Окатанский боец

Елена Филон, 2018

Он – морт, бездушное существо с горящими глазами, чёрной кровью и жаждой убивать. Боец, вынужденный сражаться насмерть в бойцовской яме против своих же сородичей. Он – ошибка нового мира, дитя самого дьявола. Так я думала… пока не увидела слёзы в глазах чудовища. Пока не поняла, что у мортов тоже есть душа. Меня зовут Эмори. И я собираюсь пойти на службу в бойцовские ямы, чтобы помочь пленённому морту сбежать из Óкаты. Я буду верить, что поступаю правильно, даже не подозревая о том, что мой поступок может стать началом нового конца света. И началом печальной истории о большой запретной любви.

Глава 2

Мёртвые земли

Недалеко от южной границы с Альтури

*Радио-апокалипсис*

*Зомби-волна *

Track # 2

MIYAVI «Live to Die Another Day»

Сообщение: «Этот город — не огромная могила с горами смердящих трупов. Этот город сохранил в себе лишь их останки: кости и черепа… души и воспоминания, впитавшиеся в каждую трещинку на разбитом тротуаре, в выцветшие стены домов, в брошенный на лужайке детский трёхколёсный велосипед с расплавленным сидением. Большинству из тех, кто здесь жил, спастись не удалось. Большинство приняли смерть от солнца, которое они каждое утро встречали с улыбкой. Пока солнце не предало их всех. Д.».

***

У того, кто делал эту клетку, определённо нет вкуса, да и руки из заднего места растут. Кривая, убогая, шаткая. Уродливая, как рожа этого рафка. Так и хочется спросить: «Тебя родная мама не шарахается?», или же что-то на выбор из: «Ты родился таким, или мутировал со временем»? «Аллергия на мух, или на жизнь»? «Хочешь, я тебе нос на место поставлю, а то он между глаз как-то странно смотрится»?

— Чего вылупилась?

— Что у тебя за прыщ на лбу?

— Где?

— А нет, это глаз, — ядовито усмехаюсь, решив, что таким образом можно справиться с отчаянием и не потерять голову от происходящего. Дьен учил меня, что безвыходной ситуация становится только в двух случаях: когда позволяешь панике овладеть разумом, или когда у виска раздаётся щелчок предохранителя.

Пистолета у виска пока что нет, так что и паниковать нельзя ни в коем случае.

Рафк, рыча, ударяет палкой по прутьям.

Ну, давай, дубина, стукни ещё раз! Докажи, что у тебя мозгов столько же, сколько и у архитектора этой недо-клетки.

— Пасть закрой, человеческое отродье, или я тебе её зашью, — шипит с угрозой.

А урод этот, наверное, родился рафком? Ага. Только вот невозможно это; рафки не способны размножаться естественным способом! Так что в вопросе над тем, кто из нас двоих отродье ещё можно поспорить.

Но лучше подумать над тем, что им нужно от меня. И над тем, какой ультиматум выдвинуть, чтобы невредимой вернуться в Альтури. Ведь если бы меня хотели просто убить, то давно бы уже это сделали.

И как они миновали границу? Не видела: на клетку плотную ткань набросили, когда неслись сломя голову на своей сверхскорости, так что я трижды успела язык прикусить и отбила себе весь зад, на который уже завтра, вне сомнений, и присесть не смогу.

И где я, чёрт возьми? В какой части Мёртвых земель? Как далеко от дома? Как переживёт отец моё похищение? Как отреагирует Дьен?.. Наверняка будет проклинать себя за то, что отправил меня в деревню в одиночку.

— Я требую организовать переговоры с вашим предводителем! — повторяю в раз пятый, но вновь слышу в ответ глумливый смешок из уст приставленного охранять меня рафка.

Когда с клетки убрали ткань, всё, что удалось рассмотреть слезящимися от яркого света глазами, это полоску желтого песка за закрывающейся стальной дверью, а затем лишь бетонные стены коробки, в которой меня заперли. Освещением здесь служит лишь круглое окошко, через которое не видно ничего, кроме островка голубого неба.

— Позови своего главного! Слышишь?! Я к тебе обращаюсь! — впившись пальцами в прутья, тщетно пытаюсь встряхнуть клетку, чтобы привлечь внимание нереагирующего остолопа, в ответ получаю лишь гневный взгляд и прекращаю бунтовать, — не имеет смысла. Только не перед тем, кто в колонии рафков пустое место. Мне нужен их главный. Там и поговорить можно будет.

Не знаю, сколько проходит времени, когда дверь, скрипя ржавым петлями вновь открывается, и в помещение вальяжной походкой заходит тот самый рафк, что похитил меня из Шэлмана. Брей… Кажется так его зовут.

Жду, пока снимет навесной замок и откроет дверку, тогда и выдвигаю требование:

— Отведи меня к своему предводителю. Я дочь главнокомандующего армии Чёрных кинжалов; причините мне вред, и войны будет не избежать.

Кривится, взирая на меня как на кусок дерьма, в которое случайно вступил:

— Ты чё, Рыжуха, типа… как его… дипломат? Гы. Давай, топай! — хватает за руку и силой вытаскивает из клетки. Затем в распахнутую дверь, с толчка в спину, и я проезжаюсь животом по утоптанному песку, прямо на глазах у толпы гогочущих над моей грациозностью рафков; бледнолицые, грязные, одетые во что попало. Надеюсь, что среди них нет «новорождённых», которые ещё с жаждой отведать человеченки справляться не научились. Слышала, что в прошлом месяце вступить в ряды рафков более пятидесяти добровольцев было. Совет Верховных намалов теперь вынес на рассмотрение запрет о добровольном заражении…

Лёжа на животе, озираюсь по сторонам, но не вижу ничего, за что можно зацепиться взгляду, кроме толпы бледнолицых и занесённых песком улиц, на которых в хаотичном порядке разбросаны старые полуразрушенные дома; большинство без дверей и окон, некоторые и вовсе груды камней напоминают…

Город-призрак. Картинка, надо сказать, жуткая.

Немногочисленные многоэтажки вдали скорее напоминают скелеты огромных каменных великанов с множеством пустых глазниц в тех местах, где у домов были окна. Груды мусора, стекла, кирпичной крошки везде, куда не приткни взгляд.

Кости.

Чьи-то кости лежат прямо перед носом, и я, тихонько взвизгнув, тут же вскакиваю на ноги и круто разворачиваюсь к Брею, упирая руки в бока:

— Где мы?! Отвечай!

— Командовать ты своим командирчиком будешь, кисуля, окей? — едко посмеивается, тряся массивными плечами.

Что?

— Ты знаешь Дьена?

— Лично не знаком, но урод он у тебя, конечно, редкостный! — хмыкает. — Так вот… это… на меня варежку короче не разевай, а то ведь я и порвать её могу, двумя пальцами, — хищно подмигивает, хватает за руку и, разметая в стороны песок под ногами тащит чёрт пойми куда, а я даже сопротивляться не вижу смысла…

— Отпусти, сама пойду! — пытаюсь сбросить с себя его руку.

— Ага. Щас!

— Сам подумай: куда мне бежать?

— Отпусти нашу гостью, Брей, не будь таким невежей, — раздаётся сбоку женский голос, и Брей тут же врастает в песок, сбрасывая с меня свою руку. Ещё успеваю заметить, как недовольно рожу свою квадратную кривит, и едва слышно пыхтит под нос, что-то о том, как же достали его бабы с яйцами, а затем натягивает губы в фальшивой улыбке и совершает неуклюжий поклон в сторону женщины, что стоит напротив и взгляда с меня пристального не сводит:

— Прошу любить и жаловать, Рыжуха, — Брей взмахивает ручищей в её сторону, — вот и наш, собственно говоря, начальник! — Раздражённо выдыхает, хлопает меня по плечу и уже семеня прочь добавляет: — Иди, потрынди там с ней, короче.

Женщина приводит меня в один из домов, который только с виду кажется заброшенным, а внутри его вполне можно назвать… ну, если не уютным, то, как минимум, обитаемым.

Лестница, ведущая на второй этаж разрушена, так что, думаю, там творится чёрте что, но на первом этаже в некоем подобии гостиной стоит потрёпанный временем диван, большой деревянный стол очищен от пыли, а вокруг него расставлены стальные стулья.

На покрытых тёмными пятнами стенах горят свечи в бронзовых канделябрах, окно завешано длинной выцветшей занавеской, на которой ещё можно разглядеть рисунок цветов; прогнивший в некоторых местах пол прикрыт дряхлым ковриком по центру. В остальном… всё, что могло расплавиться от высоких температур, собственно, расправилось, и теперь напоминает работы какого-нибудь не особо талантливого скульптора-экспрессиониста. В библиотеке Тантума полно журналов на тему искусства; раньше я любила рассматривать картинки. Как сейчас, надо признаться, с нескрываемым интересом рассматриваю жилище наших предков. Новые дома обустраиваются по тому же принципу, и все вещи мы называем своими именами, но… оказаться здесь, — в доме, где действительно жили люди до того, когда наступил Конец света, это нечто… это очень странное ощущение. Я никогда не покидала Альтури. Я даже, кроме Тантума и Окаты больше нигде не была и вот оказалась здесь — в Мёртвых землях, по которым рыскали твари, где умирали люди… Где они выживали.

— Печальная картина? — Женщина всё это время за мной наблюдала.

— Можешь потушить свечи, мне ни к чему такие почести, — подхожу к канделябру и задуваю несколько огоньков; рафки в темноте, как кошки видят.

— Это всего лишь простая гостеприимность, — слышу нотки веселья в голосе женщины.

— О, да, — разворачиваюсь к ней, — я сполна оценила удобство клетки. Благодарю.

— Пф… какие слова, — пренебрежительно фыркает.

— Кто ты? — смеряю её твёрдым взглядом. Осматриваю с головы до ног, и удивляюсь тому, что вопреки красивой загорелой коже, глаза её горят алым. — Ты не… не рафк?

— Присаживайся, — скорее приказ отдаёт, чем просит и кивает на один из стульев. — Тогда и поговорим.

Не вижу смысла демонстрировать упрямство на территории врага (врага же?) и послушно опускаюсь на стул.

Женщина занимает место напротив. Сцепливает тонкие пальцы с длинными заострёнными ногтями в замок на столе и ещё некоторое время сверлит меня взглядом. А я в это время разглядываю её не менее пристально: тёмная одежда подчёркивает изгибы высокого подтянутого тела, чёрные, как смоль волосы собраны в высокий хвост на затылке, тонкие кисти кажутся хрупкими, а содранные до крови костяшки со свежими ранами говорят, что первое впечатление ошибочно. На вид лет тридцать, — не больше. И у неё действительно очень красивая, бархатистая кожа с карамельным загаром, полные яркие губы, высокие скулы и аккуратный маленький нос, вокруг которого едва заметно рассыпались веснушки. А глаза у неё горят красным. И я совершенно не понимаю, как такое возможно.

— Кто ты? Что не так с твоей кожей? — повторяю требовательно, но женщина отвечает вопросом на вопрос:

— Разве это имеет значение? — голос у неё глубокий, от которого холодком веет, но завораживающий, как журчанье ручья. — Не важнее ли то, что случилось с тобой?

— Твои люди… то есть… твои рафки убили человека. Уже в курсе, или будешь глупой прикидываться, выдавая намеренное убийство за случайность?

— Дерзкая, — слегка сужает глаза и приподнимает уголки губ в улыбке. — Когда-то давно я тоже такой была. С тех пор уже лет сто прошло.

И это значит — она всё-таки рафк? Только рафки способны жить так долго.

— Те, кто убил человека, понесут наказание, не сомневайся.

— Наказание?.. В угол их поставишь и ужина лишишь? — складываю руки на груди и пытаюсь по лицу определить её намерения, но… чёрт, лицо этой женщины настолько непроницаемое, что ничего понять невозможно.

— Давай так, — придвигается ближе, разводя локти на столе и по-прежнему пристально мне в глаза смотрит, — у меня мало времени, поэтому, чтобы не напрягать нас обществом друг друга, ты задаёшь вопросы — я отвечаю. Пойдёт?

Вопросов слишком много. Но я начну с главного:

— Ты собираешься обменять меня на что-то важное? Потому что я дочь главнокомандующего?

Хмыкает:

— Умная девочка. Послушаем твой вариант ответа?

— Отец не пойдёт на сделку, — говорю уверенно. — Ему не позволит Верховный намал, вне зависимости от того, какое условие ты выдвинешь.

— Видишь, — откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и довольно улыбается, — ты и сама всё знаешь. Так зачем же задаёшь такие лёгкие вопросы?.. Следующий вопрос.

— Что стало с Тантумом?

— А что с ним стало? — усмехается, и я невольно отмечаю, что даже злой смех у неё выходит красивым.

— Взрывы, — напоминаю.

— Пять залпов. Репетиция праздничного действия. Незапланированная. Скоро день единства народов, помнишь? — подмигивает, и у меня холодок от этого проносится вдоль позвоночника. — Хотя… в этом году его, скорее всего, не будет. Увы.

Значит… у неё свои люди в Тантуме.

— Взрывы — отвлекающий манёвр, чтобы отвести внимание от деревни?

— Ты же знаешь ответ, — покачивает головой.

— Не понятно мне то, — наклоняюсь ближе, — зачем было устраивать представление в деревне и убивать ни в чём неповинную женщину? Просто для того, чтобы похитить меня? Меня и у ворот можно было взять. И в лесу. И даже когда я с Д… с капитаном была.

И вновь паузу выдерживает. Отводит взгляд в сторону, слегка поджимает губы и несколько раз кивает, будто бы мысленно соглашаясь с чем-то.

— А вот это хороший вопрос, — и так резко голову ко мне поворачивает, обнажая зубы в оскале, что я вздрагиваю и резко отшатываюсь назад, ударяясь лопатками о спинку стула. — Но и здесь всё просто. Это было… шоу. Представление. Тебе понравилось?

— Это было не шоу, — выдыхаю тихо, качая головой. — Это была… угроза.

— Хм… может я тебе и не нужна? — усмехается, пожимая плечами. — Знаешь, а ты гораздо умнее, чем я думала. Верно. Сколько моих собратьев напало на деревню?

— Четверо… кажется.

— Четверо, — подтверждает. — Три рафка и один морт сумели справиться с целой населённой деревней и это с учётом тех вооружённых придурков, что, судя по всему, только для красоты свои посты занимают. Одного из них даже в сон погружать не пришлось, потому что он уже… спал. — Усмехается и вновь наклоняется ближе ко мне. — Люди… такие дураки, раз действительно думают, что сумели подчинить себе всех рафков. Теперь они будут думать иначе. Надеюсь.

— Ты не предводитель рафков. Не тебе решать, — с уверенностью.

В ответ женщина мрачно посмеивается.

— Я? — будто с умилением на меня смотрит. — Разумеется, я не тот идиот, что позволил людям сделать из нас послушных зверушек. Но кто сказал, что предводителей не может быть двое?

Тяжело сглатываю и всеми силами гоню от себя панику, которая, кажется, вот-вот накроет с головой, а это верный путь к гибели! И к свершению глупостей!

«Не позволяй врагу думать, что ты теряешь контроль над ситуацией, — так вовремя зазвучали в голове слова Дьена, — если не можешь быть сильнее его, увереннее его, то будь на уровне. Но не ниже».

Окей, я на уровне. На уровне.

— Почему на твоей стороне морт? — спрашиваю твёрдым голосом. — Что это была за… иллюзорная завеса? Разве морты на такое способны?

Яркие губы женщины медленно растягиваются в опасной улыбке, а в глазах пляшут дьявольские огоньки:

— Не хочу отвечать, — пронзает меня взглядом насквозь, так что мурашки вновь бегут по коже.

Боже…

Я всё ещё на уровне!

— Скажу лишь: ты видела то, что морт позволял тебе видеть, но ты ведь это и так поняла?

— Почему вы… почему вы на одной стороне? Рафки презирают мортов!

— Как и людей, — добавляет женщина желчно. — Вопрос лишь в том, кто сильнее и в том, с кем выгоднее заключать союз.

— С людьми, разумеется!

— Вот теперь ты не кажешься мне такой умной, — женщина запрокидывает голову и пугающе холодно смеётся. И этот смех, чёрт возьми, больше не парализует, — он сводит с ума, наизнанку выворачивает!

— Отпусти меня!!! — ударяю ладонью по столу и вскакиваю на ноги. — Отпусти, или будет война! Неважно, что ты со мной сделаешь… войны не избежать, и тогда…

Секунда.

Всего секунда, а то и меньше, потребовалась женщине, чтобы обогнуть стол и, схватив меня за волосы припечатать щекой к столешнице. Боль сотрясла голову, в глазах помутнело, а во рту возник привкус крови…

— Слышала о… морте, которого прозвали Окатанским бойцом? — ядовитым шёпотом зазвучало на ухо. — Морт, которого люди пленили для сражений в бойцовских ямах?.. Тот самый… благодаря которому ты, умняшка, всё ещё ходишь, говоришь и дышишь. Так вот… наш с тобой разговор об Окатанском бойце и есть причина, по которой мы устроили так называемое похищение тебя из Шэлмана. Да и… как-то жалко будет, если годы твоих упорных тренировок так и останутся никем не оцененными. Ты ведь так старалась.

— Ты следила за мной? — шиплю с презрением, дёргаюсь, но оказываюсь лишь крепче прижатой к столу. — Для чего?

— Скоро начало Кровавого сезона, помнишь? — продолжает звучать утробное рычание женщины. — А мы, к сожалению, не можем напасть на Окату, пока в её периметре работают глушители. Поэтому… — наклоняется ещё ближе, так что горячие губы оказываются прижатыми к моему уху и шипит тише, но свирепее, — поэтому именно ты выполнишь работу, которую я тебе поручу. Ты вытащишь Окатанского бойца из ямы, выведешь его за оцепление, и как только это случится, — дам тебе дружеский совет, — беги от него со всех ног. Ты ведь хорошо бегаешь?..

— С чего ты взяла, что я стану тебе помогать? И тем более стану помогать морту?!

Над головой раздался приглушённый, но определённо победный смешок:

— Станешь. Ещё как станешь. Ты ведь такая чудная справедливая девочка… К тому же… ты перед ним в долгу. А теперь обсудим детали. И стимул, разумеется. Не думаешь же ты, что я буду умолять тебя помочь, правда?.. Всё гора-а-аздо интереснее! — Женщина отпускает меня и, как ни в чём не бывало, с грацией кошки возвращается на свой стул.

Едва она успевает договорить, как входная дверь распахивается и в дом на всех порах влетает один из рафков:

— Сэйен! — кричит сходу, то ли крайне возбуждённо, то ли с тревогой, понять не могу. — Сэйен!

— Я тебя слушаю, убавь звук, — с раздражением закатывает глаза женщина и кивает рафку, позволяя продолжить доклад.

— Только что сообщили: поднята тревога; в Тантуме и в Окате творится черте что! Эту, — на меня кивает, — разыскивают все патрули.

— Отлично, — довольная улыбка касается губ женщины, и она переводит горящий взгляд на меня. — Всё идёт по плану, Эмори.

— А ты, значит, Сэйен? — не сдерживаю мрачного смешка, и будто бы впервые смотрю в красивое лицо женщины, заново её рассматриваю.

Женщина склоняет голову набок и хищно подмигивает:

— Приятно познакомиться.

Вот и всё… я больше не на уровне, Дьен. Я проиграла ей.