Insomnia

Есения Игоревна Ушакова

О каждом поэте человек, читающий его стихи, неосознанно хочет узнать больше. Кого он любил, по кому страдал, какие мысли и переживания толкали его к письменному столу посреди ночи, чтобы записать всплывающие в глубине сознания строки и через них выплеснуть в мир переполняющие его переживания. Именно их Вы найдете в этом сборнике.

Цикл «Весенние мотивы»

Несчастьям вопреки, с счастливою улыбкой

Пойдем навстречу солнцу и дождю.

И просыпаясь каждый день — о, Боже!

Тебя за все, за все благодарю!

За упоенный детский смех — и слезы,

За то, к чему так тянется душа.

За пряный солнца свет, за ветер, грозы,

И за прибрежный шелест камыша.

За радость новых пробуждающих открытий,

За теплый дом, за мой красивый сад.

И я лишь об одном мечтаю, Боже:

Однажды крикнуть «Я всего добился сам!»

Спасибо, что в меня вселил ты веру,

Спасибо, что ты научил творить!

Спасибо, что стремился сделать первым,

А дальше дал мне право — просто жить!

***

Великий Ростов! Твой Хозяин вернулся домой.

Сычом притаился он в тенях на мостовой,

Хозяин давно уж не верит чужим слезам,

Он ценит дела, а не то, кто и что сказал.

Великий Ростов! Твоя Хозяин ушел за Дон,

И там, где степи, теперь его новый дом.

По взмаху руки расцветает весной ковыль,

Его дыхание — зной и дорожная пыль.

Хозяин веками за Дон проливал свою кровь.

На чью-то слабость лишь вздымлет сурово бровь.

Ему незнакомы слова: «Но ведь я не могу!»

Он жизнь свою сотни раз отдавал врагу.

Хозяин плетет из тумана — солнечный свет.

Его называют вечным, хранят от дел,

Он сотни детей встречает в полях по утру,

И птицею, шепотом, тает он на ветру.

Хозяин поутру ведет по реке кобыл,

Он сам их кормил, из малых кобылиц взрастил.

Он поит реку волшебным их молоком —

он чудом жизни давно уже к ней влеком.

Хозяин порою несет на плечах грозу,

В нее добавит он смех и тоски слезу.

Шумит камыш? То хозяин плетет свою сеть,

Он будет ее плести — и о звездах петь.

О сотне русалок, сокрытых в низовьях рек,

О полчищах ратных, устроивших здесь набег.

О тех, кто грабил, и кто отдавал свое.

Хозяин их помнит — и в песнях воссоздает.

Хозяин плетет лениво в степях свою сеть,

Он прячет в ней горечь тмина и солнечный свет.

Тихонько поет он песню о славном краю,

Мне ветер ее доносит, и я пою.

***

Знаешь, нет ничего сильно страшного,

В том, чтобы выйти за грань сознания.

Двери раскрыть в пустоту мшисто-влажную,

Кристальную ясность зажечь познания.

Сквозь призму реки, отражающей души,

Ты видишь свет чьих-то сильных желаний.

Задержишь дыхание: «Я стал не нужен!»,

У Бога просит он покаяния.

Насколько же много сложных шагов,

Решительно сломанных ситуаций.

Когда — из Мира и из оков, —

Шагаешь в вечное подпространство.

Навечно уйти? Просто сделай шаг.

Вот только вряд ли уже вернёшься,

Однажды осмыслив, что был неправ,

К жёсткой истине прикоснешься.

***

Каждый миг умирают где-то,

Солнечным, ясным, погожим днем:

Маленькие, искренние дети —

За них все плачут, а мы поем.

«Боже!» — песнь погребальным стоном.

«Будь же жесток, накажи убийц!»

Бог — далеко, не всегда поможет;

Вряд ли вдохнет он обратно жизнь.

Жадные тверди полночной заводи,

Что по ту сторону вечной Стикс:

Новые души встречают с радостью,

На берегах — их понурый лик.

С честью и смыслом, здоровой совестью,

В мире давно накопились трудности.

Хочется крови? Пожалуй, скроем-ка,

В толще грехов беззаботной юности.

Чужие дети — добыча хищников,

Добыча сильных волков неправедных.

Это для вас он — родное личико,

А для кого-то — он дичь. Все правильно.

Чужие дочери, отцовы мальчики —

Кому есть дело до раны матери?

Они ломают на память пальчики,

Верша свой пир на кровавой скатерти.

Волков воспитывать — дело трудное,

Обычно их все калечат в детстве.

Кого наказывать, зачем же судим мы,

За чью-то взрослую безответственность?

За что-то детское, давно забытое?

За годы травли в родном селе?

И вот выходит в мир — все разбитое,

Где боль давно, а душа в огне.

Давайте вместе судить научимся,

Создавших походя из ничего:

Убийц, маньяков, садистов — сильными,

Огонь обрушив свой на него.

***

Посвящается Людмиле Сыби. С благодарностью за вдохновение.

Дети умеют радоваться —

Просто погожему дню.

Просто у них все складывается —

Счастье, любовь, уют.

Просто в них все заложено —

И нет невысоких страстей.

Нет истин в них непреложных,

И нет в них чужих идей.

Ребёнок душою полнится —

Которой уже века.

Он тихо к таким же клонится,

Ведь жизнь от них далека.

Та жизнь, что через усилие;

В которой — все одолей.

В которой плетешься милями,

И шепчешь: «Ты не жалей!»

Себя не жалей по праздникам.

Себя не жалей — вообще.

Нас создал Он все же — разными,

В порядке своих вещей.

Кому-то дарован суженый,

А кто-то влачит нужду.

Но где этот ужас в юности?

Колышется на ветру.

Ведь детям дается большее —

В них чистая радость Творца.

Но вскоре вся радость брошена,

И смерть — она без лица.

Скупая сварливая тетка,

Агония. Все. Конец.

И жизнь обломилась как ветка —

За что же, жестокий Творец?

За что ты берёшь беспощадно,

К себе сонм измученных душ?

И где же их Рай, их награда?

Их суженый, лучший муж?

Послушайте сами внимательно —

Вы чем наделили Бога?

Кто праведный, кто неправильный —

Нам всем тут одна дорога.

А все те свои кривотолки,

В которых сами запутались —

Они ранят вас, как иголки,

Лишь ими отравлена юность.

Прислушайтесь все же к детям:

Они ведь забыть не успели,

Как им удается жить с этим;

Как с неба на землю летели.

Как в спину им дул чуткий ветер:

Как дал он им стать на крыло.

Как солнца лучами согреты,

Поэзии пили вино.

Как Смерть, их извечный спутник,

Им сказки читала во тьме.

Как Бог им шептал, что любит —

В лазоревой тишине.

Как снова их жизнь позвала,

К себе с необъятных вершин.

Как это отрезало крылья —

При первом же крике «Дыши!»

Но, знаете, все же помнят —

Все дети о вечном краю.

В него же во сне уходят,

А я о нем здесь пою.

***

Под вечный весёлый флейты мотив

Однажды мы пели о жизни.

О тех, кто доволен, и ей возместил

Подарки все без эгоизма.

О тех, кто нашёл средь камней свою суть,

Кто звезды воспринял как компас.

Кто хоть и не мог, а сумел развернуть

Судьбу, как сюжет в кинопленках.

Кто стал так силен, а ведь мнилось, что слаб;

В речах был подобен ребёнку.

Кто ведал лишь свет, а нашёл в себе мрак,

Избрав мир столь нового толка.

О том, кто поверил навеки в любовь,

Кто смог к ней проторить дорогу.

Кто вырвался смело из жизни оков,

И встал на крыло понемногу.

О тех, кто заметки о вечном краю

Стихами писал. Где-то прозой.

О тех, кто несчастья себя не искал,

Дружил с непокорною Музой.

О тех, кто во мраке спасенье нашёл,

Кто смог — и в нем свет оживился.

О том, кто не смог — и так тихо ушёл,

И обратно уж не возвратился.

Кто к каменным рунам напрасно взывал,

Тревожил глумливую Норну.

Кто сказки и песни по свету собрал,

Достав из колючего терна.

Кто верил, что миг это целая жизнь;

А жизни без грез не бывает.

Кто сам оборвал путеводную нить,

И знал, как и что он теряет.

Мы пели и пели, и звёздная пыль

Нас с неба осыпала градом.

И тихо в степях развевалась ковыль —

Дары из Эдемского сада.

Мы просто напомним ещё только раз —

Что в жизни не место страданиям.

Пока не остынет огонь твоих глаз —

Живи. Добивайся признания!

Однажды споём и про твой длинный путь,

О том, чем закончил в итоге.

Пусть песня польется — живая, как ртуть,

Напомнит о смысле. И Боге.

***

По мотивам сериала «Los Revenantos»

Скажи, кто однажды появится вместо меня?

Разве так сложно оставить на память мне мое место?

Да, ты скажешь: «Послушай, ведь ты мертва, и тебе все равно!».

И ты прекрасно справляешься без меня: вновь куришь и пьешь вино.

И это будет прекрасно, правильно, честно.

Когда, наконец-то, я все же навеки уйду,

Оставлю последний звонок и пропущенные смс-ки,

оставлю в гостиной целые горы своих бумаг,

И страшную, мятую справку. В ней пишут про рак.

Ты сядешь, заплакав, что будет совсем не к месту.

Когда я оставлю тебе на память мечты,

Хмельные пустоты и тяжкие ночи без сна,

Оставлю свой запах, стихи, заметки и авторские права,

Оставлю все.

Сохрани лишь одно — мое место.

Быть может, я так надоем всем в аду или в рае,

Быть может, в мой гроб вдруг прольется святая вода,

И я возвращусь. На попутке, на старом трамвае.

А может, услышав все твои слезы, в награду

Твой Бог наконец-то вернет тебе жизнь без меня.

И вновь сигареты, вино.

Ты выбери что-то одно.

А мне сохрани мое место, где можно

Устало присесть.

Даже если отсутствовал вечность.