Безлюди. Одноглазый дом

Женя Юркина, 2023

Пьер-э-Металь – город, скроенный из камня и металла. Его улицы петляют меж глухих трущоб, шумных таверн и оживших от одиночества домов – безлюдей. Уникальная сила – их дар, служба им – проклятие. Осиротевшие сестры Гордер попадают в чужой город и оказываются втянутыми в опасное расследование. Они – ключи к разгадке, запертые в безлюде. И если мир так жесток, можно ли доверять незнакомцам, предложившим руку помощи? Лютен – одержимый смотритель безлюдя. Домограф – увлеченный исследователь и карьерист с безупречной репутацией. Хозяин таверны – балагур, герой сплетен и жутких легенд. Город погряз в тайнах и заговорах: убийцы, предатели, влиятельные толстосумы, религиозные фанатики… Настало время бросить им вызов. Первый роман цикла «Безлюди» Жени Юркиной. «Безлюди» – мрачный и изысканный мир условных девятнадцатого – начала двадцатого веков, маленький городок, хранящий темные секреты, и две сестры, вынужденные противостоять обрушившимся на них невзгодам среди скрипа живых стен. Приключения, детектив, поиск дома, поиск ответов – все это «Безлюди».

Глава 5

Голодный дом

У Офелии было две причины для дурного настроения: ранний подъем и колючий воротник. Она не могла думать ни о чем другом, постоянно одергивая его, пока не расстегнула пуговицу на горловине. С другой проблемой так легко справиться не удалось. Плетясь за сестрой, Офелия зевала и терла воспаленные от недосыпа глаза.

До поздней ночи она ждала, когда Флори и Дарт вернутся, а сегодня сестра разбудила ее, чтобы потащить на рынок. Офелии нравилось разглядывать прилавки и слушать зазывные крики торговцев, однако несколько часов, проведенных на одном месте, становились для нее настоящим испытанием. Как речной воде, ей требовалось движение — течение, чтобы не превратиться в болото. Флори, напротив, любила покой и безмятежность, точно комнатный цветок, который нельзя ни подвинуть, ни переставить.

Будь Офелия такой же, смогла бы она той ночью сбежать от грабителей или защитилась бы тем, что заколола их иголками или защекотала кистью для рисования? Пусть в семье никто не разделял ее неуемного характера, именно он спас Офелию, в то время как Флори спасала ее каждый день. Являясь примером трудолюбия и необычайного терпения, Флориана обеспечивала жизнь им обеим: продавала картины и вышивки, над которыми корпела сутки напролет, преподавала рисование в доме Прилсов, мирясь с надменной госпожой, ее капризными детьми и скользкой экономкой, чьей любезности удостаивались только хозяева и почетные гости. Офелия бы и дня не вынесла в такой компании.

И все же она училась терпению у Флори, поэтому сегодня стойко выдержала за прилавком несколько часов. Им удалось распродать почти все, и они вернулись в прекрасном расположении духа. Однако стоило Офелии переступить порог, как она почувствовала тревогу. Что-то незримое, едва уловимое поменялось в безлюде. Он словно бы стал пустой оболочкой, скорлупкой от ореха. Флори тоже насторожилась: нахмурила брови, поджала губы.

Охваченные общим смятением, сестры попятились к двери, когда пустота дома заполнилась гулким эхом шагов. По лестнице спускался человек, и это был вовсе не Дарт. Незнакомец распростер руки в приветственном жесте, словно ждал дружеских объятий, и воскликнул:

— О-ла-ла!

— Кто вы? — строго спросила Флори.

Он ловко перескочил несколько ступеней и протянул ей руку, как если бы приглашал на танец. Вокруг его запястий были обмотаны платки с обтрепанными краями и небрежно завязанными узлами.

— Доброе утро!

— Уже день, — холодно ответила Флори.

— Что для меня несусветная рань, — заявил незнакомец и картинно закатил глаза.

С виду взрослый, улыбался он как четырехлетка Бен Прилс, растянув рот от уха до уха, с таким лукавством, будто замыслил какую-то шалость. При этом его миндалевидные, чуть раскосые глаза казались грустными из-за опущенных уголков. Весь сотканный из противоречий, он и одет был соответствующе: рваные на коленях штаны никак не подходили к добротному кожаному жилету. Если бы его увидела Долорес, ее бы разорвало от попытки определить, кто перед ней: бедняк или богач.

— Десмонд, друг Дарта.

Он произнес свое имя, дробя на слоги, словно пытался повторить звучание лесопилки, где «дес» означало удар молотка, а «монд» — заунывный шум пилы.

— А вы, стало быть, Фе и Флори? — уточнил он, поочередно указав на каждую.

И тут Офелия поняла, почему дом казался пустым: сегодня здесь не чувствовалось присутствие Дарта. Она спросила, куда он подевался. Дес растерянно взъерошил и без того торчащие волосы какого-то неопределенного цвета. Вернее, они были светлыми и темными одновременно — как ванильно-шоколадный пудинг.

— Дарт приболел. Просил приглядеть за вами, пока отлеживает себе бока.

— Мы не маленькие дети, нянька нам не нужна, — заявила Флори.

— Конечно. Будь вы ребенком, госпожа Гордер, — хмыкнул Дес, — вас бы не пустили в мою таверну.

Легкое недоумение мелькнуло на лице Флори и быстро сменилось осознанием. Тогда и Офелия сообразила, что перед ними владелец таверны «Паршивая овца».

— Что ж… — устало выдохнул он, как будто знакомство отняло у него много сил, — предлагаю выйти на свежий воздух и обсудить планы на день.

Они расположились на заднем дворике в тени дома. Кто-то перетащил сюда плетеные кресла, которые раньше стояли на веранде.

— Дарт говорил, ты художница, — заискивающе сказал Дес, усаживаясь рядом с Флори, и на ее щеках пионами расцвел румянец. — Я тоже немного рисую. В свободное от музыки время.

Тут он хитро зыркнул на Флори, будто проверяя, попалась ли она на крючок его невообразимых талантов. Очевидно, он решил, что очаровал ее недостаточно, потому что добавил:

— На чердаке у меня творческая мастерская.

— Ох, ну надо же…

Дес попал точно в цель. Флори тут же растаяла и с упоением стала расспрашивать о чем-то своем, художественном. Офелия слушала вполуха, а сама пыталась сообразить, что же на самом деле случилось. Утром они не видели Дарта, и вполне возможно, что его друг говорил правду. Тогда почему сердце так ноет в груди? Офелия посмотрела на Деса и неожиданно встретила пытливый взгляд его темных глаз.

— Ну а ты чем занимаешься?

От растерянности она не смогла и слова вымолвить, застыв с открытым ртом. Наверно, выглядело это глупо.

— Ну, вот Флори — художница и учитель, — подсказал Дес, — а ты?

— А я… ее сестра.

— Ну, сестра — это не работа и даже не занятие.

Офелия хотела ответить что-то колкое, но на ум пришла только унылая правда:

— Вообще-то я учусь. Просто сейчас ярмарочные каникулы.

На время Ярмарки школы в городе закрывались, превращаясь в торговые и выставочные ряды. Школьники шили карнавальные костюмы, репетировали выступления и театральные постановки. Офелию, как чужегороднюю, к подготовке не привлекли, поскольку местные традиции доверяли лишь уроженцам Пьер-э-Металя. Из-за этого ее ярмарочные каникулы проходили в совершенно других заботах.

— Чудно, — только и сказал Дес. Тут же потеряв всякий интерес, он вернулся к Флори. Увлеченные разговором, они не заметили, как остались одни.

Офелия тихонько проскользнула в дом, намереваясь отыскать Дарта и убедиться, что с ним все в порядке. Она обошла холл и двинулась дальше, то замирая, прислушиваясь, то проводя рукой по шершавым стенам и гладким, истертым перилам лестницы. Прежде трясущиеся стены выражали злобу дома, а сейчас с ним происходило нечто другое.

Оглушительный грохот застал ее на лестнице. По звучности он напоминал падение стеллажа с посудой: слышался в нем и звон, и дребезжание стекла, и глухой тяжеловесный «бам». От испуга Офелия втянула шею в плечи и пригнулась.

На шум прибежали Флори и Дес. Единственный, сохранивший спокойствие, он попытался отправить их на улицу и удивился, когда сестры не послушались его.

— Мне нужно поговорить с Дартом. — Флори решительно шагнула к лестнице.

В один прыжок Десмонд достиг лестницы и преградил путь, опершись левой рукой на стену:

— С чего это вдруг?

— Слабо верится, что человек, которому нездоровится, может издавать столько шума, — подозрительно прищурившись, заявила Флори. Вторя ее словам, сверху настойчиво постучали. Кажется, кто-то ломился в закрытые двери.

Дес нервно закрутил на запястье повязанный платок.

— Дарт и впрямь чувствует себя неважно.

— Если так, ему нужен врачеватель.

Дес задумчиво почесал нос — прямой, с причудливо примятым кончиком, будто его вылепили из теста и случайно прищипнули пальцами. Офелия буквально слышала, как в его голове ворочаются мысли, словно он ищет правильный ответ.

— Может, Дарт — вампир? — не сдержавшись, выпалила она. — В доме нет ни одного зеркала… а еще он каждый день ведет себя по-разному. Я читала, что вампиры вместе с кровью жертв перенимают их повадки.

Тут она замолчала, поймав на себе взгляд Флори, намекающий, что все сказанное — полная чушь. Офелия и сама понимала это, просто пыталась разговорить Деса, явно что-то скрывающего.

— Нет здесь никаких вампиров, — отрезал он и сбежал от дальнейших вопросов под аккомпанемент новых стуков, явно исходивших из комнаты Дарта. Офелия ринулась следом, но Флори остановила ее.

— Даже если Дарту и впрямь нездоровится, где Бо? — принялась спорить Офелия, дождавшись, когда Дес скроется наверху. — Может, его заперли, потому что Бо лает на чужих?

— Или они оба под замком, — сказала Флори. — У него ключ в нагрудном кармане, заметила?

Офелия растерянно пожала плечами. На жилете Деса было с полдюжины карманов, за каждым не уследишь, но от внимания сестры не ускользнула подозрительная деталь. Флори поманила ее за собой на кухню и там, указывая то на медный чайник, то на полку с крупами, рассказала о том, что задумала.

Не тратя время попусту, они принялись за дело: Офелия отправилась сторожить лестницу, а Флори занялась приготовлениями. Она управилась до того, как Дес снова появился, волоча за собой позвякивающий мешок, полный битого стекла. «Пустяки», — бросил он, выходя на улицу. Флори подозрительно нахмурилась, но, заметив Деса в дверях, нацепила на лицо фальшивую улыбку, которой научилась у Долорес:

— Может быть, чаю?

— Нет, спасибо, — проворчал он, отряхивая руки от пыли. — Мне хватает жары снаружи.

— Южане пьют горячие напитки, чтобы проще переносить жару.

— Значит, южане ничего не смыслят в напитках.

— Тогда, может, холодный чай? — настойчиво продолжала Флори.

— И откуда ты возьмешь столько льда? Отколешь кусочек своего сердца?

Улыбка сползла с ее лица, и Флори в смятении застыла перед Десом.

— Тогда жду вас во дворе. Я нашел развлечение получше чаепития. — Он показательно похлопал себя по нагрудному карману, откуда торчала колода игральных карт, и скрылся за дверью мастерской.

— Кажется, он разгадал твой план, — заметила Офелия.

Флори, не желая признавать поражение, рассудила, что раз горячий напиток ему не по душе, то холодный сработает уж наверняка. Пока она возилась, остужая чай и добавляя розмарин, чтобы скрыть травянистый запах сонной одури, подмешанной в чайник, Офелия улизнула на второй этаж.

Дверь в комнату Дарта — последняя по коридору, слева, — и впрямь оказалась заперта. Оттуда не доносилось ни звука, а в замочной скважине зияла чернота, словно на той стороне уже наступила ночь. Офелия потопталась перед дверью и, раздосадованная, возвратилась к Флори. Вместе они поспешили на улицу, чтобы насладиться карточной игрой на послеполуденном пекле.

Тень от дома переместилась в глубь двора, где обосновался Дес. Расстеленный на земле плед стал игровым полем.

Между партиями то и дело упоминался холодный чай с розмарином, но Дес придумывал все новые отговорки: бережет горло, не хочет отвлекаться, на дух не переносит розмарин. Флори все больше злилась и злость свою превращала в азарт, а Офелия никак не могла разобраться в правилах. Дес подтрунивал над ней до тех пор, пока сам не стал проигрывать. На том его веселье закончилось. Он бросил карты и ушел в дом, по пути пнув садовое ведро. Как бы Дес ни пытался расположить к себе, доверять ему не хотелось. Слишком неожиданно он появился, слишком уклончиво отвечал на вопросы, слишком подозрительно себя вел и словно бы нарочно держал их подальше от комнаты, которую запер на ключ…

Тревожное ожидание преследовало сестер целый день. Оно превратилось в вязкую массу, осевшую на стрелках часов и замедлившую ход времени. К вечеру, так ничего и не узнав об исчезновении Дарта, Офелия твердо решила взять дело в свои руки.

Сумерки облаком черной пыли клубились за окном, и безлюдь жадно вдыхал их вместе с теплым воздухом. Комнаты заполнялись темнотой, кроме одной, где горел свет.

Устроившись на кровати, Флори третий час корпела над вышивкой, молчаливая и сосредоточенная. Офелия нервничала, постоянно отвлекалась от книги и настороженно вслушивалась в каждый шорох. Иногда раздавались шаги, скрежет ключа и следовавший за ним скрип двери. Один раз в коридоре промелькнул Дес с щедрым куском пирога, а потом их обоих проглотила комната. Остальную часть лакомства, которое, очевидно, испекли в таверне «Паршивая овца», Офелия обнаружила чуть позже. Пока Дес пропадал наверху, она устроила ему западню и, уходя, отщипнула от остатков пирога хрустящую сырную корочку. Кусок был вмиг съеден, а Офелия еще долго терзалась сомнениями о том, насколько безобидны угощения от подозрительных личностей. Она успокоила себя тем, что от крохотного ломтика с ней ничего не случится, и стала тревожиться уже о том, сработает ли ловушка.

Шаги Деса еще раз прозвучали в коридоре, затихли на первом этаже, и больше его слышно не было. В конце концов Офелия решила убедиться, что все идет как задумано, и прокралась на кухню. В доме, погруженном во мрак, ей казалось, что она движется с закрытыми глазами и чудом обходит препятствия, поджидающие на пути: дверной косяк, миски Бо, выдвинутый стул и стол, пустой стол. Не успела Офелия порадоваться, как увидела перед собой тень и остолбенела.

Силуэт медленно приближался, обретая форму и плоть, пока не превратился в Деса. Он едва держался на ногах, качался, как корабельная мачта во время шторма, и бормотал что-то бессвязное. За несколько мгновений воображение успело нарисовать жуткие картины его помыслов. Офелия отпрыгнула в сторону, когда Дес накренился вперед и врезался в стол. Ухватившись за край, он попытался выровняться, но затем рухнул на пол.

— Что случилось? — выпалила Флори, влетев на кухню. Отвечать не пришлось. Она зажгла свет и увидела все сама.

Офелия попыталась объясниться, наблюдая, как сестра, склонившись над Десом, проверяет пульс.

— Живой, просто пьян…

–…и крепко спит, — с гордостью добавила Офелия.

— Куда ты подмешала снотворное? — спросила Флори, и ее милое личико вмиг стало суровым. Офелия поняла, что влипла.

С ловушкой следовало обращаться хитро, оставляя ее на видном месте, и использовать подходящую приманку. Никто не удил рыбу, прицепив на крючок сыр, а в мышеловку не клал червяка. Поэтому Офелия раздобыла в кладовой бутылку вина, вылила туда остатки сонной одури и, хорошенько взболтав, поставила на стол — так, чтобы Десмонд заметил.

После ее объяснений старшая сестра рассердилась еще сильнее:

— Так нельзя! Ты хоть понимаешь, насколько это опасно?

— Зато сработало! — парировала Офелия.

Флори с сожалением взглянула на Деса, застывшего на полу в какой-то неестественной, будто сломанной, позе, затем нахмурилась и принялась шарить по карманам его жилета. Когда ни в одном из них ключа не нашлось, она растерянно склонила голову набок, раздумывая, что делать теперь.

— У штанов тоже есть карманы, — подсказала Офелия.

— Да неужели? — язвительно отозвалась Флори.

В голосе ее было куда больше решимости, чем в действиях. Осторожно, едва касаясь, она проверила вначале один карман, затем другой и облегченно выдохнула, выудив оттуда ключ.

— Убедимся, что Дарт в порядке, и вернем на место. О сонной одури ни слова.

Офелия и без наставлений старшей сестры понимала, что таким поступком не стоит хвастать.

Несмотря на то что крепкий сон Деса давал им много времени, сестры поспешили наверх. Отперев дверь, они осторожно заглянули в комнату и тут же отступили, потому что из темноты на них выскочило лающее существо.

— Вот ты где, малыш, — ласково прошептала Флори и протянула руку. Бо облизал ее ладонь и радостно завилял хвостом.

Переступив порог, сестры оказались в небольшом пространстве, похожем на гардеробную. Одну стену занимал шкаф, а рядом стояло напольное зеркало — точнее сказать, широкая рама, в которой от зеркала, словно от вытащенной абрикосовой косточки, остался один овальный контур. Вот откуда взялся целый мешок осколков.

Где-то в глубине спальни горела лампа, точно маяк, указывающий путь в другую часть комнаты, наполовину занятую громоздкой кроватью с бархатным пологом. В изножье лежало скомканное одеяло, другое было расправлено по всей ширине. Вначале постель показалась Офелии пустой, но потом среди вороха тканей она разглядела спящего Дарта. На его лице застыло болезненное выражение, будто приснилось ему что-то тревожное.

Тишину комнаты прерывало мерное тиканье часов, стоящих в углу, — таких огромных, что выглядели они как деревянная колонна, подпирающая потолок. Механизм щелкнул, обозначив новый час, и в следующий миг Дарт очнулся.

— Вы как сюда попали?

— Хотели убедиться, что ты в порядке, — мягко ответила Флори. Жалобный скулеж Бо, раздавшийся на фоне, как нельзя лучше дополнил ее слова.

— Я… в порядке. — Дарт улыбнулся краешками губ, а затем кое-как уселся, подложив подушку под спину. Он позволил Бо запрыгнуть на постель и, потрепав его за ухо, задумчиво сказал: — А где Дес?

Флори вытянулась, словно струна, и ухватилась за пуговицу на платье, как делала всегда, когда нервничала:

— Спит.

Дарт удивленно хмыкнул, но больше ни о чем не спросил.

— Мы уж было подумали, что он и есть охотник на лютенов, — добавила Офелия.

— Ох, нет, он мой друг и самый безобидный человек, которого знаю. Вчера я хотел познакомить вас, — Дарт бросил быстрый взгляд на Флори, — но его планы резко изменились.

Длинная фраза далась ему с трудом. На последних словах он тяжело задышал и сполз по подушке.

— Ты уверен, что помощь врачевателя не нужна?

— Мне он не поможет, — сказал Дарт и тут же осекся, но случайно оброненную фразу уже подхватила Флори и, подавшись вперед, спросила:

— С тобой что-то не так?

Его молчание, тяжелый вздох, нахмуренные брови — ничто из этого не было ответом. Флори склонилась еще ближе, облокотившись на спинку кровати в изножье. Грозная тень, нависшая над Дартом и жаждущая правды.

— Расскажи, кто ты на самом деле.

— Когда можешь быть кем угодно, ты — никто.

Он произнес это с какой-то печалью в голосе, хотя пытался изобразить на лице нечто, похожее на улыбку.

— Все лютены — оборотни. — Дарт сделал паузу и выразительно посмотрел на них. Офелия почувствовала, как по телу поползли мурашки. Не видя лица сестры, она была уверена, что Флори поражена не меньше. — Безлюди наделяют лютенов силой, чтобы они усердно служили. Одни лютены превращаются в животных, другие меняют внешность, а я способен менять не форму, а содержание. Личность, проще говоря.

— Вот почему ты такой странный, — пробормотала Офелия. — Как здорово!

— Не думаю. — Дарт покачал головой. — Каждый раз это случайность, как новый узор в калейдоскопе. Я не могу выбирать. Вернее, могу, но… — Он прервался, чтобы обдумать дальнейшие слова. — Вчера я вмешался и сам выбрал личность для расследования, а сегодня получаю по заслугам.

— Тебя наказал хозяин? — тихо спросила Флори.

Дарт ничего не ответил. Впрочем, все было понятно по выражению его лица.

— Голодный дом любит, когда в нем живут разные люди.

— Почему его так назвали?

— Всегда стремится набить брюхо, все ему мало. Единственный безлюдь, кто с радостью принимает гостей. Другой бы вас не приютил.

— Хорошо, что не людоед, — пробормотала Офелия, вспомнив городские легенды.

— Нет, Офелия, мой дом никого не ест… — Дарт посмотрел на нее с усмешкой и добавил: — За исключением чересчур любопытных сестер.

Флори воинственно скрестила руки на груди:

— Боюсь, от нашего любопытства у твоего безлюдя случится несварение.

— Звучит как угроза.

Она одарила его ледяной улыбкой:

— Что ж, тогда спокойной ночи.