До чего доводят азартные игры

Жанна Курмангалеева, 2020

Юный аристократ Фидель Меткалф совершил классическую ошибку – свернул с пути, вследствие чего оказался на китобойном судне. Благо, на борту у него нашелся благожелатель – второй помощник, "Леди", единственный человек, в чьих силах ему помочь.

Глава IV

Недавно я вылил ведро воды на просохшие доски палубного настила и, опустившись на колени, заметил стоящую рядом Леди. Она молчала, и я не посчитал нужным начать разговор. Насмотревшись на то, как я драю палубу, она спросила:

— Сколько ты уже у нас, парень?

— Полтора месяца.

Леди удовлетворительно промычала что-то и на минуту вновь замолкла. Я уже начал переживать — не узнала ли она, что я невольно подслушал их с сестрой разговор, когда она внезапно произнесла:

— Наверно, тебе уже пора приниматься за серьезную работенку.

Я похолодел и предпринял попытку возразить, но она, не слушая, позвала:

— Пойдем, покажу тебе кое-что.

Ослушаться я не мог, поэтому покорно встал и последовал за ней.

Она ждала меня у русленей фок-мачты.

— Залазь. Залазь, не бойся — мы подстрахуем. Поднимешь фор-марсель и тут же вниз. Ну же!

Я неуверенно, оглядываясь на нее, взялся за выбленки.

— Руками за ванты, ногами на выбленки.

Дождавшись, пока я все-таки повисну над морской пучиной, как гигантский паук, она прыгнула на внутреннюю сторону сетки, прямо передо мной.

— Теперь лезь.

Поджидая меня иногда, она полезла наверх. Мне ничего не оставалось, кроме как карабкаться за ней.

Чем выше мы поднимались, тем сильнее чувствовалась качка. Мне повезло, что она решила провести свой урок в слабый ветер. Вот мы уже миновали марс, перешли на фор-стень-ванты. Матросы, работающие на фок-мачте, уже давно стояли на пертах. Я бы был не против начать с самого нижнего паруса, фока, но Леди решила не размениваться на такую мелочь. Я должен бы благодарить, что она не отправила меня сразу на 6 снизу парус на барке — на трюмсель.

Всем телом припав к марсе-рее, я дрожащими руками стал развязывать горденя. Мне это удалось, и гордиться собой мне не помешало даже воспоминание о недавнем подвиге близнецов.

После этого Леди, однако, не удовлетворилась. Через пару дней она, со свойственной ей дружелюбной ненавязчивостью, таки заставила меня покорить второй марсель. Спасовать было нельзя. Затем, конечно, последовал брамсель, за ним — бом-брамсель… Скажем, таких нервных двух недель мне еще не доводилось пережить. Я потерял сон, предвкушая свое “последнее испытание” (благо, работой меня не нагружали). Но оно все не наступало. И как раз в тот момент, когда я расслабился, второй пом подошел ко мне со знакомым мне уже хитроватым выражением. Моя рука не касалась только трюмселя, и ей, всегда сопровождавшей меня, это было хорошо известно.

— Нет! — воспротивился я.

— Ты хочешь до скончания своих дней чистить картошку?

— Только до конца этого рейса.

— Отступишь в море — отступишь и на суше.

— Меня это не страшит.

— Ты уже был на бом-брамселе. Ведь было не страшно?

— Было!

Я вспомнил свой последний опыт и к горлу подкатила тошнота. Но Леди восприняла мой ответ немного по-другому и воскликнула:

— Ну вот видишь! Тебе осталось подняться еще на несколько футов, только и всего. Идем.

— Нет.

— Не пойдешь — пожалеешь.

— Обойдусь.

— Мы с ребятами будем рядом.

— Падать вы со мной не будете.

Она рассмеялась и, не церемонясь больше, потащила меня за собой. Я упирался как мог, но куда мне!

Благодаря ее тактике, марс я преодолел уже без проблем. Да и брамсель покорно сдался мне. Ванты становились все уже… Но застряв, как и в прошлый раз, на вершине фор-бом-брам-стень-вантах (уф-ф), я бросил взгляд вниз. Почти 160 футов отделяло меня от прочной, надежной палубы!.. Представив, во что я превращусь, если сорвусь отсюда, я судорожно вцепился в пеньковые тросы и зажмурился. Может быть, это характеризует меня как труса, но мне было не до этого.

— Эй, ты чего там? — крикнула карабкающаяся снизу Леди.

— Н-не могу дальше…

Я ждал, что она начнет уговаривать меня, но по тому, что меня закачало чуть сильнее, я понял, что она перешла на обратную сторону вант. Даже не желая знать, чего ради она это сделала, я стал молиться, чтобы меня каким-нибудь чудом спустило отсюда. По моему телу прошла очередная дрожь, и я услышал отчетливое:

— Лезь, а то сброшу.

Мне ничего не оставалось, кроме как перебороть себя и, перехватываясь онемевшими пальцами, не глядя ползти вверх. Когда моя рука нащупала пустоту, я одновременно и с ужасом и счастьем понял, что нахожусь на самом верху “Людоеда”. Выше уже только чайки. Я открыл глаза.

Первым, что я увидел после своего морального перерождения, была Леди. Никого, кроме нас, здесь не было. Ухватившись за протянутую руку, я перешел на перты и вцепился в рею перед собой, кажущуюся чрезвычайно короткой в сравнении со своими нижними собратьями.

Подняв взгляд, я тут же забыл о пережитом ужасе. На тысячи миль вокруг расстилалось бесконечное, безбрежное Море. Тихо колышущиеся волны, раскинувшийся от края до края небесный купол. Над невероятно далеким горизонтом нависли дымчатые облака, беспристрастные к человеческим страстям. Пенные барашки воды отражали готовящееся к заходу огромное солнце, ветер, набравший необычайную скорость и силу, гонял призрачные облака в лазурном небе. На такой высоте как нельзя отчетливо чувствовался солоноватый воздух. От раскинувшегося простора, от мощи бушующих стихий, захватывало дух. Словами не передать. Я, может, впервые в жизни, вдохнул полной грудью.

— Знаешь, — вдруг начала Леди, отойдя от топа фок-мачты, — кажется, никто не приближался к небу ближе нас.

Я с вновь замирающим сердцем смотрел, как она ходит туда-сюда по тонкой, качающейся балке без какой либо опоры.

— Может, залезешь? — пригласила она, перехватив мой взгляд.

Я отчаянно замотал головой.

— Нет, спасибо. Мне и отсюда все прекрасно видно.

Она запрокинула голову назад и звонко расхохоталась, обнажив все не самые белые зубы. Ветер развивал ее темные волосы, обдувал слишком широкую на поясе рубаху. Очертания ее были подернуты светом.

— Забрался аж до сюда, заберешься и чуть-чуть выше. Давай!

— Зачем так рисковать?! — вскричал я.

— Мы рискуем каждую секунду своего бытия, парень. Но если делаешь что-то постоянно, перестаешь об этом думать. Рискуешь ты только когда делаешь это впервые. — Подумав, она добавила: — Если бы не риск, нас бы тут не было.

— Надо обладать полным бесстрашием, чтобы делать это.

— О, нет. Все чего-нибудь страшатся. Для этого нужно только доверие. — В ответ на мой недоуменный взгляд она прибавила: — Доверие себе. А “Людоед” — это такой же живой организм, как мы с тобой. Просто надо знать, на что ты способен.

Приободренный ее словами, я поднялся на рею и прижался к топу фор-трюм-стеньги.

— А чтобы это узнать, однажды все-таки надо рискнуть.

Дальше случилось то, чего я совсем не ожидал. Леди с силой толкнула меня в грудь, и я полетел вниз. Собственный крик застыл у меня в ушах. Во время секундного зависания в воздухе мою спину сковал холод. Последним усилием я выкинул руки вперед и вцепился в перты. Сильный рывок — и я повис над бездной глубиной в 160 футов.

— Ты чуть не убила меня! — закричал я не своим голосом.

Вместо оправдания или завершения своего коварного плана Леди взяла в руки какую-то веревку и привычным движением начала выбирать. К своему удивлению, я, не прибегая к собственным силам, стал медленно подниматься вверх. Бросив мне трос, которым она меня вытянула, она сказала:

— Если бы хотела, сделала бы это без раскиданных по палубе мозгов.

Я проследил взглядом веревку, и увидел, что она крепко опутывает мою талию. Другой ее конец был закреплен под клотиком. Видимо, она привязала меня, когда я с закрытыми глазами застрял на вантах.

Пропустив все мои бормотания, Леди отвязала меня и стала спускаться. Я полез за ней на палубу, напоследок окинув взглядом безрассудный простор.

С этого дня я начал работать с парусами наравне со всеми матросами. Страх упасть постепенно исчезает.

Однажды, когда мы собирались встать на рейд чтобы запастись пресной водой, спустился туман. Удивительное чувство — кожей ощущать влажный воздух, будто не пропускающий звук. Слышно было только скрип блоков, мачт и рей, словно дыхание “Людоеда”. Матросы ходили по палубе в бессознательном благоговении. Я, проникнувшись необычной атмосферой, расслабился, пока со шканцев не прозвучала команда:

Конец ознакомительного фрагмента.