Страсти по Магдалине

Елена Чутская, 2019

Ее имя многие пытались очернить и предать забвению, но оно сохранилось в веках и стало легендой. Ее любовь породила веру, которая дала надежду угнетенным и обездоленным, подняла с колен даже рабов. Ее значимость во всей этой истории можно и приуменьшить, но позабыть имя этой женщины уже невозможно никогда… Мария Магдалина. Кто она? Прекрасная соблазнительница, порочная женщина, наивная простушка, кающаяся грешница ? Что мы знаем о ней? Ничего…

5.

Там они расположились на широкой каменной скамье. Небольшой пруд в конце сада, выложенный по берегу серыми валунами, подпитывался подземными ручьями, которые не иссякали даже в самое засушливое лето. С одной стороны водоем заполонили тростник и болотная ряска, с другой буйно разрослись белоснежные лилии, привезенные купцом Ферхатом из дворца Тивериады. Редкие растения он выменял у садовника на индийский шелк. Возле пруда полумесяцем поникли пакистанские ивы. Гибкие, длинные ветви свисали почти до самой воды. Птицы не пели, не разносили свои голоса по уголкам сада. Природа застыла в оцепенении палящего зноя. Лишь изредка тишину нарушали лягушки, испуганно срываясь с насиженных мест и плюхаясь в мутную воду при малейшей опасности.

Мириам не решалась начать разговор. Она любовалась зеркальной гладью пруда, нежными цветами, которые плавно покачивались на воде. Иса заговорил первым.

— Могу я спросить, кто потревожил тебя ночью, госпожа? — голос тихий, приветливый. У нее отлегло от сердца.

— Давний друг… — она смутилась. — Купец Ферхат живет в этом городе давно. По глупой случайности мы познакомились далеко отсюда, но когда узнали, что оба из Магдалы, знакомство наше продолжилось. В городе он уважаемый человек и уже много лет принимает участие в моей судьбе.

— Разве в твоей семье нет мужчин, которые могли бы заботиться о тебе, госпожа?

Мириам судорожно сжала пальцы рук. Нет, теперь ей не больно говорить об этом.

— Никого больше не осталось, — но голос подвел.

Иса решился заглянуть в женские глаза.

— Он любит тебя, — сорвал тонкий лист ивы и принялся мять пальцами.

— Я знаю, — она отвела взгляд.

Странным казался этот разговор, но Мириам не хотела ничего скрывать.

— Ферхат честный человек и желает мне добра. Однажды просил стать его женой. И сегодня снова спрашивал ответ.

— Ты согласилась, госпожа? — измятый лист упал на землю.

— Нет. Я уважаю Ферхата и люблю как отца. И дело здесь не в том, что годами он намного старше меня, возраст только придаст ему значимый вес в глазах избранницы… Я никогда не смогу полюбить его как мужа, как мужчину. Понимаешь ли ты меня, Иса?

— Кажется, да, госпожа, но тебе неприятен наш разговор. Ты искала меня.

— Я хотела узнать, как ты себя чувствуешь, ел ли сегодня и что?

Он только улыбнулся в ответ, но от его улыбки успокоилась душа, и больше никуда не хотелось идти, никого не хотелось видеть. Только сидеть здесь, на этой скамье, и смотреть на него.

— Ты заботишься обо мне, как мать заботится о своем ребенке, госпожа, — неуловимая печаль прозвучала в его голосе.

— Как иначе? Три дня назад ты метался в бреду, а сейчас разговариваешь со мной, будто и вовсе не болел. Раны на ногах затянулись, остались едва заметные рубцы. Ты творишь чудеса?

— Нет, госпожа, — он смущено тронул ее руку. — Твоя забота и бессонные ночи… Да, да, не отворачивайся от меня, не опускай головы. Твоя кормилица мне все рассказала, когда утром принесла свежего молока. Только ты, а не чудо исцелило меня от яда змеи. Тебе я обязан жизнью и, странствуя по нескончаемым дорогам, не забуду этого никогда.

— Ты все-таки хочешь уйти? — Мириам отдернула руку.

— Заплатить такой неблагодарностью? — он покачал головой. — Я не уйду.

Она судорожно выдохнула, чтобы скрыть волнение, но Иса заметил.

— Сейчас не уйду. Я обещал вылечить Якова, потребуется время, месяц или больше, не знаю. Нужно собрать травы, поискать на ближних лугах.

— Хорошо, — согласилась Мириам. — Но одного тебя я не отпущу. Возьми рабов и повозку, под ее тенью переждешь жару, но вечером вернешься ко мне, прошу тебя.

Мольба и нескрываемая нежность в женском голосе смутили его. Он не хотел расстраивать ее, тут же согласился и в благодарность попытался поцеловать тонкую руку, но Мириам решительно отстранилась, чем вызвала недоумение.

— Я тебе не госпожа, — резко поднялась со скамьи. — И больше не называй меня так. Меня зовут Мириам.

— Хорошо… Мириам.

Уже поздней ночью, когда весь дом погрузился в тишину, оставив все попытки безмятежно уснуть, она долго думала о словах, прозвучавших в саду: «ты заботливая, как мать…» Я буду для тебя кем угодно, Иса, но только не матерью. Откуда пришла такая уверенность, она не знала, но страха не было, и сомнения покинули ее сердце.

Ранним утром во дворе двое слуг снаряжали небольшую повозку, крытую полотняным шатром. Служанка принесла корзину с едой, а глиняные кувшины с родниковой водой крепко привязывали внутри повозки. Яруф запрягал коней. Мириам суетилась рядом и в сотый раз заглядывала в корзину, проверяла кувшины, чтобы от тряски те не разбились в дороге и Иса не остался без воды.

Он стоял в стороне, запахнув на груди новый серый хитон, и молча наблюдал за приготовлениями. В их споре победила Мириам, вернее это была не победа и даже не спор, но ему все равно пришлось уступить, иначе она не отпустила бы его со двора.

Еще до рассвета Мириам услышала, как в соседней комнате Иса засобирался в дорогу. Он хотел уйти незаметно пешком, никого не беспокоя, но она остановила его во дворе. Долго спорили, и ему пришлось уступить. Он проявил настойчивость и даже упорство, не желая принимать от нее помощи, но удивленная Мириам напомнила о данном слове, и он смерился.

— Ты должен вернуться до заката, — просила она.

Иса только пожимал плечами.

— Если я не найду, что мне нужно, придется следовать дальше.

— Следовать дальше без надежной охраны опасно. Римские отряды ищут мятежников. На базаре говорят, что предводитель пойман и содержится во дворце Ирода. Но его сторонники нападают не только на солдат, но и на простых людей.

— Откуда тебе известно? — Иса оставил поношенную суму, в которой что-то искал, и внимательно посмотрел на Мириам.

— В городе эта первая новость, ее передают друг другу на улицах и базарах. Прокуратор Пилат объявил о награде за поимку мятежников. Я боюсь за тебя, Иса. Если ты ничего не найдешь в окрестностях Магдалы, прошу, вернись, и я дам тебе больше слуг для охраны.

— Зачем такие хлопоты, госпожа?

— Мириам, — напомнила она свое имя.

— Мириам, — поправился Иса. — Я всю жизнь хожу по дорогам один, и никто меня не трогает, кроме диких зверей. Когда люди узнают, что я могу избавить их от многих болезней, они с радостью предлагают мне и кров и пищу. Ведь сказано: «Вручай в руки целителя жизнь твою, ибо он от Бога, и не отпускай его, пока не излечишься». Для невежественных людей, Мириам, я будто посланник небес. Они надеются на меня и не причинят зла.

— Хотелось бы верить твоим словам, но не все люди думают, как ты. Многие захотят навредить. Ты понимаешь меня? Я просто тревожусь.

— Да, моя заботливая госпожа, — он ласково улыбнулся в ответ. — Не беспокойся, до заката я вернусь.

— Обещаешь?

Он заглянул в изумрудные глаза, словно теплой волной окатил с головы до ног.

— Обещаю, — чуть слышно прошептали губы.

— Береги себя, — и Мириам вознесла молитву могущественной Исиде, прося уберечь путника в дороге.

Когда повозка выехала со двора и высокие тяжелые ворота закрылись, она ощутила посреди двора пустоту. Растерянно стояла под ветвями огромного раскидистого тутовника, а над головой щебетали птицы, радостно встречая первые лучи солнца. Наступал рассвет.

— Он уехал, дочка? — сзади неслышно подошла кормилица.

— Уехал, но к закату обещал вернуться, — печально отозвалась Мириам.

— Пойдем, — Есфирь обняла ее за плечи. — На кухне готов завтрак. Тебе нужно поесть, совсем исхудала за эти дни. Пойдем…

На земляном прохладном полу кухни, в углу, вытянувшись и положив голову на передние лапы, лежал старый пес Яруфа. Служить он не мог, давно ослеп и припадал на задние лапы, но был добр настолько, что позволял детям прислуги лежать у себя на спине, и даже мог прокатить их несколько шагов, словно осел. Пса пожалели, со двора не выгнали, а отвели ему место возле теплого очага.

— Послушай меня, дочка, — начала Есфирь, наливая в кружку теплого молока и выставляя перед Мириам свежие лепешки. — Олива давно созрела, день-два, и начнет падать на землю. Мы потеряем урожай. В этом году, говорят, масло в большой цене. В соседних землях прошло много дождей, олива пропала. Уродила только у нас в Галилеи. Можно выручить хорошие деньги.

Мириам кивнула головой, отломила кусочек маисовой лепешки.

— Все правильно говоришь, кормилица. Но в прошлом году я нанимала сборщиков, а сейчас к нам никто не придет даже за двойную плату.

— Ничего, Мириам, мы и сами со своими людьми сможем собрать хотя бы часть урожая. На полях сейчас отдых, зерно еще не созрело. Можно собрать всех землепашцев, женщин. Даже дети могут подносить пустые корзины, так предложила твоя Сарра. Смышленая девочка. Я поручила от твоего имени всем собраться в роще. Посмотрим, сколько наберется работников.

Мириам задумалась. Даже если работать с раннего утра до позднего вечера, за два-три дня они соберут только половину оливы, остальное пропадет. Время она упустила, и все из-за Исы.

— Я могу попросить помощи у Ферхата, — проговорила Мириам, перебирая спелые финики в чашке. — Только не совсем удобно. Я снова отказала ему.

— Снова? — Есфирь всплеснула руками. — Он опять делал тебе предложение?

Мириам только кивнула. Можно и так сказать.

— Ну когда же ты образумишься, дочка! Пойми, лучшего мужа тебе не сыскать во всей Галилеи. Почему ты не хочешь стать женой такого почтенного и богатого человека? Ты уже вышла из возраста невесты, Мириам. Тебе скоро тридцать. Твои подруги давно имеют детей! Как бы обрадовался твой отец, если бы в доме снова зазвучали детские голоса. Подумай, дочка…

— Я думала, кормилица, но мне нечего ответить почтенному Ферхату.

— Конечно, ты и раньше не очень-то жаловала купца, а уж теперь, когда здесь появился этот несчастный… — Есфирь не договорила, только махнула рукой.

Мириам смутилась и отвела взгляд, кусок финика застрял в горле.

— Что ты хочешь сказать?

— А что я могу сказать? Ничего, Мириам, ничего. Что мне говорить тебе? Ты госпожа, хозяйка такого большого дома. Молода и богата. Что уж мне говорить! Но молодость быстро пройдет, дочка, богатство может иссякнуть. И что останется в конце, Мириам? Ты надеешься, что несчастный скиталец полюбит тебя?

— Мне ничего не нужно от него, — разговор ее тяготил.

Старая Есфирь за долгие годы одиночества успела заменить ей мать, которую она совсем не помнила. Но даже перед ней не хотелось Мириам раскрывать свое сердце и признаваться в том, в чем и сама себе боялась признаться.

— Конечно, не нужно ничего, — согласилась с ней кормилица. — А что у него есть? Дырявая сума да сухая трава. А что там еще было в его сумке, Мириам, каменная пыль и деревянные молоточки? Нищий он и есть нищий, что с него взять! Убогий скиталец… только сможет ли он оценить твою любовь?

— Госпожа, — на пороге кухни возник старый слуга Ионис.

Есфирь замерла на полуслове, с поклоном отступила от стола и, не заметив пса, чуть не упала через его широкую спину.

— Все люди собрались за оградой в роще, — поклонился Ионис. — Ждут ваших распоряжений, госпожа.

— Иди. Я сейчас.

Мириам запахнула легкую тунику, подвязалась широким поясом, пышные волосы убрала под плотный платок, заплела его на манер арабских купчих. Серый хитон надела сверху. Молча взглянула на притихшую кормилицу. Может она и права? Кто знает? И вышла из кухни во двор.

Люди пришли все, и слуги, живущие много лет в доме Мириам, и рабы, которых отец привез еще из Финикии. После его смерти молодая хозяйка предложила всем вольную и отпустила на четыре стороны. Многие ушли, но многие и остались, создали семьи, обзавелись детьми.

Разделение на слуг и рабов осталось по старинке. Жилье тоже делилось, у рабов оно было похуже. Но в благодарность за добросовестный труд Мириам пять лет назад решила обновить крышу, полы, сделать жилище более уютным, поделила его на семьи. Кто хотел уйти и поискать лучшей доли, зажить своим хозяйством, получали расчет. «Плохой слуга — несчастье для дома», — так всегда говорил отец, и она не забывала мудрых слов.

Мужчины и женщины стояли отдельными группами, тихо беседовали, поджидали хозяйку. Детвора суетилась между ними, затевая игры и шумно споря, кому водить. Проходя мимо женщин, Мириам заметила кухарку.

— Саиса, ты почему здесь? — удивилась она.

— Велели всем прийти, госпожа, — последовал прямой ответ.

— А кто, по-твоему, накормит всех этих людей обедом, если они будут работать весь день? Отправляйся на кухню и забирай свою помощницу, она тебе пригодиться больше, чем здесь. И Сарру уведи от греха подальше, — тихо добавила Мириам. — И готовьте все: суп, рыбу, овощи, мясо, хлеб. Воды побольше заготовьте, и пусть Яруф привезет сюда несколько кувшинов на ослах. Ступайте!

Сарра капризно надула губы и не хотела никуда уходить. Пришлось схитрить. Мириам присела возле девочки и зашептала на ухо.

— Сарра, сестренка, ты должна мне помочь. Я присмотрю за работой здесь в саду, а ты будешь принимать полные корзины во дворе и смотреть, чтобы женщины очень тщательно перебирали оливу от сора и листьев. Хорошо? Мне больше некому доверить такую важную работу, иначе масло получиться горьким, и никто не захочет купить его.

Лицо девочки просияло от удовольствия. Сарра улыбнулась, чмокнула Мириам в щеку и понеслась вслед за кухаркой.

Работа закипела. Женщины растягивали на весу прочные холсты под каждым деревцем, мужчины поочередно оббивали длинными шестами ветки. Олива градом сыпалась на полотно вместе с листьями и обломанными веточками. Когда первичная работа была завершена, оливу пересыпали в плоские корзины, откуда детвора быстро выбирала нападавший мусор. Женщины переходили на следующее дерево, а высокие мужчины собирали вручную те плоды, которые так и не опали с веток под ударами шестов. Работа считалась несложной, но медленной и кропотливой. Нужно было собрать все до последней оливы.

Уже ближе к полудню мимо рощи по объездной дороге проезжал управляющий купца Ферхата. Издали Мириам узнала его и махнула рукой. Новая красивая повозка, запряженная гнедой лошадкой, свернула с дороги в рощу.

— Араис! — женщина отставила корзину и подошла к вознице, тот почтенно поклонился и пожелал удачного дня. — Передай, пожалуйста, своему господину мою просьбу, если он в городе.

— В городе, госпожа, — кивнул Араис. — Разбирает в лавке новый товар. Собственноручно раскладывает его по полкам. Собирается завтра ехать к вам и привезти ткани, которые вы отобрали.

— Он нужен мне сегодня, Араис. Мои люди не справятся с урожаем, дорог каждый день. Передай почтенному Ферхату, что я прошу у него работников и заплачу двойную цену.

Управляющий задумался.

— Лоза еще не созрела, госпожа. Вы же знаете, у моего хозяина имеется огромный виноградник. Его молодое вино знаменито по всей округе. Я думаю, что он сможет помочь вам людьми. Сразу передам вашу просьбу, вот только доберусь до лавки.

— Спасибо, Араис. Да будет благословен твой путь.

Солнце неуклонно поднималось над горизонтом, жара усиливалась. Смолкли веселые разговоры, мужчины перестали задевать жен задорными насмешками, даже дети притомились от рабочей суеты и чаще отдыхали возле кувшинов с водой. Мириам решила сделать перерыв на обед. Прямо на земле в тени деревьев расстелили грубые тростниковые подстилки, на блюдах разложили хлеб, вареные овощи, рыбу, фрукты. Саиса разливала по мискам из большого чана ароматный кислый суп. Пили только воду, после вина на жаре никто не сможет работать, так решила Есфирь. Вместе с Яруфом она снарядила повозку с обедом и приехала в оливковую рощу посмотреть, сколько урожая удалось собрать.

— Вы обнесли почти треть сада, Мириам! — радовалась старая женщина. — Хвала Яхве, если так пойдет и дальше, ты ничего не потеряешь, дочка.

— Нет, кормилица, люди уже устали, да и солнце решило сегодня испепелить землю. Правда, до вечера далеко, но если завтра продолжить работу, тогда сегодня стоит хорошо отдохнуть. Я знаю, как болит тело после сбора такого урожая, как будто палками били тебя, а не дерево.

— Правду говоришь, дочка, правду, — кормилица присела на походный стул и тяжело вздохнула. Все утро она помогала Саисе на кухне и теперь еле держалась на больных ногах. — Но если бы ты видела свою Сарру, Мириам, — Есфирь заулыбалась беззубым ртом. — Вот уж никто не скажет, что она дочь прокаженной нищенки. Отдавала распоряжения, приказывала слугам, как настоящая госпожа! Такая маленькая девочка, а работает наравне со взрослыми женщинами. Каждый листочек выбирает из корзинки да еще приглядывает за работой остальных. Я попрошу завтра Саису сделать для нее пирог с абрикосом и смоковницей, как она любит…

Тихая болтовня кормилицы навеяла на уставшую Мириам истому. Она сидела рядом прямо на земле, облокотившись спиной о ствол оливы, и сон наваливался на плечи, словно тяжелый овечий платок.

— Погляди-ка, Мириам, что за люди идут сюда со стороны крайней улицы? — Голос Есфирь с трудом пробился до сознания сквозь завесу сна. — Мои глаза так далеко не видят. Не было бы беды…

Мириам очнулась и тревожно вгляделась в толпу мужчин. В руках они несли огромные виноградные корзины и длинные шесты, за ними следовала большая повозка, запряженная парой белых лошадей. Эту пару Мириам знала хорошо, ее купил Ферхат в Ершалаиме позапрошлым летом.

— Хвала Исиде! Ферхат прислал своих людей, кормилица, не беспокойся. Я попросила у него помощи.

— И правильно сделала, дочка, правильно. Почтенный купец не будет наживаться на чужой беде, уж очень он любит тебя… Иди, встречай его, а я с Яруфом посуду домой отвезу.

Мириам радостно приветствовала купца.

— Ну, наконец-то небо услышало мои молитвы, — Ферхат сам расстелил под тенью дерева толстый ковер. Жестом предложил Мириам сесть рядом с ним. Та согласилась. — Одно слово, луна моя, и я спешу к тебе, целуя твои руки. Посмотри, сколько людей я привел в твой сад. Дома остались лишь женщины да козы с баранами.

И он задорно рассмеялся собственной шутке. Мириам быстро подсчитала слуг Ферхата — двадцать человек. Каждый выбрал себе по дереву и срывал в большую корзину спелую оливу.

— Благодарю тебя, уважаемый Ферхат. Пусть боги даруют тебе долгие годы. В этом городе никто мне не поможет. Люди отворачиваются от меня, и не знаю почему…

Улыбка застыла на смуглом лице. Пригладив бороду, купец проговорил очень тихо, чтобы никто не услышал.

— О боги мои, женщина, ты и вправду не знаешь причину?

Мириам судорожно сглотнула, но Ферхат не дал ей открыть рта, наклонился ближе и зашептал.

— Есть один человек, моя госпожа, он ходит по базарам, по улицам, заходит в лавки и рассказывает о тебе дурные вещи. И все из-за той прокаженной. Зачем ты оставила в доме ее ребенка? Люди бояться, что она заразит и тебя, и твоих слуг. Обходят твой дом стороной. Хвала Богам, что он стоит за городом.

— Но это случилось давно. Почти два месяца прошло, как Сарра в моем доме. Неужели в Магдале больше нечего обсуждать на базарах? Я надеялась, что все давно забыли.

— Люди ничего не забывают, моя госпожа, а этот человек делает все, чтобы они не смогли забыть.

— Как такое могло случиться, Ферхат? Почему люди верят ему? Кто он?

— Сколько вопросов, луна моя, — купец осмотрелся по сторонам. — Что ему нужно, я пока не выяснил, но мои люди следят за ним и днем и ночью. Я знаю каждый его шаг. Имя ему Иуда.

— Иуда? — Мириам принялась лихорадочно перебирать в памяти тех, кто мог носить такое имя. Не вспомнила никого. — Я не знаю такого человека.

— Он приехал в наш город недавно, кажется, из Кириафа. Молод, недурен собой, живет с матерью и сестрами на кожевенной улице, где стена старого развалившегося храма выступает ближе к озеру. Ничем не занимается. Но семья не бедствует, деньги есть. Мать каждый месяц жертвует местной общине сто монет. — Ферхат задумался. — После того пожара на скотном дворе, от него можно ожидать чего угодно. Но сейчас он находится под наблюдением, если задумает что-то недоброе, мы успеем опередить его. Только…

Купец внезапно замолчал на полуслове. Мириам не сводила с него глаз.

— Только что? — сдалась она. — Договаривай, почтенный Ферхат.

— Не знаю надо ли мне говорить тебе это, Мириам. Боюсь, мои слова еще больше расстроят тебя, луна моя.

— Говори!

— Твоим именем богатые иудейки пугают молоденьких девиц, поучая их в соблюдении чести, Мириам, — купец замолчал.

— Я ничего не могу понять, — она растерянно пожала плечами. — О чем ты говоришь, уважаемый Ферхат?

Купец долго мял оливковую ветвь, пока не разломил ее пополам, подбирал осторожные слова, чтобы не обидеть любимую женщину. Он отвернулся от Мириам в сторону и проговорил очень тихо, но она услышала.

— Тебя называют продажной женщиной, Мириам, и такими словами, которые мне стыдно произнести, потому что я знаю — все ложь. Но слух по городу идет, и он распространяется быстрее огня.

— Кто пустил его? — Мириам резко поднялась с ковра. Она застыла, гордо вскинув голову, глядя прямо в глаза Ферхата.

— Все тот же Иуда, — купец не отвел взгляда.

— Но почему? — в женских глазах заблестели слезы

— Ты одинока, луна моя, — чуть слышно ответил Ферхат. — За тебя некому заступиться. Твоя свободная жизнь вызывает у многих зависть. Твоя одежда — легкая туника и золотые сандалии, а не черный хитон и грубые наалаим. Ты красива, умна и свободна, ни перед кем не опускаешь гордую голову. Молишься только своим богам, а их бога не почитаешь. Люди поверят во все скверное, Мириам… Пусть кто-нибудь из слуг проводит тебя домой, тебе нужно отдохнуть. Я сожалею, что причинил тебе боль.

Мириам запахнула полы голубого хитона. Нет, Ферхат ни в чем не виноват. Прогуливаясь по базару, она давно примечала на себе ненавистные взгляды женщин и похотливые улыбки мужчин. Никто не подаст ей руки, только Ферхат. А что скажет Иса? Она отступила на шаг, расправила поникшие плечи.

— Спасибо за помощь. Завтра же пришлю деньги за работу твоих рабов, почтенный Фертах.

Купец не обиделся, он заметил перемену и сразу понял, к чему она клонит.

— Ты знаешь, госпожа моя, деньги я от тебя не возьму, — он спокойно скрестил руки на груди. — Присядь лучше и послушай. Вот слуга принес тебе стул.

И Ферхат почти силой усадил строптивую Мириам.

— Какая же ты все-таки глупая, женщина. И гордая! Гордость и погубит тебя, в конце концов, Мириам. Разве можно так обижать меня, и за что? За то, что я столь откровенен с тобой, пытаюсь по-дружески предостеречь. Да пойми же, тебе опасно одной выходить на улицу. Тебя могут забить камнями, как блудницу! Ты этого хочешь?

Он говорил слишком громко, и женщины, неподалеку перебиравшие в корзинах оливу, невольно прислушивались к разговору.

— Все! — опомнился купец. — Больше ни слова не скажу, пока не останемся одни. Завтра я обещал привезти ткани, вот завтра и поговорим. А у тебя, Мириам, будет время подумать, как вести себя дальше. Располагай мной, госпожа моя, — Ферхат поклонился и отправился домой пешком.

Работу закончили с последним лучом солнца. Никто не ожидал, что удастся собрать весь урожай за один день. Лишь в конце сада осталось несколько корявых деревьев, но они могли дождаться и следующего дня. Весь внутренний двор заставили корзинами спелой оливы. Когда же корзины закончились, урожай продолжили ссыпать на тростниковые подстилки. Теперь эта гора красовалась посреди двора.

Под кроной тутовника Мириам приказала выставить длинные столы для праздника. В стороне у колодца развели костер, повесили на вертелах тушки молоденьких ягнят. Весь двор освещали яркие факелы, украшенные ветвями оливы. После тяжелого дня хотелось веселья, шумного и сытного ужина. По чашам разлили вино.

— Люди заслужили праздник, — довольная Есфирь присела за стол рядом с Мириам. — Это ты хорошо придумала, дочка. Посмотри на них, все устали, так добросовестно работали, с ног валились, но никто не ушел отдыхать. Все здесь со своими детьми. Давно не было у нас такого праздника, пусть люди повеселятся.

Мириам подняла голову и осмотрелась вокруг. Среди уставших, но радостных лиц, среди шумных, веселых криков детворы, за хлебосольным угощением и хорошим вином она ощутила ту же пустоту, которая накрыла ее еще утром, когда уехал Иса. И только сейчас после длинного, хлопотного дня, после неприятного разговора с Ферхатом, она поняла: давно наступила ночь, а он не вернулся.