Глава 6
Этот семейный ужин проходил в напряжённой атмосфере. Но каждый делал вид, что совершенно этого не ощущает.
Этот семейный ужин был полон секретов и фальшивых улыбок.
Мама делала вид, что ни капли не беспокоится из-за моего возвращения в школу и каждые десять минут спрашивала, как я себя чувствую, как всё прошло, и не передумала ли я отдохнуть ещё немного. А мне в ответ приходилось беззаботно улыбаться и делать вид, что сегодня был самый лучший день в моей жизни! Что мой плащ, спрятанный в угол шкафа, не пропален, рюкзак не разодран в клочья, руки вовсе не трясутся от волнами накатывающего ужаса, а в комнате под подушкой не лежит картонка, которая возможно, в скором времени, станет символом моей разрушенной жизни.
Полина ковыряется в тарелке с пловом, и каждый раз вздрагивает, стоит маме её окликнуть.
— С вами обеими точно всё в порядке? Полина? На тебе лица нет.
— Мам, дай денег? — неожиданно меняет тему моя сестра.
— Эм-м… на что? Конец месяца только через две недели, тогда и получишь на карманные расходы.
Полина бросает вилку в тарелку и с понурым видом складывает руки на груди:
— Мне нужна новая одежда.
Вижу, как мама теряется. Родителям всегда не просто общаться с младшей дочерью. Это я у них — послушная и разумная, а Полина…
— На прошлых выходных мы купили тебе новые джинсы, — мама пытается говорить мягко.
— И что? Я хожу, как бомж!
— Полина! — Мама с опаской поглядывает на закрытую дверь кухни. Моей сестре повезло, что папа слишком устал для семейных посиделок и не слышал этого; поужинал на скорую руку и отправился в душ, потому что уже через час ему отправляться на ещё одну ночную смену, чтобы заменить заболевшего напарника.
В углу работает старый телевизор, по которому идут девятичасовые новости, в окно всё ещё барабанит дождь, а еда совершенно не лезет в рот. Вообще вкуса не чувствую. И вот теперь ещё и претензии этой девчонки…
— Ты же знаешь, у нас не так много денег, чтобы тратить их на новую одежду, в то время, когда в вашем шкафу и так уже места нет. Давай лучше поговорим о твоей причёске? Как насчёт…
— В шкафу одно старьё! — Полина стреляет глазами в меня, и я, как обычно, чувствую укол вины. Мои лекарства слишком дорогие, чтобы мама позволяла себе ни в чём не отказывать младшей дочери.
Полина благодарит за ужин и, громче, чем следовало бы, хлопает позади себя дверью.
— Вкусно? — Мама пытается сгладить ситуацию.
— Очень, — вру. Понятия не имею, какой вкус у этого мяса — всё равно что солому жевать.
— Я знаю, что ты ушла со второго урока, — мама одаривает меня понимающей улыбкой и принимается убирать со стола, пока я заторможенным взглядом смотрю, как на её шее из стороны в сторону болтается цепочка с золотым крестиком. — Мне звонила Нина Эдуардовна, которая так и не успела поздравить тебя с возвращением в школу, но она заверила, что всё в порядке. Не знаю, что там такого произошло на уроке химии, раз даже директора пришлось позвать, но тебя никто ни в чём не обвиняет.
— И почему же? — поднимаю на маму мало заинтересованный взгляд.
Та отправляет в раковину стопку посуды, поправляет сбившийся складками халат в леопардовый рисунок и, пожимая плечами, слегка удивлённо отвечает:
— Вероника Светлакова сказала, что сама тебя задирала, ну или как вы там сейчас выражаетесь?
— Вероника Светлакова так сказала?
— Да, — мама включает кран и выдавливает на мочалку средство для мытья посуды. — Она извинилась перед директором, сказала, что погорячилась. Я, правда, так и не поняла в чём, но… тебя за срыв урока никто не винит.
— А что насчёт русской литературы? — недоверчиво хмурюсь.
Мама выключает воду, упирается ладонями в край стола позади себя и смотрит с немного печальной улыбкой:
— Лиза. В школе все прекрасно понимают, как тебе нелегко. Побег посреди урока на фоне стресса — не самое страшное из всего, что может быть. Главное — твоё здоровье. Вернуться в школу вот так сразу — уже подвиг. Ты моя смелая девочка…
— Не начинай, умоляю, — протягиваю, закатывая глаза, и направляюсь к выходу из кухни. — Чувствую себя щенком, упавшим в канализацию. Спасибо за ужин.
— Лиза?
— Что?
— Всё ведь хорошо, правда?
— Да, — отвечаю не сразу. — Мне ты можешь доверять.
«До тех пор, пока я сама себе доверяю.»
— Я знаю, что случилось с твоим рюкзаком, — Полина уже в кровати, закуталась в одеяло, так что только нос торчит и провожает каждое моё движение телячьими глазёнками.
— Ну и пофиг на него, — плюхаюсь на свою кровать и смотрю на прикроватный ночник с плафоном в виде пышного бутона розы так долго, пока перед глазами белые пятна не появляются.
— Думаешь, одноклассники развлекаются? — голос Полины звучит приглушённо.
Пожимаю плечами:
— Может быть.
— Это не они.
Перевожу на неё хмурый взгляд, но молчу.
— Это игра, — добавляет Полина, и голос становится ещё тише. — Её начало. Никто из твоих одноклассников, как и ты, понятия не имеет, кто стоит за всеми издевательствами. Со мной было так же. Считай это приветствием.
— Почти все, ты хотела сказать, — отвечаю ядовито. — Светлакова точно в курсе.
— Не факт. Она может быть обычной пешкой.
— Светлакова? Не смеши меня, — плюхаюсь на подушку и складываю руки на животе.
— Тебе уже прислали вторую открытку?
Поворачиваю к Полине голову и пристально смотрю в выглядывающие из-под одеяла глаза:
— Тебе тоже такие присылали?
— Их всем присылают. Всем «птичкам».
— И сколько их уже было? «Птичек» этих.
— О, в твоём голосе нет сарказма? Теперь сечёшь, что это не шутка, да? — Полина садится, подбирая под себя ноги, и набрасывает одеяло на плечи.
— Если не собираешься выложить всё, — говорю строго, — лучше вообще молчи.
— Я не могу выложить тебе всё. Говорила ведь уже почему! А секреты я хранить умею, сама знаешь.
Знаю. Полина не из тех, кто трепаться любит. Доказано.
— Тогда точно ничего не говори. Ещё больше запутываешь.
Молчит. А я смотрю на неё и вообще понять не могу, какие радиоактивные тараканы живут в голове у моей сумасшедшей сестры, что она ведёт себя так, будто ничего ужасного с ней и не происходило?..
— Зачем тебе новая одежда?
— Надо.
— Зачем?
Полина раздражённо вздыхает:
— У Вероники скоро день рождения. Я не могу пойти к ней на вечеринку в том отстое, что лежит в шкафу.
Что?.. Я ведь ослышалась, правда?
— Куда ты собираешься? — приподнимаюсь на локте. — К Веронике?
— Ты глухая? Повторить, или что?
— Да лучше бы я глухой была! Тебе память отшибло? Забыла, что с тобой сделали в её доме?! — шиплю, с трудом сдерживаясь от крика. — Или напомнить, откуда я тебя вытаскивала и как ты умоляла меня тебе помочь?!
— И дальше что? — цинично усмехается и заваливается на бок. — Я сказала тебе забыть об этом. Это моя жизнь. Тебя вообще мои дела не касаются!
Поднимаюсь на ноги и тыкаю в неё пальцем:
— Если завтра снова захочешь извиниться, знай, что даже слушать тебя не буду!
— Ага, надейся.
Упираю руки в бока и глубоко дышу, сверля её лицо гневным взглядом.
Меня достало чувствовать себя её мамочкой!
— Понравилось, да? — ужалить стараюсь. — Как тебя трахали?! Больно было, надеюсь?!
Не дожидаясь ответной реакции, возвращаюсь к себе на кровать, плюхаюсь на живот и включаю мобильный — 21:38. Кусаю губу и уверяю себя, что никуда сегодня не собираюсь.
— Тебе просто завидно, что я могу теперь спать с кем хочу, а ты — всё ещё долбаная девственница! — летит в затылок.
Прикрываю глаза и медленно выдыхаю.
«Не ведись, Лиза. Не ведись.»
— Вероника клёвая! Поняла?! — Но эта засранка продолжает провоцировать. — И тебе никогда с ней не тусоваться. Потому что компания Вероники не для отбросов вроде тебя!
Моя сестра сдаётся первой, потому что уже спустя секунду хлопает дверь нашей комнаты, и я точно знаю, что она сбежала от ответа. Завтра, скорее всего, пожалеет о своих словах. А я, как обычно, её прощу.
Разбираясь в собственных сумасшедших мыслях, не сразу понимаю, что уже давно открыла «вконтакте» и с минуту смотрю на сообщения от Паши.
8:13 «Привет. Как ты там»?
9:02 «Почему не отвечаешь»?
9:06 «Лииииз»?
9:24 «Ты игноришь меня что ли»?
9:32 «Можно набрать»?
9:40 «Лиз, поговорить надо».
9:45 «Я звоню».
9:49: «ТЫ В ШКОЛУ ВЕРНУЛАСЬ»?!!
9:50 «Почему мне не сказала?! Лиза! Набери меня, как дома будешь»!
И пропущенных звонков — пять штук. Все от Паши.
Отбрасываю мобильный в сторону, переворачиваюсь на спину и ещё долго сверлю взглядом потолок. До тех пор, пока не засыпаю. А сплю, пока не вибрирует будильник, установленный на 23:30, и, убеждая себя, что всё делаю правильно, тихонько ускользаю из комнаты.
— Начало всегда одинаковое, — слышу шёпот Полины и на несколько секунд замираю на пороге, глядя на кровать сестры. — Как и конец. Удачи, Лиз.
***
Куда иду? Зачем иду?..
Боже… да я с ума сошла! В половину двенадцатого ночи, ёжась от холода, шлёпаю по лужам, дрожу крупной дрожью и всё ещё пытаюсь заставить себя поверить в то, что приняла правильное решение.
Светлые волосы как следует спрятала под капюшоном, тёмная куртка, тёмные джинсы… Да кого я обманываю?! Невидимкой что ли казаться пытаюсь?
Нет, ни в какой игре я участвовать не собираюсь! Всего-то хочу встретиться с тем, кто стоит за всей этой фигнёй и доходчиво, если понадобится то на пальцах, объяснить, что я в их игры не играю! Явиться на назначенную встречу лично — лучший и самый быстрый способ положить всему конец.
Добираюсь до стадиона быстрее, чем собиралась, пролезаю в одну из дыр в старом заборе со стальными прутьями, и на минуту останавливаюсь, разглядывая тёмное здание школы вдали, подсвеченное одним единственным фонарём у главного входа — ни души. Как и на стадионе — абсолютно пусто. Все нормальные люди сидят дома в такую погоду, спят, или смотрят телевизор. Даже собак никто не выгуливает — холод жуткий, и дождь начинает накрапывать.
Глубоко вздыхаю, обнимаю себя руками и двигаюсь дальше по мокрому, шуршащему под ногами, песку. То и дело вращаю головой, поглядываю на часы, убеждаясь, что пришла на десять минут раньше, останавливаюсь у футбольных ворот и жду. А что ещё остаётся делать?
Вот тебе приключение на задницу. Мама бы вмиг поседела, если бы узнала, где сейчас находится её дочь и как рискует. Риск — это вообще не моё. Ещё и страшно в придачу. Стоять ночью, в темноте, в полном одиночестве на школьном стадионе, с ноги на ногу переминаться и теряться в догадках, что же произойдёт в следующую минуту — так себе приключение. Домой хочу. В кровать хочу.
Начинаю жалеть, что пошла. С каких пор я такая смелая? Нет. Я вообще не смелая. И если ровно в 00:00 никто не появится, то вспомню, что такое быстро бегать и уже через пять минут буду дома.
23:58
Две минуты ничего не решат.
Пора убираться отсюда.
Только дёргаюсь, как по всему стадиону просится рычание мотора и в глаза ударяет яркий свет фар. Нет — одной фары. Не вижу ничего, кроме беспросветной тьмы вокруг белого пятна света, но точно знаю, что чей-то мотоцикл несётся в мою сторону прямо по школьному стадиону!
Ноги к земле прирастают, а фантазия выдумывает такие оригинальные проклятия в собственный адрес, которым даже успеваю удивляться; не думала, что такие слова вообще есть в моём лексиконе.
Щурюсь, не сводя глаз с яркого света, и считаю секунды, когда мотоцикл, наконец, останавливается в метрах пяти от меня, двигатель глохнет, следом раздаётся тихий щелчок и фары гаснут.
И тишина. Ни шороха, ни ветра, даже дождь, кажется, прекратился.
Шлем на голове водителя — все, что имеет чёткие очертания, забрало опущено, руки по-прежнему сжимают руль.
Сглатываю и до упора наполняю лёгкие воздухом.
И раз уж я здесь…
— Я пришла сказать, что не буду ни в чём участвовать! — Когда мысленно репетировала эту фразу, звучала она более внушительно.
Жду ответа, но человек на мотоцикле по-прежнему не шевелится, лишь чувствую, как смотрит. Наконец поднимает руку и манит к себе указательным пальцем, а я ещё раздумываю с минуту: слушаться, или нет, будто сбежать от мотоцикла, если надумаю, есть хоть какие-нибудь шансы. Толкаю себя вперёд, замираю рядом с байком и вижу в тёмном забрале своё мутное отражение, скорее — лишь контуры скафандра, в который превратила капюшон.
— Я не буду… — Не договариваю. Смотрю, как человек вытаскивает из кармана что-то маленькое, серебристое и плоское, сжимает двумя пальцами за красный шнурок и демонстрирует мне.
Флэшка.
— Знаешь, что на ней? — звучит голос из-под шлема.
Нет. Не знаю.
Но теперь точно знаю, кто на мотоцикле.
Отхожу на два шага назад и обнимаю себя так крепко, что рукам больно становится.
— Я должна была догадаться, — трясу головой.
Нет… Я и догадывалась! Точно догадывалась, но только сейчас это стало настолько очевидным, что смеяться хочется. Ну конечно… если Светлакова — распространитель приглашений в игру, то кто ещё может быть её подсобником, если не…
— Сними шлем, Макс. Я тебя узнала.
— А я и не прятался. — Сказал так, будто мы с ним скучнейшую тему на уроке истории обсуждаем. — С первого приглашения пришла? Надо же, молодец какая.
— Я пришла, чтобы…
— Догадываешься, что на флэшке?
— Что ещё, если не какая-нибудь фигня на меня?
— В курсе уже? Хорошо, — хрипло усмехается и поднимает забрало шлема. — Надеюсь, сестра ничего лишнего не сказала?
Стискиваю зубы и сжимаю кулаки.
Вот он — тот, кто заслуживает наказания за всё, что случилось с Полиной! Вот эта сволочь, которая точно знала, что с ней собираются сделать. Если только не…
— Это ведь не ты? — дрожу и одновременно потом обливаюсь. — Ты, или нет?! Кто давал ей эти задания?! Что именно она для вас делала?! И кто сделал с ней ЭТО?!! — Голос эхом прокатывается по стадиону.
Дура… даже если Яроцкий ЭТО сделал, с какой стати ему признаваться? С какой стати ему вообще отвечать на мои вопросы?
Выдерживает паузу, прячет флэшку обратно в карман кожаной куртки и кивает назад:
— Садись.
— Ты не слышал? Я отказываюсь. Да пошёл ты со своей игрой!
Усмехается, глаза лукаво блестят во мраке ночи.
— С этой минуты, Лиза, — имя как отборный мат прозвучало, — я — твой куратор. Поняла? А это значит, что с этой минуты ты будешь делать то, что я скажу и когда скажу. Даже если в три часа ночи позвоню и прикажу немедленно вытаскивать зад на улицу. А если не будешь слушаться…
— Можешь оставить себе эту флэшку, — перебиваю. — Мне без разницы, что на ней. Это я пришла сказать.
Паузу выдерживает, глаз с лица не сводит и кривит в жестокой ухмылке губы:
— Знаешь, что на ней?
— Ничего такого, что может меня напугать.
— И тебе даже не интересно?
— Я же сказала: на ней нет ничего такого, чего я могу стыдиться!
— Уверена? — протягивает ехидно.
Вот теперь уже не уверена.
— Готова к тому, чтобы уже завтра вся школа и не только, накручивала счётчик просмотров на залитое в интернет видео с Лизой Багряновой в главной роли?
— У тебя не может быть ничего позорного на меня! Откуда?!
— Из достоверного источника.
— Тогда скажи, что там!
— Зачем мне это? — фыркает, рождая во мне всё большую неуверенность. Кивает назад: — Садись, сказал.
Качаю головой и делаю ещё шаг назад.
— Чей это мотоцикл? У тебя даже прав ещё нет.
— И что?.. Думаешь, все, у кого есть права, водить умеют? — усмехается. — Садись. Время тикает.
— Для чего ты это делаешь?..
— Главное правило… Лиза: не задавать вопросов, на которые не получишь ответов. Твоё дело — выполнить пять заданий полученных от меня и… и всё, — простодушно пожимает плечами. — И можешь валить на хрен. Ну и как бонус — одно желание. Любое, но игры не касающееся. Трёп — запрещён. Решишь почесать языком и будь уверена, я сразу об этом узнаю, и… будь уверена, уже через час твоё видео будет в топе просмотров во всех соцсетях.
Лжёт. Уверена — лжёт! Нет у него и быть не может на меня чего-то настолько ужасного!
— Да что с тобой такое? — всё ещё с трудом верю, что передо мной тот самый Макс Яроцкий, на которого я так любила засматриваться. Где доброта, порядочность, улыбка и теплота в глазах? Куда оно всё делось?
— Мне всё равно, — повторяю с презрением. — Делай с этим видео, что хочешь.
— Очень зря, — фары включаются, и по стадиону проносится рёв мотора. — Если подумать, я мог бы ответить на парочку твоих вопросов.
— Мог бы? — усмехаюсь.
— Да. Сделай всё, что от тебя будет требоваться, и получишь свои ответы. Даю слово.
— Ты знаешь, кто сделал это с Полиной?
— Знаю ли я, кто трахнул твою сестру? — кривая улыбка светится в ночи. — Понятное дело — знаю. Скажу, если пройдёшь игру. Обещаю… Лиза.
— Зачем тебе всё это? Жить скучно?
— И даже на эти малоприятные вопросы отвечу, если всё пройдёт, как надо.
— И кто будет судить меня? Твоя девушка? — выплёвываю ядовито.
Не отвечает. Лишь бродит взглядом по моему телу.
— Что на флэшке?
— А говоришь, что не интересно, — иронично вздыхает. — Прыгай на байк. Прокатимся.
— Только не с тобой.
— А кто-то ещё предлагал?
Ненавижу его. Вот сейчас поняла это так ясно — ненавижу Макса Яроцкого.
— Последний шанс, — улыбается гнусно. — Прыгаешь и ты в игре. Нет, и завтра смотри себя на ютубе.
Кусаю губу так сильно, что чувствую привкус крови на языке. Делаю шажок вперёд и тут же назад. Мнусь на месте, решение принять не могу, пока Макс наблюдает за мной с нескрываемым садистским удовольствием.
— Я не могу, — говорю тихо.
— Я давал тебе это шанс, — газует.
— Подожди! Я… я правда не могу. Я не могу сесть на байк!
— Почему? — склоняет голову набок. — Боишься? Давай! Обещаю: задания будут вполне выполнимыми. Это всего лишь развлечение.
— Я не хочу в этом участвовать.
— Ты уже… участвуешь. Решается лишь то, как скоро эта игра закончится: завтра утром, или немного позже. Что?.. Тебе не интересно, кто сделал это с твоей сестрой?.. Она ведь не скажет — сама знаешь. Ей и так кайфово.
В тупик загоняет.
— Где гарантии, что после игры компромат не всплывёт?
— О, так собственная судьба нашу девочку всё же волнует…
— Не вижу ничего смешного!
Ухмыляется, достаёт из внутреннего кармана пачку сигарет и закуривает.
Делаю ещё шаг назад, как только чувствую запах дыма.
— Что ж вы все такие правильные-то? — фыркает с отвращением. — Такие правильные, идеальные, что собственного дерьма не замечаете…
— Что Я тебе сделала?
— Мне? — удивлённо вскидывает брови и делает новую затяжку. — Да ничего, по сути.
— Тогда почему я? Мы… мы с тобой даже не общались толком. Не были друзьями никогда, просто… одноклассниками. Ты даже не замечал меня. Так что изменилось? Почему сейчас я стала тебе интересна?
Делает последнюю затяжку и отправляет не потушенную сигарету в полёт к футбольным воротам. Тяжело вздыхает, глушит двигатель и запускает руки в карманы куртки.
— Мне надоело, — даже не смотрит в мою сторону. — Больше повторять не буду. Либо садишься, либо в школу завтра советую не приходить.
Конец ознакомительного фрагмента.
