Однажды приключилось

Жанна Ди, 2021

В наших сборниках вы можете погрузиться в абсолютно разные эмоции и антураж. Но именно эмоции в этот раз вышли на первое место. Слезы, удивление, сомнения и, конечно же, радость. Желаем вам приятного чтения и искренних эмоций.

Тик-так

Юлия Заморская @zamorskaya_ya

Дверной звонок прозвучал в тишине резко, словно выстрел. Я подскочила от неожиданности и побежала открывать. И как я могла забыть о госте?

— У тебя ещё не включили отопление? — удивился Гена, заходя в квартиру. — Даже на лестнице, по-моему, теплее. А здесь прям могильный холод.

— Ой, а ты прям знаешь, какой он — могильный холод? — съязвила я. — Проходи, сейчас чаю горячего заварю, согреешься.

Гена разулся, расстегнул куртку, но снимать её передумал.

— А можно я так? — он посмотрел на меня своими большими влажными, как у оленя, глазами и широко улыбнулся.

— Проходи, — кивнула я.

Пока грелся чайник, Гена разглядывал мою съёмную квартиру.

— Так странно, — задумчиво сказал он, вернувшись в кухню. — Почему у тебя так холодно? Батареи-то шпарят на полную.

И в подтверждение своих слов поёжился.

— Отопление включили недавно, квартира большая, прогреться как следует, ещё не успела, — предположила я.

— А, ну может, — ответил Гена неуверенно.

Я разлила по чашкам вишнёвый пуэр. Бодрящий чай помогал сохранять работоспособность до поздней ночи. После переезда это было весьма актуально — работы прибавилось. А тут ещё и внезапный ученик свалился как снег на голову.

Гена — муж подруги и отец моей крестницы. Из-за кризиса он потерял работу и сейчас проходил переобучение на бухгалтера. Но он скорее «лирик», чем «физик». К тому же редкостный тугодум. Я не могла спокойно смотреть, с каким скрипом даётся ему новая профессия и вызвалась помочь. На свою голову.

— Ну что, по чаю и за работу? — предложила я.

— А кто здесь жил до тебя ты, случайно, не знаешь? — проигнорировал мой вопрос Гена.

— Когда я разбирала стол, нашла завалившуюся за ящики фотографию девушки. И она явно была сделана недавно. Так что, думаю, до меня здесь жила она. Но это не имеет отношения к нашему общему делу, друг Гена. Ты мне лучше скажи, какие вопросы у тебя возникли по бухучёту.

— Ты знаешь, Маш, я лучше пойду, — засобирался внезапно Гена. — В другой раз объяснишь.

Он проворно надел ботинки, застегнул куртку, которую так и не снял, выскочил за дверь, обернулся и спросил:

— Маш, может, лучше у нас поработаем? Например, в субботу. Танька обещала испечь шарлотку. Приходи, а?

— Если с работой разгребусь, обязательно, — кивнула я.

— И звони, если что, ладно?

— Если что, Ген?

— Ну, мало ли, что-то странное будет, — загадочно ответил Гена.

— Хорошо, обещаю.

— И вообще, — он остановился на нижней ступеньке пролёта и посмотрел на меня, — сменила бы ты лучше жильё, Маша. Что-то в этой квартире не так.

— Иди уже! — устало отмахнулась я и захлопнула дверь.

Квартира как квартира. Живу здесь уже неделю, и всё отлично. Прохладно немного — ну и пусть, в прохладе работается лучше. Зато соседи не шумят, и техника работает как часы. Хотя нет. Часы в квартире как раз не работают.

Старинные напольные часы стояли в зале, рядом с таким же старинным деревянным шкафом. Хозяин квартиры, улыбчивый кругленький мужчина предпенсионного возраста, разрешил мне пользоваться всей мебелью и техникой. Даже этим шкафом, больше похожим на антикварный лот, чем на предмет гардероба. Всем, кроме часов.

Он несколько раз акцентировал моё внимание, что эти часы не надо трогать. Не надо их открывать, пытаться запустить, и тем более даже думать не надо, чтобы вызвать мастера для починки. Но я и так об этом не думала.

Все мои мысли сейчас занимала работа. К утру надо было сделать промежуточный вариант отчёта и хоть немного поспать. Но как только я села за компьютер, в прихожей раздалась нежная трель звонка. Я не сразу пошла открывать, потому что больше никого не ждала и надеялась, что непрошенные гости уйдут. Но кто-то очень настойчивый не желал мириться с моим игнором.

Яростно сверкая глазами, я распахнула дверь, надеясь недобрым видом отбить у звонящего желание отвлекать меня от работы. И вполне своей цели добилась — две рыжие близняшки, лет десяти на вид, отпрыгнули подальше от злой мегеры, появившейся на пороге. Заметив испуганные лица девочек, я поняла, что перестаралась.

— Здравствуйте, — затараторила одна из них, видимо самая смелая, уставившись на меня зелёными глазищами. — Наша мама — старшая по подъезду. Она приглашает вас на чай в это воскресенье, чтобы познакомиться.

Так вот оно что! Я напугала дочек местной старшины. С одной стороны, мне не особо хотелось водить дружбу с соседями, с другой — я намеревалась остаться здесь надолго, и мне бы не помешало одобрение мамы этих девчушек. Чтобы исправить ситуацию, я сменила маску мегеры на приветливую улыбку, жестом пригласила девочек и ласково добавила:

— Заходите.

Близняшки неуверенно топтались на пороге.

— Да заходите же, я не кусаюсь! — открыла дверь пошире.

Наконец, разговорчивая рыжуля взяла свою молчаливую сестру за руку и потянула за собой в квартиру. А мне показалось, что в моей тёмной прихожей сразу стало светлей и уютней от мелькающих рыжих хвостиков и любопытных взглядов сестричек.

— Конфеты любите? — поманила я их за собой в кухню.

Разговорчивая девочка энергично закивала и пошла за мной. А её сестрёнка, казалось, вообще меня не слышала. Она направилась в зал и спустя несколько секунд оглушительно завизжала. Я бросила пакет с конфетами и понеслась туда.

— Там кто-то есть, — прокричала близняшка. Она стояла напротив сломанных часов, застывшая, словно большая кукла, с вытянутой вперёд рукой и указательным пальцем показывала на витринное стекло древнего механизма.

— Конечно, твоё отражение, — ответила я, как можно спокойней, подходя к девочке.

— Нет! — взвизгнула та. — Нет! Я не хочу быть там!

— Не слушайте её, — подскочила к сестре разговорчивая девчушка, — она у нас странная. Уля, пойдём домой.

И схватив сестру за руку, потянула её к входной двери.

— Она уже там! И ты тоже будешь! Уходи! — кричала странная рыжая девочка, пока сестра тащила её к двери.

Да что ж такое сегодня с людьми творится?! Может, магнитная буря? Хорошо ещё, никто из соседей не вышел на эти душераздирающие крики.

Внезапная мысль проскочила в моём разуме тревожной искрой, но погасла прежде, чем я успела её разглядеть. Надо было идти работать.

***

Готовый отчёт я отправила только под утро. Поставила будильник. И едва моя голова коснулась подушки, провалилась в липкий беспокойный сон.

Мне снился хозяин квартиры, такой же кругленький, но уже не такой добродушный. Он почему-то явился без предупреждения и, ступая грязными ботинками по ковролину, прошёл в зал. Михаил Ильич, если я правильно запомнила его имя-отчество, не улыбался, а скорее, лыбился, зло и жутко. От этой его улыбки по моему позвоночнику пробежал холодок, и я покрылась гусиной кожей.

Хозяин квартиры взял с полки шкатулку, вытащил оттуда блестящий чёрный ключ с витиеватой головкой и шагнул к часам.

«Нет!» — попыталась закричать я. Но из моего рта не вырвалось ни звука.

Михаил Ильич открыл стеклянную дверцу и вставил ключ в отверстие на циферблате. Несколько оборотов, и внутри что-то щёлкнуло, звякнуло. Часовой механизм пришёл в движение, пробуждая все остальные свои части. Зашагали по кругу стрелки, закачался маятник. Тик-так. Тик-так.

Я почувствовала, что куда-то падаю. «Тик-так» — бьётся моё сердце. Тик-так — туда-сюда внутри ходит маятник. Тело словно деревянное. Перед глазами — заляпанное стекло, а за ним — жуткая ухмылка хозяина.

Я пытаюсь кричать, но единственный звук, который могу воспроизводить — «тик-так».

Будильник вернул меня в реальность. Я открыла глаза, пошевелила пальцами, усилием воли успокоила бешено снующие в голове мысли.

Надо вставать и собираться на работу. Если бы ещё не гудела голова, и не дрожали руки… Но сегодня пятница, а значит просто надо пережить один день. А завтра можно спать хоть до обеда!

Почему же до сих пор в квартире так холодно? Окна вроде новые, батареи горячие. Неожиданно на меня накатила волна страха. Вспомнился жуткий сон. Но я убедила себя, что это просто кошмар, а в реальности всё как обычно: старинные часы не работают, шкатулка стоит запертой на своём месте. Проверить бы, что внутри. Но я не знала, где ключ от неё, и рыться в вещах хозяина квартиры не собиралась.

Наскоро собравшись, я выбежала из подъезда.

— Привет! — в один голос закричали рыжие близняшки. Они сидели на качелях и махали мне руками — одна правой, другая левой.

Их рыжие хвостики торчали из-под одинаковых вязаных шапочек. Я помахала им в ответ. Сейчас я не могла понять, кто из них «странная», а кто — «разговорчивая», девчонки вели себя абсолютно одинаково. Они соскочили с качелей и подбежали ко мне.

— А мы сегодня с мамой стих-загадку выучили, — сказала одна, наверное, «разговорчивая». — Хочешь послушать?

Я не хотела обижать девочек, хоть и спешила на работу.

— Валяйте! — кивнула я улыбаясь.

— Он на нотном стане. Он рекою станет, — начинала одна.

— Гайку, болт он отвернёт и замочек отомкнёт, — подхватила другая.

— Если знаешь, то озвучь слово — это будет…

Девочки замолчали и одновременно мне подмигнули. Улыбка сползла с моего лица, а по спине, как в сегодняшнем сне, поползли противные липкие мурашки. Я молча развернулась и быстрым шагом поспешила прочь.

Весь рабочий день я ходила сонная и рассеянная. На каждом углу мне мерещились рыжие девочки и ключи. Но самым мерзким казалось тиканье часов. Если раньше я его просто не замечала, то сейчас слышала со всех сторон. «Тик-так», — звучало в голове. «Тик-так», — отзывалось сердце. Ближе к вечеру я начала думать, что схожу с ума. Надо было хоть что-то выяснить.

Я зашла в свой подъезд и позвонила в первую же попавшуюся квартиру. Дверь мне открыла девочка лет пятнадцати в футболке с логотипом популярной социальной сети и радужных легинсах. Ритмично двигая челюстями, девочка жевала жвачку.

— Привет, — сказала я. — Ты не знаешь, в какой квартире живёт старшая по подъезду? У неё ещё две рыжие дочки, близняшки.

— Чего? — округлила глаза девочка со жвачкой. — Нет у нас в подъезде никаких рыжих близняшек. И старших тоже нет.

— Может твоя мама их знает? — не унималась я. — Позови её, пожалуйста.

— Родоков нет дома, — ответила девочка тоном гопника из подворотни и захлопнула передо мной дверь.

И что теперь? Получается, либо девочка не знает всех жильцов в подъезде, либо я схожу с ума!

Сзади скрипнула дверь. Я обернулась. Хрупкая седовласая женщина в трикотажном платье винного цвета помахала мне рукой, приглашая войти.

— Ты из сто двадцать восьмой? — спросила она, закрывая за мной дверь.

Я кивнула.

— Пойдём, чаю сделаю, поболтаем, — предложила гостеприимная соседка.

И, не дожидаясь моего ответа, направилась на кухню.

— Спасибо, не откажусь, — я поплелась за ней.

— Меня зовут Серафима Петровна, — представилась старушка.

— Приятно познакомиться. А я — Маша.

— Я слышала, Машенька, о чём ты с Ленкой разговаривала, — призналась Серафима Петровна. — Ты ведь не первая про этих рыжих девчонок спрашиваешь.

Я аж похолодела.

— А кто ещё?

— Месяца три назад в мою дверь позвонила девушка. Сказала, что квартирантка из сто двадцать восьмой. Такая же бледная, как ты, один в один, — соседка покачала головой. — Я ей отвечаю: «Нет у нас в доме девочек-близняшек, ни рыжих, ни каких других. И старшей по подъезду давно уже нет. Теперь всё решает ТСЖ». Я-то думала у неё с головой того, — Серафима Петровна покрутила пальцем у виска. — А потом я близняшек этих вспомнила. И мать их тоже, она была как раз старшей по подъезду. Чёрный или зелёный?

— Что? — непонимающе уставилась на неё я.

— Чай, спрашиваю, какой заварить: чёрный или зелёный?

— Всё равно, — махнула я рукой. — Так в какой квартире они живут?

— В сто двадцать восьмой и жили. Лет двадцать назад. А потом пропали. Я уж и не помню, что там была за история, время немилосердно стирает нашу память, — она вздохнула. — А потом объявился наследник, нынешний хозяин квартиры. Кем он им приходится, я так и не поняла.

— Я уже вообще ничего не понимаю, — жалобным голосом сообщила я. — Я что, призраков видела?

— Не знаю, — развела руками Серафима Петровна. — Всё возможно. Я хоть в привидений верю, но самой видеть ни разу не доводилось.

— А та девушка, которая к вам приходила, что с ней?

— Да откуда же я знаю, милочка. Не видела я её больше.

— Фото! — озарило меня. — Вы узнаете её на фото?

Старушка пожала плечами:

— Возможно.

Я достала из сумочки ту самую найденную за ящиками в тумбочке фотографию, которую непонятно зачем таскала с собой всё это время.

Серафима Петровна достала из футляра очки и водрузила на нос. Повертела в руках фото, кивнула и сказала:

— Да, вроде похожа.

— А другие квартиранты? Вы о них что-нибудь знаете?

— Видела периодически девчонок разных. Но не особо внимание обращала. Не моё это дело, милая. Он уже давно эту квартиру сдаёт. Но я ж не налоговая, ни за кем не слежу. Не шумят, чистоту в подъезде соблюдают, и Бог с ними.

***

Как только я вышла от Серафимы Петровны, сразу набрала подругу:

— Тань, а можно я у вас пару дней перекантуюсь? У меня тут с квартирой проблемы, надо съехать.

— Не вопрос, — с готовностью ответила Таня. — Прислать к тебе Генку на помощь?

— Да нет, я на такси. Пусть лучше меня потом у вашего подъезда встретит. Как подъеду, позвоню.

Все мои вещи уместились в чемодан и большую дорожную сумку. Если что-то и забыла в суете, не беда. Жаль было оставлять такую большую благоустроенную квартиру, да ещё и проплаченную на месяц вперёд. Но вся эта история с привидениями, ключами и часами мне больше не нравилась.

В голове мерзко пульсировал навязчивый «тик-так», смешанный с ноющей болью. Слабость сковывала тело. Из последних сил я подхватила сумку и ручку чемодана и пошла к входной двери.

Я шла, шла и никак не могла дойти. А в голове всё громче звучало: «Тик-так. Тик-так». Тело потяжелело и не хотело слушаться.

Телефонный звонок, словно спасательный круг, вырвал меня из этого мучительного состояния.

— Ну, ты где? — раздался встревоженный голос Гены. — Уже почти полночь, а ты звонила в девять. Неужели у тебя так много вещей?

— Полночь? — спросила я, не узнавая свой голос — тусклый и еле слышный.

Одеревеневшие губы не хотели двигаться. Телефон выпал из немеющих пальцев. Я слышала, что Гена что-то продолжает говорить, но смысла уже не понимала. Осознавала, что никуда не иду, а неподвижно стою в центре зала, прямо напротив сломанных старинных часов, но что-то изменить сил уже не было. Тик-так.

Послышался скрип входной двери и чьи-то тяжёлые шаги по ковролину. Я не могла сдвинуться с места. Моё тело стало словно деревянным.

В зал вошёл Михаил Ильич, и, увидев собранный чемодан, криво усмехнулся:

— Ну и куда ты собралась? Твоё время закончилось, дорогуша. Теперь твоё место там, — он кивком показал на часы. — Тик-так. Слышишь? Некуда больше спешить.

Хозяин квартиры подошёл к полке, где стояла запертая шкатулка, достал из кармана маленький ключик. Открыл шкатулку и вытащил из её недр блестящий чёрный ключ с витиеватой головкой. Всё происходило, как в моём сне.

— Ну вот скажи, зачем тебе время? — словно оправдываясь, спросил меня Михаил Ильич. — На что ты его тратишь? Ведь вся твоя жизнь — бесконечная работа, которая, по большому счёту, никому не нужна. Я уже давно заметил, что такие пустышки, как ты, тратят драгоценное время впустую. В то время как у гениев, вроде меня, его ничтожно мало! Мне понадобилось почти два века, вдумайся только — двести лет! — чтобы довести до ума моё изобретение, — он кивком головы показал на часы. — Я научился забирать лишнее время у бесполезных людишек. Более того, я могу запасать его и продавать тем, кому оно действительно необходимо. Но всего этого не случилось бы, если бы я прожил только одну жизнь! Что можно успеть за какие-то несчастные пятьдесят-семьдесят лет, а? Да у меня на одни опыты ушло больше! Несмотря на все мои усилия, некоторым душам удалось вырваться. Они теперь так и гуляют по свету, неупокоенные. Но это лишь малый процент…

Хозяин квартиры ласково, как любимого пса, погладил деревянный бок старинных часов.

— Та девчонка, что жила здесь до тебя и многие другие квартирантки — они все здесь. Скоро и ты к ним присоединишься, дорогая. У меня уже есть покупатели на ваше «лишнее» время. Осталось только завершить преобразование. А для этого не хватает совсем чуть-чуть, — он приблизил свои короткие толстые пальцы к моему лицу, чтобы показать, как мало ему не хватает. — Во-от такой мелочи, как ты.

Михаил Ильич захохотал, растягивая губы, похожие на мясистых гусениц, открыл витринную дверцу часов и вставил ключ в отверстие на циферблате.

«Нет!» — пыталась закричать я. Но из моего рта не вырвалось ни звука.

Несколько оборотов, и внутри что-то щёлкнуло, звякнуло. Часовой механизм пришёл в движение, пробуждая все остальные свои части. Зашагали по кругу стрелки, закачался маятник. Тик-так. Тик-так.

Я почувствовала, что куда-то падаю. «Тик-так» — билось моё сердце. Туда-сюда внутри заходил маятник. Тело стало словно деревянное. Перед глазами — заляпанное стекло, а за ним — жуткая ухмылка хозяина. Я пыталась кричать, но единственный звук, который у меня получался — «тик-так». Сон превратился в явь. Это конец.

Послышался дружный топот бегущих ног, мелькнули за стеклом рыжие хвостики. Я видела, как девочки-близняшки встали напротив часов и, взявшись за руки, начали что-то говорить. Видела, как упал, держась за сердце, хозяин квартиры. Как застонало и взорвалось осколками витринное стекло. Как выпал чёрный блестящий ключ с витиеватой головкой. Я почувствовала, что лежу на жёстком ковролине посреди зала. А девочки все повторяли и повторяли слова той загадки. И смотрели на меня.

Борясь со слабостью, я поползла по жёсткому ковролину к часам и подобрала ключ.

— Против часовой! — закричали хором обе сестры.

С трудом поднявшись, я дотянулась до отверстия и уже почти вставила в него ключ, когда Михаил Ильич с отчаянным криком схватил меня за лодыжку. Я еле устояла на ногах, пнула хозяина что было силы, зажала ключ крепче, в последнем отчаянном рывке вставила его в этот адский механизм. И резко прокрутила против часовой стрелки.

Хозяин часов закричал, забился в судорогах на полу. А потом просто исчез. Часы пошли в обратную сторону.

Уже отключаясь, я увидела, как из недр старинного механизма выплывали прозрачные силуэты людей. В основном девушек и женщин. Они превращались в золотистый свет и, рассыпаясь искорками в воздухе, исчезали без следа. Я слышала, как с глухим стуком на ковёр упал ключ, как скрипнула в прихожей дверь, и кто-то ещё прошагал по ковролину. Но сил больше не было, и моё сознание утонуло в надвигающейся тьме.

***

— Маш, Маш, очнись, — надо мной нависла подруга Танька.

Гена стоял рядом и брызгал мне в лицо водой из пульверизатора.

Я села на полу, прислушалась к своему состоянию. Голова не кружилась и не болела, тело слушалось. И противного тиканья больше не было!

— Всё хорошо, — ответила я на их расспросы, — просто голова закружилась. Наверное, я слишком много работаю.

— А здесь стало гораздо теплее, — заметил Гена. — И спокойнее. Пойду-ка я сделаю нам всем кофе.

***

Той же ночью я уехала из сто двадцать восьмой. И хоть опасности в ней больше не было, я не могла заставить себя остаться там даже на день. К тому же, я боялась, что рано или поздно кто-нибудь заинтересуется этой бесхозной квартиркой и её исчезнувшим хозяином. И не хотела, чтобы это связали со мной. Я всё закрыла и бросила ключи в почтовый ящик.

А через месяц мне позвонили из нотариальной конторы и пригласили к ним в офис. Высокий усатый нотариус сообщил, что некий человек, пожелавший остаться неизвестным, завещал мне ту квартиру. Также завещатель оставил сумму, покрывающую все расходы на оформление документов и огромный пухлый конверт лично для меня.

Я вскрыла его уже дома. Внутри была фотография, на которой две улыбающиеся рыжие близняшки со смешными хвостиками, торчащими из-под одинаковых вязаных шапочек, махали руками. Одна левой, другая правой. И чёрный блестящий ключ с витиеватой головкой.