Битва за Аресал

И. Сказитель, 2019

Третья часть серии «Легенда о последнем закате». Кровавая Княжна пробудилась, она готовится к войне. Верховный Совет, сотрясаясь от страха за власть, пытается держаться как можно дальше от своих союзников. А враг уже рядом, возможно, даже ближе, чем казалось…

Глава 2

Соломон ушел. Каяра немного чувствовала себя не в своей тарелки, что не дождалась возвращения Володара прежде, чем отдавать такой приказ. Ее немного не успокаивало то, что староверы соберутся возле фонтана по истечению обговоренного времени. Так же оправданием служили чувства ее нареченного, которые выражали собой гнев, разочарование и безысходность.

Старый вампир был прав, Совет не стал слушать своего возлюбленного генерала. Скорее всего они даже не пустили его на порог, слишком быстро он уже возвращался назад.

Она на секунду закрыла глаза, в попытке сбежать от всех мыслей, что так сильно сдавливали ее виски, но неожиданно провалилась куда-то вглубь своего подсознания. Она не сразу догадалась, что стоит перед дверью в Зал Совета. Почему-то возле них не было стражей, а по стенам коридора вместо кованных подсвечников, висели деревянные факелы, обрамленные кованными, узорными держателями.

Вдруг мужчина, одетый в черный плащ с пологим капюшоном, быстрым шагом прошел мимо нее. Но она не просто не успела разглядеть его лица, она даже не ощутила запаха этого незнакомца. К слову, она не ощущала абсолютно никаких запахов. Это было странно даже для воспоминаний из прошлого. Обычно, они всегда сопровождались чувствами ее предков, а сейчас.

Мужчина остановился возле самой двери и, постучав дважды, открыл ее, не став дожидаться никакого ответа. Единственное, что успела разглядеть Каяра в этот момент было кольцо в виде двуглавой змеи, что оплетала его указательный палец на левой руке. Он скрылся за дверью даже ни разу не взглянув в ее сторону, лишив ее какой бы то ни было возможности заглянуть за края капюшона.

Каяра вышла из видения также неожиданно, как и вошла в него. Теперь она вновь стояла посреди пустой спальни. «Воспоминания пробуждаются? Но почему это и к чему?», ― подумала она, а затем попыталась отвлечься. Нет, сейчас ей нужно быть здесь, а не бродить по коридорам памяти клана Ринса. Воспоминания уже у нее, они никуда не сбегут. У нее еще будет время во всем разобраться.

На глаза ей попалось зеркало, что висело на стене обрамленное простым каркасом без всякого убранства. Она сделала несколько шагов влево и встретилась со своим отражением. Ярослав прав, такое лицо не могло не пугать. Жители Аресала придут в ужас, когда она предстанет перед ними. Черные глаза, просеянные языками кровавого пламени. Четыре огромных клыка, торчащие из-под верхней губы и острые уголки четырех снизу слегка выпирали из-под нижней. И все это украшалось бледным, мраморным цветом кожи чудовища, с царственной осанкой и кровавой аурой. При одном взгляде на нее замирало сердце. Ей казалось, что она даже пахла теперь по-другому. Железный запах, схожий с ароматом человеческой крови, только в тысячу раз сильнее, чем источало любое человеческое существо.

Внезапно ее охватил дурман. Голова слегка закружилась, а в руках Каяра ощутила легкую дрожь.

Володар возвращался назад. И чем ближе ее возлюбленный становился к ней, тем сильнее нарастало ее желание.

Только он успел открыть, как она уже оказалась перед ним. Она захлопнула ее в тот же миг, как он переступил порог, и крепко схватившись двумя руками за ворот, притянула его к себе. Они слились в страстном поцелуе, которому не суждено было быть долгим. Быстро оторвавшись от его губ, она обдала своим жарким дыханием его щеку, затем скулы, спускаясь все ниже к заветной пульсирующей вене на его шее.

Острые клыки вальмирии пронзили его плоть. Каяра вонзила их так глубоко, как только смогла, проминая вглубь место укуса. Володара слегка передернула от такого напора, но сопротивляться он ей не стал. Нет, он знал, что она и так сдерживала себя из последних сил, чтобы не оторвать кусок от его плоти и не зарыться еще глубже, разрывая его на части подобно дикому зверю.

Не прошло и двух минут, как она отскочила назад, вцепляясь пальцами в стол в гостиной. Дерево треснуло, на пол посыпались щепки. Каяра не могла отдышаться. Она со злостью сжимала кофту вместе с собственной кожей на груди. Вальмирия с опаской посмотрела на своего возлюбленного. В его глазах читалась боль, но она и без того уже ее ощутила.

Он волновался за нее, даже, самое неприятное, жалел.

— Ты в порядке?

— Нет, ― на этот раз честно призналась она. ― Я не в порядке.

— Тебе нужно на охоту.

— Знаю. Но сначала староверы.

— Совет, ― он не мог подобрать слова, чтобы они прозвучали, не омрачая и без того бредовую ситуацию.

— И это я тоже знаю. Соломон уже заходил.

— А Ярослав.

Несомненно, он ощутил ее горечь при ссоре со старым оборотнем. Каяра и не собиралась скрывать от него того, что произошло.

— Тоже. Он сейчас слишком запутался, чтобы оставаться рядом.

— И ты готова его так просто отпустить?

Он смотрел на нее с недоверием. Она усмехнулась, порой их связь ее порядком раздражала.

— У меня нет выбора.

— Если попросишь его остаться подле тебя, он не посмеет отказать.

— Это не успокоит мое сердце, Володар. Если он будет и дальше сомневаться, если будет заставлять себя, из этого не выйдет ничего хорошего. Это просто не его путь.

— Откуда тебе знать?

— У него всегда было сердце новообрядца. Одного из самых достойных. Для меня это было чем-то, что заставляло верить в светлое будущее для новых поколений. Осознание того, что и среди них есть такие достойные личности, уменьшает горечь за безвозвратно уходящую эпоху.

— Уходящую? Судя по тому, сколько сюда сбегается староверов, они не кажутся уже такими вымирающими.

— Но по сравнению с представителями новой веры, их не так уж и много.

Он промолчал. Здесь нельзя было поспорить.

— Ты уже приказала их созвать?

— Да, Соломон сейчас этим занимается.

Она наконец смогла отпустить стол и встать прямо. Их разговор смог отвлечь ее о мыслях о собственной жажде. Нет, она не прошла. Но по крайней мере она уже не была так поглощена только одной проблемой. Да, есть еще много вещей, о которых ей предстоит подумать, и которые она должна будет сделать.

— Ты отдала приказ раньше, чем я вернулся.

— Прости, но я уже знала к тому моменту исход.

— Понимаю, но все равно не приятно.

— И я тебя понимаю, но ничего не могу с этим поделать. Я должна поступать так, как надо. Даже, если это может показаться не честным по отношению к тебе.

— Кажется, мы еще не раз вернемся к этому вопросу.

— Скорее всего.

— Они придут сюда?

— Нет, ― она сделала небольшую паузу прежде, чем добавить, ― к фонтану.

— Ты и правда это сделала?

— Ты хочешь и дальше позволять панике на острове расти?

Он глубоко вздохнул и продвинулся было вперед, но резко остановился, зацепившись взглядом за происходящее за окном.

— Что там? ― быстро спросила Каяра.

— Кажется, парочка солдат пытается что-то тут разнюхать.

Каяра невольно вспомнила о Дмитрии и тут же почувствовала укол совести. Теперь все было иначе. Пробудившись их связь с Володаром вошла в зенит, и теперь ее сердце было не способно испытывать даже очень слабую привязанность к другому мужчине. А была ли она слабой?

Теперь, когда вся ее любовь принадлежала только нареченному, она потеряла всякую необходимость оправдываться за свои метания. Нет, теперь она могла взглянуть на прошлое отчетливо. Она была влюблена в этого парня. Пусть эту влюбленность было сложно назвать великим чувством, но ее тянуло к нему. Теперь она видела, что искала его внимания и наслаждалась пылкими порывами. Она осознала и то, что сама подпускала его к себе слишком близко, прикрываясь лживыми оправданиями, что отталкивать или избегать было бы глупо. Нет, глупо было позволять ему быть рядом. Пусть и не слишком близко, но достаточно для того, чтобы влюбленный молодой командир продолжал тешить себя несбыточными надеждами. Чтобы он продолжал любить ее.

— Что-то не так? ― обеспокоенно спросил Володар.

— Нет. Теперь все уже в полном порядке.

— Что ты имеешь в виду? Ты ведь говоришь о чем-то конкретном?

— Давай поговорим об этом позже.

— Хорошо, ― неохотно согласился он, только ради ее спокойствия.

Ему не хотелось заставлять ее переживать лишний раз или терять эмоциональное равновесие. Не сейчас, когда она и так ходила по лезвию ножа.

— Каяра?

— Да.

— Что ты собираешься сказать им?

— Староверам?

— Всем.

— Правду.

Он подошел к ней ближе и хотел обнять, но почувствовав, как ее сердце ускорило свой ритм, а огонь желания расползся по ее венам, вновь отшагнул назад. И дело было даже не в том, что ее жажда уже весьма ослабила его самого, а скорее это было из-за страха, что в следующий раз его, пусть и благородная, кровь уже не сможет даже немного ослабить бушующее внутри Кровавой Княжны чудовище.

— Ты понимаешь, что можешь разжечь пожар, который будет сложно потушить?

— Почему вы так не верите в них?

— В кого?

— Жителей Аресала?

— С чего ты это взяла?

— Вы носитесь с ними как с маленькими детьми, которые не то что мир не в состоянии понять, словно они и себя с трудом понимают.

Он задумался, а она продолжала.

— Разве это не их дом? Разве они настолько глупы, что не способны понять: калгала найдет их где угодно. Разве они не захотят защитить свои семьи? Будущее своих детей? Неужели, их страхи настолько велики, что они, правда, будут искать укромные норы и просто молиться, отсиживаясь в них?

Он слушал ее и впервые понимал, насколько глупыми выглядели все его доводы до этого. Каждый раз, соглашаясь с Советом, что жителей Триединства нужно ограждать от жестокой правды, он лишний раз доказывал, что больше всего не верил в тех существ, с которыми жил на одной земле все эти годы. Каждый раз он выставлял их чуть ли ни в одну линию с калгалой, словно они несли в себе не меньшую опасность, чем он.

— Да, я не спорю, ― продолжала Каяра, ― поначалу все это несомненно их напугает. Возможно, кто-то и правда надумает сбежать, скорее всего те же, что уже запаковали чемоданы.

— Соломон тебе и об этом поведал?

— Да.

— Я думаю, что они больше бегут от неизвестности. Боятся переворота. Опасаются, что ты захватишь Аресал. Просто хотят отдать его без боя и сохранить свои жизни. Они бегут в поисках мира, а не войны.

— Но война будет везде, куда бы они не отправились. Им нужно дать это понять прежде, чем они покинут одно из самых безопасных мест. Ты не считаешь, что позволить им сейчас уйти ― это все равно, что лишить их шанса на спасение?

Володар молчал. Несмотря на то, что он был гораздо старше Каяры, и на то, что видел куда больше своей юной невесты, он и не подозревал, насколько уступал ей до этого момента. Весь его мир, в отличие от ее, был собран вокруг собственной жизни. Он не мыслил так широко, не думал обо всем так тщательно. Нет, Володар всегда беспокоился о других, всегда пытался сделать что-то во благо Триединства, но никогда бы не стал думать о будущем сбежавших солдат. Никогда бы не думал, какие опасности будут подстерегать тех, кто отвернется от него и его мира. Он беспокоился только о том, что видел перед собой. Он был слеп.

— И ты уверена, что они останутся? И будут сражаться вместе с нами?

— Не все. Я же не утверждаю, что среди них нет глупцов. Но и предавать их таким образом я считаю неправильным. Мы должны дать им выбор, но, чтобы они могли его сделать, они должны знать все. Иначе, наша совесть не будет чиста. Я не хочу нести ответственность за чью-то глупую смерть.

— Ответственность, ― он рассмеялся. ― Это даже не твой народ.

— Не имеет значения. Это мой мир.

— Кажется, Кровавая Княжна решила весьма расширить свои владения.

— Володар, ― она недовольно посмотрела на него. ― когда я сказала, что это мой мир, я не имела в виду, что я владею всем миром. Я хотела сказать, что это то, что мне дорого, что является для меня родным и важным, даже если на нем не стоит печать моего клана, это не значит, что я не могу назвать его своим. Муж же не владеет женой так же как рабыней? Но при этом он называет ее своей. У этого слова есть разные значения, и второе куда более глубже первого. Если первое рождено, чтобы забирать ― владеть, то второе скорее для того, чтобы отдавать ― наполнять. Наполнять собой, своими чувствами, ведь только так мы можем по-настоящему стать частью чего-то.

— Хорошо, я понял тебя, ― Володар улыбнулся, сейчас он восторгался ей как никогда раньше, но при этом его сердце все еще оставалось не спокойным.

— Есть что-то еще, что тебя тревожит?

После этого вопроса улыбка сошла с его лица.

— Что ты собираешься делать с кланом Делая?

Возле фонтана, который, к слову, Каяра увидела сегодня без большого плотного покрывала впервые, уже собралась толпа. Староверы стояли ближе всего к каменному трехглавому дракону, что своими крыльями укрывал женщин и детей, видимо от какой-то опасности. Надпись на фонтане:"Триединство — единство душ и наших сердец. Храни мир и помни жертвы во имя его", была натерта до блеска. Скорее всего Совет ускорил ремонт фонтана в преддверии приезда большого числа гостей, от которых сейчас так усиленно прятался. Хотя, возможно, правители Триединства в большей степени прятались не от староверов, а от своих людей. Каяре все еще было сложно найти их поведению достойное объяснение. Правители, что боятся собственного народа ― это было для нее смешно.

Только заметив приближение своей Кровавой Княжны верноподданные кодекса опустились на одно колено и приставив согнутую в локте руку к груди громко прокричали:

— Славься кодекс! Славься кровь матери его! Славься Ринса!

Воинственный клич, что в миг разлетелся по всему острову заставил граждан Триединства содрогнуться. Они и так старались держаться подальше от всего этого действия. Большинство из новообрядцев пытались скрыться тени деревьев, поглядывая украдкой на всю эту толпу.

Только вот увидев лицо монстра, ни один из них уже не сумел отвести взгляд. Каяра чувствовала страх, что витал в воздухе. И исходил он не только от жителей Аресала. Нет, выполнив положенное приветствие и подняв головы, подданные кодекса также узрели истинное лицо вальмирии. Хоть они и восхищались своей Кровавой Княжной от чистого сердца, ни один из них не был настолько глуп, чтобы забыть о ее главной слабости.

Обеспокоенные матери прижали поближе своих детей, мужья вышли вперед, чтобы хоть как-то обезопасить свои семейства. Но только один клан, стоявший почти в одной стороне с новообрядцами был готов броситься прочь в любой момент. По щекам их женщин катились слезы, они сжимали своих детей в объятьях настолько сильно, что их руки немели от волчьих хваток. Только одна из них стояла спокойно. Лурет Делая, мать предателя, что еще вчера пытался убить Княжну староверов, улыбалась самой доброжелательной из тех улыбок, что были направлены в сторону Каяры. По спине вальмирии пробежали мурашки. Она никогда не могла и подумать, что какая-либо женщина смогла бы так лучезарно приветствовать убийцу собственного сына.

Каяра прошла к фонтану. Володар отправился туда, где стояли солдаты Армии Триединства. Среди них, рядом с пятым генералом стоял и Ярослав, который тихо прошептал Дмитрию:

— Это пройдет. Скоро ее лицо вернется в норму. Просто часть пробуждения.

Это не скрылось от ушей Каяры, хотя ей и не хотелось бы этого слышать.

— Служители кодекса! А также жители Аресала! ― не всем из староверов понравилось, что их Княжна обратилась не только к ним, как и новообрядцам, которых в этот момент даже передернуло. ― В это нелегкое для нас с вами время, я рада видеть всех вас на земле нашей общей родины. Все наши предки некогда жили здесь рука об руку. Да, в то время их объединяла единая вера и единые цели. Они были едины мыслями и сердцем, но! ― она сделала небольшую паузу. ― И тогда у них тоже были общие враги. Пока им угрожала опасность, в лице расы калгал, они не видели меж собой различий. Но это не означает, что их не было! Если бы всех сердец был только один истинный путь, мы бы жили сейчас в совершенно другом мире. Мы бы и сами были другими.

Все слушали ее затаив дыхание. На лицах староверов читалось смятение, они совершенно не понимали, куда клонила их Княжна.

— Наши предки, несмотря на свои внутренние распри, а мы помним, что их было не мало, воины кланов сопровождали нашу историю почти с самого начала времен, смогли осознать, что только вместе они смогут победить своих врагов. Тех, что угрожали их существованию. Существованию всех пяти рас: оборотней, ведьм, вампиров, людей и, ― она сделала небольшую паузу. Каяра уже заранее знала, как отреагируют граждане Триединство на следующее ее слово, ― коргов. Пусть и последние две расы тогда не участвовали в той войне, оставшись в стороне. Люди, по причине того, что не могли ничем помочь, не имея должных сил для сражений. Корги, по причине того, что просто были не способны осознать необходимость союза. Но даже без них, им удалось сохранить наш мир, подарить нам жизнь, которая у нас есть сейчас.

Но, к сожалению, наш покой был не вечным. Враг снова стоит за нашими воротами, ― кто-то из жителей острова начал перешептываться, кто-то в недоверии сдвинул брови, а кто-то и вовсе отказывался верить своим ушам. ― Наши предки ошиблись. Не все калгалы были уничтожены! Один выжил. И сейчас он собирает армию из коргов для того, чтобы отнять у нас наши дома, отнять нашу свободы, отнять наши жизни! Тень нависла над нашим миром, желая поглотить его без остатка! Но мы не позволим ей победить, как не позволили и наши предки! Мы объединим наши силы, чтобы вновь отстоять свое право на жизнь!

— Да! ― донеслось из толпы и еще несколько человек поддержали его своими одобрительными возгласами.

— Мы готовы забыть обо всех распрях, обо всей боли, что причинили друг другу ради жизни наших народов! Мы не должны забывать, что наш враг силен. От него невозможно будет скрыться, встречи с ним не избежать никому! Так давайте встретим его так, чтобы он пожалел, что остался в живых и дожил до нашего рождения!

— Да!

— Ему не победить!

— Трику с два мы ему проиграем!

Каяра слегка улыбнулась. Но видимо улыбка с восьмью клыками выглядела не такой уж и радушной. Кое-кто из Триединства даже содрогнулся.

— Но! Все мы должны понимать, что если в наших рядах будет разлад, если мы не сможем стать единой ратью, то мы проиграем, еще даже не выйдя на поле боя. Не может быть сильной армии там, где воины смотрят друг на друга как на врагов. Не будет силы ни в нашем строе, ни в наших атаках. Не выйдет из нас и щита для наших детей, нашего будущего. Вы должны все понять это! Выжечь эту истину в своем сознании! Иначе, нам не победить!

Былой задор среди староверов поутих. Каждый понимал, что ее слова не были лишены смысла. Но никто пока не имел ни малейшего понятия, как они могли поладить друг с другом. Взять и поменять все в одночасье просто невозможно. И Каяра это знала, но не собиралась об этом говорить. Сейчас ей нужно было не поддержать их, а встряхнуть. Поставить правильные цели. Лишние упоминания о сомнениях здесь были ни к чему, они бы только все усугубили. Тем более ей и так предстояло сказать нечто, что подольет сейчас масло в огонь. Но по-другому поступить она не могла.

— Как вы все знаете, вчера Варгос Делая, глава клана Делая, совершил непростительное преступление. Он пытался убить меня, одну из последних вальмирий, живущих на земле. Все вы понимаете, что силы калгалы во много превосходят не только силы представителей других рас, но и вальмириев! Одному вальмирию с ним не совладать, даже при поддержке целой армии. Своими действиями он пытался не только лишить меня жизни, он собирался лишить всех вас шанса на победу! И он заплатил за свое преступление.

— А как же клан? Они предатели! ― выкрикнул один из староверов.

— Да. Делая предатели. Предатели кодекса. Они предали свою кровь. Но! Они получили второй шанс и приняли мои условия. Клан Делая должен был стать частью Триединства. Если они станут новообрядцами, то и судить их будут по новым законам.

— В честь чего им такая честь? ― с презрением спросила Офелия, глава ведьмовского клана Отронос.

— С тех пор, как староверы покинули земли Аресала, у каждого из них появилось право выбора. Они свободны решать, оставаться ли преданными кодексу или обратиться в новую веру. Делая избрали свой путь.

— Делая называли себя староверами, когда сношались с людьми! ― с еще большей яростью возразила Офелия.

— Когда кто-либо из вас последний раз встречал кого-то из клана Делая?

В толпе повисло молчание.

— Прошли века с тех пор, как они уединились на своих землях. И учитывая сложившуюся ситуацию, мною было принято решение дать им возможность искупить свои грехи на поле боя. Они отреклись от своих человеческих жен и мужей и пришли сюда, чтобы пролить свою кровь, пусть и под знаменами Триединства.

Несколько ведьм из клана Отронос презрительно фыркнули.

— Однако, я вынуждена спросить тебя Лурет, ― Каяра повернулась в сторону старой волчице. ― Приняло ли вас Триединство.

— Мы все еще обсуждаем условия нашего вступления в коалицию…

— Все еще?

Лурет встрепенулась, улыбка исчезла с ее лица, зато появилась на лице Офелии.

— Да, Княже, ― понизив тон произнесла она.

— Если клан Делая не является частью Триединства, то кому вы принадлежите? Каким законам вы подчиняетесь?

Лурет не могла ответить на этот вопрос. Если бы она осмелилась произнести, что верна законам кодекса, то тут же бы приговорила себя и весь свой клан к смерти. Кодекс никогда не прощает. И она это знала слишком хорошо.

— Я не могу позволить все вольному клану ходить среди новообрядцев и староверов. И те, и другие обязаны жить в мире, согласно своим законам. За тех и других есть кому поручиться. Но что мы можем ждать от вас?

— Великая Княже, прошу вас дать нам время. Мы должны были встретиться с Советом вчера вечером, но встречу отменили.

— Возможно, вы не нужны даже Совету?

Лурет прикусила губу, мышцы на ее шее нервно задергались. Сейчас ее жизнь весела на волоске.

— Что же, я не могу ответить на этот вопрос за Совет Триединства. Но и не могу ждать годами, пока вы договоритесь.

— Мы всем сердцем желаем присоединиться к Триединству, поверьте, мы не выдвигаем никаких дерзких условий и готовы принять их законы…

— Возможно. Но вы все еще не часть Триединства.

Каяра сделала вид, что задумалась на доли секунды, затем продолжила, уже обращаясь ко всем присутствующим:

— Если клан Делая не станет частью Триединства завтра к полуночи, он будет признан частью староверов, так как третьего им не дано! В этом случае они будут осуждены по законам кодекса и ровно в полночь они смоют свои преступления собственной кровью!

— Правильно! ― подхватили ведьмы из клана Отронос.

Губы Лурет предательски задрожали. Она крепко сжала юбку своего черного платья в кулаках. Одна из женщин за ее спиной закатилась громким плачем, усыпая сына поцелуями и стараясь закрыть его уши своими ладонями как можно сильнее.