У многодетных (особенно в группе с несовпадением установок) больше расхождений мнений относительно однодетности, а у малодетных и также в группе с несовпадением ориентаций — в связи с трехдетностью. Таким образом ведущая роль социальных норм двухдетности делает свое регуляционное дело ввиду полного краха норм с несколькими детьми (среднедетности 3-4 и многодетности (с 5 и более детьми).

Опыт семейной жизни сказывается на советах относительно будущей детности подрастающих поколений — однодетные супруги советуют иметь единственного ребенка в 9,6 % случаев, двудетные — 3,7 % и 2,8 % трехдетные. Двудетную семью соответственно советуют 58,4 % — 56,8 % — 37,7 %, трех и более детей — 25,9 % — 34,4 % — 51,6 %. Этот тренд советовать свою детность сохраняется при одиночном (не парном) анализе детности в родительской семье респондента (РСР) и супруга(и) респондента (РССР). Выходцы из трехдетных семей советуют трехдетность 38,6 % РСР и 29,8 % РССР, из семей малодетных — двухдетность 58,5 %РСР и 57,5 % РССР, и однодетность соответственно 22,5 %; и 22,4 %.

Но при парном анализе наблюдается нетранзитивность, — так в семейных парах с совпадением и несовпадением ориентаций на 1-2 детей и где супруги из родительских семей с 1-2 детьми советуют малодетность — 32,2 % и 5,2 % — многодетность (!), и то и другое — 15,8 %. В диадах, где один из супругов из семьи с 3 и более детьми, а другой из малодетной советуют 1-2 детей 12,6 %, 3 и более — 7,7 %, советуют и малодетность и многодетность 9 %. В парах, где оба из многодетных семей советуют 3 и более — 3 %, советуют 1 и 2 и 3-х детей 5,1 %, советуют малодетность 6,6 %, т. е. в два раза больше чем многодетность. Если суммировать, то малодетных советов 51,4 %, многодетных — 15,9 % и смешанных советов 1-2-3 = 29,9 %. При этом супруги из малодетных семей с ориентациями на малодетность советуют иметь одного-двух детей (15 %), т. е. больше, чем троих и более детей (5,8 %).

Нетранзитивность также характерна и для супругов из многодетных семей с совпадением установок на многодетность — они согласованно советуют иметь 1-2 детей — 1,6 % и 1,2 % — троих и более. Негативная переоценка супругами из многодетных семей положения многодетных родителей в обществе минимизирует советуемую детность, уменьшая долю советов многодетных до 3 %. Однако, общественная атмосфера, создававшаяся в начале практикой материнского капитала, его направленностью на второго, а потом и третьего ребенка в семье, по-видимому, повлияла на то, что супружеские пары из малодетных семей чаще, чем из многодетных советуют детям в будущем иметь трех и более детей — 10,5 % против 5,2 %.

Следует напомнить, что в одновременном опросе родителей и детей, проведенном в 2004 г. среди 1000 сельских семей из 17 регионов России матери советовали сыновьям малодетность 68,2 % и 6,9 % многодетность, тогда как отцы соответственно 63,8 % и 8,6 %, и столько же дочерям — отцы соответственно 62,6 % и 7,1 %, матери 66,9 % и 7,0 %. В опросе 2020 года малодетных советов меньше — 51 % против 65,6 % в среднем для дочерей и сыновей, а многодетных больше — 16 % против 7,4 %.

Матери на селе советуют сыновьям двухдетность в однодетных семьях в 3 раза чаще, чем дочерям (15,9 и 5,6 %). Если в среднем 9 % матерей ориентируют детей на трехдетность, то в трехдетных семьях в 3 раза больше таких советов — 28 %. Отцы советуют двухдетность реже, чем матери — в среднем по всей выборке 62 %, 12 % — трехдетность, причем в трехдетных семьях ее советуют сыновьям на 5 % чаще, чем дочерям. Однодетные отцы советуют дочерям чаще в сравнении с сыновьями однодетность (57,4 и 38,1 %), а сыну — больше двухдетность (61,9 и 42,6 %). Двухдетные отцы дают примерно одинаковые советы, где-то на 6 % больше советуют сыновьям двухдетность и на столько же меньше — однодетность.^[15]

Вышеприведенные данные парного опроса ПАОП 2020 косвенно подтверждают, во-первых, обоснованность произведенных нами группировок по сходству — единству ориентаций, во-вторых, раскрывают через несовпадения мнений действительные различия супругов не только по репродуктивным установкам, но и в семейных коммуникациях, и во внутрисемейном общении. Расхождение мнений, наличие тенденций к завышению и занижению установок супруга во всех группировках говорит о том, что наряду с эмпатией (особенно заметной в семьях со сходством ориентаций на нескольких детей) действуют тенденции позитивной и негативной проекции вместе со стереотипизацией, когда у другого человека, исходя из общепринятых норм, предполагают наличие отсутствующих у него фактически установок. Но важнее всего обнаруженная при парном опросе обоюдная склонность к многодетности у 46,5 % многодетных диад (129 из 1049 семей) и также у 29 % малодетных пар (из 801), при этом интересна противоречивость смешанных ориентаций на 1-2-3+ детей среди 39,7 % малодетных супругов (из 801), которая может в принципе использоваться при умелой активизации в 20-е годы XXI века демографической политики по научно обоснованным планам-проектам семейно-детного развития.

Дифференциация репродуктивных событий и ориентаций мужей и жен в семьях с совпадением установок в зависимости от потенциала детности и в связи с фреймированием рутинных и проблемных ситуаций репродуктивного цикла супругов

Социальный потенциал семьи как гипотетический потенциал детности представляет интерес и теоретический, и практический с точки зрения его полной реализации средствами семейно-демографической политики. Поскольку в современном социуме все семьи уже никогда не станут даже (хотя бы) трехдетными, целесообразно в соответствии с демографической традицией, заданной выдающимся отечественным демографом В.А. Борисовым в его концепции гипотетического минимума естественной рождаемости^[16] определить именно минимум потенциально возможной детности в нынешних репродуктивных контингентах.

Необходимое число детей в семье для обеспечения простого воспроизводства населения (с учетом компенсации эффективными брачными союзами неизбежно бездетных и однодетных) давно уже названо Борисовым — это 35 % двухдетных семей, 35 %-трехдетных, 15 % — четырехдетных и 2 % семей с тремя и более детьми, т. е. многодетных в строго демографическом смысле слова. Это норматив, устраняющий перспективу убыли населения и, увы, не соблюдаемый в так называемых развитых странах уже несколько десятилетий. В нашей стране примерно 60 % однодетных семей, около 30 % двудетных, 10 % с тремя и более детьми, т. е. неблагоприятное положение депопуляции, обусловленное сверхнизкой рождаемостью (СКР в пределах 1,5) и длящееся с начала 90-х годов т. е. три десятилетия. В пределах таковой структуры детности целесообразно определить потенциал, минимальный объем возможной среднедетности и многодетности в семейных парах. Этот гипотетический минимум «многодетности» (3-4 и более детей) позволит понять правдоподобность возможной его реализации и, тем самым, обозначить перспективы торможения и устранения депопуляции в будущем.

Для этого сначала надо установить и вычесть из расчета долю тех, кто полностью реализовал свои репродуктивные установки на 1-2, свою общесемейную потребность в мало — и минидетности, что возможно при совпадении ориентаций супругов на 1-2 детей, согласующихся с фактической малодетностью. Другими словами, — когда потребность семьи в детях полностью удовлетворена имеющимся числом детей (ПВД = ЧД, 1=1, 2=2). Вообще абсолютная согласованность установок (потребности в детях) супругов с фактической детностью на любом уровне и даже на 3=3, 4=4, 5=5 и т. д. не образует никакого потенциала детности.

Однако, если имеется согласованность типа 3+ = 3+ «сколько бог пошлет», т. е. когда конечное число не эксплицируется и тем самым финальная детность не конкретизируется парой, тогда потенциал детности растет, но определение его максимума не имеет смысла — в этом случае достаточно понимания того, что у супругов обоюдное согласие по отказу от ограничения себя каким-либо числом детности. Тем не менее, наблюдающиеся добровольные аборты и при 3-4-х детях, и при 5-7 обусловлены наличием четкой установки на приемлемость тайминга рождений (совершаемые после искусственного аборта ИА рождения последующей очередности подтверждают действенность типа согласованности 3+=3).

В случае однодетности и несходства ориентаций супругов (один хочет 2, другой 1) наблюдается потенциал двудетности и его частичная реализация (а желательна-полная), что и ведет к увеличению коэффициентов рождаемости при материальной поддержке семей (сюда надо добавить несогласованность тех, где один из пары хочет 3 при двухдетности, а другой 2 детей). Непоследовательность ориентаций в паре предполагает также вариант бездетности, когда один из супругов хочет 3+, а другой 1 или 2, также один — 2, другой — 1, наконец один-0 другой либо 2 или 3+ (вариант 0=0 добровольной бездетности не наблюдался в нашей выборке).

Подобная нетранзитивность таит некую степень потенциальной детности и ее возможной реализации, что доказывает неприемлемость жесткой трактовки настроений малодетного большинства населения, как якобы категорически неприемлющего трехдетность и большее число детей в семье. Идеология малодетоцентризма заставляет утверждать, что раз люди хотят иметь столько детей «сколько хотят», то якобы и не надо их толкать и побуждать к еще большему, это, дескать, нарушение свободы выбора и воли, это навязывание должного, принуждение к догмам произвольно трактуемого общественного интереса, это вмешательство в приватный мир личности и т. п. Но получается, что в парах есть диссонанс и значит всегда один из супругов хочет больше детей, чем другой. Данные нашего исследования таковы, что из 801 семей с 1-2 детьми лишь 194 пары твердо стоят на почве малодетного образа мыслей, тогда как супруги в 151 семье согласованно ориентируются на троих и более детей. В остальных случаях нет супружеского единодушия и согласия — в 318 семьях несовпадающие установки на 1-2 и 3+детей, в 52 нет согласия между тем, кто хочет 1 и тем, кто 2. Более того, в 86 семьях есть расхождение между склонными к 1-2 и ориентированными на 3+детей.

Таким образом, три четверти малодетных супругов характеризуются различием ориентаций и вовсе не согласованно хотят разное число детей. Налицо разлад, который игнорируется сторонниками малодетности, они считают, что все хотят «мало», перечеркивая намерения тех, кто хочет больше. Семейная солидарность трактуется однобоко в угоду собственной концепции малодетоцентризма. Этот парадигмальный произвол хорошо согласуется с отказом от социолого-демографических исследований пар супругов. Вот пример того, как идеология карежит методологию научного поиска. Более того, тактика демографической поддержки тех, кто внутри малодетной семьи хочет большую детность воспринимается противниками политики стимулирования рождаемости как «навязывание» семьям чуждых им интересов или ориентаций, как грубое «вмешательство» в свободу выбора «семьей» своих действий.

Но здесь явная подмена семейного МЫ отдельным Я, замещение семейной свободы согласовывать установки друг друга выбором одного из супругов. Разброд репродуктивных мнений в брачной диаде — это факт внутрисемейного бытия. И в определенном смысле он характеризует кризисность современной «минисемьи максиразводного» толка. Весь строй жизни в современном социуме сфокусирован на индивиде и на внесемейных притязаниях его. И вопрос в том, сможет ли активизация демографической политики противодействия убыли населения преодолеть этот эгоцентризм посредством фамилизма.

Однако, и в многодетном ареале семейности, как уже отмечалось выше, дела обстоят если и не хуже, то вряд ли лучше — в 60 семьях из 129 совпадают установки на 3-х и более детей, не совпадают в 48, в 17 — установки на мало и много детей, и в 4 диадах один из супругов жаждет 1 ребенка, а другой — 2 детей. Нетранзитивность ориентаций присуща также и группировкам по многодетности. В связи с этим возникает задача определения потенциала детности в исследуемой совокупности семейных пар для того, чтобы затем оценить вероятность его полной и частичной реализации в постоянно изменяющихся условиях жизни семьи и социума.

Анализ совпадающих (по желаемому числу детей) ориентаций мужей и жен в парах с разной детностью и с разной семейной историей всех исходов беременностей позволил выделить четыре типа потенциала рождений. Многодетные пары с желаемым числом 3+ и более детей со сходными (60 пар) и несовпадающими (48 пар) ориентациями(см. табл.1.4) на многодетность образовали так называемый идеальный потенциал многодетности (108 семей из 1028, т. е. 10,5 %, поскольку тут у всех пар нет фиксации на конечном числе детей (допустим могут иметь 4-х детей, потом в связи с действием установок на сроки рождений будут применять контрацепцию и даже в случае контрацептивной осечки идти на аборт, чтобы в соответствии с установкой на 3+ детей затем родить 5-го и далее до понижения плодовитости из-за болезней, либо иных обстоятельств).

Сильный потенциал детности образуется у 26,5 % выборки (273 семьи) из суммирования бездетных и малодетных пар с несовпадением установок на 3 и более детей (9 + 86 пар) и со сходством ориентаций на многодетность (27+151). Слабый потенциал детности сформирован из 356 (38+318) пар бездетных и малодетных с несовпадением смешанных ориентаций на 1-2-3+ детей и составляет 34,6 % от совокупности 1028 пар. По сути — это потенциал малодетности, при реализации которого под влиянием возможного повышения пособий на детей вероятно повысится доля двудетности и в крайне незначительной мере доля трехдетных семей. И наконец, четвертый тип — это минипотенциал (291 семья-28,4 % выборки), где совпадают установки супругов на 1=1 и 2=2 детей среди 224 пар бездетных и малодетных, и несовпадают соответственно у 15 и 52 пар. Здесь нет вообще ориентаций на трех детей и в лучшем случае можно надеяться лишь на увеличение доли двудетности.

Гипотетически низкий потенциал многодетности следует признать лишь у четверти супружеских пар с 0-2 детьми (26,5 %), а строго говоря у 178 пар (17,3 % от 1028 пар), где имеется четкая согласованность установок на трех и более детей, или неудовлетворенная потребность семьи в трех детях. При этом вопрос заключается в степени реализации этой потребности, которая зависит от интенсивности её. Так в исследовании 1343 двухдетных москвичек «Москва 1978» лишь 7,4 % имели потребность в трех детях, причем 5 % — независимо от любых условий. При повторном опросе в 1982 г. среди первых респондентов т. е. собиравшихся родить третьего при всех необходимых условиях сделали это лишь 6,7 %, тогда как среди вторых, желавших малыша при любых условиях, а точнее говоря, независимо от них, оказалось третьих рождений больше в три с лишним раза — 25 %.^[17] Таким образом, лишь четверть собиравшихся обзавестись третьим ребенком во чтобы то ни стало осуществили своё желание вопреки всему. Чем сильнее потребность в детях, тем выше реализация её, хотя со временем потребность все же ослабевает и проблема в том, как измерять эту интенсивность. Используемая в данном исследовании техника семантического дифференциала является одним из методов подобного (т. е. независимо от условий жизни) измерения.

Вместе с тем, выявление степени совпадений установок супругов по желаемому и ожидаемому числу детей при сопоставлении с результатами репродуктивного поведения, с исходами беременностей показывает более высокую реализуемость малодетных рождений и ослабление потенциалов детности, в особенности низкого потенциала многодетности в случае использования ожидаемого числа, учитывающего существующий образ и уровень жизни супругов Так среди 956 давших ответы пар по желаемому числу было 20 % рождений РЖ, 18,4 % искусственных абортов ИА и 16,8 % отсутствия рождений ОР, и среди 918 пар по ожидаемому числу соответственно 60 % — 19,2 % — 16,7 %. Итак, по ожидаемому числу в 3 раза больше РЖ, чуть больше ИА и одинаковое ОР, по-видимому, в связи с пониженной плодовитостью.

Таблица 1.4. Совпадения желаемых супругами чисел детей в сопоставлении с фактической детностью (показатель желаемого числа детей: желаемая детность при всех необходимых условиях)

Интерес вызывают впервые полученные данные по интервалам рождений и по среднему возрасту рождений 1-й, 2-й, 3-й и последующих очередностей рождений в зависимости от группировок по совпадению ориентаций супругов в выборках по желаемому и ожидаемому числу детей. (См. табл. 1.5). По желаемому числу детей возраст рождения первенца менее всего в двух группировках по 3+, на 0,36 года менее при рождении второго в группе 3+ в сравнении с 1-2 в парах с совпадением мнений, где протогенетический интервал также на 0,63 меньше у многодетных в сравнении с малодетными. По ожидаемому числу протогенетический интервал почти в 3 раза меньше среди пар с совпадением установок на 3+, чем на малодетность и в 5 раз меньше, чем среди несовпадающих установок на 3+. В двух группировках с установками на 1-2 детей интервал протогенетический примерно 1,5 года, тогда как интергенетический интервал у супругов без совпадения мнений в 2 раза больше, чем среди ПСВ 1-2. Несогласованность ориентаций по ожидаемому числу ведет к увеличению интервалов и у малодетных и у многодетных супругов, хотя по желаемому числу эта особенность проявляется у малодетных пар, причем в парах с согласованием установок на 1-2 и на 3+ интергенетический интервал совпадает полностью.

Таблица 1.5. Дифференциация среднего возраста рождения детей 1-й, 2-й и 3-й очередности и интервалов рождений по 5 степеням совпадений установок супругов в выборках по желаемому и ожидаемому числу детей

Итак, наличие зоны согласованного, семейного МЫ, семейной солидарности и сплоченности проявляется демографически через сокращение интервалов, через уменьшение среднего возраста рождения первенца и увеличения возраста рождения последнего ребенка (после 3-го и последующих детей).

Фактор семейного лада тормозит рост возраста рождения и сокращает сроки рождения детей, что заметнее всего в группировках по ожидаемому числу детей в семье.

Дифференциация репродуктивных событий в семьях на протяжении всего семейного цикла применительно к каждому из 4-х типов потенциала детности такова, что наибольшее среднее число зачатий — 3,43, наблюдается в парах с идеальным потенциалом, затем 2,47 — с сильным, 2,02 со слабым и 1,60 с мини-потенциалом. Соответственно распределились и доли рождений РЖ среди всех беременностей от 0,86 к 0,73. При этом доля искусственных абортов ИА оказалась следующей 0,07 — 0,11 — 0,07 — 0,04. Отсутствие рождений ОР из-за мертворождений МР и СА спонтанных абортов в разных типах потенциала выглядит так 0,09 — 0,27 — 0,30 — 0,16. Не должно смущать то обстоятельство, что доля рождений РЖ ниже всего, а доля ИА выше в сильном типе потенциала, т. к. в нем представлены пары бездетные и малодетные с несовпадением ориентаций на 3+. Скорее всего интенсивность потребности в трех детях одного из супругов неспособна преодолеть силу потребности в одном-двух другого и потому отсутствие зоны согласия ведет к тому, что среди малодетных пар, чем слабее потенциал, тем больше процент СА и МР, хотя по среднему числу рождений РЖ тот же тренд, как и по среднему числу беременностей (см. табл. 1.6).

Таблица 1.6. Дифференциация репродуктивных событий в зависимости от потенциала рождений

Новая типология потенциала детности ПД сформирована введением нового критерия — числа советуемых супругами детей. Потенциал фамилизма образован за счет пар уже имеющих нескольких детей (2 и более), где хотя бы один из супругов вырос в многодетной семье родителей (1 из 3+) и советует собственным выросшим детям иметь троих или более сиблингов (разумеется, здесь же и пары с совпадением ориентаций на 3+). Таковых оказалось 190 пар из 999 (19 %). Потенциал малодетности сформирован на базе мини-потенциала (292); состоит из малодетных пар (296 — 29,6 %, у которых родители также имели не более двоих детей в семье, и где ни один из супругов не советует иметь в будущем более двух детей. Промежуточный потенциал (513 — 51,3 %) составлен из сокращенных по численности слабого и сильного потенциалов.

Среднее число беременностей 3,05 у потенциала фамилизма, 2,14 у промежуточного потенциала и 1,82 у потенциала малодетности. Этот тренд наблюдается и по среднему числу рождений 2,36 — 1,63 — 1,39, и по доли рождений среди всех беременностей 0,76 — 0,74 — 0,68. Чем слабее потенциал детности, тем меньше число беременностей и рождений, и ниже доля ИА, и меньше среднее число ИА соответственно 0,30 — 0,26 — 0,11, и также число ОР (СА, МР), соответственно 0,33 — 0,19 — 0,24. Выше уже было отмечено, что у фамилистов с открытыми установками на 3+детей, с неудовлетворенной потребностью семьи в нескольких детях неизбежны ИА и последующие РЖ в связи с установками на сроки рождений. Теперь рассмотрим репродуктивные события по трем типам ПД. Больше всего РЖ у фамилистов 171 из 179 (95,6 %, в двух других типах ПД 442 из 463 и 229 из 247), также больше ОР (пониженная плодовитость СА и МР) 39 из 179 (21,7 %,) в сравнении с двумя другими типами ПД 14,8 % и 17,6 %, далее ИА 19,6 % — 18,3 % — 8,8 %. Наконец у фамилистов выше также процент отказов от ответа 11,1 % против 7,9 % и 6,0 % (следует отметить, что поскольку одни и те же женщины могут прибегать к различным исходам беременностей, общая сумма процентов превышает 100).

Расчет величин СД между детьми и бездетностью (Дети — 0 детей) отдельно по оценкам жен и мужей показал сходство тенденций при сравнении супругов из четырех и трех типов потенциала детности. Так оценки жен и мужей Дети — Бездетность были в ИД идеальном потенциале детности 8,81 и 8,65, в сильном ПД 8,66 и 8,90, в слабом ПД 8,85 и 7,87 и в минимальном ПД 6,90 и 6,95. В группировке по трем типам ПД эти цифры были в фамилистическом ПД 9,87 и 9,08, в промежуточном ПД 8,16 и 8,16, наконец в малодетном ПД 7,44 и 6,82.

Среди пар фамилистов семантическая дистанция между объектами ДЕТИ и НЕТ ДЕТЕЙ больше, чем в идеальном и сильном ПД, также больше различие в оценках мужей и жен, причем нет различий между супругами из мини — потенциала, и из промежуточного ПД, тогда как различия между ними существенны в слабом ПД и в потенциале малодетности. Следует отметить, что различия оценок между крайними типами ПД контрастнее в трех группировках ПД между ПД фамилизма и малодетности, причем резче выражены у жен (9,87 и 7,44), и у них же при сравнении ПД идеального и минимального (8,81 и 6,90). Разбивка по трем типам ПД более обоснована по фамилистической направленности и к тому же численно больше.

Результаты социолого-демографических исследований, проведенных кафедрой социологии семьи и демографии МГУ, позволяют наполнить конкретным эмпирическим содержанием, разработанную в 70-е гг. в двух диссертациях автора данного раздела (Антонова А.И.) схему диспозиционной регуляции репродуктивного поведения семьи и личности, прежде всего схему фреймирования, определения ситуаций, способствующих удовлетворению либо неудовлетворению потребности в детях. Схема на рисунке 1-4 представляет современное развертывание естественного РЦ репродуктивного цикла семьи Коитус — Зачатие — Роды, которое в пределах нормальной плодовитости предполагает НАП неприменение абстиненции для функционирования практики Коитус, неприменение контрацепции НПК для наступления Зачатия и неприменение искусственных абортов НИА для сохранения беременности и благополучного живорождения РЖ.

Поведение супругов в настоящее время сопряжено с ПК перед каждой беременностью и с увеличением ПК от 1-й до 6-й беременности с 16,2 % до 29,8 % и с уменьшением НПК с 74,5 % до 67 %, а также с ростом ИА соответственно с 3,8 % до 30,1 %. Сравнение с данными исследования Москва 1978, где опрашивались двухдетные матери до 35 лет показывает как наличие многодетных семей в нашей выборке сказалось на показателях ИА, которые в 1978 году увеличивались с 5,8 % при 1-й беременности до 74,4 % при 6-й, а показатели РЖ уменьшались с 87,8 % до 19,6 % тогда как у нас с 83,2 % лишь до 31,4 %.^[18] Пары в группе фамилистического потенциала все состоят в зарегистрированном браке, со стажем брака свыше 25 лет пар в 2,4 раза больше, чем в других ПД; у мужа и жены высшее образование среди 35,8 % пар в сравнении с 21,8 % и 23,0 % в других ПД. У фамилистов примерно на 10 % больше домашних хозяек, на 15 % выше доля пар с доходом 20 тыс. руб. и менее, на 15 % больше пар с одной религией.

В данной выборке семей отмечается по ответам жен уменьшение с 1-й до 6-й беременности РЖ с 83,0 % до 31,4 %, снижение доли НПК с 74,5 % до 67,0 %, рост ПК с 16,2 % до 29,8 %, увеличение доли ОР (СА+МР) с 7,5 % до 24,4 % и рост ИА (без медицинских показаний) с 3,8 % до 30,1 % включительно. Начнем анализ рутинных и проблемных ситуаций с самой важной рутинной ситуации НПК — З — Р, когда настрой на рождение Р ведет к ожидаемым результатам К — З — Р через НПК и после З зачатия к исключению ИА в надежде на рождение РЖ здорового ребенка. Эта первая рутинная ситуация, когда ожидания совпадают с результатами поведения 1РП (НПК — З — Р) представлена здесь дифференциацией ответов жен и мужей в соответствии с 5 группировками совпадения мнений супругов по желаемому числу детей. Разумеется, учитываются по выборочной совокупности исходы всех беременностей на момент одновременного опроса супругов. Ситуация 2 РП — это рутинная ситуация, связанная с невозможностью излечения бесплодия и с бесполезностью дальнейших попыток вернуть плодовитость.

Обсуждаемая ситуация 1РП характеризует наличие нормальной плодовитости, понижающейся с возрастом, что подтверждается повышением НПК с 26,5 % у 30-39-летних до 85,7 % у 40-49 летних к концу репродуктивного периода. Заметнее всего эта ситуация у более молодых пар с установкой на малодетность (86,8 % в группе с несовпадением мнений и 80,4 % — с совпадением). Реже всего 1РП встречается в группе с совпадением установок на многодетность — 74,2 %.

Рисунок 1.4. Рутинные и проблемные ситуации репродуктивного цикла семьи

Ситуации 1ПП и 2ПП, связанные с отсутствием зачатия не выделяются в данной процедуре анализа, а входят в одну категорию ОР, наряду с ситуациями 3ПП и 4ПП, где зачатие заканчивается выкидышем СА (3ПП) и МР мертворождением (4ПП). Отсутствие рождений сразу по 4-м ситуациям больше проявлено у пар с совпадением на малодетность — 14,5 % и менее всего у пар с совпадением установок на многодетность 8,8 %. Но в разбивке по трем ПД можно определить долю мертворождений отдельно от доли выкидышей (правда при одновременном ПК и НПК) — это 1,3 % МР и 20,6 % СА у фамилистов против 3,2 % МР и 13,5 % СА у ПД 1-2. Таким образом можно считать, что ОР 14,5 % включает в себя примерно 11,5 % СА и 2,8 % МР, но поскольку у наших респондентов НПК в З раза больше, чем ПК, то в СА будет где-то 8,5 % при НПК и 3 % при ПК, тогда как 2,8 % МР можно представить как 2 % при НПК и 0,8 % при ПК. Эти цифры говорят о преимущественном влиянии пониженной плодовитости на ситуации 1-4 ПП, и о необходимости обращения к врачам.

Еще одна ситуация НПК обусловлена потребностью в 3+ детях, но связана с возможным выбором ИА в случае наступления зачатия (ситуация 3РП). Примерно 10 % наших пар настроены подобным образом, но отчетливее всего диспозиция такого рода проявляется у пар с совпадением ориентаций на 3+ = 13,8 % и 12,5 %= с несовпадением, тогда как в парах с несовпадением мнений на 1-2-3 детей — 9,3 % и с несовпадением на 1-2 = 4,7 % при 3,9 % у пар с совпадением ориентаций на 1-2. Обычно этот феномен НПК-З-ИА толкуют как признак бескультурья вообще и контрацептивного в частности. Однако в нашей выборке выше всего доля мужей и жен с высшим образованием именно у многодетных респондентов, которые не сфокусированы ригидно на финальном числе детей в семье, а обладают гибкостью в связи с наличием мобильных установок на сроки рождения. В силу различных обстоятельств ситуация определяется как несовместимая с рождением ребенка и откладывается реализация неудовлетворенной потребности в детях на потом (история исходов 13 беременностей среди ориентированных на 3+показывает, что это «потом» действительно наступает). Неприменение контрацепции среди ориентированных на 3-х и более детей на всем протяжении семейно-репродуктивного цикла жизни, т. е. мотивированных потребностью семьи в нескольких детях нельзя понимать вульгарно как использование аборта в качестве своеобразной замены контрацепции.

В связи с этим рассмотрим рутинные ситуации 5РП и 6РП. Ситуация 5РП контрацептивной осечки ПК — З — ИА наблюдается у 16,9 % пар, при этом у 30,2 % среди несовпадающих по 1-2 пар и у 17,9 % с совпадением мнений, в среднем 22 % у всех на малодетность ориентированных. Среди желающих 3+ около 20,6 % пар сталкиваются с ситуацией «осечки» и менее всего 14,3 % — у пар с несовпадением установок на 1-2-3+ детей. Ситуация 6РП (ПК — З — Р) более дискуссионная, т. к. склонные к ригидному детерминизму ученые считают, что рождение ребенка при ненадежности практики ПК вынуждает супругов к рождению «нежеланного ребенка». В среднем пар такого рода оказалось 67,1 %, причем чуть больше этот процент у многодетных (примерно 73 %), и меньше всех у пар с несовпадением желаний на 1-2-3+ = 56,5 %. Противоречивость диспозиционного взаимодействия элементов репродуктивного поведения супругов не позволяет жестко оценивать неизбежность ИА в случае зачатия при практике ПК. Однако до сих пор многие ученые, игнорирующие репродуктивное поведение как промежуточное звено между «факторами» и показателями рождаемости утверждают, что большинство рожденных в стране — «нежеланные дети».

Ситуация эффективной контрацепции ПК — ОЗ — ПК не может быть представлена отдельно из-за принятой процедуры обработки анкетных данных и входит составной частью в ситуацию 7 РП (ПК — З — ОР), где учитываются СА и МР. В среднем по выборке 10,9 % супругов сталкиваются с этой ситуацией — чуть меньше, чем 11,4 % пар, где отдельно не выделены НПК — З — ОР и НПК — ОЗ — ОР. Из-за недостатка данных для статистической значимости выводов нет смысла сопоставлять доли 5 группировок по совпадению мнений в парах.

Однако следует обратить внимание на то, что отсутствие рождений ОР оказалось примерно равным среди применяющих и не применяющих контрацепцию, чем подтверждается влияние пониженной плодовитости в связи с ОЗ — СА — и МР на отсутствие рождений. Воздействие ИА на ОР как социального фактора оказалось значительнее фактора физиологии и важен также тот итог, что практика контрацепции, обусловленная низким уровнем потребности семьи в детях, негативнее по своим последствиям на ОР, чем понижение способности к зачатию, нормальному вынашиванию беременности и живорождению. Проблема сверхнизкой рождаемости и депопуляции — это проблема социального здоровья общества и крайне незначительной реализации социально-природного потенциала населения.

Примечания

14

Антонов А.И., Медков В.М. Второй ребенок. М. 1987.

15

Антонов А.И. Семейный образ жизни в сельской России. М. 2007. С. 84–85, 44.

16

Борисов В.А. Перспективы рождаемости. М. 1976; ОН же. Демографическая дезорганизация России:1897-2007. М. 2007; ОН же: Демография. Учебник. 1998, 2004.

17

Антонов А.И., Медков В.М. Второй ребенок. М. 1987. С. 259.

18

См. Антонов А.И.,Медков В.М. Второй ребенок. С. 61.