Общество сороки. Одна к печали

Зои Сагг, 2020

В элитной закрытой школе Иллюмен Холл случается трагедия – на вечеринке в честь окончания семестра находят тело студентки с загадочной татуировкой сороки на спине. Одри Вагнер – новенькая и старается держаться подальше от этой темной истории, но оказывается втянута в расследование: ее соседка по комнате Айви была близка с убитой девушкой. Все глубже погружаясь в историю леденящего кровь убийства, они выясняют, что за дверью их внешне идеальной школы кроется много секретов. В опасности каждый, кто сможет их раскрыть, ведь убийца не остановится ни перед чем, чтобы сохранить свою личность в тайне. Добро пожаловать в Общество сороки! И будьте осторожны…

5. Одри

Черт. Значит, она — причина, по которой моя комната проклята.

Закрывая глаза, я вижу лишь черно-белое фото глядящей на нас девушки. Долорес Рэдклифф. Должно быть, она действительно много значила для школы — по всему залу плакали ученики.

А потом упали эти листовки. Они напугали меня до смерти. Но я ни за что не пойду на тот сайт. Я приехала сюда, чтобы скрыться от подобных драм.

— Ты в порядке? Выглядишь немного бледной.

Поднимаю взгляд, сердце несется вскачь. Я так долго сидела на своем стуле, что зал успел почти опустеть. Обнаруживаю, что оказалась наедине с двумя девушками, обе — в безукоризненной школьной форме. Я узнаю ту, что стоит ближе, — эта студентка была на сцене рядом с миссис Эббот.

— О да, прошу прощения, — отвечаю я.

— Мы, кажется, еще не знакомы? Я — Араминта Пирс, староста этого года. — Она широко улыбается мне, ее длинные светлые волосы, собранные в высокий конский хвост, слегка покачиваются.

— А я — Бонни, — говорит девушка пониже, стоящая прямо у нее за спиной. — Я в первом классе шестой ступени, как и ты.

— Ты Одри Вагнер, верно? — спрашивает Араминта, присаживаясь на пустой стул передо мной.

— О… — Моргаю несколько раз, ошеломленная. — Это я. Верно.

— О боже! У тебя такой милый акцент! Такое чувство, будто я на съемочной площадке «Нэшвилла» ^[5].

— Ну разве ты не прелесть, — говорю я, изо всех сил стараясь изобразить Долли Партон ^[6]. И слышу одобрительный визг Араминты.

— Прошу прощения, я не поприветствовала тебя, когда ты приехала. Я стараюсь приветствовать каждого новенького. Но, уверена, Айви рассказала тебе, как тут что устроено! Она так умна, правда?

— Хотя, может, не так чтобы любит делиться, — подмигивает Бонни.

Араминта смеется.

— Хорошее замечание! Как вы, поладили?

— Эм.

Чем дольше затягивается пауза, тем шире она улыбается.

— О, какая я глупая! Как староста я интересуюсь всеми. Тебе придется привыкнуть к тому, что меня тут очень много и я сую нос во все твои дела. — Она грозит мне пальцем и смеется.

— Ну, мне очень приятно познакомиться с вами, — говорю я.

— Как тебе школа пока что?

Глаза у нее такие большие, а лицо такое открытое, что мне сложно солгать.

— Отлично! — отвечаю я, хоть и сквозь слегка стиснутые зубы. Может, все дело в моем акценте, но Араминта ничего не замечает.

— В нее невозможно не влюбиться, — щебечет она, пока Бонни согласно кивает. — Но ты должна кое-что знать. — Староста заговорщически наклоняется ко мне. — В школе существует иерархия. Младшие, мы называем их недолетками, помогают ученикам шестой ступени. Бегают по школе, выполняют наши поручения и все такое.

Я морщу нос.

— Немного странно, нет?

— Полагаю, только если не привык к такому. Но потом ты поймешь, что в Иллюмен Холле многое делается именно так. Все равно недолетки в основном помогают префектам.

— Префектам? — переспрашиваю я.

Араминта театрально хлопает себя по лбу.

— Конечно! Американка, откуда тебе знать. Префекты — это как школьные надзиратели, — со смехом поясняет она. — Ты узна́ешь их по этим маленьким значкам. — Она достает ярко-желтый значок в форме щита с черной буквой «П», выгравированной посередине. — У меня, как видишь, значок немного другой. — Это ярко-красная звезда с золотой буквой «С». — Раньше там были буквы «СД» для старост-девочек и «СМ» для старост-мальчиков, это Ксандер. Но на десятом году обучения наша Кловер подала петицию, что необходимо сделать их более гендерно-нейтральными, так что теперь мы просто старосты. Хотя я все еще называю себя старостой-девочкой, потому что именно так себя и идентифицирую!

Я почти не слушаю, как Араминта трещит о том, что префекты должны «помогать ровной работе домов» и «контролировать занятия младших», что для меня звучит как тяжелая работа. По крайней мере, теперь я понимаю, что за значок видела у Айви. Перевожу взгляд на Бонни, которая смотрит на Араминту так, будто у той из задницы солнце светит. Я подавляю желание хихикнуть при этой мысли прежде, чем Араминта поймет, что я не слушаю. Уверена, она сказала бы, что префекты — это не повод для смеха.

— Так у тебя уже была полная экскурсия?

— Еще нет, — отвечаю я, резко переключая внимание.

— Хотела бы я провести ее сама, но Бонни столько знает о школе. И она учится с тобой, будет приятно видеть знакомое лицо в классе. Я вас пока оставлю! Мне все равно нужно разобраться со всем этим беспорядком. — Встав, Араминта подхватывает одну из этих листовок и тут же с отвращением бросает ее на пол.

Сама я намеренно ни к одной не прикасалась. Я вижу, что многие студенты скорбят о своей погибшей однокласснице, но не могу позволить втянуть себя в это. Уверена, что все это — печальная история и, судя по краткому взгляду на строки, отпечатанные на разбросанных повсюду бумажках, существует много вопросов по поводу смерти этой девушки. Но это не мое… ну, не мое дело.

— Готова? — спрашивает меня Бонни. Когда она улыбается, маленькие ямочки появляются на ее покрытых веснушками щеках. Она кажется довольно милой, и я напоминаю себе, что не стоит бояться заводить новых друзей. Я уверена, они вовсе не похожи на тех, что остались дома. И не все будут такими грубыми, как моя соседка по комнате.

— Полностью. Идем.

Бонни ведет меня из зала по длинным извилистым коридорам в кафетерий или, как она его называет, столовую. Произведения искусства висят практически на каждой стене, от картин с деревьями и странными викторианскими зданиями до бессмысленных абстрактных изображений. Дорога, по которой мы идем, теплая и светлая, но время от времени мимо мелькают входы в длинные коридоры, которые исчезают в тени. Когда я останавливаюсь, чтобы всмотреться в темноту, кажется, становится холоднее.

В этой школе перехватывает дыхание буквально от всего. Столовая светлая и современная, накрыта огромным куполообразным стеклянным потолком, словно теплица с растущим в центре деревом. Бонни поясняет, что есть и более официальный обеденный зал, но по большей части все устраиваются тут. У меня урчит в животе — я не ела с тех пор, как приехала сюда, и отказалась от предложения Айви показать, где тут можно перекусить.

— Ты ведь в Доме Гелиоса, верно? — спрашивает Бонни, как только мы берем кофе навынос и слегка черствый маффин из кондитерского лотка в углу столовой. Мне уже нравится эта девушка.

— Ага, — отвечаю я.

— Так, это круто, это один из самых старых домов. Я в Нове, там только девчонки. Ты много знаешь о Домах?

Я качаю головой. Бонни улыбается, ей не терпится поделиться своими знаниями.

— Ну, в Иллюмен Холле их всего шесть, все они под разными звездами. Это своего рода страсть основателя Иллюмен Холла, лорда Брэйтбона, безумно богатого торговца с необычайным интересом к астрономии и астрологии. Вначале существовало лишь два дома, Гелиос и Полярис. Но по мере того как росло число студентов, добавлялось все больше домов, чтобы сохранить «семейную» атмосферу школы и ощущение, что она маленькая. Дом Нова был построен, когда тут впервые разрешили учиться девочкам. В передней Дома Нова висит портрет его первой управляющей, леди Пенелопы… я могу показать тебе в следующий раз, хочешь?

Я улыбаюсь.

— Спасибо.

Следует неловкая пауза, Бонни, наверное, ждет, что я продолжу выражать благодарность, но я не знаю, что еще сказать. Я чувствую, как она выносит мне приговор, и знаю, что должна привлечь ее на свою сторону. Я не хочу изолироваться от всех, кого встречаю в этой школе.

— Вау. Прямо огромный массив истории. Не думаю, что когда-нибудь начну ориентироваться во всем этом!

— О, ты еще удивишься.

Мне знакомы девушки такого типа. Она хочет дать мне что-нибудь, отчаянно хочет. Я предлагаю ей единственное, что меня пока интересует, и надеюсь, что это не задаст нашей беседе неправильный тон.

— Ну, есть одно место, которое я думала найти, место, которое называется ОКС.

— О, я, конечно же, могу тебя туда отвести. Но сначала скажи, ты занимаешься спортом?

Я пожимаю плечами.

— Эм, не очень.

— Ну, им тут нравится, если мы занимаемся каким-нибудь спортом… Я — в хоккейной команде.

— Ну, думаю, мне нравится играть в теннис.

— Отлично, пойдем, посмотрим открытые корты, пока не стемнело. — Бонни хватает меня за руку, тащит через ряд двойных дверей во двор.

У меня такое чувство, будто я на ускоренном курсе об Иллюмен Холле, пока она вываливает на меня лавину каких-то установок и правил, проводя одновременно экскурсию по территории. Бонни, кажется, знает тут всех… хотя, опять же, эта школа намного меньше моей прежней школы в Саванне. Всего несколько сотен учеников в сравнении с парой тысяч.

Оказывается, тут имеется целая куча спортивных команд, к которым я могу присоединиться, клубов, членом которых могу стать, любые внеклассные занятия, какие только можно придумать. Бонни мила и дружелюбна, и я расслабляюсь в ее компании. Впервые за долгое время я смеюсь и нормально болтаю. В последние дни я чувствовала себя одеревеневшей.

— Окей, и один последний момент, прежде чем мы пойдем в ОКС. Немного странная традиция Иллюмен Холла.

— Я тебе доверяю, — отвечаю я, смеясь.

Она улыбается мне, и мы направляемся обратно к главному зданию школы. Эта часть территории Иллюмен Холла, сразу за домом, очень ухожена: сплошные фигурно постриженные изгороди и ровный газон. Мы придерживаемся песчаных, посыпанных гравием дорожек, которые вьются через парк. У одного из фигурных кустов неряшливый бородатый парень в облегающей джинсовой рубашке и заляпанных грязью брюках подрезает ветки.

— Кто это? — спрашиваю я Бонни.

Она щурится в сторону живой изгороди.

— А, это, если не ошибаюсь, внук мистера Тавистока. Эд, кажется? Они отвечают за территорию. Хотя они оба такие жуткие, что я бы предпочла не пересекаться с ними. Жена мистера Тавистока исчезла при загадочных обстоятельствах, и говорят, что ее тело не нашли лишь потому, что он знает все укромные уголки школы. — Бонни передергивает плечами, но на лице у нее улыбка.

Эта история не кажется мне забавной, но я выдавливаю улыбку, чтобы у нее сложилось впечатление, что я легко ко всему отношусь.

Солнце висит низко в небе, отбрасывая оранжевые отсветы на серый кирпич школы. Повсюду вокруг море, и ветер играет моими волосами, бросая их вокруг лица.

Если смотреть с этой точки, школа, благодаря всем пристройкам и дополнениям, представляет собой мешанину стилей. Стеклянный купол столовой и башня в дальнем конце, которая будто вышла из сказки. Бонни замечает мой взгляд.

— Это крыло художественных классов. Ну, первый этаж.

— В таком случае отстойно, что я не выбрала изобразительные искусства!

Бонни передергивает плечами.

— О, совсем даже не отстойно. Это место тоже страшное. Клянусь, если идти мимо него ночью, оно гудит, словно какая-нибудь штуковина из «Черного зеркала» ^[7]. Я по возможности избегаю его. Ладно, вот мы и пришли! У тебя есть пятьдесят пенсов или что-то в этом роде?

— Чего?

— Мелочь. Монетка.

Мы подошли к большому пруду с пожелтевшими лилиями и нежно журчащим фонтаном в центре. Приглядевшись внимательнее, я вижу, что каменная кладка, окружающая пруд, и дно самого бассейна укрыты монетками, яркими булавками и другими блестящими безделушками. Бонни некоторое время качает в руке серебряную монетку, а потом кидает ее в воду. Затем скрещивает пальцы и говорит:

— Не трону сорок, и сороки не тронут меня.

Она поворачивается ко мне, ее круглое лицо светится ожиданием.

— Так у тебя есть подношение? — спрашивает она.

— Эм, извини… нет. Не ношу с собой налички.

— Подойдет любая блестяшка… Заколка, серьга или типа того.

Моя рука взмывает к сережке: изящные кольца, подаренные Бренданом. Как будто я брошу их в школьный пруд! Внезапно я чувствую тоску по Лидии. Она бы посмеялась вместе со мной над тем, насколько это абсурдно. Она гоготала из-за женщины, гадавшей на картах Таро в центре Саванны. Эта традиция показалась бы ей еще более нелепой.

— У меня ничего нет, — повторяю я.

— О, ну ладно. — Бонни грустнеет. — Не говори потом, что я тебя не предупреждала. Все делают это.

Она вовсе не шутит. Когда мы поворачиваем обратно к школе, оказывается, что за нашими спинами успела выстроиться небольшая очередь. Ученики готовятся отдать фонтану свои подношения.

— Приду и сделаю это в другой раз, — обещаю я, изо всех сил пытаясь не закатывать глаза.

— Я бы вернулась на твоем месте, — произносит Бонни. — Что бы ты ни делал в этой школе, лучше не ссориться с сороками.

Примечания

5

^* «Нэ́швилл» (англ. Nashville) — американский музыкально-драматический телесериал с Конни Бриттон и Хайден Панеттьери в главных ролях, рассказывающий о жизни кантри-певиц в столице кантри-музыки, городе Нэшвилле, штат Теннесси. (Прим. ред.)

6

До́лли Ребе́кка Па́ртон — американская кантри-певица и киноактриса, которая написала более шестисот песен и двадцать пять раз поднималась на верхнюю позицию кантри-чартов журнала «Биллборд». (Прим. ред.)

7

«Черное зе`ркало» — британский научно-фантастический телесериал-антология, созданный Чарли Брукером. Лейтмотив сериала — влияние информационных технологий на человеческие отношения. (Прим. ред.)