Во свет. Тропа духовного мира

Еремей Власов

Юные друзья влахи Светозорь, Зарен и Илия избраны Светлыми Богами и Верхними Духами для спасения своего и многих других миров от дланей зла, дабы остановить многочисленные орды Властителя тьмы Цхератоса. В канве бытия образуются щели, миры перекрещиваются, образуя проходы, ведущие в скрытые миры.

***

Истас был главой клана, эта честь к нему перешла от отца, но никакие героические подвиги отца не могли заменить уважение своего народа, которое зарабатывалось потом и кровью, в десятках сражений и битв. Истас был горд тем, что он был волохом, его кровь была горяча, как внутреннее пламя Саха. Яростный взгляд, мощный торс и непреломлённая сила отличала славного героя, но при всём при этом Истас обладал интуицией и расчётливостью, часто предвидя сложные ситуации и пути их решения.

— Я видел их в поле, они приближаются к нашим лесным тропам, — говорил раскатно, не прерываясь, воин, начальник внешней стражи Аннель.

— Пока ничего не делать, просто наблюдать, как войдут в наши владения увеличь надзирающих и следящих, — молвил спокойным голосом Истас, — Они наши гости, и мы должны быть дружелюбно настроенными и гостеприимными.

— Как велено, так и будет сделано, — подняв руку вверх, Аннель откланялся.

Истас задумался, вроде бы путники не представляли особой опасности, для волохов они были хиловаты, да и было их всего-то трое, одна из них была юная дева, что вызывало лишь усмешку у великого героя. Всё же он решил собрать вечером совет старейшин, где все трое глав племени и жрец поделятся своими мыслями о судьбах избранников небес. Истас не исключал и знал, что не сила главенствует в любой битве, а смекалка и ум, да и мало ли, вдруг, гости — древние маги, а чары их безмерны.

— И что же ищет горстка людей в бескрайних и густых лесах Облачных Ветвей, — с несокрушимой силой глава опустил свой кулак на прочный деревянный стол, тот от напора треснул почти пополам, обнажив зазубренные края, будто ощерившись на Истаса.

***

— Так значит не зря меня сегодня ночью мучили кошмары, все эти полчища чёрных крыс, — сказал жрец, прислонившись к чучело Базуского медведя, — спасибо, Анкор, ты мудрый воин, — Сакон бросил кешу (шапку из меха Растории, очень дорогостоящий подарок) к ногам стража, — сообщай мне все сведения о продвижении гостей, держи меня в курсе дел.

Анкор поклонился низко жрецу и откланялся, оставив того в чудесном расположении духа. Теперь был новый шанс выйти сухим из воды, сославшись на мор и чар, что косили ряды молодых дев, которых Сакон лечил своими снадобьями и грибами, а по сути, он овладевал младыми девами, туманя их сознание, заражая мужской болезнью, носителем которой он был. И вроде всё шло неплохо, но одна юная волохиня не сморилась его отварами, когда он хотел овладеть ей, очнулась и закричала. Сакону, дабы сохранить свою тайну пришлось умертвить деву. После этого случая многие волохи негодовали и требовали расправы над искусителем — жрецом, не веря в его домыслы о чуждой болезни и помешательстве безумной девчушки. Двое из трёх глав встали на сторону своего народа, Сакон опасался, что и последний глава Аритон примет сторону племени, не смотря на то, что сам Сакон поспособствовал его главенству, и тогда роль жреца будет предрешена. Долгожданные гости должны были вернуть жрецу былое доверие, хотя бы со стороны жрецов, если не народа, у него уже был план по осквернению чистоты помыслов влахов.

— Ну и что ты думаешь обо всём этом, Тартор? — спросил Сакон, из-за занавесей вышел волох среднего телосложения, с хитрым прищуром глаз.

— Что это твоё спасение, дядя, ибо ты зашёл уж слишком далеко в своих развратных помыслах.

— Это наше спасение, дурень, или ты думаешь, что если тебя интересуют не юные девы, а младые юнцы, то проживёшь ты на мгновение дольше меня?! Не тешь себя надеждами! — прикрикнул жрец, наступая на племянника.

— Я же просто пошутил, прости! Не думал, что на тебя так действуют шутки.

— Тем и лучше, теперь будешь знать, щенок! После смерти твоего дрянного папаши, я стал твоим отцом, и мне ты обязан тем, что ещё дышишь этим воздухом, — утверждающе провозгласил Сакон, — Ты что-то хотел от меня, насколько я понимаю?

— Да, дядя, не сочти мою просьбу слишком эм-мм-м. Вообщем, мне нравится юный двенадцатилетний сын одного из твоих воинов, ты бы не мог поучаствовать в нашем сближении, — ласковым извиняющимся тоном молвил Тартор.

— Ты совсем сдурел али враль-травы объелся, конечно же, нет. Мне надоело способствовать твоим связям с юными воинами, как у тебя только язык не отсохнет, поди с моих глаз мерзкий червь, — жрец запустил левым поручей (обувкой) в сторону племянника, тому в спешке пришлось откланяться.

— Ну что за гад, свалился же на мою голову и пользуется своим родством, — глубоко вздохнув, молвил жрец, разведя руки в стороны.

Сакон подошёл к двери, попросил охранника сообщить Аритону, чтобы он к нему зашёл на разговор. Власть над третьим главой ещё не угасла, как остывшие угли костра, нужно было сегодня всё решить, дабы завтра не решилась участь жреца. Попасть под гнев народа, что может быть хуже, они раздерут его на сотни частей, даже не задумавшись о последствиях, ни проронив слезинки, связанной с его кончиной. Сакон считал себя достоянием народа, и его «малые шалости» волохи могли бы и простить, ну да, он убил девчонку, мерзкую девчонку, которая его успела напоследок укусить, да заразил ещё семь дев, но ведь он же способствовал завоеванию всего леса Облачных Ветвей, сделав волохов единоличными правителями. Опять все надежды на лучшее будущее зависели от его изворотливого ума и хитрости, ну не в первый раз, Сакон выкрутится, всегда выкручивался.

Аритон зашёл в покои к жрецу, оглядел окружающую обстановку, налил себе из крынки таке (настойку хмарь-травы) и уже почти поднёс к губам, когда появился озлоблённый Сакон.

— Здравствуй, мой дорогой, друг! Что-то ты перестал наведываться ко мне, раньше было по иному, не обидел ли я тебя чем-нибудь? — приглашая к столу, молвил, ехидно, жрец.

— Дел много, времени же мало, я прекрасно помню, чем тебе обязан, Сакон, — волох поставил таке, так и не попробовав пьянящий напиток, — Но я не могу тебе помочь, то, что случилось на днях — это же ужасающе, она же девочка, а ты её убил, ты разрушил её Мир, опорочил её душу, да ты…, — стукнув с силой по столу, Аритон уставился в безумные ядовитые вежды жреца.

— Что я, любезный друг?! Я тот, кто наградил твою мелкую душу властью, которой ты не заслуживал и никогда не заслужишь, потому что ты — трус, жалкий червяк и ты не посмеешь…, — наступая на главу, почти рычал жрец, — уйду я, уйдёшь и ты, я утяну тебя за собой на тот свет, которого ты боишься куда больше меня. Так что заткни свой клыкастый рот и подумай, как нам выйти из этого вороха проблем, а совесть свою спрячь поглубже, проявилась она у него, — Сакон смачно плюнул на пол, подойдя вплотную к Аритону, тот был почти вдвое крупнее жреца, но угомонился и склонил голову, — то-то же, мы выберемся из этого омута, обещаю.

— Прости, великий жрец, но как мне поступить на совете?

— Никак, ты не пойдёшь, а без третьего главы решение не будет принято, — искря лживой улыбкой, прошипел Сакон.

— Как так не пойду, по какой причине? — удивлённо спросил волох.

— По причине острых болей в животе, связанных с отравлением, — жрец протянул главе мешочек с тёмным порошком, — вот возьми, растворишь у себя в покоях в воде или таке, выпьешь большими глотками, ибо вкус отвратительный, может всё назад горлом выйти. Всё понятно.

— Понятно, да, хитрость ты выкрал у блудливой Пустодомки, — улыбнулся язвительно жрецу, Аритон.

— Ага, когда она в болоте своём дрёмалась, — оба рассмеялись, обнажив клыкастые кошачьи зубы.

Сакон посмотрел на Аритона в упор, тот не выдержал и отвёл взгляд, как бы изучая стенные росписи в угрюмой комнате жреца, хотя знал их, как густые и дремучие леса Тала.

— Ну, иди, родной друг, — обнял жрец главу, — не забудь, как придёшь к себе, выпить порошок. Прощай!

Как только двери закрылись за спиной волоха, глаза Сакона наполнились яростью и злобой, когтями он расчертил стол, оставив четыре глубокие полосы. «Ты ещё своё получишь, глупый трусливый раб, придёт время, и ты падёшь от моего гнева». Если бы кто-то сейчас увидел улыбку жреца, он бы решил, что тем овладели чуждые силы, сковав его разум и тело; тьма царила в каждой клетке льстивого волоха, даруя ему власть цепей и колец Шеола, власть, которая знала на кого направить свой огненный взгляд.