Ученик хранителя снов

Елизавета Лещенко

Эрни всего двенадцать, но он уже умеет жить самостоятельно. Он ходит в тонкой куртке в разгар зимы, но его согревает мечта. Сейчас это кажется почти нереальным, но он верит, что однажды сможет купить гитару и стать музыкантом. И вот, уже почти потеряв надежду найти работу и жить по своей воле, он вдруг встречает таинственного незнакомца, дружелюбно приглашающего полуголодного подростка на чашку чая..Текст книги публиковался ранее в сборнике «Снимаю Шляпу».

Глава 2. Новый дом, ловец снов и коровы для маскировки

Раньше Эрни не позволял себе разглядывать этот дом. Для него существовал только подвал, в который нужно проскользнуть незамеченным. В маленьком мирке, где он вел борьбу за выживание, не было места зимним пейзажам, голубям, ворковавшим под крышей, толстым котам, из-за чистых окошек лениво наблюдавшим за воробьями.

Это был тот же самый двор, в который он прокрадывался еще вчера, как пугливая мышь в свою норку.

Но сейчас он смотрел на него совсем другими глазами: глазами человека, которого другой человек пригласил к себе в гости. Теперь этот двор дружелюбно светился лампами и подмигивал гирляндами. Улыбчивый довольный дом, надевший уютную снежную шапку, открывал для него одну из своих дверей.

Мужчина закончил с очками и взял из ладони Эрни аккуратный чистый ключ. Его пальцы уже не были такими теплыми.

— Это моя причуда — не носить перчатки. Они всегда казались мне ужасно неудобными. А пальцы уже не те, что были раньше, и глаза подслеповатые. Так что, не окажись ты сейчас рядом, я бы ползал в сугробе добрых полчаса. — Мужчина заговорщически подмигнул Эрни.

— Я живу здесь, на первом этаже. — Он указал на окно, располагавшееся прямо над окошком подвала, так хорошо знакомого Эрни. В нем не горел свет.

Мужчина сам ответил на вопрос, который Эрни постеснялся бы задать.

— Я живу один. Если, конечно, не брать в расчет Мистера По. Но он нечасто бывает дома. Впрочем, я забегаю вперед, а ты, наверное, уже успел замерзнуть.

Они вошли в подъезд, в который Эрни не раз доводилось проникать «контрабандой». Опрятная деревянная дверь немного скрипнула, пропуская их в уютную прихожую.

Скромная и опрятная прихожая выглядела ничем не примечательной. Но здесь ужасно странно пахло: прихожие маленьких квартир просто не должны пахнуть так. Платяные шкафы и полки для обуви не хранят запах смешанного леса. Эрни знал и любил этот запах, он не спутал бы его ни с чем на свете.

— Знаю, у меня скромно, но я регулярно убираюсь и проветриваю. — Мужчина снова подмигивал. Из-за отсветов лампы в стеклах очков его глаза казались моложе и веселее, чем должны были бы быть у такого почтенного господина.

Пока Эрни разглядывал занавеску, отделявшую маленькую прихожую от комнаты-студии, возле его ног очутились мягкие тапки. Их носы были сшиты в форме голов мышей, на заостренных «мордочках» сверкали черные пуговицы-бусины, а за пятками тянулись хвосты. Когда Эрни сунул в них ноги и встал, мышки издали писк. Эрни вздрогнул и улыбнулся.

Хозяин тапок и квартиры хохотнул почти по-детски радостно.

— Это мои любимые. Надеюсь, тебе нравится.

— Большое спасибо.

Он уже снял пальто, и Эрни удивился, какая его белоснежная борода густая и длинная. Дедушка тоже носил бороду, но она едва касалась ворота рубашки.

— Пойду поставлю чайник. Если хочешь вымыть руки — ванная направо. — Соообщил хозяин, раздвигая шуршащие и шелестящие нити занавеса, на которые были нанизаны какие-то бусины и перья. Миниатюрные колокольчики тонко звякнули, когда он исчез в недрах гостиной.

Эрни осторожно прошаркал в ванную, стараясь, чтобы «мышки» под его ногами не пищали слишком громко.

Не найдя выключателя, он боком протиснулся сквозь раздвижную дверь и стал осторожно ощупывать стену внутри. Но свет мягко включился сам, маленькие лампочки на потолке зажглись одна за одной, освещая почти всю белоснежную ванную комнату с большим прямоугольным зеркалом над миниатюрной раковиной.

Эрни подошел к раковине, открыл кран и подставил ладони под горячую воду. Тепло от рук как будто растекалось по всему телу. По бокам зеркала мягко загорелись еще две миниатюрные лампочки. Эрни медленно поднял глаза, собираясь духом перед тем как ему придется взглянуть в лицо собственному отражению.

Он ожидал увидеть почти больное, изможденное, затравленное лицо бездомного человека.

Но из большого зеркала на него смотрело совсем другое лицо: худое, с высокими скулами, но свежее, с румянцем на светло-персиковой коже — лицо юноши со взрослыми, горящими глазами. Это было почти незнакомое, но ясное и красивое лицо.

Эрни быстро вымыл руки, умылся, наспех вытерся пушистым полотенцем и вошел в гостиную, уже не обращая внимания на громкий писк под своими ногами, чувствуя себя почти как дома.

Странный запах, который он почувствовал еще в прихожей, ощущался здесь еще сильнее, воздух в комнате был как будто перенасыщен кислородом и запахом древесины, спящих почек, смолящихся игл. Там, где он ожидал увидеть окно, висел плотный занавес, похожий на театральный, крепившийся к карнизу на потолке, напоминавшему собой яхтенную мачту. Справа на «мачте» помещалось какое-то колесико, с которого свисал канат.

Окно же находилось в стене напротив. Оно было очень большое, почти от потолка до пола. И вид из него открывался довольно-таки странный. Несмотря на то, что когда они заходили в дом, на улице уже стемнело, это окно выходило куда-то, где солнце только начинало клониться к закату. Кроме того, пейзаж был совсем не зимний. Точнее сказать, пейзаж был таков, что зимы здесь вообще скорее всего не было: здесь росли пальмы, в домиках-коттеджах окна были открыты настежь, за окнами сушилось пестрое белье, среди которого Эрни успел заметить несколько легких платьев, рубашки и шорты.

Хозяин квартиры, сейчас возившийся с на вид слишком большим для такой «хоббитской» кухни чайником, заметил, что Эрни застыл, глядя в окно. Он «бухнул» здоровенный пузатый чайник на крошечную плиту, скользя по полу, заспешил к стене с окном, переключил что-то на странном устройстве, отдаленно напоминавшем выключатель, и из окна (теперь нормального окна стандартной формы и обычного размера) стала видна темная заснеженная улица, по которой они еще недавно шли.

«Ничего себе — скромное жилище», пронеслось в голове у Эрни, «если даже вид из окна меняется автоматически».

Из-за шторы-занавеса выплыло нечто, что Эрни поначалу принял за большой мыльный пузырь. Но, когда «пузырь», совершая свое странное путешествие по комнате, завис перед его лицом, он разглядел внутри него маленькую фигурку.

Когда-то он видел красивые хрустальные шары, внутри которых умещались крошечные домики и искусственный снег, но никогда не видел ничего подобного.

Прозрачный шар с отливающими перламутром боками увеличивался в размерах. Рос и маленький мирок внутри него. Теперь все это чудо буквально прилипло к носу Эрни. Человечек внутри тоже прислонил свой красноватый на кончике нос-картошку к тонкой прозрачной поверхности сферы и уставился на Эрни. У него были всклокоченные, цвета соломы волосы, топорно обрезанные на уровне скул, круглые ярко-голубые глаза, широко расставленные и широко раскрытые, они буравили Эрни. Человечек, так же, как и Эрни, явно не понимал, кто перед ним, и определенно был напуган, хотя старался не показывать этого. А вот Эрни пугало то, что пузырик вместе со своим обитателем продолжал расти.

Стенки прозрачной сферы истончались и дрожали, все больше растягиваясь. Эрни понимал, что вот-вот случится катастрофа. Было очевидно (Эрни не знал, почему, но чувствовал, что это так), что человечек погибнет, если прорвется эта странная защитная оболочка.

Он не принадлежал этому миру, не должен был находиться здесь, не мог переступить через эту «грань» безнаказанно. Происходило что-то, чего не должно было случаться. Эрни понимал это, но не знал, что делать. Его парализовало предчувствие беды.

Внезапно по лицу Эрни проскользила какая-то сетчатая ткань, и видение исчезло. Рядом снова были чистые теплые руки, сейчас державшие за ободок что-то напоминавшее сачок, но без ручки, вместо сетки у которого были затейливо сплетенные между собой веревки, украшенные бусами и перьями. Сейчас мужчина с белоснежной бородой выглядел так, как будто убаюкивал младенца, только вместо «люльки» он качал экзотический амулет ручной работы, шепча и напевая непонятные Эрни слова.

Он видел ловцы снов в магазинах, но всегда воспринимал их как декоративные безделушки. Неужели то, с чем он столкнулся буквально нос к носу, было сном? Если да, то чьим? И не спит ли он сам, или бредит, сойдя с ума от тяжелой уличной жизни?

«Прости, если задел тебя. И за то, что тебе пришлось столкнуться с тем, к чему ты еще не был готов. Я то думал поговорить с тобой о работе хотя бы после того, как мы выпьем чая».

Большущий чайник на малюсенькой конфорке поливал кафельные плиты на стене мощной струей пара и капельками кипятка, подпрыгивал и тарахтел неплотно прикрытой крышкой.

Мужчина, продолжая баюкать то, что он удерживал при помощи ловца снов, удалился за занавес. Оттуда послышались звуки: было похоже, что пересыпаются мелкие камни. Несколько маленьких пузырьков выплыли из-за занавеса, но были пойманы тем же способом, что и их дезертир-предшественник.

Чайник совсем угрожающе затарахтел, выплюнув очередную порцию пара и брызг. Эрни, прикрыв рукой лицо, осторожно подошел к плите и повернул ручку под ним. Чайник успокоился и затих.

Шуршание за занавесом тоже стихло, из-за него выплыли белоснежная борода и руки, бережно расправлявшие спутавшийся ловец снов.

Эрни заметил, что на маленьком столике, больше походившем на журнальный, чем на обеденный, уже стоят чашки на блюдцах, сахарница, чайник для заварки и железная прямоугольная банка, на стенках которой были почему-то изображены коровы, играющие друг с другом в футбол (впрочем, коровы в спортивных трусах и бутсах показались Эрни довольно милыми). Эрни решил, что в банке наверняка лежит листовой чай, который лучше бы заварить, пока не остыл кипяток в чайнике, и открыл крышку.

Банка оказалась на удивление легкой, как будто почти пустой, вместо листьев чая на дне банки виднелась щепотка какого-то порошка, по цвету напоминавшего песок океанского побережья.

Хозяин квартиры (Эрни про себя называл его так, потому что они до сих пор формально не представились друг другу) тем временем как ни в чем не бывало водружал ловец снов на крючок над диваном у противоположной стены, как будто тот был обыкновенной безделушкой, украшавшей интерьер скромной комнаты.

От содержимого коробки, однако, исходил сильный и странный запах, как будто к молотому перцу примешали одновременно тимьян, корицу и ваниль.

Эрни инстинктивно встряхнул коробку.

Запах чего-то, что едва покрывало ее дно, усилился, вместе с тем усилился и запах живого леса, который так смутил Эрни, когда он только вошел сюда.

Между тем порошок, который, как оказалось, состоял из очень-очень мелких перламутровых частичек, похожих на пылинки, подсвеченные солнечными лучами, стал, как джинн, выплывающий из бутылки, ароматным облаком взмывать в воздух, все расширяясь и расплываясь, стремясь заполонить собой всю комнату. Хозяин квартиры, заметив это, хлопнул себя ладонью по лбу и прикрыл лицо руками, очевидно поняв, что стихийно начавшийся процесс уже не остановить.

Немногочисленная мебель, и все предметы в комнате тряслись так, как будто происходило легкое землетрясение. Пол под ногами Эрни двигался: его ноги разъезжались, со стенами происходило то же самое — пространство между ними заметно увеличилось.

Не зная, что еще предпринять, Эрни зажмурил глаза и, оторвав от пола ту ногу, которая «уезжала», застыл в позе ласточки, как морская фигура из детской игры.

Примерно через минуту дрожание всего вокруг прекратилось, исчез и запах самораспылившегося на всю комнату странного порошка.

«Кот — для чая, коровы — для маскировки!»

Вслед за странной репликой Эрни услышал и шаги, и осторожно открыл глаза.

Он все еще стоял возле столика, только выглядел этот столик совсем иначе: столешница с не очень ровными краями под небольшим наклоном крепилась к настоящему пню, обтесанному, но почти цельному, разве что без корней. Чайник, из носика которого все еще валил густой пар, тоже остался на месте, только остывал он теперь на плите, вполне соответствовавшей его размерам: плита была водружена на печь с дымоходом, уходящим в потолок.

Пол был чистым, почти идеально ровным, отполированным, но состоял из широких досок с неровными краями, изогнутые линии стыков складывались в довольно странный узор. Можно было представить, что ствол одного дерева аккуратно распилили на тонкие «ломтики» одинаковой толщины, а потом сложили их на плоскости, как пазл. Эрни невольно вспомнил карту мира, где края удаленных друг от друга материков имели почти одинаковые очертания.

Окно уменьшилось и «уехало» влево, а справа от него появилась дверь, деревянная, изнутри закрытая на грубый железный засов.

«Занавес», свисавший с похожей на карниз мачту, по прежнему хранил молчание где-то там, где, как казалось Эрни, должно было находиться окно стандартной небольшой квартиры.