Сделана в СССР. Приключения советской школьницы в исламском Тегеране

Жанна Голубицкая, 2018

Эта книга о советском детстве, общем для всех, рожденных в СССР в начале 70-х. Первоклассница московской школы едет в Иран, куда командировали ее родителей. Там ее ждут невероятные приключения – свержение персидского шаха, победа исламской революции, закрытие советской школы при посольстве, эвакуация всех женщин и детей, начало ирано-иракской войны. В полыхающем Тегеране остается всего 5 советских детей – 4 мальчика и наша героиня. Их детство проходит без школы, на фоне чужой революции и войны, что постепенно становится привычным фоном. О жизни на Родине они узнают лишь из писем близких: в 80-м в Москве начинается Олимпиада, а в Тегеране – бомбежка жилых кварталов с истребителей с красными звездами на крыльях, купленных Ираком у Советского Союза. В книге «СДЕЛАНА В СССР» рассказано то, что по разным соображениям не вошло в изданный в Британии роман «ТЕГЕРАН-1360». Уверена: эта часть нашей общей истории будет интереснее российским читателям. Особенно, «сделанным в СССР».

Господин Мамну

Как в любом замкнутом мирке, в нашей больнице все друг друга знали — и советские врачи, и местный персонал. Другое дело, что запомнить имена друг друга русским и персам было не так-то просто, и в ход шли прозвища. При этом местные давали их нашим по профессиональному признаку, а наши все время норовили переименовать их на русский лад.

Все санитарки с именем Фатима, а их было несколько, стали Фаньками.

Пожилой консьерж нашего жилого дома, которого я уже упоминала, из Калана («великий, старший» — перс) превратился в родного нашему слуху Коляна.

Медсестра приемного покоя, мамина помощница-переводчица Роушани (блестящая — перс.) стала Розочкой, а садовник Барзулав (орел — перс.), поливающий газон перед нашим домом — Борькой.

Толстую повариху столовой по имени Зиба наши ласково звали тетей Зиной, а ее молодую хорошенькую помощницу Эмеретет (бессмертие — перс.) почему-то переименовали в Мегерку.

Персы присвоенные им русские имена запоминали, а вот наши — нет.

Исключением была только я со своим привычным восточному слуху именем, только местные произносили не «Джамиля», а «Джамиле», добавляя уважительное «ханум».

Всех прочих иранские сотрудники советского госпиталя величали запомнившимися им русскими словечками, связанными с профессией. Например, доктор-нос, завхоз-ага (ага — господин-перс), начмед-ага — краткий вариант «господина начальника медицинской части». Имена моих друзей мальчишек местным никак не давались, и они величали их на манер Хоттабыча с его «достопочтимым Волькой-ибн-Алешей».

Например, папа нашего Максима был офтальмолог или доктор-чашм (чашм — глаз — перс). Поэтому Макса наши «бимарестанские» персы звали «Песар-э-доктор-э-чашм-ага» — а иначе говоря, господин сын доктора-глаза. Наш Лешка был «господин сын доктора-носа». Надо ли говорить, что не проходило и дня, чтобы мы не поупражнялись в остроумии на тему Сережи и Саши, которые были «господами сыновьями доктора акушера-гинеколога»?!

Мы, в свою очередь, тоже не могли запомнить имена всех тех местных, с кем сталкивались ежедневно — садовников, медсестер, водителей, охранников — и обозначали их по каким-то внешним либо поведенческим приметам.

Конец ознакомительного фрагмента.