Royal Dance

Земфира Майер, 2020

События, развернувшиеся в танцевальном клубе маленького городка, разрушили немало судеб и разбудили темные силы. Не сразу главным героям удается распутать этот клубок и выяснить кто стоит за чередой страшных происшествий.

Глава 9

Дэвид вышел в сад и сел на скамейку в ожидании прихода жены. Так она сказала. Что она его жена. Он никак не мог понять, почему всё, что она рассказала ему о его жизни казалось нелепицей. Не мог он так жить. Все, что он чувствовал в себе, что знал каким-то скрытым умом, то, что плескалось на глубинах подсознания, не подходило. Его лечащий врач мягко объяснил ему, что это всегда так. Пациенты, которые потеряли память, всегда думают о себе как о великих людях, живших значительной и интересной жизнью. Он успокаивал его, похлопывая по руке, и обещал постепенное возвращение памяти.

Но ничего не возвращалось. Он сидел и рассматривал свои худые руки, поднимая их к солнцу и шевеля тонкими длинными пальцами. Ему казалось, что он был музыкантом. Он слышал где-то в глубине своего мозга какую-то мелодию, понимал ее и иногда отбивал под нее такт. Он знал, что ему рассказали не всё.

Кэтрин шла по дорожке сада к больнице, держа в руках сумку с вещами мужа. Сегодня они уезжали домой, и ей было очень тревожно, она боялась. Она не знала этого Дэвида, который смотрел на нее чужим, отстраненным взглядом, мимо, как будто не видя ее. Она помнила этот взгляд. Помнила, как это в свое время било ее по сердцу, лишало дыхания. Уже тогда она не могла без него жить. Как без воздуха.

И вот теперь она видела его сидящим на скамейке и держащим перед лицом руки. Бледный и исхудавший, он не был близким ей сейчас. Он был где-то далеко и походил на умалишенного.

— Дэвид, — произнесла она сдавленно и присела на скамейку. — Нам нужно ехать домой.

Он повернулся к ней и долго смотрел ей в глаза с какой-то надеждой, пытаясь зацепиться. У женщины, сидевшей рядом с ним, был посторонний запах. Какой-то запах, который он совершенно не мог вынести. Так пахнет тлен или что-то умершее. Кэтрин втягивала шею и смотрела с тревогой и участием, но он не чувствовал тепла. Совсем наоборот, все внутри него сжималось при мысли, что это его женщина. Он устало потер виски. Надо идти. Возможно, дома он вспомнит что-то.

Они подъехали к небольшому коттеджу из красного кирпича, с ровным стриженым газоном и огромным деревом во дворе, ветка которого почти доросла до окна мансарды. Кэтрин хлопнула дверцей машины и, широко улыбаясь, подошла к Дэвиду. Обняв его за плечи обеими руками и пристально глядя ему в глаза, медленно и раздельно произнесла:

— Всё. Будет. Хорошо. Ты должен мне верить.

Они зашли в дом, и Дэвид странным образом ощутил, как открывшаяся ему гостиная со строгим камином и небольшими окнами напомнила ему больницу. Никаких лишних вещей, мелочей, которые придают уют, отсутствие красок, отсутствие жизни.

Это не мог быть его дом.

Все сияло чистотой. Серо-голубые тона стен перекликались с мягким серебром ковра. Белое, серое, и все.

— А где собака? — Внезапно обернулся к ней Дэвид.

Она смотрела на него спокойно и так же широко улыбалась:

— Дэвид, у нас никогда не было собаки. У тебя аллергия на шерсть.

Он медленно прошел в столовую и провел руками по стеклянному столу:

— Мы будем ужинать? За ужином ты мне всё расскажешь.

Он сел на стул и выжидающе посмотрел на нее. Кэтрин подошла, чтобы снова обнять его, и он вздрогнул от вновь повеявшего от нее чужеродного запаха. Она показалась ему очень неестественной, и он с тревогой и боязнью подумал, что жена что-то от него скрывает. Может, он преступник?!

— Послушай, Кэтрин! К черту ужин, давай показывай мне все фотографии, которые есть. Всех. Включая мою мать.

Сказал это и сел. Слезы хлынули ему в глаза. Перед глазами возникла миниатюрная моложавая женщина в очках.

— Дэвид, уже несколько лет… — Кэтрин запнулась, — как ее нет в живых. Ты постепенно вспомнишь… не все сразу… доктор сказал главное — тебе ничего не говорить. Ты должен вспомнить сам…

Он не мог отделаться от мысли, что это всё не так. Он не верил. Когда она умерла? Он не помнил, чтобы он хоронил кого-то, и даже душа не отозвалась затянувшейся старой раной — пусто.

Кэтрин подошла к нему и мягко взяла за плечи:

— Ты должен меня слушаться. Чтобы выздороветь. Должен пить лекарство. У тебя, кроме меня, больше никого нет. Никого нет, понимаешь? — Она приблизила к нему свое лицо, улыбаясь.

Дэвид смотрел, как прядь темных волос упала на ее лицо, как ее глаза стали плавающими рыбками, улыбка стала шире, и он увидел большие широкие зубы… И этот запах… Внезапно он почувствовал, как кровь в голове жгутом вонзилась ему в уши. Он резко схватил ее за ворот рубашки и проорал ей в лицо:

— Заткнись!!!

Его голос гулким эхом отозвался где-то наверху, и он увидел как из ее глаз, медленно набухая, выкатились две огромные слезы.

— Отдай мне мой телефон! — приказал он.

Кэтрин медленно пошла к сумке и, немного порывшись, принесла ему потрепанный черный обрубочек.

Черт! Это не мог быть его телефон.

Он схватил его и побежал наверх по лестнице, громко хлопнув дверью одной из комнат.

Кэтрин в ужасе села на пол и обхватила колени. Ей предсказывали, что так может быть. Но она сделала всё, чтобы это предотвратить! И сколько денег, сколько проклятых денег она вложила в это. Он не должен ничего видеть из этого куска своей жизни! Только не это! То, что он потерял память, даже частично радовало ее. Она просто не будет рассказывать, и всё. Что такое каких-то жалких несколько месяцев лечения по сравнению со всем временем, которое они прожили вместе! Счастливые годы безмятежной, спокойной жизни, без этих людей из того мерзкого города и без диких воспоминаний, от которых она откачивала его много-много ночей подряд! Когда он метался в бреду и рыдал, кричал на весь дом, как сумасшедший, и до утра бормотал странные, противные ее душе и уму фразы, за которые она его ненавидела. Он принадлежит только ей. Это ее судьба, ее крест. И она никому его не отдаст.

Она набрала знакомый номер:

— Он дома. И… кажется, всё начинается опять…