Границы разумного, или 36 шагов к свободе

Екатерина Жукова, 2018

Алиса вынуждена была поступить так, как ей велел отец. Она никогда не осмелилась бы оспорить его решение, пусть даже и такое. Но то, что уготовила для неё судьба, стало для Алисы полной неожиданностью.Содержит нецензурную брань.

Часть 1. Жестокая реальность

Глава 1

Наши дни. Москва

Рассматривая картину, мне было сложно поверить, что её нарисовала я. Стиль совсем другой! Замысел — жесток и необычен! В голове крутилось огромное количество вопросов: откуда этот образ взялся в моём подсознании? Что произошло с этой девушкой, и почему я всё же отобразила её так? Рука, словно сама, не спрашивая моего разрешения, воплотила образ на холсте. Эта работа особенная, совершенно не такая, как другие! Её нельзя даже сравнивать с моими предыдущими полотнами!

Не знаю почему, но я ощутила страх, и на глазах навернулись слёзы. Довольно странная реакция на картину, которую сама же нарисовала. Но эта работа буквально будоражила что–то внутри.

Я не хотела, чтобы картину кто–то увидел. Сняла её с мольберта, положила в папку с другими рисунками и убрала в нижний ящик комода.

Приняв душ и одевшись в голубое летнее платье, я спустилась вниз, на кухню, позавтракать. Сегодня мне нужно вернуть книгу своему дипломному руководителю. Я договорилась с ним, что подъеду до полудня. Экзамены сданы, через два дня выпускной вечер, но почему–то нет радости по этому поводу. В последнее время меня преследует странное необъяснимое волнение перед будущим. Предчувствие? Не знаю, почему и откуда это взялось, но, тем не менее, на душе неспокойно. И это не связано с экзаменами, я сдала всё на «отлично». У меня с учёбой никогда не возникало никаких проблем, даже несмотря на то, что я получала высшее образование, которое хотел отец, а не я. Мои желания для него были не в счёт!

С самого детства я мечтала посвятить себя живописи. Моё увлечение искусством отец всегда считал баловством. Он был не против, чтобы я посещала художественную школу, но хотел, чтобы у меня была настоящая профессия. Когда пришло время поступать в вуз, отец настоял на том, чтобы я получала экономическое образование. Я поступила в МГУ, чтобы угодить отцу. Всю свою жизнь я пыталась привлечь его внимание своими успехами в учёбе и безупречным поведением, но мне этого так и не удалось! Своё детство я провела в мечтах, чтобы мой папочка заметил и полюбил меня. Ждала, чтобы он взял меня на руки, посадил на колени, обнял и сказал, как мною гордится. Или хотя бы раз улыбнулся мне по–настоящему искренней улыбкой. Я повзрослела и перестала ждать. Но до сих пор не могу понять, чем заслужила такую немилость со стороны родного отца?!

Я живу в двухэтажном коттедже в Подмосковье с отцом, мачехой и их общими детьми. Сестре и брату скоро исполнится по двенадцать лет. Мачехе посчастливилось родить двойню, отец был несказанно этому рад. К своим младшим детям он относится совершенно по–другому: балует, для них ему не жалко улыбки и свободного времени, хотя оно у него бывает нечасто! Даже материально, между нами пропасть. Я всегда была жёстко ограничена в средствах, они же — нет! С недавних пор у меня есть кредитная карта, на которую отец ежемесячно перечисляет определенную сумму. На эти деньги я заправляю машину, чтобы ездить на учёбу, перекусываю в городе, и, если необходимо, покупаю что–то из одежды. Однако это далеко не дорогая брендовая одежда, как у брата с сестрой, и тем более у мачехи. У меня всё гораздо проще и дешевле. Отец часто мне говорит, что не хочет, чтобы я выросла избалованной и неблагодарной девицей. Странно, но к младшим детям это не относится.

Я всегда чувствовала себя изгоем в семье, так оно было и есть посейчас. Я не знаю, кто моя родная мать, вообще ничего о ней не знаю, даже её имени. Это тайна за семью печатями! В детстве я спрашивала отца о маме, он никогда не отвечал и очень злился из–за этих вопросов. Со временем я перестала их задавать. Я выросла с няней, но когда родились брат с сестрой, моя няня стала няней для них. Отец решил, что я уже достаточно взрослая и нет необходимости нанимать вторую няню. Водитель отвозил и забирал меня из школы, домашнее задание я делала сама. Няня старалась иногда выкраивать время и для меня, но не всегда могла это сделать, так как мачеха полностью скинула на неё детей. Сама же принялась восстанавливать фигуру и мотаться по бутикам в бесконечных тратах денег отца. Ей было совершенно не до детей! Меня она вообще не замечала! Я всегда для неё была чем–то вроде пустого места или мебелью в доме: есть, не мешает и ладно! Мы с ней почти не общаемся.

Когда мне было четырнадцать лет, няня, которая вырастила меня, уволилась. Она вынуждена была переехать в другой город к дочери и внукам. Так я потеряла близкого сердцу человека. Она была очень хорошей женщиной, заботилась обо мне с искренней любовью. В детстве я даже пыталась называть её мамой, но отец отругал меня. Сейчас мы с няней иногда перезваниваемся, в основном только по праздникам, чтобы поздравить друг друга.

Отец женился на Людмиле, когда мне было одиннадцать лет. До этого у него, наверное, были женщины, но в дом он никого никогда не приводил. Люда старше меня всего на десять лет. Она проходила производственную практику на ликероводочном заводе, принадлежащем отцу, и у них закрутился стремительный роман. Через пару месяцев они поженились. Люда не тянула с беременностью, так что мой папа снова стал отцом. Если честно, то она не самый плохой вариант. Да, она очень любит себя, ещё больше она любит деньги моего отца и не скрывает этого, но его, похоже, это не особенно волнует. Когда она вошла в нашу семью, то не разрешила мне называть её тетей Людой, а сказала, чтобы я обращалась к ней только по имени. Она никогда не пыталась со мной поладить, просто не обращала на меня внимания, а я делала вид, что меня и так всё устраивает. Люда уже была беременна, когда они с отцом поженились, и появление своих детей её заботило гораздо больше, чем дочь её мужа. Когда появились двойняшки, я полюбила их и очень к ним привязалась. И они меня тоже любят. Они, конечно, избалованные детки, но между нами сложились хорошие, доверительные отношения. Я даже не могу заставить себя ревновать отца к ним. Наверное, просто понимаю, что они не виноваты в том, что для меня у него нет чувств, есть только долг: дать мне еду, жилье и образование!

Я вошла в кухню, налила себе кофе, взяла булочку с корицей и села за стол. Я почти всегда ем на кухне одна, отец же со своей семьёй трапезничает в столовой. Так повелось с детства: няня кормила меня на кухне, чтобы я не мешала взрослым. Потом появились и другие дети в доме, но традиция осталась.

Если в нашем доме бывают гости, то моё присутствие за столом не является обязательным. Папа всегда хотел, чтобы я занималась уроками, а не мешалась под ногами. По–моему, многие знакомые отца вообще не знают о том, что у него есть старшая дочь!

Не успела я сделать и двух глотков ароматного кофе, как в кухню вошла Люда. На ней был длинный шёлковый халат чёрного цвета, а её светлые волосы собраны на затылке большой заколкой, усыпанной разноцветными камнями. Даже после сна она выглядела привлекательно. С этим не поспоришь! У Люды худощавое телосложение, третий силиконовый размер груди, пухлые губы, выразительные глаза серого цвета, нарощенные ресницы, и всегда безупречный маникюр несказанной длины.

Она поставила отцовский портфель на рядом стоящий стул и недовольно произнесла:

— Доброе утро!

— Доброе!

— Отец забыл портфель, отвези его на завод. Он звонил. В портфеле какие–то важные документы, которые ему срочно нужны.

— А сама никак? — я откусила кусочек мягкой сдобы.

— Не могу. У меня косметолог, а потом поеду в клуб. Не буду же я менять все свои планы из–за его бумажек!

И как ей удаётся вить верёвки из моего строгого отца? Он довольно жёсткий человек, но только не со своей супругой и их общими детьми.

— Действительно! Как это он мог так подумать?! — я улыбнулась и сделала глоток кофе.

— Не язви! Я уже сказала ему, что ты всё привезёшь.

— Мне вообще–то надо в университет. И завод совсем не по пути.

— Зачем тебе в университет? Разве ты не сдала все экзамены?

— Нужно отвезти книгу.

— Ну это, может и подождать! Я уже сказала отцу, что через десять минут ты выезжаешь. Так что, поторопись. Не знаю, что там такого важного, но он сказал, чтобы ты принесла портфель в его кабинет и отдала лично в руки. Он предупредит охрану, тебя пропустят без пропуска.

— Ладно! Не проблема, завезу.

— Слушай, ну выручи меня, раз у тебя ничего важного нет: забери детей от моей мамы до четырех часов. Успеешь? А то ей на дачу к подруге на день рождения ехать, за ней в четыре уже заедут. Я не успею!

Я шумно вздохнула и сделала глоток кофе. А началось всё с портфеля!

— Заберу!

Люда улыбнулась.

— Ну вот и отлично! — она повернулась к выходу из кухни и уже на ходу произнесла:

— Приятного аппетита!

Ну и лиса же она!

После завтрака я поднялась в свою комнату и подкрасила губы светло–розовым блеском: он идеально подчёркивает мои пухлые губы. Из косметики я обычно пользуюсь только коричневой тушью и светлым блеском для губ, на лицо нет необходимости наносить декоративную косметику, так как природа подарила мне идеальную светлую кожу. Я причесала свои длинные, немного вьющиеся, рыже–коричневые волосы, взяла сумочку и поспешила вниз, в гараж.

Охрана пропустила меня на территорию завода сразу же, как только я подъехала к воротам. Когда я вошла в приёмную, секретарь незамедлительно проводила меня к отцу. Его кабинет просторный, светлый, с большим рабочим столом и мягкой зоной, состоящей из двух чёрных кожаных диванов, расположенных друг напротив друга. Между ними — журнальный столик. Акцентом, привлекающим внимание, был огромный стеклянный шкаф вдоль стены. В нём находились образцы выпускаемой продукции.

Отец был не один. Он сидел на диване спиной к двери, а напротив него сидел приятный темноволосый мужчина в деловом костюме тёмно–синего цвета. На вид мужчине было около сорока лет. В кабинете чувствовался терпкий аромат дорогого парфюма.

— Алиса, проходи, — голос отца, как всегда, был строгим.

Я уже привыкла к такому тону. Он общался со мной, словно я была его подчинённым, а не дочерью.

— Добрый день!

Я подошла к дивану и поставила отцовский портфель на подлокотник. Мне хотелось поскорее уйти. Не понимаю, в чём была необходимость отдавать портфель лично, на нём кодовый замок. Я смело могла бы передать его через секретаря.

Незнакомый мужчина смотрел на меня в упор, и уголки его губ приподнялись в лёгкой хищной улыбке. Он сидел, откинувшись на спинку дивана положив ногу на ногу. Внешне он был безупречен, идеальная одежда и обувь. Стопроцентный самец! Лидер! Сила и уверенность в себе! Мужчина явно чувствовал себя здесь комфортно! Создавалось впечатление, что это не он находится в кабинете отца, а отец пришёл к нему.

— Альберт, познакомься. Моя старшая дочь Алиса!

Отец представил меня, словно я партнёр по бизнесу, а не родная дочь.

Мне было некомфортно, хотелось бежать из этого кабинета без оглядки — странное, непонятное, волнующее чувство.

— Очень приятно, Алиса, — голос мужчины был грубый, но вежливый.

Я кивнула головой, но не смогла произнести, ни слова. Хорошо, что папа сразу продолжил:

— Алиса в этом году окончила университет. Скоро выпускной, верно? — он посмотрел на меня.

— Через два дня.

К чему всё это? Зачем папе представлять меня своему знакомому, да и ещё посвящать его в такие детали? Раньше такое за ним не водилось.

Альберт не сводил с меня глаз, и я чувствовала себя неловко.

— Пап, ну я поеду? Мне нужно в университет.

— Давай, — отмахнулся отец.

Я попрощалась и быстро ретировалась.

Приблизительно часа через два позвонила Люда.

— Отец звонил и сказал, чтобы к пяти все были к ужину. У нас будут гости.

Ужин в пять? В рабочий день? Отец раньше восьми никогда не возвращается домой.

— Не проблема, к этому времени дети будут дома. Я за ними уже еду.

— Ты не поняла! Ты тоже должна быть.

— Я? Зачем? Ты ничего не путаешь?

— Алиса! Я ничего не путаю. Дуй за детьми и домой!

Бред какой–то! Отцу всегда было наплевать, буду я за столом или нет. Да хоть сам президент к нам приедет! Даже если бы такое и случилось, отцу было бы всё равно, присутствую я на ужине или нет. Отец всегда говорил мне, чтобы я хорошо училась, после учёбы нигде не шаталась, ночевала только дома, и никаких клубов и пьянок. И, конечно, никаких интимных связей! Об этом он меня предупредил ещё до поступления в университет. А когда на восемнадцатилетние он купил мне машину, и я стала самостоятельно ездить в Москву, отец предельно ясно мне объяснил, как именно должна себя вести его старшая дочь. И я, как послушная дочь, никогда не нарушала правил! Никогда!!!

Мать Людмилы — приятная интеллигентная женщина, раньше преподавала историю в одной из московских школ. Брат с сестрой гостят у неё несколько раз в месяц, а так как сейчас лето, то бывает и чаще. Ко мне она тоже всегда хорошо относилась, как и её покойный супруг. Он умер в прошлом году. На пороге трёхкомнатной квартиры уже обувались дети, и мы с Татьяной Анатольевной перебросившись несколькими фразами, попрощались.

Как только мы подошли к моей машине, между детьми снова начался этот вечный спор, кто будет сидеть спереди, а кто полезет на заднее сиденье. У меня трёхдверная машина марки «Опель Корса», которую мои избалованные брат с сестрой не выносят. Для них, это даже не машина!

— Ты сзади, я в прошлый раз там ехала, — Милана самодовольно улыбнулась Мише, пропуская его вперёд.

— Я старше тебя, почему должен ехать сзади?

— Ага, на пару минут! Полезай, твоя очередь! Давай!

— Знаете, что?! Почему бы одному из вас не сесть за руль? Тогда вы оба будете спереди, а я поеду сзади. А? Как вам такая идея?

Дети замолчали, и Миша полез назад. Я обошла машину и села за руль.

— Почему отец не купит тебе нормальную машину? Сколько ещё ты будешь ездить на этом старом корыте? Я ещё в школе не учился, а она у тебя уже была. Матери он меняет машину каждый год, — бубнил Миша на заднем сиденье.

Я посмотрела в зеркало заднего вида и завела машину. В Мишке всегда непомерно сильно было развито чувство справедливости, но мне нечего было ему ответить. Я была рада и этой машине, кроме того меня совсем не смущал тот факт, что я на ней езжу с восемнадцати лет. И наличие только двух передних дверей меня тоже не напрягало!

— Наверное, он хочет, чтобы я ценила то, что имею!

— Ну да! — и он недовольно отвернулся в окно.

Дети повзрослели, и стали обращать внимание на нашу с ними очевидную разницу. Удивительно, но они всегда были на моей стороне. И иногда они задавали не очень удобные вопросы — детская непосредственность, знаете ли!

Они уговорили меня остановиться и поесть мороженого в кафе. Времени было достаточно, и я согласилась. По пути домой мы попали в громадную пробку, так что к пяти вернуться не успели, задержавшись на двадцать минут.

У дома стояла шикарная чёрная иномарка неизвестной мне марки. Видимо, на ней и приехали наши важные гости. Мишка присвистнул, когда увидел эту машину.

— Вот это тачка! Вот это я понимаю! Крутяк!

Дети помчались в дом, и я последовала за ними. Не успела я войти, как из гостиной вышел отец.

— Неужели так трудно хоть раз сделать, как я попросил? — его тон был строгим. Отец направился в гостиную, бросив мне по пути:

— Идём за стол.

Я молча последовала за ним.

Слова отца задели. Сделать хоть раз? Хоть раз? Да я всю свою жизнь делаю то, что он хочет.

Каково же было моё удивление, когда я увидела, что нашим гостем оказался Альберт. Что за фигня? Зачем ему моё присутствие?

После того как все разместились за столом, мы приступили к ужину. Мужчины в основном беседовали между собой, но иногда включали в разговор и Людмилу. Альберт постоянно смотрел на меня, и признаться честно от его взгляда было некомфортно. Дети быстро поели и ушли к себе. Поскольку они перебили аппетит мороженым, так что за столом не задержались.

Я ждала удобного момента, чтобы тоже уйти в свою комнату. Но неожиданно Альберт переключил свое внимание на меня, и начал задавать вопросы, касающиеся учёбы. Собственно, о чём ещё нам было с ним говорить? Я заметила, что отец старался во всём угодить Альберту, и Люда тоже плясала перед ним на задних лапках. Весь этот ужин был какой–то искусственный, чувствовалось напряжение между мужчинами. Отец был серьёзным, но в тоже время очень уважительным по отношению к этому Альберту. Кто он такой? Альберт младше отца лет на десять, не меньше. Стройный, подтянутый, с тёмными волосами, короткой стрижкой, смуглой кожей, а главное он обладатель властного взгляда чёрных глаз. В нём явно присутствуют кавказские корни, может смесь кровей. Возможно его мать русская, а отец с юга, или наоборот? В принципе он довольно привлекателен, но что–то в нём отталкивает! Его власть, сила? Не скрою, в его присутствии мне было некомфортно, думаю, отцу и Люде тоже. Однако мы все были вежливыми между собой. Меня очень настораживало странное поведение отца. Странное — это как минимум!

Спустя несколько минут мне всё же удалось найти момент и покинуть застолье. Вздохнув с облегчением, я пошла в свою комнату. Сначала, я никак не могла найти себе занятие, чувствуя некую растерянность после странного ужина. Но спустя несколько минут переоделась в майку и шорты и села за мольберт рисовать.

Странная картинка появилась в моём воображении. Я стала рисовать пожилую женщину в черном платке и длинном платье. Она стояла на коленях, как будто молилась. Как только я нанесла несколько мазков, в дверь спальни постучали и, не дождавшись моего ответа, в комнату вошёл Альберт.

— Можно войти?

— Да, — зачем он пришёл?

Альберт прошёл в комнату, осмотрелся и стал позади меня.

— Ты рисуешь? — казалось, он был удивлён. — Это твои картины висят на стене?

— Да.

В комнате на одной из стен висело несколько моих работ, нарисованных в разное время.

— У тебя явно талант! Ты училась этому?

Я чувствовала себя, как кролик перед удавом.

— В детстве я ходила в художественную школу.

Он по–прежнему стоял позади меня. Я же сидела неподвижно, почему–то боялась даже шелохнуться. Впервые в жизни кто–то из друзей отца заходит ко мне в спальню. И он явно зашёл сюда не случайно: моя дверь последняя по коридору. Это целенаправленный визит. Только пока не понятно, какова цель его визита?

— Зачем с таким талантом ты стала учиться на экономиста?

— Так захотел папа.

— Ты всегда делаешь то, что хочет отец?

— Да всегда, — мой голос стал ещё тише.

Что за допрос? Рядом с этим мужчиной я чувствовала растерянность, возможно, даже тревогу.

— Понятно!

Мне хотелось спросить: и что же тебе понятно? Но я промолчала.

Альберт больше ничего не сказал. Пауза слишком затянулась, но никто из нас не нарушал тишины. Затем, неожиданно он провёл кончиками своих пальцев по моей шее и изгибу плеча, будто пробуя мою кожу. Прикосновение было лёгким и недолгим, но меня оно ввело в полный ступор. Так не трогают дочь своего друга или компаньона! Этот жест был достаточно интимен!

— Что ж, не буду тебе мешать. До встречи! — он развернулся и вышел.

Я не смогла, сказать больше ничего, язык отнялся ещё в тот момент, когда он до меня дотронулся. И что это сейчас было? До встречи? До какой встречи?

Ещё какое–то время я сидела и смотрела, словно в пустоту. Рисовать больше я не смогла. Приняв душ, я легла в постель, но долго не могла уснуть. Меня не покидало чувство волнения. Голову просто разрывало от разных мыслей. Уснула я, когда на улице уже стало светать, и птицы запели песни. Вообще бессонницей я не страдаю, но сегодня сон никак не хотел меня посетить.