Insomnia

Есения Игоревна Ушакова

О каждом поэте человек, читающий его стихи, неосознанно хочет узнать больше. Кого он любил, по кому страдал, какие мысли и переживания толкали его к письменному столу посреди ночи, чтобы записать всплывающие в глубине сознания строки и через них выплеснуть в мир переполняющие его переживания. Именно их Вы найдете в этом сборнике.

Цикл «Имена»

К Людмиле

Прекрасным именем облек тебя Господь:

в нем сила духа, красота природы,

и тот всепоглощающий огонь,

что звал в бои когда-то целые народы.

В твоих глазах бликует лунный свет,

в них притаилась красота безмолвных

степей. И бесконечных горных рек,

что обвивают радужные склоны.

В душе твоей таится красота,

та самая, что многим недоступна.

Во взоре — яростная праведность ума,

понятная лишь праведным и мудрым.

Зачем тебя такою создал Бог?

Таким обычно чужды предрассудки.

Он страшным даром наделить бы мог,

но лишь оставил кварцевые четки.

На каждый вдох, на каждый стук сердец —

читаешь новую отчаянно молитву.

«Прошу же, Боже, ведь лишь ты всем Отец —

позволь же выиграть праведную битву!»

Ты молишься за всех, но вопреки

Твои молитвам — люди ждут обмана.

Им не понятен дар твоей руки,

И их судьба уже давно туманна.

К Александру

Твое имя значит «Защитник»,

со щитом или на щите?

Голова от врага отделена

волосами — в твоей руке.

Племена обезумели в ярости,

Осознав смысл таких имен.

Только что до чужой нам слабости?

Если выбрано — быть вдвоем?

Если ты за щитом, я рядом,

буду меч я в твоей руке.

Обжигаешь противников взглядом?

Буду ядом в твоем котелке.

Я укрою попоной лошадь нам,

На простывшего — теплый плащ,

Я пойду за тобой, в бесстрашии,

Ты — моя наивысшая власть.

Тот, что ставит законы порядочным,

Защищает чужую честь.

И не терпит лишь потребителей —

Для них это — дурная весть.

Эшафот? Мы дойдем с усилием,

И затащим добычу твою.

Это вовсе и не насилие,

Это я просто песнь пою…

У Леры синие волосы…

У Леры — синие волосы и голубые глаза.

Девиз по жизни: «Пора отпустить тормоза!»

Обычной сказке вдруг мир заменил конец,

И переодетое Чудище одело Принца венец.

У Леры — грудь перламутрами, в глазах тоска.

Посмотришь глубже — она, как болото, вязка.

В Лериной сказке всегда несчастливый конец,

Одета в рубище; для смысла — терновый венец.

У Леры страшное — любви нету внутри.

Ей вечно должен ее кто-то дарить.

Глаза как пуговицы. Такие пустые глаза…

И где-то в зрачках таится скупая слеза.

У Леры жалости — к себе, — словно к Творцу!

Навеки прикована к выданному ей венцу.

Но терн колючий — он режет, и льется кровь.

А Лера страдает — ну где же моя любовь?

Екатерина! Царицыно имя!

Посвящается Катюше Постевой

Екатерина! Царицыно имя!

Ты вышла и статью, и крутостью форм.

Великолепная, сильная, милая.

Несёшь на себе и работу, и дом.

С виду всегда все отлично, не правда ли?

Долгие ночи тоски — за дверями.

Вряд ли раскроешь ты эту тайну нам;

Тут не поможет волшебный «Сезам!»

Екатерина! Царицына копия!

Гордость и сила, — так часто! — во вред!

Зная лишь то, что ты с жизнью справляешься;

Никто не поймёт. Не укроет от бед.

Пора научиться простой женской слабости;

Сильных в мире и так — хватает.

И горько плакать, и плакать от радости —

Учись делать то, что душа желает.

К Гаяне

Гаяна! Имя, реки достойное!

За вас веками сражались в войнах.

То страстная, злая, а то — спокойная,

У Бога просишь достойной доли.

Царица на троне, души отрада,

Возвестница чьей-то безумной любви,

Ты гордость дома, ты — матерь сада,

в котором влюбленные со всей земли.

Взялась наставлять — не забудь про ужин,

Влюбленные часто сыты лишь духом.

Уйди на отдых, ведь он заслужен,

Если даст спать соловей под ухом.

В ночном саду копятся признания

Со всех концов необъятной земли.

А что же ты, за свои старания?

Хотя бы памятник возвести бы могли.

Хотя бы, в память о дивном саде,

Хозяйкой которого — ты, Гаяна!

В котором всех понимали и принимали,

Отдав им то, что самим бы надо.

Однажды в сад твой придет насмешница,

и скажет дерзко: «Кусты неровные!»

И будет чувства дарить — по одежке,

Сместив тебя на терновом троне.

А что же ты, за свои старания?

Отдашь свой сад, навсегда, без боя?

Ведь его взращивали — не для тирании,

А что же, Гая? Для чего, кроме?

Лилия… кровь на снегу акварельной краской…

Лилия! Кровь на снегу — акварельной краской,

имя твое не пристало другому лицу.

Марии, Антонии, Маргарет, Да Гама Васко —

не в один ряд с тобой, обнажают суть.

Опять на снегу расплескалась, но все — напрасно,

кровь из прокушенной в пылу губы.

Опять перед всеми приклеишь зачем-то маску,

И молишь священника, чтобы тебя сожгли.

На хворост упрямо всходишь, закинув голову,

Зачем-то на миг прикасаешься ты к груди.

В ней сердце — ему давно бесконечно холодно,

В ней просьба — чтобы уже, наконец, сожгли.

На крик, на выстрел, на чью-то хмельную голову —

Ты каждого выберешь, куда и зачем подпустить.

Склонишь и церковь, и толпы на свою сторону,

Они тебя просят: «Пожалуйста, нужно жить!».

Лилия! Имя кроваво-алое, ведьмино,

чья-то чужая в тебе притаилась тоска.

Раскроешься в пламени в полном великолепии,

Из пепла на площади — в город придет весна.

Тобой окропят и посевы, и огороды,

Та кровь на снегу — превратится в злую метель.

Тебя будут славить веками — и все народы,

Твоею душой пропоет по весне капель.

Маргарита

Рита! Безбрежных глаз океан!

Ты видишь суть, и ты видишь души!

Твоя же душа — бесконечный храм,

В нем пара сотен ненужных служек.

В нем пара сотен пустых страстей,

Чужих желаний, чужих иллюзий.

Но разве ты родилась затем,

Чтобы в себе нести эти грузы?

В твой храм нужен доступ лишь детям, и

Блаженным, кротким. На покаяние.

Дела и помыслы их легки,

И ты почувствуешь их признание.

Они раскрасят все стены вмиг —

Лазурью, охрой и киноварью.

И ради тебя пройдут сотни лиг,

Пересекут реки — Амур и Дарью.

Чужая правда, чужой закон —

не вправе действовать в твоем храме.

Поверь, ведь не так уж и нужен он,

Когда свободен от порицаний.

К Марие

Мария! За Бога слезу проливавшая,

Дитя отдавшая — другим во спасение.

Живёшь меж небом и Патриаршими,

Планируя новое богоявление.

Душа раз за разом наш мир покинула,

Душа вернулась. Душа застыла.

Уж сотни веков с того времени минуло,

Но не отплакала, не — отвыла.

Дитя пожертвовав во спасение,

Мария, с чем ты сама осталась?

Сама прекрасная, людям — милая,

Среди миров и смертей терялась.

От раза к разу, на грани боли,

И так зависима от плеча.

Куда же скрылся отец, Иосиф?

Ведь вас он проклял — но сгоряча.

Он вас обоих спасти не в силах,

А ты решила все без него.

Такая стойкая, людям — милая.

А что себе? А себе — ничего!