Старик и Бомба

Жан Шазли

Старик Жан с раннего детства озабочен спасением мира от разрушений и войн. Причина — в раннем детстве случайный просмотр фильма о последствиях и ужасах от взрыва атомной бомбы. Желание спасти мир сопровождает его всю жизнь. Погружается в мысли о разрушающем мире, навязанными идеями величий и исключительности.

Глава 9

«А люди в этом сквере заботятся о его чистоте»

Так, рассуждая и раскладывая свои мысли по понятной ему логике и нагрянувшими приятными воспоминаниями, старик шел по мало-освещенной улице своего города. Так было ближе к его дому. Он знал, что эта улица хоть и темновата, но спокойная. Освещение улиц со спокойными горожанами часто бывала через один и даже два столба. Часто им приходилось довольствоваться тем, что есть. Двумя или тремя столбами с фонарями на всю улицу. Сквер, мимо которого часто проходил старик, больше эксплуатировался собаками с их спокойными и беспокойными хозяевами. «Сейчас я услышу лай собак и приказы их хозяев». Приближаясь к скверу в полумраке Жан увидел неподвижно стоящую большую фигуру человека, удерживающего своего питомца на длинном поводке. Маленькая собачка требовательно визжала, натягивая поводок. Но поводок и так был растянут на всю ее длину. Человек продолжал стоять, не следуя за собачкой, но она требовательно тянула его в нужном ей направлении, натягивая поводок так, что хотела напугать своего хозяина тем, что она сейчас погибнет от удушья по его вине. По фигуре человека было видно, что он крайне устал и к требованиям собаки не прислушивался. Видимо он хотел, чтобы она осознала, что можно и на поводке кружиться возле него. Видимо он привык к ее капризам и мало реагировал на ее визг. Ему не хотелось подчиняться интересам собаки, с которой надо было ежедневно выходить на прогулки. Но собачка очень требовательно лаяла и визжала.

Наконец он вздохнул и поплелся за ней. Собачка даже не оглянулась на него и с новой силой натянула поводок, требуя его скорого шага. Он пошел, сминая в руках мешочек для сбора возможных отходов жизнедеятельности любимчика своей семьи. Возможно, невыход этой собаки на свежий воздух и прогулку вызывал явное неудовольствие в его семье, но члены семьи ввиду занятости сами редко находили время на прогулку с ней. Вероятнее всего, он пошел на прогулку с собачкой как наиболее свободный человек по времени. Или он опасается услышать упреки в том, что собачка лишилась прогулки и это повлияет на его собственные планы. Или он решил не усложнять семейные отношения. «Может, это нанятый выгульщик собак», — подумал Жан. «Но выгульщики собак держат по нескольку собак с разными красивыми поводками. И бегают, весело распугивая прохожих. Наверное, эта требовательная собачка из семьи этого человека. Может быть, он сам пенсионер и у него есть такая обязанность в семье, где любят собак. Выгуливать собачку это его обязанность». В темноте Жан не разглядел этого человека и своей догадке о его возрасте все же поверил. Ведь он шел за собачкой не быстро и как-то неуверенно. Собачка ему не нужна, но нужна его семье, как людям, заботящимся о животных. Видимо и купать эту собачку придется ему самому.

Фигура молчаливого человека с поводком в руке, на другом конце которого находилась визгливая собачка, медленно растворилась в темноте. Собачка была белая и ее долго было видно, как подпрыгивающий мячик, брошенный в темноту, тогда как ее провожатый не был виден совсем. Продолжая идти пешком мимо этого малолюдного сквера, Жан обратил внимание на нескольких людей с фонариками, передвигающихся в полусогнутом состоянии. Старик остановился. Стал наблюдать и старался быть незаметным. Это ему удалось. Он остановился как раз под тем столбом, на котором были только сгоревшие лампы, от которых не было освещения. «Наверно, на этой улице живут терпеливые люди». Улица с терпеливыми жителями всегда имеет свою привлекательность. На этом столбе фонаря не было уже несколько лет. Старик отмечал это каждый раз, проходя мимо этого сквера на этой улице. На таких улицах всегда ощущается спокойствие, несмотря на малое освещение. Сюда часто забегают влюбленные. Темнота для Жана под этим столбом была достаточной, чтобы быть незаметным. Старик остановился, довольный своей позицией и с повышенным интересом продолжал наблюдение. Но его начинала мучить совесть от того, что он подглядывает за кем-то. Зрение у него было хорошее и не напрягало его.

Наблюдение за происходящим вызывало у него только интерес и полное отсутствие подозрений в недобрых помыслах этих людей. Слух тоже был в порядке, и он даже расслышал некоторые слова искателей. «Здесь. Здесь мало ходят. Не похоже». Люди в скверике явно что-то искали и перешептывались. Фразы были едва слышимы. Старик напрягся, чтобы лучше слышать и видеть этих людей. Привыкший к тому, что сейчас много людей, которые называли себя блогерами, независимыми журналистами и прочими людьми, взывающими к совести и порядку, и которые не только наблюдали, но и снимали на камеру, старик свои беспокойства по поводу этики немного поубавил и продолжал внимательно наблюдать за людьми, переговаривающихся таинственным шепотом и передвигающихся с полусогнутой ходьбой.

Старик определил себе роль зеваки, а не шпиона, и этим успокоился. Зеваки ведь просто наблюдают и расходятся, обсуждая то, что видели между собой. Иногда звонят знакомым и делятся деталями происшествия. Иногда становятся добровольными свидетелями и дают клятвы, чтобы говорить только правду. Фигуры переходили с места на место. Пригибались и рассматривали что-то лежащее на земле. «Возможно, они копают червей для рыбалки. Но копать червей в скверах запрещено». Старика подмывало сказать об этом этим людям. Но сквер обилием растительности не отличался, и перекопка земли была бы полезной. И старик пожелал им удачной рыбалки. Далее Жан, тренируя свои дедуктивные способности, постарался определить пол и возраст нарушителей. Их было три человека. Было похоже, что все мужского пола. Хотя в темноте и в современных формах одежды было непросто определить, кто они. Мужчины или женщины. Мало ли что они здесь ищут. Может уронили что-то. Жан собрался уходить, но решил отдохнуть на скамейке рядом, намеренно обнаружив себя для этих людей под светом фонаря соседнего столба. Свет был неяркий, но сам старик стал виден хорошо. «Это неплохо, — подумал старик, — теперь эти люди не заподозрят меня в том, что я следил за ними. Жан даже вытащил свой смартфон, чтобы посмотреть время. Время надо фиксировать, возможно это пригодится. Осень. Не жарко и не холодно. Приятно. Так, нехитрыми фразами большинство его знакомых описывали прелести осени. Ходили по листьям, часто огибая места, где листьев было много. Это было мило, ибо дальнейшие их эмоции описывались их довольными физиономиями и добрейшими улыбками. Разноцветные листья красивым ковром украшали места их прогулок. Желтые, красные, бледно зеленые с оттенком желтого. Все-таки природа лучший художник. Можно не торопиться и наслаждаться запахом этих листьев.

Старик ждал приближения искателей. И был уверен, что они пойдут именно в его сторону. Всегда люди, подозревающие, что за ними следят, хотят ближе рассмотреть наблюдателя. И они точно пойдут на меня. «И я заодно узнаю, что ищут эти люди. Может, даже спрошу. Помогу если надо». Фигуры в полумраке еще некоторое время продолжали свои поиски, но ничего не копали. «Значит, моя версия про червей неверная». Ничего они не копали. Но их поиски были упорными и время от времени они выпрямлялись и в лицо что-то говорили друг другу. Жан слышал фразы: «Мы здесь были час назад, и они не могли потеряться. Там ходит мало людей и исчезнуть они не могли. Надо искать. Это точно не мои. Я их не возьму».

«Видимо, они что-то нашли», — подумал Жан.

«Может, чужое, не свое и тот, кто нашел что-то похожее на свой утерянный предмет, не хочет взять его себе». Потому, что потом его замучает совесть за присвоение чужой вещи. Если это не его вещь, то ее найденную надо положить на видное место. Можно на гранитный парапет. Там все хорошо видно и растеряшка сможет найти ее там. Нагибания и разгибания, полусогнутая ходьба троих продолжалась. Ими уже был прочесан большой участок. Неожиданно все три фигуры выпрямились и направились прямо в сторону Жана. Сзади их подсвечивал далекий фонарь и по мере их приближения силуэт фигур становился больше. Угрожающим и молчаливым. Лиц не было видно. Только силуэты в движении. Жана это нисколько не напугало и даже успокоило. Поиски и беспокойства этих людей закончены. Зная нрав своих сограждан и их добродушие, он был уверен, что, если он спросит у них, что они искали, они обязательно ему расскажут.

Старик думал, удобно ли это. Но почему бы не спросить, ему же тоже интересно. После истории с конвертом он решительно никаких дел и прочих загадок, волнующих его, не оставлял за собой. Это было комфортно, и вовремя выполненные даже мелкие дела создавали ощущение свободы. И это стало его правилом. Правилом оно было и до его пенсионной жизни. Он просто решил, что такие качества необходимы ему и на пенсии. Если ты будешь все забывать, то быстро станешь объектом, таким кого можно игнорировать и проявлять снисхождение к нему. Жан в никаких снисхождениях не нуждался и даже уступал место женщинам и кряхтящим старикам в общественном транспорте.

В сквере в зоне поиска было три фигуры. Все три приближались к Жану. Иногда они сливались в одну большую тень и представляли из себя исполина, приближающегося к Жану. Временами эта большая тень уменьшалась, когда они шли гуськом друг за другом. Иногда становилась огромной, когда он шли плечом к плечу, размахивая руками и что-то рассказывая друг другу. У каждого в руках были мешочки, на дне которых лежали какие-то комочки. «Все — таки, копали червей», — мелькнула мысль. Иногда дождевые черви выползают наружу, и они, наверное, их собирали. Послышались фразы: «Наверно, нет ничего страшного», «Все они не жидкие. Твердые». «Все они здоровы». Все свои наблюдения и размышления последних дней Жана после ознакомления с приглашением были связаны с желанием предугадать развитие предстоящих событий. Из всех своих наблюдений он делал выводы, связывая их в логику своего поведения при встрече хозяина приглашения.

Наконец все трое стали проходить мимо Жана. Он развернулся к ним лицом и как бы невзначай спросил их, что они там делали и что искали. Такая бдительность несколько смутила этих людей и один из них сказал: «Все в порядке. Недавно наши дети со своими собаками гуляли здесь и выходили без мешочков для сбора отходов из наших собак. Мы вышли их собрать и почистить скверик». Такое откровение и ответственность этих людей, соблюдающих общественный порядок, очень сильно удивило Жана. Он стал суматошно и сбиваясь извиняться за свои вопросы. Даже привстал и сложил руки на груди. Все трое оглянулись на бдительного старика, поулыбались и продолжили свой путь. Жан смущенно присел на свою скамейку, откуда он вел свое наблюдение, и возгордился тем, что у него такие аккуратные сограждане. Они должны быть счастливы. Он проводил их откровенно удивленными глазами и с благодарностью. Никаких происшествий.

Просто хорошие люди. Старик встал и продолжил свой путь домой. Размышления были просты. Жан был в крайнем возмущении от того, что и этим очень хорошим приветливым и откровенным людям приходится опасаться того, что они и их дети вынуждены бояться мобилизаций, войн, террора и прочих зловещих планов развязывания атомной войны. Уже идет война. Гибнут люди. Планы воюющих сторон угрожающие. Они протягивают свои руки к развязыванию атомной войны и даже сказали об этом на весь мир. А люди в этом сквере заботятся о чистоте сквера, своих детях, домашних животных, а против них придумывают атомные бомбы. Старик не имел никаких планов как предотвратить это безумие. Кроме подготовленной речи во имя мира у него ничего не было. Речь, которая скорее всего не будет услышана. Может даже вызвать едкие улыбки в адрес наивного старика.