Печальная принцесса

Злата Иволга, 2023

Инспектор жандармерии вынужден прервать медовый месяц и отправиться по особому заданию в захолустье. Убита знатная женщина, и семья хочет знать, кто виновен. Однако ведут они себя странно. Причастны ли они к убийству вдовствующей маркграфини? Может, это кто-то из недовольных арендаторов? И при чем тут три совершенно разные деревенские женщины и таинственный приезжий художник?

Глава 1

Посыльный вызывал чувство беспокойства. И когда он стал приближаться, беспокойство переросло в тревогу.

— Нет, только не сюда…

— Что ты сказал, дорогой?

Можно было промычать что-то невразумительное, но поздно. Чуда не случилось. Улыбающийся и сияющий, как катушка нового медного провода, посыльный остановился у их столика.

— Инспектор фон Апфельгартен?

Пришлось отложить вилку и нож и поднять глаза.

— Да.

— Вам письмо, герр инспектор, ― закивал посыльный и, понизив голос, добавил. ― Сказали срочно и лично в руки. Доброе утро, фрау фон Апфельгартен.

Пара мелких монет перекочевали в благодарную руку посыльного, который наконец-то отошел от столика, совершенно счастливый после ответного «доброго утра». Бедная Ада. Она еще не знает, что их медовый месяц безнадежно испорчен.

— Почему на тебе лица нет?

— Боюсь, нас ждут плохие новости.

— Но ты даже не распечатал конверт, ― возразила Ада, откладывая нож.

— Здесь родной штамп жандармерии, ― обреченно сказал фон Апфельгартен и все же взял в руки письмо. ― И ведь знают, что я женился меньше двух недель назад.

— Вероятно, что-то очень серьезное, ― спокойно заметила Ада, снова принимаясь за жареные колбаски.

Под ее чинное жевание, тихую болтовню немногочисленных в это время года соседей за столиками и редкий щебет птиц фон Апфельгартен заставил себя внимательно прочитать письмо.

— Что там? ― через несколько минут после того, как письмо вернулось на столик, спросила Ада.

— Чертовщина, ― с досадой выдохнул фон Апфельгартен.

Супруга молча пожала плечами, словно говоря, а когда было иначе на твоей работе, и принялась за кофе.

— Хорошо, что мы не успели уехать в Зальцбург, ― сообщил он, проводя ладонью по волосам. ― Я попрошу сдать билеты и взять новые.

— И куда же?

— В маркграфство Мерен. Надеюсь, у них есть телефон или хотя бы телеграф.

— И ходят ли туда поезда? ― тихо пробормотала Ада, но фон Апфельгартен услышал ее, и настроение испортилось еще больше.

Поезда на задворки империи все же ходили. Причем целых два, побыстрее и помедленнее. Несмотря на вызов от начальства, инспектор фон Апфельгартен предпочел бы второй, но билеты на него оказались раскуплены.

— Черт знает что творится… И кому понадобилось путешествовать в начале ноября?

— Нам, дорогой?

И он не нашел, что ответить.

На быстрый поезд с пересадкой в Брюнне удалось взять первый класс. Фон Апфельгартен снял тесный новый цилиндр, украшенный модной золотистой лентой, и немного расслабился, глядя на проплывающие в окне всех оттенков ржавого луга и темные от елей леса.

— Проводник сказал, нам нужна станция Старые Гнездовья, ― говорила Ада, вертя в руках то самое злополучное письмо. ― На поезде от Брюнна туда всего двадцать минут, но можно нанять паромобиль и доехать прямо до замка Зильберштайнадлер. Кстати… ― И она замолчала.

— Я попробую связаться с маркграфом, чтобы нас встретили, ― сказал фон Апфельгартен. ― Раз уж они испортили мне медовый месяц, пусть не откажут в этой малости. Что ты хотела сказать, дорогая?

— Фон Зильберштайнадлер. Маркграф. Помнится, в газетах писали о какой-то жуткой истории. Кажется, в его владениях на людей нападали вампиры.

— Господи, ― поморщился фон Апфельгартен. ― Припоминаю. Потом оказалось, что у кого-то слишком бурное воображение. Доказательств, как и самих вампиров, не нашли. Когда-то возможно в Мерене они и были, но очень давно. Наступающая цивилизация и всемогущий пар делают свое дело.

— Да, вероятно, ― как-то растерянно пробормотала Ада, поправляя шляпку. И фон Апфельгартен внезапно вспомнил.

— Я забыл, что ты уже сталкивалась с существами нечеловеческой природы.

Ада кивнула.

— Не переживай. Теперь все будет гораздо прозаичнее. Тем более, уже есть подозреваемые.

— Тогда мы не задержимся надолго, правда?

Фон Апфельгартен постарался спрятать поглубже беспокойство, которое ощутил, услышав эти слова, и улыбнуться. Интуиция редко его подводила, иначе бы он не стал инспектором жандармерии, родись он даже в семье герцога.

— Может, тебе там понравится, ― сказал он. ― Маркграфство славится не только приятным климатом, но и винами с интересной кухней.

— Тогда я, пожалуй, отыщу приличную гостиницу и займусь дегустацией, ― с готовностью отозвалась Ада. ― О нет, дорогой. Вряд ли остановиться с тобой в замке хорошая мысль, ― прервала она его возражения. ― Мне хватило приема твоей семьи. Несмотря на прогрессивное время, мы все же из разных кругов. А тут целый маркграф.

Фон Апфельгартен тяжело вздохнул. Ада по-своему права. Мать и братья выслушали новость о его женитьбе на вдове инженера паровозов, пусть и состоятельной, довольно скептически. А сын и дочь удивленно приподняли брови, но зато пришли на свадьбу. И даже вели себя пристойно и временами приветливо.

— Еще год назад им было все равно, как я живу, ― проворчал фон Апфельгартен. ― Братья получили кто майорат, кто должность. А что взять со старины Курта, который топчется в своей жандармерии? Когда скончалась моя бедная Ильза, мать и Эрих черкнули всего пару строк.

— Но теперь вспомнили, ― напомнила Ада и взмахнула рукой с письмом.

— Чтобы испортить нам медовы месяц.

— Ничего страшного, Курт, со мной все будет хорошо, ― примирительно сказала Ада. ― Мы все равно собирались уехать далеко. Так что какая разница ― на юг или на север?

— Комиссар будет мне должен, ― буркнул фон Апфельгартен, немного завидуя, что супруга намерена наслаждаться кухней и винами, пока он будет работать. ― И братец-барон, который порекомендовал меня, тоже.

Вокзал в Брюнне встретил их сыростью, мокрыми от холодного дождя желтыми стенами, криками торговцев свежими пончиками вразнос и отсутствием работающего телефона. Оказалось, что линия была повреждена пролетевшей с утра грозой с градом. Поезд же, который должен проходить через станцию Старое Гнездовье, отменили. «Котел лопнул, ― сообщил кассир. ― Но есть билеты на вечер».

Это означало, что в замок они прибудут к ночи, а ведь еще надо найти гостиницу.

— Приятный климат, говоришь? ― осведомилась Ада, поднимая воротник модного и плохо греющего полупальто, когда они вышли на сильный ветер к стоянке наемных экипажей.

Фон Апфельгартен проигнорировал ее замечание и постарался быстрее найти хоть какое-нибудь средство передвижения. Но единственную повозку, запряженную еле волочащей ноги клячей, заняли более расторопные приезжие. Дело начиналось плохо. Оставалось надеяться, что им помогут в местной жандармерии, которая, как уверяли редкие прохожие, находится всего в квартале от вокзала.

— Инспектор фон Апфельгартен? Замок Зильберштайнадлер? ― переспросил щуплый жандарм за конторкой в приемной. ― Так приехали за вами, в обед еще.

Курт переглянулся с Адой.

— Кто?

— Святой отец Ворличек вроде. Сказал, маркграф ожидает герра инспектора.

И он покосился на Аду. Похоже, она в список долгожданных лиц не входила.

Раздраженный фон Апфельгартен оставил записку местному инспектору, который уже ушел домой, и вышел, чтобы найти паромобиль с обещанным священником. Телефон, кстати, в жандармерии тоже не работал. Привыкший к цивилизации инспектор тихо выругался.

Он обошел серое приземистое здание, но паромобиля так и не обнаружил. Только потерял Аду, хотя был уверен, что она идет за ним. Он остановился и огляделся, чувствуя, что пальто промокло, и вода начинает просачиваться за шиворот.

— Курт, ― услышал он голос супруги и увидел ее, вынырнувшую из наступающих сумерек с каким-то высоким человеком. ― Это отец Ворличек из церкви святой Цицилии. У него есть удобная крытая повозка.

Понятно, зря он искал паромобиль.

Святой отец, похожий на мешок с репой в своем широком плаще с капюшоном, поздоровался, ловко встряхнул вожжами, цокнул на пару лошадей, и они послушно потрусили по дороге. Голос священника звучал глухо и невозможно было определить, молод он или стар.

Курт мрачно молчал, пока Ада расспрашивала их провожатого о гостинице. Оказалось, что в отличие от телефона и паромобиля таковая имелась и, по словам святого отца, весьма неплохая. Там часто останавливались состоятельные путешественники и даже обедали члены семьи маркграфов уже почти сто с лишним лет.

— А скажите, отец Ворличек, ― полюбопытствовал наконец фон Апфельгартен, ― что произошло с отцом Зильберштайнадлером? Как получилось, что вы замещаете брата маркграфа?

— Он преставился два месяца как, ― ответил священник, переложил поводья в одну руку и перекрестился.

— Понимаю. Возраст.

— Увы, несчастный случай, герр инспектор.

Святой отец замолчал.

— Как именно он умер? ― с возрастающим интересом спросил фон Апфельгартен.

Священник замялся, но затем все же неохотно сказал:

— Во время причастия поскользнулся, упал и очень неудачно. Сломал шею.

Со стороны Ады раздался какой-то странный тихий звук. Курт кинул на нее предостерегающий взгляд, надеясь, что это не смешок. Впрочем, тут подозревать нечего: на мессе вокруг была куча свидетелей.

— Кто же тогда послал нас встретить? ― осведомился инспектор.

— Бертольд фон Зильберштайнадлер, дядя его сиятельства. Он очень расстроен, что расследование смерти вдовствующей маркграфини зашло в тупик. Как и его сиятельство, разумеется, ― прибавил священник чуть погодя.

Ага, значит, маркграф, сын убитой, не горел желанием вызывать чужого инспектора. Более вероятно, что здесь постарался этот самый дядя Бертольд. Надо будет присмотреться к нему.

Тряска пусть и в удобной, но повозке, продолжалась порядка часа. К тому времени, как они остановились у трехэтажного освещенного газовыми фонарями здания, совсем стемнело, а дождь кончился.

— «Три лисицы», герр инспектор, ― объявил отец Ворличек, кивком указывая на вывеску. ― Я подожду вас здесь.

Курт с Адой зашли в просторный и уютный холл, где напротив большого портрета императора висела картина с ярко-рыжей лисицей, играющей с собственным хвостом. Вокруг зверя раскинулся летний смешанный лес, освещенный очень красиво и таланливо изображенным лунным светом.

Заметивший интерес гостей хозяин, герр Зденек, объяснил, что это «лисица первого этажа», на втором и третьем есть портреты ее собратьев. Ада тут же поинтересовалась, кто же художник. Картина выглядела старой и, вероятно, была ценной. Хозяин чуть сбивчиво ответил, что еще его дед приобрел все три на каком-то аукционе в Брюнне, но к оценщику не обращался.

Очарованный с неприятной дороги столь приятным и красивым местом фон Апфельгартен, поддавшись все той же интуиции, взял двухместный номер.

— Я не остановлюсь в замке, ― заявил он, когда они с Адой шли за носильщиком на второй этаж. ― Пусть не думают, что могут диктовать мне все условия.

— Дорогой, это же ребячество, ― укоризненно сказала Ада, но ее щеки порозовели.

— Я и так буду проводить в замке и окрестностях много времени, но ночевать буду приходить к тебе. Молодожены мы в конце концов или нет?

— Но как же ты вернешься сегодня, уже так поздно?

Курт остановился, взглянул на усыпанные бриллиантами наручные часы, давний подарок матери, и качнул головой.

— Еще нет восьми. Я представлюсь маркграфу, задам пару вопросов и вернусь. На его же повозке, а то и паромобиле. ― Он усмехнулся и кивнул на картину с черно-бурой лисицей, вставшей на задние лапы у дерева. ― Красота какая.

К замку они с отцом Ворличеком подъехали в начале девятого. Фон Апфельгартен окинул жилище маркграфа беглым взглядом и еле удержался от того, чтобы присвистнуть. Старая детская привычка, но тут она бы пригодилась.

Он ожидал увидеть замок, похожий на отчий дом, то есть со светлым фасадом, выстроенный ровным квадратом с немного выступающей башенкой. Рядовой дом знати старой доброй Австрии. Ведь фон Зильберштайнадлеры обосновались здесь не так давно, порядка ста лет назад, во время последнего расширения земель империи. Но этот замок оказался другим.

Серые стены с темными пятнами, узкие окна, кое-где забранные решетками, местами облупившаяся черепица на крышах и самое главное ― стремительно вздымающиеся ввысь стены, до головокружения. Перед изумленным инспектором стоял самый настоящий древний замок. Казалось, из него сейчас покажутся рыцари, закованные в латы, точно такие, как в сказках в далеком детстве. А в самой высокой башне живет колдун, который варит зелья и насылает проклятия на ближайшие деревеньки. Впечатление немного портили современные карбидовые фонари, освещающие ворота. Тут больше подошли бы факелы.

— Каково, ― восхищенно произнес фон Апфельгартен. ― Полагаю, первый маркграф получил дом старинного местного семейства.

Отец Ворличек, спрыгнувший следом за ним на землю, уже сбросил капюшон и оказался пухлым молодым человеком лет двадцати пяти с круглым лицом и голубыми глазами, смотрящими на собеседника и мир с каким-то доверчивым детским любопытством.

— Верно, герр инспектор, ― ответил он. ― Замку без малого семьсот лет. Конечно, пришлось много что чинить и исправлять. Но сами стены удалось сохранить.

— Потрясающе, ― снова восхитился Курт. ― Представляю, во сколько обходится его содержание.

— Недешево, уверяю вас, ― раздался низкий голос.

К ним подошел невысокого роста человек с фонарем, закутанный во что-то, напоминающее плед или пелерину. Он был явно старше фон Апфельгартена, лет пятидесяти, а то и больше. В глаза бросались его роскошные пышные усы, тронутые сединой, и породистый крупный нос, как у хищной птицы. Наверняка семейная черта.

— Рад приветствовать, инспектор фон Апфельгартен. Я не ошибся?

— Нисколько. ― Пришлось чуть поклониться. ― С кем имею честь?

Хотя об ответе он уже догадывался.

— Бертольд фон Зильберштайнадлер, к вашим услугам, ― коротко наклонил голову тот, перед этим зацепившись взглядом за щегольский цилиндр собеседника. Курт поморщился про себя. ― Позвольте, я провожу вас внутрь. Отец, благодарю за хлопоты.

— Был рад оказать услугу, ― отозвался священник. ― До встречи, и благослови вас Господь.

Уже проходя сквозь небольшой внутренний двор, фон Апфельгартен подумал, что надо было попросить отца Ворличека подождать. Однако тот мог оскорбиться, все же он не наемный экипаж.

Внутри старого замка все выглядело относительно новым. Как раз как в отчем доме Курта. Картины на стенах, спокойного цвета обои, потускневшие гобелены, немного потертая мебель и большой блестящий поднос с дымящимся фарфоровым чайником на круглом столике недалеко от камина.

— Добрый вечер, герр фон Апфельгартен. Скверная сегодня погода. Надеюсь, вы хорошо добрались? Отец Ворличек любит погонять лошадей. Присаживайтесь, выпейте чаю.

Этот словесный поток обрушился на инспектора, который едва успел привыкнуть к яркому свету карбидовых ламп после темного двора и полутемного холла. У кресла, обитого темно-зеленым габардином, стоял молодой человек лет тридцати и любезно улыбался. Слишком любезно. Курт знал толк в таких улыбках. Не сильно доволен маркграф, а это наверняка был он, принимать гостя, даже не пообедав. Поскольку обедали в таких домах не раньше девяти.

— Фердинанд фон Зильберштайнадлер, хозяин этого места, как и многих других, ― продолжал болтливый молодой человек. ― Очень рад, что вы согласились заняться делом моей бедной матушки. Мы уже в отчаянии. Не так ли, дядя Берт?

И он настолько картинно всплеснул руками, что фон Апфельгартен окончательно убедился, что молодой маркграф нервничает и не в восторге от приезда гостя. А вот дядюшка, избавившийся от намотанного сверху пледа, напротив, молчалив и смотрит с какой-то пугающей надеждой.

— Я все же не волшебник, ваше сиятельство, ― сказал фон Апфельгартен, осторожно присаживаясь на длинный диван рядом с подносом и отмечая, что вокруг нет слуг. ― Но сделаю, что смогу. Завтра же утром начну.

— Барон фон Апфельгартен уверил меня, что вы лучший в своем деле, ― кашлянул Бертольд. ― К тому же вы из нашего круга, понимаете? Тот, кто причинил боль жене моего брата и убил ее, должен быть наказан.

Инспектор от души про себя обругал уже своего брата и задумчиво перевел взгляд с дяди на племянника. Тот дернул носом, кстати, совершенно другой формы, прямого и аккуратного, и снова расплылся в улыбке, на этот раз с оттенком скорби.

— Уверен, вы легко справитесь с этой миссией, герр инспектор. Не против, что я вас так называю? Уверен, что в смерти мамы виновен кто-то из этих троих, то есть двоих.

Фон Апфельгартен вспомнил письмо и ответил:

— Я допрошу всех подозреваемых. Но мне также необходимо поговорить с членами семьи и слугами. Понимаете?

Маркграф покосился на дядю, тот ответил взглядом исподлобья.

— Хотелось бы обойтись без этого… ― начал маркграф, но Бертольд перебил его.

— Нам придется через это пройти, мальчик. Герр инспектор будет деликатен, насколько это возможно.

И светло-карие глаза хищной птицы впились в фон Апфельгартена, словно ожидая подтверждения. Он внутри вздрогнул ― все же есть в дяде маркграфа что-то жуткое.

— Конечно, ― оставалось надеяться, что светская улыбка получилась безупречной. ― Сделаю все, что в моих силах. Позвольте задать несколько кратких вопросов прямо сейчас.

— Но я думал, что ваш комиссар или кто он там, сообщил все, ― растерянно сказал маркграф, сцепляя и расцепляя ладони.

Курт с показной безмятежностью взмахнул рукой.

— Не все. Полагаю, он торопился.

— Тогда дядя с этим справится лучше меня, ― в голосе маркграфа послышались резкие нотки. ― Мне… мне еще тяжело говорить о маме. Ведь это я… нашел ее. К тому же надо успеть до обеда написать несколько писем. Поэтому прошу меня простить, герр инспектор. Дядя.

Короткий кивок головы, и молодого хозяина словно вихрем вынесло из гостиной в одну из боковых дверей из массивного дуба. Фон Апфельгартен приподнял брови и посмотрел на оставшегося на его растерзание собеседника.

— Ох, Ферди… ― пробормотал Бертольд, тяжело присаживаясь на кресло. Он расстегнул верхние пуговицы старомодного сюртука и пригладил усы. ― Простите, герр инспектор. Рана еще свежа, сами видите. Я налью вам чай и можете спрашивать, о чем угодно. Кстати, я распорядился о ночлеге, комната готова.

— Благодарю, но в этом нет необходимости, ― отозвался фон Апфельгартен, наблюдая, как короткие пальцы с красивой формы ногтями касаются чайника и аккуратно придерживают крышку. ― Я остановился в «Трех лисицах» с супругой.

Крышка чайника звякнула, раздался стук о столик.

— О… вас сопровождает жена? Простите, я считал…

— Мы поженились совсем недавно, ― улыбнулся Курт. ― У нас медовый месяц.

Он с удовольствием наблюдал, как лицо сурового Бертольда залила краска смущения.

— Как неловко получилось, герр инспектор. Я не знал. Уверяю, я бы не стал…

Она замолк, а фон Апфельгартен впервые с сегодняшнего утра ощутил удовлетворение. Немного чувства вины не повредит маркграфовской семье.

— Ничего страшного, супруга понимающе отнеслась к изменению маршрута путешествия. Кстати, ― прибавил он, не дав собеседнику продолжить извинения и желая застать его врасплох, ― куда подевались ваши слуги?

Бертольд на мгновение застыл с чашкой в руке.

— Все на месте, ― заявил он. ― Кроме тех, кто заболел или уволился. Просто я не хотел, чтобы кто-то присутствовал и слушал наш разговор. Потом пойдут сплетни. Тем более старшая горничная в числе подозреваемых. Она была первой, кого арестовали. Сейчас выпустили, но все равно неприятно. Я посоветовал Фердинанду ее уволить, но он против. Ему ее жаль, видите ли.

— Вы не одобряете племянника, герр фон Зильберштайнадлер? ― напрямую спросил инспектор.

— Можно герр Бертольд, меня многие так называют. Ферди молод и подвержен современным веяниям. Не доказана вина, значит, и говорить не о чем. Но люди ведь болтают, как и раньше, герр инспектор. А злые языки могут причинить вред, много вреда. Поэтому я и настоял, чтобы человек из нашего круга выяснил правду.

Фон Апфельгартен повернулся к нему.

— Выяснил правду или просто успокоил те самые языки? ― прямо спросил он. ― Я ведь профессионал своего дела и покинул ваш круг много лет назад. Вы уверены, что мне не стоит уехать завтра же утром?

Бертольд исподлобья смотрел на него и молчал. Вокруг тоже стояла тишина, которую нарушал только треск дров в камине и еле слышный звон, то ли с кухни, то ли со двора. Хотя в таком большом замке вряд ли уловишь звуки работы слуг. Интересно, все ли помещения здесь поддерживаются в порядке, или большая часть уже давно заброшены?

Инспектор успел допить вторую чашку чая, когда собеседник пошевелился и заговорил:

— Мы с вами похожи, герр инспектор. Я тоже четвертый сын. Мне пришлось искать, чем зарабатывать себе на жизнь.

— Я пятый сын, герр Бертольд, и это еще печальнее, ― улыбнулся Курт. ― Но вы, в отличие от меня, остались с семьей. Чем вы занимаетесь и где живете? Здесь?

— Я реставратор, ― последовал ответ, окрашенный нотками гордости. ― А в замке много старинных вещей, нуждающихся в уходе и починке. Брат, Доминик, предыдущий маркграф, отдал мне немного земли и дом недалеко отсюда. Там я и жил с женой и сыном. Пока он не погиб на другом конце света. Совсем недавно, и трех месяцев не прошло.

— Сочувствую. Несчастный случай?

— Очередные беспорядки в Бенгальском заливе, ― с неохотой, отводя глаза, ответил Бертольд. ― Иоганн был военным, служил под началом брата Рудольфа. Моя Амалия еще не оправилась от удара, бедняжка. А потом и Лилли убили… вдовствующую маркграфиню.

— Понимаю, это очень тяжело. Я слышал, ваш другой брат тоже умер.

Не слишком ли много смертей за короткое время в одной семье? Одна за другой. Так ли уж безобидно это падение священника?

Бертольд молчал, глядя прямо перед собой.

Фон Апфельгартен сам налил себе третью чашку чая, решив, что она будет последней на сегодня, снова повернулся к собеседнику и тихо, но твердо попросил:

— Расскажите, что, по-вашему, произошло в день убийства вдовствующей маркграфини.

— По-моему? ― удивленно переспросил Бертольд. ― Что это значит?

— Без протокола, ― чуть улыбнулся инспектор. ― Как в обычной светской беседе.

— Лилли была самой несчастной из женщин, которых я знал. Хрупкое телосложение, слабое здоровье. Но ее стойкость порой поражала. Такое невероятное мужество перед жизненными невзгодами. И такой страшный конец, ― почти шепотом произнес Бертольд. ― Она любила разные цветы из дальних стран. Специально отапливаемую оранжерею построили по ее приказу и совсем рядом с замком, чуть в стороне от черного хода. Уход за цветами были единственной радостью в жизни Лилли… кроме Ферди, конечно. Тем днем она пошла в оранжерею сразу после полудня, и кто-то напал на нее. Бродяга, сумасшедший не иначе. Кто еще мог сотворить такое?

— Территория возле замка охраняется? ― внимательно наблюдая за осунувшимся лицом собеседника, спросил Курт.

— Не было нужды, ― мрачно ответил Бертольд. ― Днем везде ходят слуги и подсобные рабочие. Привратник вечером иногда обходит территорию. Мы никогда не думали, что такое возможно. Чтобы напали на беззащитную женщину, маркграфиню, урожденную принцессу, и так жестоко убили. Она даже не успела позвать на помощь. Найдите того, кто это сделал, герр инспектор. Без козлов отпущения, прошу вас.

В гостиницу Курт вернулся уже в начале полуночи. Маркграф соизволил появиться, когда он уже собирался уходить, и настоял на том, чтобы фон Апфельгартен разделил с ними обед. Само собой, после говорили о погоде, трудностях в содержании замка, охоте в угодьях и общих знакомых. А после гостя любезно усадили в легкую и быструю повозку с кучером и пожелали спокойной ночи.

Оказавшись в просторном номере «Трех лисиц», освещенном теплым светом газовых ламп, инспектор понял, как хорошо, что он не остался в старом замке, пусть и с современным освещением.

— Расскажешь? ― коротко осведомилась Ада, расчесывая волосы перед зеркалом. Она уже переоделась в ночную рубашку.

— Лучше завтра, ― покачал головой Курт и принялся расстегивать сюртук.