Спящее золото. Книга 2: Стражи Медного леса

Елизавета Дворецкая

С давних времен лежит в кургане золото древнего оборотня, залог силы Квиттингского Севера. Поспорив с Вигмаром Лисицей, кто из них доблестнее, братья Стролинги вскрыли курган и достали золото. Но при этом наружу был выпущен злобный оборотень. Да и сокровища не принесли грабителям счастья – в ссоре Вигмар убил старшего из братьев Стролингов. Он вынужден бежать, бросив дом, родных и свою возлюбленную Рагну-Гейду, сестру убитого…

Глава 1

На следующее утро после жертвоприношений Ульвхедин ярл и йомфру Ульврун позвали Эрнольва на соколиную охоту. Больше никого из знатных людей не приглашали, и Эрнольв, хотя и не был приверженцем этой забавы, почти не принятой во Фьялленланде, согласился. Весь вчерашний вечер Ульвхедин, Ульврун и ее муж Ингимунд Рысь о чем-то жарко спорили, запершись в маленьком спальном покое, а теперь, как видно, собирались поделиться с ним своими решениями.

— Тут неподалеку есть отличное место для соколиной охоты, — рассказывал Эрнольву Ульвхедин ярл, когда небольшая дружина выехала за пределы полей тинга. — Фогельсей — Птичий остров. Там можно за один раз набить столько уток, гусей… Сам увидишь.

— Сколько бы их ни было, я благодарен тебе и твоей сестре за приглашение, — ответил Эрнольв. Ему и правда хотелось развеяться, отдохнуть на просторе от толкотни и тесноты усадьбы, где даже в отхожем месте народ толпился с утра и до ночи. — Ваша дружба — большая удача для меня.

— Да? — Ульвхедин ярл посмотрел как-то неоднозначно: то ли обрадованно, то ли настороженно. — Я надеюсь, мы с тобой всегда останемся в дружбе.

Эрнольв наклонил голову в знак согласия. В племени раудов слово Ульвхедина ярла имело не меньший вес, чем слово самого Бьяртмара конунга*, особенно когда речь шла о военном походе. Весь успех того дела, ради которого Эрнольв приехал, зависел от Ульвхедина.

Впрочем, теперь рауды не смогут отказаться от похода. Эрнольву вспомнилась величественная фигура валькирии*, головой достающая до неба, волны ее волос, похожих на закатный свет. «Боги и духи хотят этой войны! — говорила ему когда-то Сольвейг. — Боги возьмут себе духи погибших…» Боги хотят этой войны, потому-то фьялли пылают жаждой мести, а рауды уже подсчитывают будущую добычу. И уже никто не остановит эту лавину, рожденную разом в тысячах человеческих душ. Вставать на ее пути — глупо и бессмысленно. Эрнольв по-прежнему не хотел этого похода, но смирился с ним и всей душой желал, чтобы рауды присоединились к нему и тем облегчили участь фьяллей. Весла ударят по воде, мечи загрохочут о щиты, копье столкнется с копьем в полете, и каждый день станет днем гибели десятков и сотен людей…

Эрнольв был отважным человеком, но при мысли об этой грандиозной, губительной, всесокрушающей лавине у него сжималось сердце. Словно в поисках спасения, мысль его метнулась к дому, к Аскефьорду. Свангерда… Ждет ли она его, думает ли о нем? Эрнольва тянуло домой, но путь туда преграждала неразрешенная загадка: рунный полумесяц по-прежнему казался теплым. Все-таки не зря амулет привел его сюда, в Рауденланд, и Эрнольв не торопился обратно, не получив ответа. Он не мог поверить, что связан с мертвым: когда холодный плеск волны оборвал жизнь Халльмунда, брат это почувствовал. И теперь тайное чувство твердило, что второй полумесяц слышит биение живого сердца. Но ведь Эггбранд сын Кольбьерна убит! Тот рыжий квитт, Вигмар сын Хроара, не похож на лжеца. Значит, после смерти Эггбранда кто-то другой снял золотой амулет с его груди. И у Эрнольва где-то появился уже второй невольный побратим. Но кто? Где теперь его искать?

«У Эггбранда, вероятно, были родичи, — рассуждал Эрнольв, стараясь нащупать хоть какую-то тропинку в этом тумане. — Полумесяц мог взять кто-то из его братьев, сыновей. Наверное, Вигмар знает, где они живут. Можно его расспросить…»

— Вон он, Фогельсей! — прервал размышления голос Ульвхедина ярла. — Видишь, сколько там птицы!

Эрнольв повернул голову к морю: вблизи от берега из воды поднимался скалистый, довольно высокий остров. Все склоны его облепили дикие гуси.

— Странно, что больше никто не охотится здесь, — удивился Эрнольв. — На тинге, наверное, немало людей, уже прикончивших свои запасы.

— Поглядел бы я на того, кто посмеет здесь охотиться! — Ульвхедин ярл усмехнулся. — Взгляни вон туда!

На скалистом выступе красовались две руны, глубоко выбитые в камне и окрашенные в красный цвет. «Одаль» — «Инг». Имущество самого конунга. Эрнольв помолчал: ни в Аскефьорде, ни вообще где-нибудь во Фьялленланде людям не приходило в голову пятнать землю, тело богини Йорд, знаками собственности, как какого-нибудь бычка или жеребца. Ему было неприятно это видеть, но только глупец станет в гостях бранить обычаи хозяев.

— У вас такого не бывает? — проницательно заметила Ульврун. — Значит, ваш конунг намного богаче нашего и может раздавать свое добро всем желающим.

— У фьяллей много земли, — неохотно ответил Эрнольв. — У нас много таких мест, где никто не живет. И конечно, не платит податей, не строит кораблей и не дает людей в войско. Поэтому я не назвал бы нашего конунга слишком богатым. А дичь… Это богатство только на столе. Чтобы она туда попала — нужны человеческие руки.

Эрнольву не слишком хотелось разговаривать со старшей дочерью Бьяртмара. Такая же неугомонная и упрямая, как Ингирид, она отличалась значительно большим умом, а значит, могла быть гораздо опаснее. Эрнольв не любил в женщинах подобных качеств и опять с тайной тоской вспомнил Свангерду.

Позже, когда набитые ловчими соколами гуси уже лежали на прибрежной траве, Ульвхедин ярл велел хирдманам развести костер и поджарить несколько штук. Отойдя подальше, куда не доставал дым от костра, он сел на камень и знаком предложил Эрнольву занять место рядом. Ульврун и Ингимунд, молчаливый человек с умными серыми глазами и рыжеватой маленькой бородкой, с готовностью сели по бокам Ульвхедина и выжидательно посмотрели на Эрнольва.

— Это была хорошая добыча, — сказал Эрнольв, чтобы сделать приятное устроителям охоты. Тем более сам он не особенно отличился, и даже Ульврун повезло гораздо больше него.

— Но это мелочь по сравнению с тем, что ждет нас на Квиттинге, не правда ли? — спросила Ульврун.

— Нам приятно видеть, что наша совместная охота вышла удачной, — заговорил Ульвхедин. — Это знамение от богов, что и вторая охота, на Квиттинге, будет не менее удачной. Ты согласен с нами?

Эрнольв кивнул. Можно подумать, это они приехали уговаривать его воевать вместе, а не наоборот.

— Мы посоветовались и решили, — Ульвхедин бросил быстрый взгляд на сестру и зятя, и те дружно кивнули, — что было бы неплохо еще раз породниться с Торбрандом конунгом.

Эрнольв вскинул брови: надежды Торбранда на успех строились в основном на его родстве с Бьяртмаром.

— Да, мы не забыли, что Торбранд конунг приходится нам с Ульврун двоюродным братом, — ответил Ульвхедин на его немой вопрос. — Но в бурю никакая веревка не окажется лишней. Мы тут не в гриднице с дружиной и не на тинге. Чем крепче мы будем пристегнуты друг к другу, тем дружнее будем воевать, верно?

— Это все верно, — сказал Эрнольв. — А поскольку мы действительно не в гриднице, скажи попроще, чего вы от меня хотите? У вас есть подходящая девушка в жены Торбранду конунгу? Решать, конечно, будет он, но что-то я не замечал в нем желания снова жениться. И уговорить его на такое дело я не смогу — разве что Хродмар сын Кари. Он-то сможет уговорить его на что угодно…

— Нет, у нас есть невеста не для Торбранда, а для тебя! — сказала Ульврун, едва дав ему закончить.

Эрнольв замер с приоткрытым ртом: ему показалось, что он ослышался.

— Ведь ты — родич Торбранда с отцовской стороны? — продолжала Ульврун. — Между тобой и нами нет кровного родства. А мы бы хотели, чтобы оно появилось. Тогда и войска свои поведем вместе: ты и мы… То есть ты и Ульвхедин.

— Сам понимаешь, на войне и между лучшими друзьями могут возникнуть раздоры из-за добычи, — подхватил Ульвхедин. — Я не желал бы иметь дела с вашим Кольбейном ярлом или с Кари ярлом. А с тобой мы неплохо столковались, и у нас не будет случаев обвинить друг друга в нечестном дележе. Мы можем не опасаться предательства, верно? Поэтому и хотим породниться с тобой, поэтому и предлагаем тебе в жены нашу сестру Ингирид.

Эрнольву показалось, что камень, на котором он сидел, тихо тронулся с места и плавно двинулся то ли вверх, то ли вниз, а то и вовсе скользнул в море и теперь весело качается на волнах. Он не мог взять в толк, что ему предлагают в жены Ингирид, на которую он столько лет привыкал смотреть как на сестру. Она и так почти своя… И все же она — дочь конунга раудов. И посторонние люди, которые никого из них не знают, посчитают такой брак разумным и оправданным.

— Подождите, — едва переведя дух, ответил Эрнольв. — Я должен подумать.

Забыв о вежливости, он развернулся и сел на камне спиной к собеседникам. Ульвхедин и Ульврун переглянулись, йомфру быстро задвигала бровями, намекая брату на какие-то ранее высказанные соображения. Ульвхедин в ответ свирепо двинул челюстью, как будто перекусил кого-то пополам. Оба они знали, что Эрнольв не хуже них понимает цену этого решения.

А Эрнольв смотрел на море и думал. В словах Ульвхедина много правды: так много, что кто-нибудь разумный, вроде Асвальда сына Кольбейна, без колебаний бы ответил «да». Но мысль о женитьбе на Ингирид была так горька, что кто-нибудь решительный, вроде Хродмара сына Кари, так же быстро ответил бы «нет». Эрнольва тянуло в обе стороны, и он сжимал зубы, будто боясь разорваться пополам. Ингирид! Ингирид, которую он столько лет с трудом терпел в доме, разлуки с которой вся семья ожидала как величайшего блаженства, придется везти назад в Аскефьорд, теперь уже навсегда, и назвать своей женой! А Свангерда? Не он ли обещал любить ее одну и не брать другой жены… да что там обещания! Эрнольв действительно любил ее одну и знал, что будет любить всегда. Отказать! Отказаться от этого «подарка», и пусть Ульвхедин…

Стой. Ульвхедин рассчитывает на его согласие и прямо объяснил, зачем оно ему нужно. Отказать ему — значит обидеть. А Ульвхедин и Ульврун не из тех, кто прощает обиды. На Квиттинг они пойдут, им некуда отступать, но и воевать можно по-разному. И все те беды, о которых вспоминали только что, станут вероятными: и раздоры из-за добычи, и предательство. А если они предложат отвергнутую им Ингирид сыну квиттинского конунга Стюрмира и двинутся на фьяллей все вместе?

Эрнольв смотрел в море. Островной пролив так широк, что берег слэттов отсюда увидеть невозможно. Но он где-то там. Морской Путь велик, и только Один со своего небесного престола может охватить его взглядом. А человек мал и слаб перед необъятным пространством земного мира. Эрнольв, тоскующий о Свангерде, был ничтожен и беспомощен. Но Эрнольв, посланец Торбранда конунга, облеченный доверием целого племени, оказался сильнее.

Он не слишком долго разбирал и раскладывал по местам свои сумбурные мысли. Знание, как следует поступить, явилось само собой. Зажав в кулаке маленького Эрнольва, готового выть от тоски, другой Эрнольв повернулся к Ульвхедину и просто сказал:

— Я согласен.

— Слава асам*! — воскликнула Ульврун, и у обоих мужчин вырвался вздох облегчения. — Ты поступил как очень умный человек, Эрнольв ярл! — продолжала она, стараясь похвалами укрепить его решение. — Ты, конечно, знаешь Ингирид, но поэтому именно ты и справишься с ней лучше, чем кто-нибудь другой. А о приданом не беспокойся, мы не поскупимся. Да она и сама не упустит своего!

Последние слова Ульврун произнесла сердито: с первого же дня она так невзлюбила сводную сестру, что отдала немалые сокровища, лишь бы от нее избавиться. Пусть Эрнольв везет ее назад, откуда привез, во Фьялленланд, где облака спускаются к вершинам гор, а в горах бродят то ли великаны-недомерки, то ли тролли-переростки, а вернее, смесь той и другой породы, злобные и угрюмые существа самого мерзкого вида. Пусть эта негодная девчонка им и показывает свой нрав!

— Да, — безразлично ответил Эрнольв. — Если не моя мать, то уж Торбранд конунг, я думаю, будет доволен.

«И те бонды*, которые не хотели бросать хозяйства и идти воевать, наверное, смогут спокойно остаться дома!» — подумал он, уже не слушая повеселевшего Ульвхедина.

Да, у Эрнольва было сейчас достаточно много причин для радости. Но почему-то он чувствовал себя так, как будто солнце погасло, море высохло и короткая тропка перед ним ведет прямо в готовый курган.

— А как к моему сватовству отнесется Бьяртмар конунг? — спросил Эрнольв по пути назад.

— Похихикает, пожмется, а потом согласится, — уверенно, с тайным презрением ответила Ульврун. Эрнольв уже заметил, что Бьяртмар конунг не пользовался ни любовью, ни даже почтением своих детей. — Он боится войны, а Ингирид ему уже надоела. Такая забава хороша лишь поначалу. Пусть она едет с тобой назад, он еще пятнадцать лет отлично без нее обойдется. Правда, сама невеста будет не так довольна!

Ульвхедин ярл ухмыльнулся, и Эрнольв улыбнулся углом рта в ответ. Да, Ингирид будет в ярости. Совсем не того она хотела! Эрнольв лучше других знал, что Ингирид любит новоявленного жениха не больше, чем он ее. Сколько раз она дразнила его, насмехалась над безобразием лица, одним глазом, сколько раз притворно жалела его будущую жену! Посылала свататься к троллихам в Дымную гору! «Голове враг — язык», — говорил мудрый Один. Может быть, Ингирид сама накликала судьбу своим злоязычием. И Эрнольв мог бы пожалеть дурочку — если бы это несчастье было только ее. Он-то чем прогневал вещих норн? Одно слово — великанши.

Въехав во двор конунговой усадьбы, Эрнольв сразу увидел рыжего квитта, сидевшего на пороге гостевого дома. Взгляды их встретились, и в желтых глазах квитта явственно читался вопрос: может быть, ты хочешь еще о чем-нибудь меня спросить, о Тор щита?

Эрнольв соскочил с коня и подошел к гостевому дому. Он хотел спросить довольно-таки о многом.

— Я так понимаю, у себя дома ты сидишь поблизости от конунга, — вместо приветствия сказал Вигмар, снизу вверх глядя на подходящего Эрнольва. — Это место не слишком тебе подходит.

— Я не задержусь на нем долго, — успокоил его Эрнольв и сел рядом. — Я хочу спросить тебя только об одном: кто стал наследниками Эггбранда сына Кольбьерна?

Теперь Вигмар был готов ко всему и не слишком удивился.

— У него столько родни, что «Перечень Стролингов» потянет на отдельную песнь, — сказал он. — А я не настолько хороший скальд, чтобы длиннющая песнь получилась не слишком скучной. Может быть, ты просто скажешь, о ком именно хочешь узнать?

— Я и сам не знаю, — вдруг признался Эрнольв.

Ему совсем не хотелось рассказывать обо всем деле этому квитту, но тот держался так спокойно, равнодушно-терпимо, словно не на его родину собралось идти войной племя Эрнольва. Как видно, он и думал так, как говорил: пусть ярлы и конунги считают обиды, а ты здесь один, и я один, и нам нечего с тобой делить. Эрнольв с трудом мог понять Вигмара: не зря же он сумел забыть о себе и Свангерде и принять решение, нужное всему племени фьяллей. Он не умел отделять себя от племени. А квитт, похоже, умел жить только сам по себе.

— Просто мне нужно знать, кто возьмет вещи, принадлежавшие Эггбранду, — после недолгого молчания сказал Эрнольв. — Оружие, перстни, гривны… Амулеты.

— То, что не похоронили с ним, заберут братья, — ответил Вигмар, стараясь, чтобы при слове «братья» на его лице отражалось не больше четверти тех чувств, которые он питал к сыновьям Кольбьерна. — Их целых трое… Или даже больше, но сыновьям рабынь наследства не полагается.

— Ты можешь назвать мне их имена? — не отставал фьялль. Его глаз смотрел на Вигмара с таким серьезным ожиданием, как будто от этого зависела вся его судьба.

— Это не тайна. — Вигмар пожал плечами. Он не был любопытен, но на его месте и камень ерзал бы от любопытства, зачем все это фьяллю и какое отношение он может иметь к Стролингам. — Если бы я знал, что тебе это действительно нужно…

— Я клянусь тебе Тором и Мйольниром, что для меня это важнее всего на свете! — с неожиданной пылкостью заверил фьялль и прижал руку к груди.

В разрезе рубахи на миг мелькнуло что-то золотое, висящее на тонком ремешке. Вигмар ощущал волнение фьялля, как свое, и чувствовал странное желание помочь ему.

— Старшим остался Скъельд, — принялся перечислять Вигмар. — Потом идет Гейр, потом Ярнир… Или нет, Ярнир старше на пару лет, но он побочный сын. Еще есть Книв-Из-Под-Хвороста, но он сын рабыни. Надеюсь, это все.

— Где они живут?

— В усадьбе Оленья Роща. Это неподалеку от границы с раудами.

— А побратимы?

— В нашей округе нет, а у хевдинга… Я не слышал, чтобы Эггбранд успел обзавестись побратимами в дружине Ингстейна.

— А сестер у него нет? — как нарочно, вспомнил фьялль. Вигмар молча смотрел ему в лицо. Под тяжелым взглядом Эрнольв смутился, но закончил: — Ведь если амулет… ну, что-нибудь золотое или серебряное скорее возьмет женщина.

— Сестра есть, — медленно и четко выговорил Вигмар. — Но я сомневаюсь, чтобы она взяла у него хоть что-нибудь.

Эрнольв удивленно посмотрел ему в лицо и вдруг сообразил. Словно кто-то шепнул ему, словно он сам на миг стал квиттом: он понял всю эту сагу и даже устыдился своих расспросов, которые были так неприятны его собеседнику.

— Так это… это о ней ты складывал те злосчастные стихи? — спросил он.

Вигмар криво усмехнулся и кивнул.

— Так что ты можешь быть уверен: чести йомфру Ингирид мои стихи ничем не грозят! — добавил он. — Передай это ее будущему мужу, если вести о нашем состязании дойдут и до него.

— Не нужно. — Эрнольв неопределенно махнул рукой. — Ее будущий муж — это я.

Он поднялся и медленно побрел в хозяйский дом. Вигмар молча провожал собеседника глазами. Этот одноглазый каждый раз находил, чем его удивить.

Тем временем Ульвхедин ярл прошел в гридницу, где скучал в ожидании вечернего пира Бьяртмар конунг. Рядом с ним пристроилась Ингирид, обиженная на старших, которые не взяли ее на соколиную охоту. Появление сводного брата девушка встретила только хмурым взглядом. Зато Бьяртмар конунг оживился.

— Вот ты и вернулся, Ульвхедин! — радостно воскликнул он, выпрямившись на подушке сиденья и потирая бледные ручки. — Кто из вас набил больше гусей: ты или Эрнольв? Или Ульврун? Она ведь не так легко дает себя обскакать, верно? Будет у нас сегодня гусиный пир!

— У нас были заботы поважнее, чем считать гусей, — сурово ответил Ульвхедин, остановившись перед сиденьем конунга. — Наш союз с фьяллями, указанный богами, находится под угрозой!

Бьяртмар конунг изменился в лице, люди вокруг него тревожно загудели.

— Сами боги указали нам путь, и если мы теперь откажемся от войны, гнев асов обрушится на нас! — грозно продолжал Ульвхедин.

— Но что случилось? — Бьяртмар конунг так встревожился, что не нашел в этом ничего забавного. Ингирид, с горящими любопытством бессовестными глазами, придвинулась поближе, чтобы ничего не пропустить. — Что может помешать нашему союзу?

— Мои люди видели в дальнем конце пролива, напротив Виндсея, корабль с рогатой волчьей головой на штевне, — сказал Ульвхедин, приберегавший эту новость для важного случая. — Это корабль Стюрмира Метельного Великана, конунга квиттов.

— Стюрмир конунг здесь? — воскликнуло разом несколько голосов. — Как он сюда попал? Зачем?

— Нетрудно догадаться. У квиттов тоже был тинг. И они тоже знают, что скоро их ждет война. Наверняка Стюрмир собирается просить помощи у слэттов.

Бьяртмар конунг охнул. Фьялли и рауды против квиттов — это одно дело, а квитты и слэтты против фьяллей и раудов — совсем другое. Да Стюрмир конунг и Хильмир конунг, если боги позволят им заключить союз, зажмут несчастных раудов, как в клещах, и перебьют всех до одного!

— Боги не простят, если мы закроем глаза на знамение, нарушим их волю! — решительно и грозно продолжал Ульвхедин, угадавший, какие мысли должны прийти в голову отца при этом известии. — Они пошлют на нас напасть похуже разбойных морских конунгов или даже великана! Поход должен состояться, но Эрнольв ярл и с ним Торбранд конунг не слишком-то поверят нашей дружбе, если узнают, что мы принимаем у себя конунга квиттов!

— Но мы и не думаем его принимать! — воскликнул Бьяртмар, как будто уже оправдывался перед богами. — Я даже не знаю, где стоит его корабль!

— Он пережидает противный ветер, чтобы плыть через пролив. Он не хочет, чтобы мы о нем знали. А чтобы Торбранд конунг и все фьялли верили, что мы действительно верны им, нужно отдать в жены Эрнольву ярлу твою дочь Ингирид!

Люди в гриднице охнули, и громче всех сама Ингирид.

— Да ты что? — завопила она, мигом вскочив с места. — Мне выходить замуж за этого одноглазого урода! Ты рехнулся! Да он… Да я… Да чтоб его тролли взяли!

Задыхаясь от возмущения, Ингирид не находила слов, но все ее чувства были написаны на покрасневшем лице.

— Так нужно! — отчеканила Ульврун, глядя не на сестру, а на Бьяртмара. — Подумай, конунг, что будет, если на нас двинутся разом квитты и слэтты, а у нас не будет надежной поддержки!

— Я на это никогда не соглашусь! Никогда! Вот еще выдумали! Сами за него выходите, если он вам так нравится! — кричала Ингирид, но ее никто не слушал.

— Надо подумать! — бормотал Бьяртмар конунг, озабоченно шлепая верхней губой, словно пробуя каждое слово на вкус. — Это слишком сложное дело! Слишком…

— А пока мы будем думать, остальные пусть молчат о том, что узнали! — Ульвхедин ярл обвел всех грозным взглядом. — Мы должны принять решение как можно быстрее и справить свадьбу в ближайшие дни.

Ингирид хотела еще что-то сказать, но передумала и молча выбежала из гридницы. Она уже поняла, что ее желания здесь никого не интересуют.

Ночью, когда все в конунговой усадьбе уже спали, кто-то тронул Вигмара за плечо.

— Там какая-то девчонка просит тебя выйти в сени, — зевая, сообщил ему хирдман из дозорного десятка. — Говорит, дело очень важное.

Он хотел ухмыльнуться, но ухмылку поглотил зевок.

— Что еще за дрянь? — пробормотал недовольный спросонья Вигмар. — Я никого не звал.

— Иди, иди. — Хирдман, как видно, получил что-то в уплату за настойчивость. — Выйди к девушке, что тебе, трудно? Меня бы позвали, я бы…

Вигмар стал на ощупь одеваться. Сонливость отступала, пробуждалось удивление. Он догадывался, что это как-то связано с Ингирид. Потомок эльденландских троллих прав: ее любовь опаснее вражды. Но в любом случае лучше знать, что именно она задумала.

Одевшись и подойдя к дверям, Вигмар ненадолго замер и прислушался. Вроде бы он не успел нажить здесь врагов, но ожидать можно всего. От того же Оддульва, например. Но врагами, похоже, не пахло. Вигмар сам не знал, которого из чувств здесь заслуга, но был уверен: ожидай его в сенях пара мужчин с мечами наготове, он бы их почуял.

Толкнув заскрипевшую дверь, он оказался в темных сенях. Тут же к нему скользнула чья-то стройная фигурка: Вигмар мгновенно перехватил ее, взял за плечи и отодвинул от себя.

— Кто здесь? — шепотом спросил он, уже узнав Ингирид.

— Это я! — ответил знакомый голос, сердитый и обиженный. — Пусти.

Вигмар отпустил. Ингирид помолчала.

— Ты позвала меня молчать? — Вигмар не стал ждать слишком долго. — Сейчас не лучшее время для этого. Молчать мы могли бы и во сне. Каждый у себя.

— Ты знаешь о том, что меня хотят выдать замуж? — враждебно спросила Ингирид.

— Не… — начал Вигмар, но вспомнил последние слова фьялля. — Знаю. За одноглазого…

— Вот именно! — пылко и обвиняюще выкрикнула Ингирид. — За одноглазого рябого урода! Которому только троллиха годится в жены! А выдают меня! Это ты виноват!

— Я?! — в полный голос воскликнул Вигмар, но тут же опомнился и продолжал шепотом. — При чем здесь я? Ты, липа застежек, говоришь загадками. И мне твои загадки совсем не нравятся!

— А сочинять стихи тебе нравилось? — возмущенно отозвалась Ингирид. — Из-за твоих стихов мой отец конунг подумал тролли знают что и теперь торопится выдать меня замуж. За первого встречного, как будто я рабыня из свинарника!

В голосе Ингирид дрожали слезы благородного негодования. Она была преисполнена обиды и жалости к себе.

— Ну, не так все страшно! — подбодрил Вигмар. — Твой жених уже знает всю правду — я сам ему рассказал. И он не попрекнет тебя моими стихами, можешь не бояться. И никакой он не первый встречный. Он родич конунга, да и ты знакома с ним десять лет. Тебе сотни девушек позавидуют. А что он не слишком хорош лицом — не беда. Для мужчины красота не главное. Я вон тоже — не светлый Бальдр…

— Пусть другие девушки подавятся! — решительно перебила его Ингирид, с трудом сохранявшая молчание и во время этой недолгой речи. — Я не хочу за него выходить и не выйду. Ты виноват в моем несчастье, ты и должен избавить меня от такого жениха.

— Как это? — Вигмар принял бы это все за глупую шутку, если бы не знал, что Ингирид не умеет шутить.

— Ты должен увезти меня отсюда! — гордо заявила Ингирид.

— Куда? — спросил Вигмар, даже не пытаясь принять умный вид.

— Куда хочешь! — отрезала отважная девица. — Уж лучше я стану твоей женой, чем выйду за этого тролля!

Вигмар прислонился к стене и прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Весь этот ночной разговор выходил нелепым до крайности. Опять он оказался тем, кого нареченная невеста предпочитает своему жениху, но разница между первым случаем и нынешним больше, чем между небом и землей. Рагна-Гейда любила его, и было бы оскорбительно даже ставить ее любовь рядом с упрямым тщеславием Ингирид и ее бездумной жаждой приключений.

— Нет, йомфру, ничего не выйдет! — стараясь подавить горькую усмешку, ответил наконец Вигмар. — Мне некуда тебя везти. У себя дома я — вне закона. Я не хочу оказаться вне закона еще и здесь, в единственном месте, где мне дали приют. Получить мою голову отдельно от тела уже мечтает довольно много могущественных людей, и я не хочу, чтобы к ним присоединились Ульвхедин ярл и Бьяртмар конунг. Вот-вот начнется война, я сам не знаю, где я буду. Тащить с собой еще и тебя — прости, но я не Хедин, а ты не Хильд. Едва ли ты умеешь оживлять убитых, так что бросим этот глупый разговор и пойдем спать.

— Глупый? — возмутилась Ингирид. — Сам ты глупый!

— Верно, — быстро согласился Вигмар, пока она не передумала, и незаметно отступил к двери спального покоя. — Я очень глупый. Мне и родичи говорили…

— Дочь конунга предлагает тебе свою руку, а ты боишься… Ты боишься! — напав на новую мысль, воодушевленно воскликнула Ингирид. — Боишься, что тебя опять будут гнать, как зайца! Наверное, до сих пор не опомнишься от страха, как убегал с Квиттинга! Наверное, ту женщину ты был не прочь прихватить с собой! Она для тебя достаточно хороша! Настоящая Хильд! А я, значит, нет!

— Перестань, йомфру! — устало сказал Вигмар. От любого воспоминания о Стролингах он теперь ощущал усталость: слишком долго и напряженно о них думал и слишком мало полезного надумал в итоге. — Иди спать. У тебя будет хороший муж. А вне закона проще жить одному.

— Мне все равно! — воскликнула Ингирид. Метнувшись к Вигмару, она положила руки ему на плечи и прижалась, стараясь разглядеть в темноте сеней лицо. — Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой!

В голосе ее слышалось что-то такое, от чего даже Вигмар… не то чтобы дрогнул, но усомнился. В этот миг Ингирид сама верила в то, о чем говорила. Любовь дочери конунга к чужеземному изгнаннику накануне войны оказалась бы достойна одной из самых ужасных и впечатляющих песен, а Ингирид очень хотела попасть в песнь. И песнь эта так хорошо складывалась в воображении, что девушка сама поверила в ее существование. Дурочка просто не умела понять, какая суровая жизненная основа лежит под звонкими строчками.

А Вигмар умел. Он уже примерил на свои плечи кольчугу древнего героя и убедился, что для нынешних людей она тяжеловата. И даже не было стыдно: времена меняются, и человеческая доблесть меняется тоже. Он не хотел быть прославляем за то неимоверное количество бед, которые его «высокий дух» принесет окружающим. Поэтому несостоявшийся герой аккуратно снял руки Ингирид со своих плеч и отступил на шаг.

— Не зови любовь, йомфру, — тихо и серьезно ответил он. — Боги задумали ее как проклятье — для тех, кто способен ее испытывать, не находится места на земле. Я знаю. Без нее проще жить. Делай то, что велит тебе отец, и ты еще будешь счастливой. А моего счастья здесь нет, и я буду искать его один.

Не дожидаясь ответа, он шагнул в спальный покой и опустил засов. Не то чтобы он ждал, что отважная дева примется колотить кулаками в дверь, просто хотелось положить между ней и собой какую-то более прочную преграду. Он тоже верил в то, что сказал. Их с Рагной-Гейдой любовь — проклятие. Им с этой любовью нет места на земле, потому что понимают ее только они двое. Боги уже не раз указали на это: в своих родных местах любовь к Рагне-Гейде сделала Вигмара убийцей, а здесь, у раудов, одно воспоминание о ней чуть не погубило.

Ингирид осталась одна в темных сенях. Возмущение угасло, а душой вновь овладели обида и жалость к себе. Своей необычностью Вигмар был интереснее и привлекательнее всех остальных, и его отказ связать с ней судьбу казался изменой. Но гневаться на него она почему-то не могла. В тех словах, которые квитт сказал о любви, крылась недосказанная тайна: он предостерегал ее от любви, а ей казалось, что какая-то прекрасная дорога к счастью закрыта для нее, как закрыта эта темная дверь.

Вне закона! Дочь конунга — и чужеземный беглец-убийца… «Мне некуда тебя увезти…» По щекам Ингирид текли слезы, а перед глазами сиял пламенный меч валькирии. Если бы взмахнуть этим мечом и снести сразу все, весь этот глупый мир, полный дурацких запретов, обстоятельств, заставляющих отказывать себе в самых простых желаниях! Стать валькирией, для которой нет никаких запретов и которая сама выбирает себе возлюбленных, никого не спрашивая… Как Альвкара, которая увидела героя, сидящего на кургане, и полюбила его. Увидела — и полюбила. Это же так просто! Ну, и он ее, конечно, полюбил. Куда же деваться от судьбы?

Ингирид неслышно всхлипнула и вытерла глаза рукавом. Образ пламенного меча помог: она взяла себя в руки и ощутила прилив злости на всех вокруг. И это было гораздо лучше печали, потому что печаль ослабляет, а злость делает сильнее. Гораздо сильнее! «Еще посмотрим, не выйдет ли из меня Хильд!» — с каким-то злым азартом подумала Ингирид, погрозила кулаком темной двери и пошла в женский покой. Она уже знала, кому первому снесет голову ее сияющий меч.

Утро Бальдвига Окольничего началось с неожиданности: когда он проснулся, Вигмар уже сидел на краю лежанки, одетый и задумчивый.

— Не думается ли тебе, что нам пора прощаться со всеми этими достойными людьми и ехать домой? — сказал он, встретив удивленный взгляд товарища.

— За ночь ты успел с кем-нибудь подраться? — хрипло спросил Бальдвиг.

Вигмар покачал головой. Его ночное свидание с Ингирид нельзя было назвать дракой, но оно навело на мысль, которая давно уже зрела: что ему совершенно нечего делать на тинге раудов.

— Я не думал, что тебе скоро захочется домой. Поближе к родным местам, — с намеком сказал Бальдвиг. — Как там в твоей замечательной висе: плеском стали встретят скальда братья Бранда? Так?

— Так. — Вигмар кивнул. — Но разве перед началом войны можно найти какие-то места получше родных?

Бальдвиг сел на лежанке и внимательно посмотрел на Вигмара.

— Знаешь, многие люди на твоем месте нанялись бы на службу к Ульвхедину ярлу, — осторожно начал он, словно шаг за шагом ступал по тонкому льду. — С таким вождем можно вернуться туда, где ты убил десять человек и ни за одного не заплатил виры. Ты смог бы отличиться… По правде сказать, многие люди боятся идти на Квиттинг. Многие помнят того великана, который сюда однажды приходил. Человек вроде тебя оказался бы очень полезен Ульвхедину ярлу. А уж он умеет платить за службу. Ты мог бы получить… твою Фрейю запястий ты точно смог бы получить. А может быть, и усадьбу ее отца в придачу.

Вигмар усмехнулся. Почему-то это рассуждение показалось ему забавным. Даже Бальдвиг, лучший друг на сегодняшний день, надежный и умный человек, совершенно не понимал его.

— Это был бы хороший способ отомстить, если бы я посватался, а мне отказали, — сказал Вигмар, не зная, как лучше объяснить. — Если не дают добром — бери силой и прославишься как герой. Но мне не нужна усадьба ее отца, мне нужна ее любовь. А если бы я явился с чужим ярлом разорять родные места, то получил бы усадьбу, но с надеждами на любовь пришлось бы распрощаться навсегда.

Не желая продолжать разговор, Вигмар поднялся и вышел из спального покоя. Бальдвиг смотрел ему вслед и чувствовал, что мало чего понимает.

Когда Эрнольв шел от колодца в дом, на ходу вытирая лицо рукавами рубахи (о полотенце он и дома вечно забывал, привыкнув, что мать или Свангерда держат его наготове), кто-то вдруг тронул его за локоть. Отняв рукав от лица, Эрнольв увидел Ингирид.

— Пойдем. — Она повелительно кивнула в сторону. — Поговорим.

Удивленный Эрнольв послушно последовал за ней. Он ждал криков, бури возмущения, но Ингирид держалась спокойно и даже величественно. Как видно, известие о собственном обручении так на нее подействовало, что она разом повзрослела. Но это были перемены к лучшему, и Эрнольв заинтересованно ждал продолжения.

— Я согласна выйти за тебя, — объявила Ингирид, отведя его к углу конюшни, где никто их не услышал бы. — Но только при одном условии.

Эрнольв двинул бровями, стараясь уяснить смысл ее слов. Новоявленная невеста говорила так, будто он вчера весь день стоял на коленях, умоляя ее о любви. Вот уж чего не было! Раньше, дома, Ингирид любила поддразнивать его мнимой влюбленностью в разных женщин: в Свангерду, в Эренгерду дочь Кольбейна, самую красивую девушку в Аскефьорде, даже в маленькую Сольвейг, но только не в себя саму. Молчаливо подразумевалось, что о ней «одноглазый урод» и мечтать не смеет.

— Чего же ты хочешь? — спросил Эрнольв, поскольку Ингирид неприступно молчала и ждала его вопроса.

— Я требую необычный свадебный дар, — гордо отчеканила дочь конунга. — Такой, что о нем будут долго рассказывать! Я хочу получить голову Стюрмира Метельного Великана!

— Конунга квиттов! — Эрнольв по старой привычке протер глаза, хотя левый все равно ничего не видел. Ему тоже казалось, что происходящее — нелепый сон. Как видно, Ингирид владела способностью превращать даже будничный день в захватывающую сагу. — Это может случиться не так уж и скоро! А твои родичи желают справить нашу свадьбу в ближайшие дни. Я бы предпочел не торопиться… — добавил он, умолчав о надежде, что со временем боги пошлют для Ингирид другого жениха.

— Это можно сделать сегодня! — надменно заявила она. — Незачем далеко ходить. Его корабль стоит на берегу, и я знаю где.

— Корабль Стюрмира конунга?

— Ну, да! — Ингирид отлично разыгрывала невозмутимость. Можно подумать, что в Островном проливе каждый день стоят корабли двух-трех чужеземных конунгов. — Его корабль носит на штевне рогатую волчью голову и называется «Рогатый Волк», не так ли?

Эрнольв потрясенно кивнул. Лучший корабль Стюрмира, как и вообще все изделия знаменитого мастера Эгиля Угрюмого, был известен по всему Морскому Пути.

— Возьми своих людей, отправляйся туда и привези мне его голову! — уверенно приказала Ингирид. Куда девалась легкомысленная девчонка — в нее словно дух Гудрун дочери Гьюки вселился, той самой, что погубила всю свою родню.

— Послушай, Ингирид! — справившись с удивлением, Эрнольв взял ее за плечи. Ингирид оскорбленно дернулась, но он держал крепко. — Если это опять твои выдумки…

— Это никакие не выдумки! — враждебно ответила Ингирид, подняв голову и глядя точно в здоровый глаз собеседника. — Он действительно там стоит и ждет, пока спадет противный ветер! Сама судьба привела его! И я не выйду за тебя, если ты мне не привезешь его голову! Прямо сейчас!

Ингирид снова дернулась, и Эрнольв отпустил ее. Голова шла кругом, как бывало уже не раз за последние дни.

Стюрмир конунг! Впервые в жизни Ингирид подала правильную мысль — если все это правда, конечно. Едва ли у Стюрмира с собой большая дружина. Убить его — и обезглавленными окажутся все квитты. Тут даже непримиримый Хродмар сын Кари не сможет обвинить его в недостатке верности и мужества. Да ну его к троллям — тогда вся война сложится для фьяллей гораздо легче, потому что как же квитты будут воевать без конунга? Тут и без раудов можно обойтись… Но только они от войны никуда не денутся, потому что конунг квиттов будет убит на их земле! Тогда и жениться необязательно!

И едва сумбурный вихрь, гудящий в голове Эрнольва, принес эту мысль, как он сорвался с места и бросился к хозяйскому дому.

— Стой! — Ингирид догнала жениха и вцепилась в локоть. — Никто из них не должен знать об этом! И поклянись, что не поедешь без меня! Я хочу сама все видеть!

— Ладно, ладно! — Эрнольву было не до клятв. Отодрав от рукава пальцы невесты, он со всех ног кинулся одеваться.

Войдя в сени большого дома, Ингирид успела заметить мелькнувший в переходе знакомый рыжий хвост из тринадцати косичек. И какая-то сила толкнула ее следом: распирало желание немедленно объяснить Вигмару, как он в ней ошибался.

— Вигмар! — окликнула она.

Квитт услышал, но не подал вида, надеясь, что дочь конунга не побежит догонять. После ночной беседы ему хотелось видеть Ингирид еще меньше, чем обычно. Потянув за медное кольцо, он открыл дверь одного из многочисленных малых покойчиков в доме Бьяртмара и уже шагнул за порог, когда знакомые тонкие пальцы крепко вцепились в его локоть.

— А, дошел все-таки! — Сторвальд, хозяин покойчика, шагнул ему навстречу. — А я думал, без меня ты заблудишься… Э, да ты не один!

— Я один! — поспешно ответил гость и обернулся к Ингирид: — О ветвь огня волны, чего еще ты от меня хочешь? Если нас увидят вместе, я не знаю, как буду оправдываться перед твоим женихом!

— Нас никто не увидит! — Ингирид решительно втолкнула его в покойчик и шагнула следом. — А если у кого-то окажется слишком длинный язык, этот кто-то лишится не только волос! — ядовито добавила она, заметив Сторвальда.

Впрочем, присутствие постороннего ее не смутило: из всего рода человеческого для героини будущих сказаний существовал только Вигмар.

— Скоро ты узнаешь, как сильно ошибся! — горячо сказала Ингирид не без тайной мысли, что у него еще есть время передумать. — Я сумею отомстить за тебя получше, чем это сделал ты сам!

— Отомстить, за меня? — Напрасно Вигмар думал, что дочери конунга уже нечем его удивить. — Меня никто не обижал! Я сам кого хочешь обижу.

— А как же объявление вне закона? Не ты ли вчера жалел об этом? Так вот знай же: того, кто объявил тебя вне закона, сегодня к вечеру не будет в живых!

— Кого? — Вигмар совершенно ничего не понимал.

— Стюрмира конунга! Сегодня вечером мне подарят его голову!

— Да где же ее возьмут?

— Он не так уж далеко — напротив Виндсея, на берегу! Я потребовала его голову от Эрнольва, и он мне ее принесет! Будь спокоен! И тогда никто не скажет, что я — не Хильд! — с торжеством закончила Ингирид. — И я поеду с ним и покажу ему дорогу! Я сама хочу видеть, как свершится моя месть за тебя!

На миг Вигмару показалось, что у него остановилось сердце. А потом силы вскипели ключом — откуда что взялось! Кто-то другой, не думая, не прикидывая и не рассуждая, приказал ему, крикнул в ухо: скорей!

Одной рукой прихлопнув дверь покоя, другой он мгновенно зажал рот Ингирид и кивнул Сторвальду. Тот с проворством и готовностью, как будто они заранее обговорили все до мелочей, бросил ему какое-то полотенце, а сам откинул крышку сундука и выхватил целый ворох разноцветных ремней: узких и широких, с серебряными бляшками и бронзовыми цепочками. Ингирид пыталась визжать и вырываться, обнаружив удивительную для девушки силу, но против квиттинского оборотня и потомка эльденландских троллих ей было не выстоять. Через считанные мгновения она уже простерлась на лежанке Сторвальда, с концом полотенца во рту, опутанная ремнями по рукам и ногам.

Затягивая поясной ремень, Эрнольв вдруг судорожно вздохнул и привалился к стене. Его охватила слабость, все силы ушли куда-то, как вода из разбитого кувшина. Даже голова закружилась, перед глазами вспыхнули огненные пятна.

— Что с тобой? — Хрольв, один из его хирдманов, озабоченно тронул его за плечо. — Ты здоров?

— Да, — с трудом разжав зубы, упрямо выдохнул Эрнольв. — Это так… Сейчас… Уже все.

Действительно, внезапное нездоровье прошло, силы вернулись. Оправив пояс, он набросил на плечи плащ и устремился к дверям, на ходу возясь с застежкой. Появилось странное ощущение: как будто он тянет сеть, за второй конец которой держится кто-то другой. Не менее сильный.

— И что теперь? — заинтересованно спросил Сторвальд, когда последний ремень был завязан.

— Ты же хотел ей отомстить? — напомнил Вигмар. — Вот тебе отличный случай. Она очень хочет получить голову моего конунга, а я хочу, чтобы эта голова осталась у него на плечах. Решай быстро, с кем ты.

— С тобой, — очень быстро решил Сторвальд. — Она меня опозорила, а ты дал возможность восстановить мою честь… когда сложил песнь похуже моей, — с ехидным удовольствием окончил он.

Но Вигмар и не подумал обидеться.

— Вот и славно. Тогда пошли. Ты знаешь, где этот троллиный Виндсей?

— Вот я и говорю: без меня ты заблудишься!

Держа на поводу оседланного коня, Эрнольв нетерпеливо оглядывался. Ингирид, которая обещала ждать во дворе, все не появлялась.

— Хрольв, сходи к женскому покою, посмотри, не там ли она, — попросил он хирдмана.

— Я схожу. — Тот кивнул. — Не беспокойся, ярл, ветер не даст им отплыть еще пару дней. Мы не упустим их, даже если пойдем пешком.

Хирдман ушел, а Эрнольв остался ждать, притоптывая от нетерпения и беспокойно оглядываясь. Дрянная девчонка! Сама все затеяла, а теперь, когда дорого каждое мгновение, испарилась и тем грозит провалить все дело! Спешить следовало хотя бы потому, что его дружина (сорок человек) своими приготовлениями к отъезду не могла не возбудить любопытства. Вот-вот кто-нибудь спросит: «Куда это ты собрался, Эрнольв ярл? Не хочешь ли сбежать со свадебного пира? Ха-ха!» Эрнольв переминался с ноги на ногу, как будто у него в каждом башмаке было по горсти иголок, и старался взять себя в руки. Напрасно. В душе гудел сквозной ветер, и каждое мгновение он ждал, что головокружение вернется.

Вигмар сын Хроара и конунгов скальд Сторвальд неспешно выехали за ворота, негромко беседуя и посмеиваясь.

— Нет, Хильд нельзя назвать «кормилицей воронов»! — долетел до Эрнольва обрывок речи Сторвальда. — Она ведь каждую ночь оживляет убитых, так что воронам и волкам ничего не достается!

— Ну, ты еще скажи, что конунга нельзя назвать «дарителем гривен», потому что от иного конунга за десять лет и пуговицы не дождешься, а не то что гривны!

Хорошо им — только и забот, какой кеннинг выбрать. Эрнольв не увлекался сочинением стихов, а кеннинги надоели ему еще в Аскефьорде, где Хродмар, бывало, только ими и сыпал. Правда, это было давно. Да куда же она подевалась? Эрнольв оглянулся на дверь хозяйского дома, потом на отхожее место, куда вела тропинка, огибающая угол. Может, у юной валькирии от волнения схватило живот?

Напротив Виндсея виднелось несколько вытащенных на берег кораблей, но Вигмару не пришлось колебаться: однажды он видел «Рогатого Волка» на Остром мысу и не мог его спутать ни с каким другим кораблем. На каменистой площадке под большим железным котлом горел костер, порывами морского ветра дым бросало из стороны в сторону. Вокруг сидели и прохаживались человек десять, столько же лежали на охапках веток и мха. Все свободное пространство корабля, насколько можно было разглядеть издалека, устилали тела спящих или дремлющих — да и что оставалось делать невольным гостям Островного пролива, кроме как отсыпаться впрок?

Заметив двух всадников, пять или шесть человек двинулось им навстречу, держа наготове щиты. Вигмар и Сторвальд остановили коней, не доехав шагов десять до костра.

— Чего вам нужно? — спросил один из квиттов.

Вигмар напряженно скользнул глазами по лицам: слава Одину, никого знакомого. Нарваться на человека, знающего, что он сейчас вне закона, было бы последним делом.

— Мне нужно видеть Стюрмира конунга, — ответил Вигмар. — Он здесь?

Ответом послужило настороженное молчание. Хорошо хоть, не смеются, — значит, правда.

— Кто ты такой и зачем тебе его видеть? — повторил квитт, стоящий впереди всех. Выговор утреннего гостя и тонкие косички за ушами уже рассказали, что перед ним соплеменник.

Еще несколько человек спустились с корабля и присоединились к квиттам. По лицам было видно, что ничего хорошего они не ждут.

— Мое имя вам дорого обойдется — дороже, чем стоит на самом деле, — ответил Вигмар. Называть свое имя сразу после того, как оно было провозглашено с Престола Закона, очень глупо. Допустим, дружине конунга нет дела до его отношений со Стролингами, но зачем зря дразнить волков? — Мне нужно сказать два слова Стюрмиру конунгу. При вас при всех.

— Так и говори, если при всех, — сказал один из подошедших.

Вигмар обернулся. Красноватое, обветренное лицо, пышные полуседые волосы, развеваемые ветром, суровые серые глаза — Метельный Великан, одним словом.

— Да пошлют боги тебе побольше удачи, конунг! — ответил ему Вигмар. — Сегодня хороший день для тебя, если ты желаешь пасть в неравном бою прямо сейчас.

— С кем? — быстро спросил Стюрмир конунг. Обликом он походил на великанов, но соображал значительно быстрее, чем племя камней.

— Эрнольв ярл, родич Торбранда конунга, знает, что ты здесь. Он очень хочет добыть твою голову. И Ульвхедин ярл охотно ему поможет, если тот сам не справится. Вот и все, что я хотел тебе сказать. Дальше ты сам решишь, что тебе делать.

— Погибнуть в битве — честь для всякого конунга, но я не хочу, чтобы это случилось сегодня, — сказал Стюрмир конунг. — Сталкивайте корабль! — крикнул он своим людям. — Через пролив нас не пускает Ньерд*, но мы может пойти обратно. Или этот фьялль уже снарядил корабль?

— Корабля у него нет, но рауды найдут, — ответил Вигмар, которому предназначался вопрос. — Однако на море у вас больше надежды спастись. Вам ведь и раньше везло на море больше, чем фьяллям, верно?

— Верно, — без улыбки сказал Стюрмир. — Про нашего тюленя и здесь знают?

— Про него везде знают, — вступил в беседу Сторвальд. — И если кто-нибудь из твоих людей, конунг, расскажет мне подробности, я сложу об этом деле славную песню.

— Ты скальд? — Стюрмир удивился. — Вот только скальда у меня с собой и нет!

— Я поплыл бы с тобой, если бы ветер был попутный, — спокойно ответил Сторвальд. — Я еще не бывал в земле слэттов.

Пока они беседовали, Вигмар отошел в сторону и встал на край скалистого обрыва. В лицо ему дул южный ветер, а под ногами плескалось море. Небо затянули серые тучи, а люди Стюрмира возились вокруг «Рогатого Волка» — так и казалось, что он остался один на один с Ньердом, богом движущихся стихий, почти во всех его воплощениях: ветром и волнами. Не хватало только огня…

И тогда Вигмар поднял голову к небу и громко позвал:

— Альвкара! Неистовая из рода альвов! Можешь смеяться, но я ничего не понимаю! Если ты покровительница раудов, зачем ты помогала мне? А если ты хочешь мне помочь, то сделай что-нибудь с этим ветром! Мне нужно не так уж много — только чтобы корабль перешел Островной пролив, и побыстрее!

Вигмар не ждал от своей речи каких-то особых последствий. Просто когда у него выдавалось время вспомнить об Альвкаре, он действительно чувствовал недоумение. Почему она помогла ему? И не поможет ли еще?

Ветер стих. На миг стало совсем тихо, так что Вигмар ощутил себя оглохшим: гул и свист сменился тишиной, как будто заложило уши. А потом потянуло северо-западным ветром: тем самым, который несся через Островной пролив к берегам слэттов.

— Да ты еще и ветер умеешь заклинать! — послышался за спиной голос Стюрмира конунга. — Тебя, должно быть, послали боги!

— Это верно, — согласился Вигмар, обернувшись. — Только я не знаю, куда и зачем они меня послали.

— Ты здесь служишь кому-нибудь?

— Нет. Скорее меня приютил один добрый человек, которому я недавно подарил три марки золота.

— Ты поплывешь со мной? — полуутвердительно произнес Стюрмир.

— Я бы сказал, что это мудрое решение, — вмешался Сторвальд. — Я вот собираюсь плыть с могучим Стюрмиром конунгом. И ему, и Хильмиру мои песни понравятся.

— Ты поплывешь прямо отсюда? — даже Вигмара удивило это неожиданное решение. — Прямо так, в чем есть? Мне думалось, у тебя немало добра осталось в конунговой усадьбе… В том сундуке были не только цветные пояса?

— Это неважно! — Сторвальд небрежно махнул рукой. — Думаю, твои добрые соплеменники дадут мне какую-нибудь рубашку, а я за это сочиню каждому из них по хвалебной песне. Это очень легко, надо только иметь сноровку. Как и во всем остальном! — Сторвальд подмигнул Вигмару косящим левым глазом.

— А Бьяртмар?

— Всего серебра и золота не выслужишь, а любоваться его безбородой мордой мне порядком надоело. Я уважаю могущество рун, но меня тошнит от «одалей»^[1], усеявших берег раудов гуще, чем морские камни. Кстати, о цветных ремнях — Ингирид ведь не станет молчать. Пожалуй, скажет, что мы с тобой ее обесчестили. Она себя не пожалеет ради мести, уж можешь быть уверен. А когда муж ее убедится, что это неправда, приставлять нам головы обратно будет уже поздно.

— Так ты плывешь с нами? — снова спросил не склонный к долгим разговорам Стюрмир конунг.

Вигмар медлил с ответом. Все это правда: и Ингирид не станет молчать, и плыть со своим конунгом гораздо лучше, чем оставаться у чужого. Но что-то не давало ему ответить согласием. Вернуться на Квиттинг нельзя. Отправиться к слэттам? А что он там забыл, в десятке морских переходов от Рагны-Гейды, от того единственного, что для него важно? Смутное чувство, что он оставил где-то здесь половину своего сердца, не давало сказать «да».

— Я не слишком подходящий для тебя попутчик, конунг, — наконец ответил Вигмар. — Мне нечего делать у слэттов, а возвращаться к квиттам нельзя.

— Почему?

— Потому что я — вне закона.

— За что? — прямо спросил Стюрмир.

— За дело, — так же прямо ответил Вигмар.

Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу. И почему-то Вигмар не ощущал ни особого почтения, ни трепета — это был просто человек, которому он мог помочь и помог. Должно быть, за последнее время квитт привык думать о себе как о чем-то отдельном от племени. Он остался сам по себе, человек лицом к лицу с огромным миром, и конунг квиттов для него не конунг.

— Я там убил одного человека, — пояснил Вигмар ожидающему продолжения Стюрмиру. — И его родичи меня не простят. Даже ты, боюсь, не защитишь меня — я же не смогу все время держаться за край твоего плаща. Так что я пойду своей дорогой.

— Жаль, — заметил Сторвальд. — А я уже мечтал, как мы с тобой на пару будем петь хвалебные песни.

— Нет уж! — Вигмар наконец усмехнулся. — Я не умею петь хором. Вот уж чего я никогда не научусь делать.

— Не знаю, встретимся ли мы еще, но я о тебе буду помнить, — сказал Стюрмир конунг Вигмару. — Да пошлют тебе боги удачи!

В устах конунга такое пожелание стоило очень многого, но Вигмар лишь кивнул в благодарность. Удача у него тоже была своя собственная, особенная, не такая, как у всех.

«Рогатый Волк» уже качался на высоких волнах, хирдманы разбирали весла. Стюрмир конунг и Сторвальд торопливо зашагали вниз к воде, Вигмар остался стоять на скале. Корабль отошел от берега, полосатый парус расправил крыло, и «Рогатый Волк» стал быстро удаляться. Лисица смотрел ему вслед, потом поднял взгляд. Над самым кораблем высоко в небе плыло крылатое белоснежное облако… Вигмар моргнул и вдруг разглядел, что никакое это не облако, а белый лебедь, медленно парящий над проливом. Под его распростертыми крыльями, как тень, летел северо-западный ветер, тот самый, который был так нужен. Лебедь вел его за собой. Вигмар смотрел вслед птице и думал: должно быть, Отец Побед и сейчас не посылал Неистовую из рода альвов. Он всего лишь сделал вид, что отвернулся.

Неспешно подъезжая к конунговой усадьбе, Вигмар вдруг увидел, как навстречу ему из ворот вылетает целая дружина. «Фьялли, — почти равнодушно отметил он. — Любопытно: Альвкара будет так добра, что прикроет меня щитом? Или это я уж слишком много хочу?»

Скакавший впереди Эрнольв первым же заметил Вигмара и так резко натянул поводья, что конь его встал на дыбы и замолотил по воздуху передними копытами. Дружина смешалась, одни проскакали дальше, другие успели придержать лошадей. Эрнольв бросил лишь один взгляд на спокойное лицо Вигмара и сразу все понял. Тролли и турсы! В последнее время он становится ясновидящим! Но, как и всем, ему самому собственное ясновидение не приносит никакой пользы.

— Уже не видно, — невозмутимо подтвердил Вигмар ту догадку, что ясно отразилась на растерянно-раздосадованном лице фьялля. — Напротив Виндсея на этот раз дует самый что ни есть подходящий ветер.

Фьялли окружили кольцом и молча ждали. А Эрнольв и Вигмар смотрели друг на друга, и у каждого из них было невероятное чувство, как будто он — маленькая железная гирька, которая качается в своей чашечке весов: вверх-вниз, вверх-вниз… Оба они старались сегодня выполнить то, что считали должным, но у одного из них это получилось, а у другого — нет.

— Назад, — коротко сказал Эрнольв и махнул своим хирдманам, не отводя взгляда от лица Вигмара. — Я скажу ему пару слов.

Вигмар спокойно ждал, пока фьялли нестройной толпой, раздвигая любопытных, вернутся во двор.

— Ты сказал ему? — неопределенно спросил Эрнольв.

— А ты ее выпустил? — так же ответил Вигмар, и оба они поняли друг друга. От кого Эрнольв мог узнать о его участии в этом деле, как не от Ингирид?

Эрнольв кивнул, потом повторил вслух:

— Да. И теперь она жаждет получить не его голову, а твою.

— И это тебе будет сделать легче, — обнадежил его Вигмар. — Моя голова осталась на этом берегу. Правда, задаром ее я не отдам, но ты можешь попытаться.

Эрнольв покачал головой. Вдруг все надоело, и мечтал он только об одном: оказаться дома, возле очага в усадьбе Пологий Холм, между матерью и Свангердой. И безо всяких Ингирид.

— Ты здесь один, и я один — нам нечего делить, — чуть погодя сказал Эрнольв и вопросительно посмотрел на Вигмара: — Так? Теперь я с тобой согласен.

— Это меня удивляет, — честно признался тот. — Не уверен, что я мог бы быть так миролюбив, если бы кто-то увел у меня добычу из-под носа. Очень дорогую добычу.

— А я непременно увел бы ее… То есть не добычу, а… Если бы ты хотел снять голову с Торбранда конунга, а я мог бы тебе помешать, я непременно бы это сделал, — Эрнольв наконец нашел подходящие слова. — Я не смогу наказывать человека за дело, которое и сам совершил бы на его месте. Ты поступил как должно — не мне осуждать тебя за это.

Вигмар подвигал бровями, не зная, что ответить. Он не был уверен, что на месте фьялля поступил бы так же благородно. Но для Эрнольва его сегодняшний образ действий оказался единственно возможным. Он понимал Вигмара, как мог бы понимать родного брата: даже будучи объявленным вне закона племенем, он не смог бы объявить родное племя вне своего собственного закона. Не смог счесть его чужим. В этом отношении Эрнольв понимал Вигмара лучше, чем тот понимал сам себя.

— А что же ты скажешь невесте? — спросил Вигмар чуть погодя. — Как бы она теперь не отказалась выходить за тебя.

— Ее никто тут не спрашивает… к сожалению, — глухо ответил Эрнольв.

Он сознавал, что его надежды пропали: Стюрмир конунг остался жив, и едва ли теперь что-нибудь избавит его самого от необходимости жениться на Ингирид. И все благодаря этому рыжему квитту, которого следует ненавидеть, но почему-то не получается. Впрочем, его смерть сейчас уже ничего не исправит, а пустая мстительность Эрнольву не была свойственна.

— Но ей же очень хочется получить мою голову! — подзадорил Вигмар.

— Нельзя же исполнять все прихоти, — отозвался Эрнольв, потихоньку приходя в себя и стараясь подавить разочарование.

Достойный человек должен стойко встречать удары судьбы — в конце концов, смысл всех жестоких древних песен сводится именно к этому. А Эрнольв был очень достойным человеком, хотя и на другой лад.

— Вот это верно, — одобрил Вигмар. — А не то она сядет тебе на шею. Я постараюсь уехать отсюда как можно скорее. Ингирид ведь может попытаться и мне остричь волосы, но ошибется в темноте и отрежет голову.

Фьялль поднял на него свой единственный глаз, и в нем жила такая тоска, что Вигмар ощутил дикое и нелепое, по собственным представлениям, желание обнять фьялля, как скорбящего брата, которого у Вигмара никогда не имелось. Ведь этому человеку отныне предстоит проводить в обществе Ингирид все ночи. Она, конечно, молода и красива, но Вигмар скорее сочувствовал ее жениху, чем завидовал.

— Можешь не торопиться, — обронил Эрнольв. — Она затеяла глупость. У нас не Века Асов, чтобы требовать в подарок на свадьбу чью-то голову.

— Я с тобой вполне согласен, — отозвался Вигмар.

Они молчали, сидя в седлах друг напротив друга. Вроде бы уже не о чем говорить, но что-то не пускало их разъехаться. Они были очень разными, различной была сама основа их нрава и взгляда на мир, но каждый неосознанно чувствовал, что стоящий напротив — достойный человек и мог бы стать другом, если бы судьба не свела их на узкой дорожке войны между племенами.

Наконец Вигмар кивнул, прощаясь, и тронул коня. Обернувшись, Эрнольв смотрел, как он въезжает в ворота усадьбы, потом окликнул:

— Эй! Вигмар!

Квитт обернулся, и Эрнольв продолжал, как будто хотел оправдаться:

— Но если мы встретимся дружина на дружину…

Вигмар кивнул, показывая, что все понял и согласен. Если дружина на дружину — тогда будет другое дело. А как же иначе?

Примечания

1

Имеется в виду руна «Одаль», которая использовалась для защиты имущества.